Зрелища и коллективная эмоциональная жизнь города

Масса как порождение урбанизационных процессов

Напоминая о том, что демократия античному миру была известна, Н. Бердяев пишет, что в наше время она становится «религиозно-тревожным вопросом»⁹⁰. Для России такой период начинается с реформ начала 60-х годов XIX в., когда личность оказывается менее связанной с географическим пространством, вне которого невозможно представить предшествующие поколения. С этого момента начинаются интенсивные процессы урбанизации. Возникает беспрецедентное передвижение людей в города, население которых быстро растет, достигая к началу XX в. колоссальных масштабов. Параллельно наблюдается разрушение границ между сословиями, их размывание. Города становятся местом сосредоточения массы — некоей анонимной общности, слабо ощущающей связь с культурными нормами. Все большая значимость массы в истории свидетельствует об углублении процессов демократизации, о разрушении, с одной стороны, аристократической, а, с другой, фольклорной культуры.

Возрастая количественно и преображаясь качественно, масса свидетельствует о грандиозной «мутации» культуры. Из аристократической постепенно возникает демократическая культура. Но, как мы пытались показать, последняя не наследует первую, порывая с ней и на первых этапах ей противостоя. На этом этапе культуры демократия и аристократия представляют два взаимоисключающих начала.

В условиях урбанизации важным критерием культуры становится коммуникативный критерий. Его важно иметь в виду особенно тогда, когда предметом анализа становятся зрелища. Такой критерий уже заложен в природе зрелищ. Тем не менее, беспрецедентные процессы демократизации породили связанный с эскалацией техники неожиданный коммуникативный «взрыв». По мере расширения демократизации и урбанизации в центр зрелищного «универсума» выдвигаются традиционные зрелища (театр и цирк). Постепенно они начинают включать в себя нехудожественные элементы (например, спортивные), трансформируясь в театрализацию жизни.

Масса порождает необходимость в тиражировании зрелищ. Наступает эра кинематографа. Если кино рассматривать с точки зрения коммуникативного критерия, то в развитии демократии оно явилось заметным шагом. Однако разрешая задачу тиражирования, кинематограф смог продемонстрировать лишь один из признаков зрелища. Зрелище он сделал доступным всему населению. Однако коммуникация зрелища со зрителем осуществлялась в рассредоточенных пространствах. Кинематограф игнорировал один из мощных признаков зрелища — сосредоточение массовой общности в едином пространстве, к чему стремились, например, античные города. Восполнить эту особенность зрелища оказалось способным лишь телевидение, имитирующее связанные с концентрацией массы при одновременном восприятии особенности восприятия зрелища традиционного или театрального. В условиях массовых обществ техника позволила воссоздать ситуацию, свойственную типам обществ, в которых центральным средством коммуникации были собиравшие все население городов традиционные зрелища.

Решение коммуникативных задач начальных периодов в истории демократизации оказалось связанным с одной из универсальных закономерностей общественной жизни — интеграцией населения. Кино, а затем и телевидение продемонстрировали основную закономерность этого отрезка истории — необходимость в объединении массы с помощью коммуникативных средств. Телевидение показало, как были решены свойственные демократизации коммуникативные задачи новой культуры. Их решение, однако, еще не исчерпывало всех задач, стоявших перед демократией. Способность технических средств превращать массу в общность — лишь первый шаг в развитии демократического общества. Следующие шаги связаны с претворением массы в общественность нового типа. На этом пути возникали серьезные барьеры. Особенно болезненно они проявлялись в обществах, переходящих к новой общественности, а, следовательно, и к демократии, путем радикальных революций. В этом случае масса не только не успевала превратиться в новую общественность, но и демонстрировала свою неготовность. В результате, уже в рамках провозглашенной демократии происходило возрождение архаических слоев социальной организации с характерной для них неразвитостью общества и личности, что не способствовало превращению массы в общественность, порождало и консервировало массовидные формы.

Такие ситуации опасны тем, что демократии неизбежно перерождаются в антидемократические тоталитарные системы, вызывая к жизни диктаторов. Тоталитарные режимы необходимо рассматривать в рамках истории демократии, поскольку они являются реакцией на процессы демократизации. Это обстоятельство позволяет точнее осознать последующие этапы истории, когда распад тоталитарных структур оказывается оборотной стороной продолжающихся процессов демократизации (для России — конец 1950;х — начало 1960;х, конец 1980;х годов).

Имея в виду период утверждения и поддержания тоталитарного режима, можно утверждать, что возникновение свойственных демократизации и выражающих ее сущность универсальных средств коммуникации таит в себе определенную опасность. Она заключается в том, что развитие и функционирование средств коммуникации может быть целиком подчинено жесткому государственному монополизму. Это обстоятельство чревато обратным эффектом, поскольку в этом случае происходит не столько развитие и ускорение демократизации, сколько ее «замораживание». Когда жесткая государственность становится единственной регулирующей развитие и функционирование зрелищных систем силой, то связанный с интеграцией массы период в истории демократии растягивается, а интегративный механизм становится как бы единственным механизмом развития демократии, а, по сути дела, барьером этого развития. «Огосударствление» зрелищной коммуникации превращению массы в новую общественность противодействует. Регулируя деятельность средств коммуникации, жесткая государственность сдерживает процессы дифференциации общественной жизни, не позволяя развиться общественному началу. Универсальное средство коммуникации становится эффективным средством такого сдерживания, превращаясь в консервативную, охранительную силу. Прогресс в развитии демократии происходит лишь в том случае, когда не общество существует для государства, а государство для общества.

История зрелищ — это история их коммуникации с порожденной городом массой. В своем генезисе массы в связи с историей зрелищ проходит несколько этапов. Первый этап — начало 60-х годов XIX в. — исходная точка, связанная с общественными реформами. Второй этап — конец XIX — начало XX в. — интенсивные процессы урбанизации, образование городской массы и порожденной ею «массовой культуры». Третий этап — эпоха революций (1905 г., февраль 1917 г., октябрь 1917 г.) как период «пиков» в разрушении традиций аристократической культуры и период ускоренных этапов в образовании массы уже не только в психологическом, но в политическом и культурном смысле. Четвертый этап — конец 1920;х годов, 1940;е годы — этап тоталитарного государства. Не успев стать общественностью, масса становится основой возникновения жесткой, постепенно «пожирающей» развитие общественных структур государственности. В судьбе аристократической культуры этот этап — самый драматический период.

Растянувшийся почти на полтора столетия и обернувшийся драматическим застоем и универсальным кризисом период омассовления общественной жизни в его самом начале был зафиксирован В. Ключевским. Историк отметил, как распад устойчивых культурных норм способствует высвобождению массы и образованию массовой психологии:

Обычные явления в жизни народов отсталых и почему-либо ускоренно бросившихся вдогонку за пределами: 1) возникновение множества новых занятий, требующих наскоро набранных сведений, полуобразования, появление интеллигенции; 2) удаление всех новых классов от народной массы, неспособной так быстро усвоить новые знания и понятия, и 3) разрушение старых идеалов и устоев жизни вследствие невозможности сформировать из наскоро схваченных понятий новое миросозерцание, из не связанных с вековыми преданиями и привычками новых занятий сложить новые бытовые основы. А пока не закончится эта трудная работа, несколько поколений будут прозябать и метаться в том межеумочном, сумрачном состоянии, когда миросозерцание подменяется настроением, а нравственность разменивается на приличие и эстетику⁹¹.

Историк ощутил необходимость фиксировать в историческом процессе психологический фактор, столь важный при осмыслении социальной психологии зрелищных форм культуры уровень массовой психологии.