Положительные законодательные аспекты проявления договорной свободы

• — Попытка получить ответы на поставленные и другие подобного рода вопросы приводит нас, разумеется, в первую очередь к цитированным уже определениям сделок и договоров (ст. 153, п. 1 ст. 420 ГК РФ), а затем — еще и к ст. 421 с громким и очень символичным названием — «Свобода договора». Первые не содержат на сей счет никаких ограничений (и, стало быть, вроде как, все спрошенное выше допускают, ну или, во всяком случае, не запрещают), а согласно положениям последней статьи начало свободы договора проявляет себя: 1) в сфере заключения и отказа от заключения договора с определенным лицом; 2) в вопросе выбора того типа, по модели которого будет заключаться конкретный договор, включая инициативное (творческое) создания такого типа «с нуля» и объединения (синтеза) нескольких типов в рамках единого договора; и, наконец, 3) в области определения содержания (условии) договора. Поскольку раскрытие существа каждого из этих аспектов проявления принципа свободы договора не является необходимым условием для выполнения задачи, поставленной в настоящей статье — определение потенциала в развитии свободы договора по российскому праву — нам будет вполне достаточно ограничиться краткой общепризнанной характеристикой каждого из этих аспектов.
• 1) Свобода в решении вопроса о том, заключать или не заключать договор с определенным субъектом в той или иной конкретной ситуации, практически сводится к принципу недопустимости понуждения кого бы то ни было к заключению договора с другим, ему подобным (т. е. частным же) лицом (п. 1 ст. 421 ГК). Частные лица — они на то и частные, что являются юридически равными по отношению друг к другу, то есть ни один из них не имеет юридической власти над другим. Попытка проявления такой власти — подчинения одним частным лицом воли другого частного же лица своему господству — натолкнется на совершенно резонное и основательное противодействие, достойное тем большего понимания и покровительства со стороны права, чем более настойчивой и сильной будет проявленная попытка подчинения. Но если ни одно частное лицо не вправе односторонним образом «подчинить» своему господству другое частное лицо в каком бы то ни было отношении вообще, то, очевидно, что оно не вправе и заставить кого бы то ни было заключить какой-либо договор в частности. Исключения могут быть, конечно, предусмотрены ГК, законом или «добровольно принятым на себя обязательством».

Затем, поскольку заключение договора — это один из способов реализации частной гражданской правосубъектности, а таковая может быть только свободной, то, следовательно, и органы публичной власти тоже не вправе заставлять частных лиц (хотя бы и с помощью данных им законом полномочий) заключать какие бы то ни было договоры с кем бы то ни было^[1]. Автономия воли — второе (после юридического равенства) начало построения отношений, регулируемых частным правом — тоже, стало быть, может использоваться для обоснования рассматриваемого аспекта свободы договора. Действительно в сочетании (и даже соседстве) слов «заставить» и «договор» есть что-то противоестественное, ибо если «договор» — то как же можно заставлять, а если «заставлять» — то разве же это будет договор? Договор — продукт автономии частной воли.

Наконец, начало свободы договора может быть выведено и из принципа имущественной самостоятельности участников частных отношений. Ведь что означает имущественная самостоятельность? Не просто физическое и учетное обособление реальных (телесных) вещей, но и исключительное приражение (приурочение) всех, приносимых имуществом благ и преимуществ, как и всех, связанных с имуществом тягот и невзгод к определенному частному лицу. Каково же основание такого приражения? Оно — в самостоятельности принятия частными лицами всех решению о любом акте приобретения, эксплуатации, обременения и отчуждения своего имущества. Каждый сам — сообразуясь с собственными интересами и возможностями, действиями окружающих и вообще фактическими обстоятельствами — принимает решения о совершении действий с имущественно-правовыми последствиями: вот это я куплю, это — продам, этим — стану пользоваться сам, это — сдам в аренду, это — заложу, а вот это — просто выброшу и т. д. Правильны эти решения (адекватны ситуации, обстановке) — пожалуйста, уважаемое частное лицо, не стесняйся, пожинай плоды и доходы со своего имущества (от своей имущественной самостоятельности); неправильны (неадекватны) — будь любезен, прими неблагоприятные последствия своих решений опять же на себя, то есть на свое собственное имущество. Возможно ли было бы выдвинуть два последних тезиса в отсутствие свободы договора? Ни в коем случае, ибо благоприятные имущественные последствия принудительного договора следовало бы приписать не только контрагенту, но и лицу, понудившему контрагента к его заключению, а неблагоприятные контрагент вообще мог бы отказаться на себя принимать — с какой, дескать, стати, раз меня заставили договариваться?

2) Свобода в определении (в выборе) типа договора выражается в том, что всякое частное лицо вправе заключать любые договоры, не противоречащие законам и иным нормативным актам, независимо от того, предусмотрен ли такой договор нормативным актом или нет (п. 2 ст. 421 ГК РФ), в том числе так называемые смешанные договоры, т. е. договоры, содержащие элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (п. 3 указанной статьи).

Этот аспект договорной свободы можно было бы назвать свободой договорного творчества. В отличии от первого аспекта — свободы решения вопроса о том, заключать ли или не заключать договор в определенных обстоятельствах с известным лицом — он не имеет самостоятельного значения. Ведь, в самом деле — чем определяется договорный тип, если не содержанием договора? Следовательно, и говорить следует о свободе в определении содержания договора: рассмотрев свободу содержания мы неизбежно рассмотрим и вопрос о свободе выбора договорного типа.

3) Свобода в определении содержания договора — это возможность частных лиц-участников общественных отношений самостоятельно определить условия договора, а говоря более предметно — свобода подвергнуть частное отношение с собственным участием своему же автономному, инициативному (если угодно — творческому) правовому регулированию, свобода проявить фантазию в том, каким же нормам и правилам (наряду с законодательными, подзаконными, судебными, административными и обычными) будут подчиняться эти отношения. Источником такого регулирования и будет заключенный ими договор, содержание (условия) которого частные лица определят по своему усмотрению, исходя из содержания и целей сложившихся между ними отношений, из собственных интересов, потребностей и возможностей (п. 4 ст. 421 ГК РФ).

Этот аспект является наиважнейшим внутри общего начала договорной свободы не только потому, что в конечном итоге в рамках именно его реализации определяется правовой тип конкретного договора, но, прежде всего потому, что его законодательное закрепление означает не что иное, как «признание за частными лицами права создавать нормы за счет расширения содержания классического понятия автономии до независимой от государства социальной власти»^[2]. Может быть, признавать такое право следует не всегда и не везде — только в определенных исторических условиях и сферах, наиболее бесспорной из которых во все времена (включая, между прочим, еще и сильно «прежде-римские») была коммерция или торговля. «Торговый оборот, деятельность по продвижению товарной массы от изготовителей к потребителям регулируется не только законодательством, но и — что еще более значимо — договорами, заключаемыми хозяйствующими субъектами… — Определение содержания договора происходит не на основе избрания сторонами приемлемых норм права [ну или, во всяком случае, не только и не столько на этой основе], а в результате самостоятельной выработки конкретных правил взаимосвязанной деятельности и придания им значения взаимных прав и обязанностей… — Заключаемый договор обеспечивает правовую регламентацию действий, подлежащих выполнению участниками обязательства, придает им значение субъективных прав и обязанностей. Сформулированные в таком виде условия договора приобретают характер правового алгоритма, юридически выраженной и обязательной программы взаимосвязанных действий лиц»^[3]. Запомним эту оговорку — ниже она нам пригодится.

Характеристика принципа свободы договора, взятого, если можно так выразиться, в целом, означает, что никто не обязан давать кому бы то ни было отчет в тех соображениях, которыми они руководствовались в своих действиях, в том числе — в заключении известного договора, в отказе от его заключения, в определении его контрагента и условий (содержания и типа). Никто никому не обязан объяснять, почему он заключил известный договор (или, наоборот, отказался от этого), в том числе — (1) почему он заключил его именно с данным конкретным (а не иным) лицом; (2) почему он согласился именно на такие (а не на иные) его условия и тем самым (2) остановил свой выбор именно на данном (а не на каком-либо другом) договорном типе. Реализация всякого аспекта договорной свободы составляет частное дело частных же лиц, осуществляемое ими от своего имени, на свой счет, страх и риск.

Социально-экономическое значение этих начал невозможно переоценить. Как уже говорилось, именно свобода договора позволяет частным лицам, с одной стороны, основательно присваивать (приобретать) все имущественные и личные выгоды, полученные в ходе исполнения договорных обязательств, в их пользу установленных, т. е. увеличивать свою имущественную и улучшать личную частноправовую сферу. Затем, именно свобода договора позволяет каждому его участнику рассчитывать на то, что его контрагент, допустивший ошибку в расчете на известный договор, уже не сможет ни отказаться от него, ни потребовать его признания недействительным, отмены или изменения в суде, но будет вынужден принять эту ошибку и ее вредные последствия на свой имущественный счет. И, наконец, именно трактовка договора как акта, происходящего из свободной воли юридически равных частных лиц, позволяет всякому его участнику требовать соблюдения его условий от контрагента, применяя к последнему меры гражданско-правовой ответственности в случае нарушения.

• [1] В особенности об этом не мешает помнить Федеральной антимонопольнойслужбе РФ, руководство которой искренне полагает, что вправе своими предписаниямизаставить хозяйствующих субъектов, занимающих доминирующее положение на рынкетого или иного товара, заключать договоры с покупателями такого товара и, при том, на определенных (ценовых и т. д.) условиях.
• [2] Вилкин С. С. О нормативной теории решения органа юридического лица // Вестник гражданского права. 2008. № 2. С. 53.
• [3] Пугинский Б. И. Коммерческое право: учебник. — 5-е изд. М., 2013. С. 132, 133—134, 135.