Этническая составляющая региональных конфликтов

Едва ли не каждый региональный конфликт имеет этническую окраску. Основным показателем возникновения этнополитического конфликта являются сплочение этнической группы, бросающей вызов другим, и сила и единство руководства ею.

Региональные противоречия и конфликты, возникающие на базе этнического фактора, можно разделить на несколько подвидов:

• • противоречия между центральной властью и властными структурами этнических регионов;
• • этнотерриториальные конфликты;
• • этностатусные конфликты, связанные с взаимоотношениями титульного и нетитульного населения и этническими условиями доступа к власти;

• • этноэкономические конфликты, базой которых являются трудовые предпочтения этносов и раздел сфер влияния между этническими общностями;
• • этноконфессиональные коллизии, основанные на использовании религиозного фактора в этнополитической мобилизации.

Характеристика каждого из указанных подвидов позволяет выявить в них общее и особенное.

Противоречия между центральной властью и регионами являются универсальными и в той или иной степени свойственны и федеративным, и унитарным государствам. Их происхождение объясняется естественными региональными различиями внутри страны, а также желанием власти любого уровня укрепить и расширить свои полномочия. В государствах, построенных на принципах этнического федерализма, этнический фактор неизбежно используется в качестве инструмента, укрепляющего позиции региональной элиты.

Этнотерриториалъные конфликты исследователи обычно дифференцируют на региональные и локальные. В основе и тех и других лежат территориальные претензии наций друг к другу, включая требование сецессии. Различия между региональными и локальными этнотерриториальными конфликтами заключаются в их силе и масштабе. Локальных мелких столкновений и противоречий гораздо больше, чем крупных, однако они имеют меньший резонанс. В основном локальные конфликты выступают в форме приграничных коллизий.

Этностатусные конфликты обусловлены этностатусной динамикой в регионе: миграционными процессами и изменением этнической структуры в отдельных населенных пунктах, а также изменениями в структуре этнических элит. В результате в общественном сознании происходит разделение региона на «титульный» и «нетитульный», что служит индикатором назревания конфликта идентичностей.

Этноэкономические противоречия, не являясь самостоятельным подвидом этнического конфликта, выступают тем не менее важнейшим фактором, стимулирующим региональную нестабильность и напряженность. Социально-экономическая отсталость, высокий уровень безработицы, низкий доход, рост преступности способствуют усилению конкурентной борьбы между этническими группами в экономической сфере региона. Дихотомия «развитый — отсталый» — не единственная причина конфликтогенных взаимоотношений, но она одна из наиболее значимых и распространенных.

Этноконфессиональные проблемы обычно обостряются благодаря религиозной риторике этнической элиты и тому, что эта риторика многократно ретранслируется СМИ. В результате этносепаратистские установки начинают восприниматься массовым сознанием как выражение межконфессионального конфликта.

Развертывание этнического конфликта требует ответа на вопрос: какие факторы являются определяющими, детерминируют его в первую очередь? Существует достаточно большое число подходов, объясняющих причины этнонациональной мобилизации, которые можно свести к нескольким базовым дискурсам.

Экономические факторы и интересы рассматриваются рядом ученых в качестве важнейших катализаторов институционализации наций и национальных движений. Для наиболее радикальной ветви этого направления основополагающим является тезис об экономике как конечной причине этнонациональных конфликтов. Конкурентная борьба за обладание ресурсами разного рода порождает острые формы соперничества между нациями. Такая борьба неизбежна в условиях бедности и ограниченности ресурсов, но и наличие или появление новых богатств, в частности природных, усиливает конфликт, увеличивая заинтересованность сторон в контроле над территорией. Более того, любые динамические изменения в экономике, а не только спад или депрессия, имеют тенденцию усиливать межэтническое соперничество. Экономический подъем, увеличивая ресурсы этнического меньшинства, а следовательно, и его возможности предпринимать коллективные действия, может не устранять, а, напротив, стимулировать конфликт. Сегодня, когда происходит процесс трансформации самой природы национального государства и усиливается межнациональная интеграция, сокращаются экономические функции центральных правительств. Утверждение идеологии свободного рынка привело повсеместно к радикальному сокращению государственного регулирования экономики. В этих условиях, как правило, государство вынуждено передавать контроль над ресурсами в регионах его непосредственным «распорядителям», этническим или территориальным. Если в национальных регионах сосредоточены стратегические государственные ресурсы, региональные власти могут предпочесть конфликту с центром полное отделение от него или от менее обеспеченных частей федерации. Так, хорошо известна «нефтяная» подоплека чеченской войны. Этот ресурс являлся и продолжает оставаться важнейшим рычагом давления на центральную власть, потому-то следует любыми средствами отстаивать курс на суверенизацию нефтехимической промышленности, который включает не только производство и реализацию, но и экспорт нефтепродуктов. Таков скрытый механизм эскалации региональных конфликтов, облаченных в форму этнополитических притязаний (требований суверенитета, оформления собственной государственности и пр.).

Проблема взаимосвязи экономических и политических интересов в контексте этнонациональных противоречий представляется сегодня одной из самых актуальных. Главный теоретический вопрос заключается в выявлении приоритетов: действительно ли сторонниками сепаратизма движет убеждение, что после отделения их материальное благополучие (или благополучие в целом этноса) серьезно улучшится, или же они готовы пожертвовать им во имя достижения гораздо более значимых для них целей — утверждения своей национальной идентичности, завоевания политической суверенности? До сих пор широко распространена вера в то, что там, где экономика работает хорошо, социальные, культурные и религиозные различия могут почти стираться, а задача ассимиляции выполняется легче всего.

Действительно, бывают ситуации, когда люди готовы идти на материальные лишения ради независимости. «Если мы сконцентрируем внимание на поведении этнических групп, а не специфических слоев, — пишет Д. Горовиц, — то окажется, что очень сложно увязать конфликт с экономическими интересами. Напротив, со всей очевидностью обнаруживается готовность этнических групп пожертвовать экономическими интересами ради иных выгод. Например, сепаратисты в самых разных регионах готовы мириться с экономическими потерями ради достижения независимости»^[1].

Экономические мотивы не могут сами по себе, в отсутствие фактора этничности, генерировать конфликт этнонационального характера. Некогда авторитетнейшая теория внутреннего колониализма британских ученых М. Хечтера и Т. Нейрна, касающаяся взаимосвязи этнонационализма с социально-экономическим статусом этничности и ее различных проявлений, оказалась не в состоянии объяснить возникновение национализма там, где статусные характеристики национальных меньшинств стали сравниваться с положением групп этнического большинства нации. Яркие тому примеры — Каталония и Страна Басков в Испании, Богемия в составе Габсбургской империи. В настоящее время становится очевидно, что экономический прогресс не смягчает этнических устремлений, напротив, более развитые этнические общности не отказываются от своих этнополитических требований.

Именно этот факт привел сторонников психологической трактовки причин этноконфликтов к необходимости отстаивать следующий тезис: люди поддерживают отделение потому, что иначе была бы поставлена под сомнение их этническая идентичность. Природу базовых противоречий между этносами эти исследователи видят в особенностях этнического самосознания и национального характера — само по себе этническое деление порождает конфликтность. Базовой категорией психологической парадигмы является понятие этнической границы, введенное Ф. Бартом. Этническая граница трактуется не в смысле территориального расселения народов, а как субъективно осознаваемая и переживаемая дистанция, рассматриваемая в контексте межнациональных отношений. Этническая граница является актом сознания, а важнейший способ ее изучения заключается в исследовании этнической идентичности. Однако сравнительные исследования в области этнической конфликтологии продемонстрировали ограниченность психологического подхода: этнические конфликты часто возникают и в отсутствие языковых, конфессиональных или ментальных различий.

Проблема состоит в том, что значимость экономических факторов не является постоянной. Она зависит, в частности, от особенностей этнического сознания, духовных черт и традиций народа. При условии доминирования генетических и культурно-исторических мотиваций роль экономики в большой степени второстепенна или производна.

Там же, где в ментальности преобладают прагматизм, рационализм и гражданско-территориальные основания этнонациональной идеологии, роль экономических мотивов может быть принципиальной или даже определяющей. На практике именно общий эффект материальных и духовных контрастов способствует формированию этнического самосознания и его политизации.

В полиэтнических обществах в качестве конфликтогенных могут выступать:

• • политико-правовой фактор, заключающийся в кризисе государства как социально-политического института. Нарушение внутригосударственного порядка заставляет искать новые территориальные, организационные, структурные формы (изменение границ, этнического состава населения и режима). Например, одним из стимулов этнических конфликтов в России некоторые исследователи склонны считать асимметрию Федерации;
• • институционализация этнических элит, заявляющих о своем праве на власть и вступающих в противоречивые отношения с центральными властными структурами;
• • формирование этнорегионалъного самосознания, представляющего собой новый вызов традиционной национально-государственной системе: там, где население в процессе этнической консолидации утратило локальные особенности, вновь усиливается региональная самоидентификация, базирующаяся на ценностях и традициях повседневной жизни;
• • возникновение этноэкономической стратификации, основанной на феномене разделения труда между этническими группами и закрепления определенных видов деятельности за представителями конкретных этнических общностей. В общественном сознании каждого народа складывается система оценок и ценностей, определяющих престижность разных видов деятельности и оформляющихся в этнопрофессиональных стереотипах. Результатом этого процесса становятся стереотипы «народвоин», «народ-торговец» и т. п. Конфликтогенный потенциал этноэкономической стратификации заключается в ее динамике: позитивное изменение (например, повышение) профессионального статуса какой-либо из этнических групп часто воспринимается другими этническими общностями как незаслуженное и недобросовестное;
• • процессы модернизации, в которые интегрированы большинство государств, вместе с позитивными имеют и негативные следствия. Они заключаются в очаговом, анклавном характере реформирования: целые регионы могут оказаться выведенными из этого процесса. Уже сегодня наблюдается огромный разрыв в уровне жизни, характере занятий, менталитете населения различных территорий. В результате в модернизирующихся обществах могут появиться немодернизирующиеся этнические анклавы, что во всем мире питает идеологию «внутреннего колониализма» и тенденции автаркии.

Своеобразие политической ситуации в России заключается в умелом использовании региональными этническими элитами того пласта национального самосознания, в котором и реализуется функция идентификации. Результатом этого процесса становится формирование этнорегиональной идеологии, целью которой провозглашается «восстановление справедливости». Анализ ряда идеологических доктрин показывает, что наиболее важными событиями в них объявляются:

• • обретение родины;
• • формирование и расцвет собственной государственности;
• • великие завоевания;
• • глобальная катастрофа, прервавшая поступательное развитие данного народа.

Этнорегиональная идеология выполняет компенсаторную функцию: она призвана воспитать в людях самоуважение, сплотить их и наделить энергией с целью преодоления кризиса. С другой стороны, эта идеология способствует решению совершенно конкретной задачи — легитимации уже имеющихся политических прав и обоснованию политических претензий. Причем по своей сути этнические идеологии конфликтогенны, так как строятся на принципе этноцентризма. Правда, степень выраженности этноцентристских установок может значительно меняться в зависимости от политической ситуации, особенностей межэтнических отношений, демографических тенденций и других факторов.

Этнополитическая ситуация в России свидетельствует о наличии значительного конфликтного потенциала. Конфликтологический мониторинг настроений населения показывает, что националистически ориентированный массив населения (база партии Жириновского и ультраправых движений) составляет 9%. Причем эта цифра может значительно варьировать в зависимости от территории.

К списку проблемных регионов России причислены 37 субъектов Федерации. Все они несут в себе конфликтный потенциал разной мощности. По этому признаку регионы делятся на четыре группы и в порядке нарастания конфликтного потенциала располагаются так.

Первая группа — территории, испытывающие негативные последствия межэтнической напряженности в силу своего приграничного положения с политически нестабильными регионами; спорные территории; регионы, подвергающиеся интенсивному притоку иноэтнических мигрантов. К этой группе, в частности, относятся Белгородская, Воронежская, Курская, Волгоградская, Пензенская, Самарская, Саратовская, Оренбургская области, Приморский край.

Вторая группа — «спокойные» полиэтнические регионы. Исторических предпосылок напряженности между однонациональными группами в них практически нет, однако появление проблем межэтнического характера возможно в связи с ухудшением местной социальноэкономической ситуации (например, Коми, Мордовия, Удмуртия).

Третья группа — относительно стабильные полиэтнические регионы, в которых тем не менее имеются исторические и/или экономические причины межэтнического противостояния (республики Марий Эл, Чувашия, Калмыкия, Башкирия, Адыгея и др.).

Наконец, четвертая группа — очаги межэтнической напряженности, в том числе территории, где уже произошли открытые конфликты и вооруженные столкновения, или регионы, где возможны массовые межэтнические столкновения (Дагестан, Ингушетия, Северная Осетия, Чечня).

• [1] Horowitz, D. Ethnic Groups in Conflict. Berkeley; Los Angeles; London, 1985. P. 109.