Испания в период империи и варварских нашествий

Испания в составе Римской империи

Ко времени образования империи, как мы уже сказали, большая часть Пиренейского полуострова была приведена к полному подчинению, и только на крайнем северо-западе и севере, в горных ущельях и долинах, кельтские и кельто-иберийские племена, защищенные самой природой, сохранили свою независимость и свой первобытный уклад жизни. Начиная с Августа, главное усилие римские императоры направляют к тому, чтобы крепче связать эту беспокойную, но богатейшую окраину империи с центром. Испания представляла громадную ценность для Рима в двух отношениях: она привлекала римлян, как и их предшественников, своими рудными и другими естественными богатствами, но вместе с тем отсюда же они черпали и высокую по своим боевым качествам военную силу. Уже Август разделил Испанию на три провинции. Южная область, наиболее романизированная и наиболее прочно связанная с Римом, была выделена в особую провинцию Бетику под гражданским управлением римского сената. Центральная часть с прилегающим восточным побережьем составляла другую провинцию — Таррагону и, наконец, западная, охватывавшая нынешнюю Португалию и соседнюю испанскую область Эстремадуру, образовала третью провинцию Лузитанию. Обе последние провинции находились под непосредственным управлением императора с более твердым режимом военного характера. Это деление и различие в способах управления отражали различную степень слияния указанных провинций с общественным и политическим строем всей империи. Наиболее богатой несомненно была Бетика, которая славилась своими сельскохозяйственными культурами, хлебом, маслинами, виноградом и винами; здесь были кроме того прекрасные пастбища и развитое овцеводство, дававшее тонкорунную шерсть. Но самым ценным ресурсом были богатые испанские рудники, из которых на первое место следует поставить серебряные рудники Картахены. Уже во II в. до н. э. там было до 40 тысяч рабов, занятых добыванием серебра. На востоке и юге Испании, кроме старых городов греческого или финикийскокарфагенского происхождения, при римлянах возникло много новых городов, которые были одновременно и военными и торгово-промышленными центрами. Новые города особенно усердно основывались во внутренних частях полуострова. Так возникли, например, существующие и до сих пор города: Мерида, Асторга, Сарагосса, Леон, Бадахоз. О цветущем состоянии Испании в первые века империи свидетельствуют сохранившиеся до нашего времени многочисленные остатки архитектурных сооружений, превосходные дороги, пересекающие Испанию в различных направлениях, мосты, водопроводы, памятники городской архитектуры — храмы, триумфальные арки, театры, надгробные памятники. Все это создавалось или римскими легионерами, когда это вызывалось военными целями, или — чаще всего — рабским трудом.

Не менее значительно было и культурное развитие испано-римских провинций. Население Бетики больше всего поддалось влиянию Рима, усвоив латинский язык, римские нравы, одежду, весь уклад жизни. Императоры первых веков проводили в этом отношении совершенно сознательно политику романизации, заставляя детей обучаться латинскому языку и насаждая в Испании римскую образованность. В итоге этого многовекового воздействия победителей Испания в свою очередь стала, наряду с Галлией (нынешней Францией), крупным центром своеобразной испано-римской культуры, давшим Риму многих крупных писателей, императоров, полководцев.

Но все это великолепие, материальное богатство и пышный расцвет культуры сочетались с глубочайшими противоречиями между классами и отдельными общественными группами, все это покоилось на беспощадной эксплуатации рабского труда. Рабовладельческий строй складывался в отдельных частях Испании веками, но подлинными его создателями были римляне. И к тому времени, когда окончательно сложилась империя, массовый рабский труд стал господствующим и на Пиренейском полуострове — на латифундиях нынешней Андалузии, в рудниках Картахены, на грандиозных стройках. Если вначале преобладали привозные рабы, преимущественно из северной Африки, то в дальнейшем, когда сопротивление туземных племен было сломлено, в тяжелом положении очутилось и местное население. В зависимое положение, в экономическую кабалу попадали новые и новые группы населения. В отношении Испании можно повторить характеристику Энгельса, касающуюся роли рабского труда во всей империи. Рабский труд во II— III вв. н. э. себя уже не оправдывал, стал трудом непроизводительным, и это приводило к распаду рабского способа производства, к дроблению обширных земельных владений на отдельные участки, на которые сажались рабы. Делались попытки и насаждения свободных арендаторов-крестьян, которые, однако, быстро теряли свою свободу и превращались в так называемых «колонов», предшественников средневековых крепостных. Резко ухудшалось положение и ремесленников, объединявшихся в так называемые «коллегии» по специальностям, но в конечном счете становившихся крепостными.

На базе рабского труда покоились верхние слои господствующего класса, состоявшие из римской знати, владевшей обширными поместьями, из высших должностных лиц — военных и гражданских, из романизованной местной знати, смыкавшейся с римской аристократией. Сюда же нужно отнести всякого рода спекулянтов-ростовщиков, создававших себе целые состояния. Но широкое использование естественных богатств путем эксплуатации труда подневольных, материальное благополучие господствующего класса могло быть обеспечено только при условии проведения в этой не до конца замиренной стране жестокого режима, который осуществлялся органами императорской власти. Многочисленные города были главными точками опоры для римского владычества на полуострове, в то время как деревни и села были центрами массового недовольства и нарастающего сопротивления. Спокойное обладание богатым югом и восточным побережьем было возможно только при условии господства над внутренним плоскогорьем, где города и военные укрепления были как бы отдельными оазисами среди обширных пространств с враждебно настроенным населением. А на западных и северных окраинах этого плоскогорья независимые племена попрежнему составляли вечную угрозу римскому господству и готовы были примкнуть к любому проявлению недовольства со стороны подвластного Риму населения в Лузитании и Таррагоне. Таким образом, Риму приходилось держаться только на военной силе и на быстро растущем штате чиновников, высасывавших последние соки из населения. Непомерный рост налогов ухудшал положение не только зависимых групп населения, но и мелких собственников, ремесленников и даже членов городских самоуправлений, так называемых декурионов, отвечавших за исправное поступление податей и налогов. Губернаторы отдельных провинций, разбогатевшая верхушка господствующего класса, использовали аппарат провинциального управления для своего собственного обогащения. Но эта верхушка могла держаться только на военной силе, между тем как и римские легионеры-солдаты, которым не уплачивали жалованья за их тяжелую службу, сами оказались ненадежным элементом, поднимавшим восстания.

К III в. н. э. развал империи на всем ее протяжении от «Геркулесовых столбов» до азиатских провинций сказался с особенной силой. Создался порядок, который «был хуже злейшего беспорядка», замечает по этому поводу Энгельс (Происхождение семьи, 1937, стр. 195). Фронт недовольных необычайно расширился, охватывая не только рабов и колонов, но и все разнообразные группы, еще сохранившие свою независимость и свободу. Обстановка складывалась более или менее одинаково во всех римских провинциях. Авторитет центральной власти сильно упал, всюду царила анархия, ширилось движение недовольных. Римские легионы, предоставленные самим себе, поднимали массовые восстания и в каждой провинции провозглашали собственных императоров.

В середине III в. можно было насчитать в пределах римской мировой державы до 30 императоров одновременно, причем большинство из них редко могли удержаться надолго и редко умирали естественной смертью. По соседству с Испанией, в южной Галлии, в первой половине III в. началось восстание крестьян и рабов, так называемых «багаудов». Они завладевали селами, сжигали города, производили опустошения, направляя свой гнев на чиновников и господствующий класс. Это движение то разгоралось, то затихало в течение почти двух столетий и несомненно оказывало сильное влияние на обездоленные массы Испании.

Римская империя распадалась, между тем как с востока к ее пределам продвигались полчища варваров. Казалось, Риму приходил конец, но господствующий класс еще нашел в себе силы и возможности для того, чтобы укрепить внутреннее положение. После смутного периода середины III в., вступивший на престол император Диоклетиан (285— 305 гг. н. э.) реорганизовал всю систему управления в империи, создав более дробное деление ее на провинции и значительно увеличив штаты чиновников. Так, в Испании было образовано семь провинций: Бетика, Лузитания, Галисия, Таррагона, Картахена, Тингитана (в соседнем Марокко) и Балеарские острова как отдельная административная единица. Обширный и громоздкий аппарат управления увенчивался особой императора с деспотической властью. То, что начал Диоклетиан, завершил один из ближайших его преемников Константин, причем при последнем и самая столица была перенесена из Рима на берега Босфора, в Константинополь. Существенное значение в деле укрепления империи имело провозглашение христианства господствующей религией с его проповедью подчинения рабов своим господам. Диоклетиан, спасая империю от гибели и нараставшего революционного движения, реорганизовал военное дело. Прежние легионеры оказались слишком ненадежной опорой порядка, и Диоклетиан прибег к мере, которая имела роковое значение для судеб империи: он стал широко привлекать на службу империи варварские племена, отводя им территории и обязывая их военной службой. Характерно, что он эти варваризированные военные части направлял не на границы империи, а в районы восстаний, рассчитывая на то, что варвары как чуждые элементы легче и успешнее справятся с местными восстаниями.

Благодаря проведенным реформам, гибель империи была только отсрочена, и уже в середине IV в. наступил окончательный распад под натиском тех самых варваров, которые привлекались на службу империи, чтобы спасти ее. Революция рабов, всех обездоленных и угнетенных нашла себе решительную поддержку со стороны варваров — здоровых и жизнеспособных, не испорченных разлагающим влиянием рабовладельческой римской культуры. Поступая на службу империи, варварские племена и сами подпадали под гнет государственного аппарата, а подвластное Риму население смотрело на варваров, как на избавителей (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, 1937, стр. 195).