Взятие Гранады и «святая инквизиция»

Наступал момент завершения реконкисты. Все предшествующие мероприятия и акты «католических государей» — усмирение феодалов, разрешение крестьянского вопроса, укрепление абсолютистского аппарата — только расчищали путь, создавали необходимые условия для осуществления центрального и основного акта правящей королевской четы — взятия последнего оплота мавров на полуострове, Гранады. Этот оплот держался в течение двух столетий, после того как уже весь полуостров находился в обладании Кастилии, Арагона с Каталонией и Португалии. Небольшое Гранадское княжество, прикрытое снежной горной цепью — Сиерра-Невадой, стало с XIII в. центром притяжения для всех мусульман, не подчинившихся завоевателям. Занимая незначительную часть побережья, от Малаги до Гибралтара, оно находилось в соприкосновении с северной Африкой и это давало ему точку опоры в борьбе против могущественных северных соседей. В XIV в. Гранада, управляемая султанами, переживала период значительного подъема. Это был густонаселенный центр с разнообразной промышленностью, с прекрасной оросительной системой, цветущими полями и садами. Столица этого княжества украсилась великолепными дворцами, мечетями и другими памятниками арабской архитектуры. Приобревшая мировую известность резиденция гранадских султанов — Альгамбра — создавалась именно в это время на основе более древних сооружений. Гранадский университет привлекал к себе внимание как один из центров учености. Гранада дала многих представителей науки, литературы, искусства. Окруженная высокими стенами и башнями, расположенная на одном из разветвлений Сиерра-Невады, Гранада представляла хотя и небольшой, но серьезный оплот против домогательств кастильских королей в XV в. За предшествующие столетия делались попытки завоевания отдельных пунктов этого княжества, но всегда неудачно. Чаще всего сами гранадские султаны вмешивались в междоусобия своих соседей, охотно заключая выгодные для себя союзы и поддерживал одну из борющихся сторон. Создавались экономические и культурные связи между гранадским и испанским населением. В Альгамбре, между прочим, кроме знаменитых арабских декоративных росписей в «зале суда» сохранились стенные росписи с изображением различных сцен. Эти росписи, как предполагают, были сделаны в XV в. или итальянскими, или даже одним из каталонских художников. Все это, казалось, свидетельствовало о возможности мирного сосуществования испанских государств и небольшого княжества, где сосредоточилась мавританская народность. И пока политика кастильских королей определялась в значительной степени демократическими силами испанского общества, до тех пор и не возникало настойчивого стремления во что бы то ни стало ликвидировать этот остаток мавританских владений. В самой Кастилии и даже в аристократическом Арагоне так называемые мудёхары наряду с евреями пользовались широким покровительством со стороны королей. С конца XIV в. положение резко изменилось к худшему. Упадок значения городов и установление ничем не сдерживаемого господства алчной и анархичной духовной и светской знати уже сами по себе ставили вопрос о судьбе Гранады. Однако понадобилось еще целое столетие, прежде чем создались условия для завершения реконкисты.

Задача, которая вставала перед Фердинандом и Изабеллой в деле захвата Гранады, облегчилась тем, что Гранадское княжество в это время раздиралось внутренними междоусобиями. Власть в Гранаде оспаривали друг у друга члены одной и той же правящей фамилии. Это и давало удобный повод для вмешательства во внутренние дела слабеющего княжества. Военные экспедиции в его пределы начались уже с 1481 г., но все же понадобилось десять лет для окончательного подчинения этого остатка мавританских владений в Испании. За это время целый ряд населенных пунктов Гранадского эмирата попал в руки Фердинанда, непосредственно руководившего военными операциями. К концу 1490 г. у мусульман осталась только столица Гранада с прилегающими окрестностями. Узурпировавший власть сначала у отца, а потом у дяди султан Абу Абдалах (или Боабдиль) заперся в стенах города, окруженного испанскими войсками. В лагере находилась и королева Изабелла, преисполненная религиозного фанатизма в борьбе против последнего оплота «неверных». Когда по случайной причине лагерь осаждавших сгорел от пожара, был выстроен у стен Гранады новый каменный город, которому Изабелла дала имя Санта Фэ («Святая вера»). Испанские рыцари, вдохновляемые присутствием королевы и подстрекаемые фанатичным духовенством, смотрели на эту войну, как на святое дело. Стиснутые кольцом осаждавших и утратившие всякую надежду на помощь из Африки, мавры во главе с Боабдилем вынуждены были капитулировать и в декабре 1491 г. договорились с представителями Фердинанда и Изабеллы об условиях сдачи города; 2 января 1492 г. была занята испанскими войсками Альгамбра, и на следующий день состоялось торжественное вступление в город короля и королевы. Условия мирного договора носили примирительный характер. Ими обеспечивалась неприкосновенность личности и имущества, свободное отправление мусульманского культа, сохранение мечетей и их имущества, оставление в занимаемых должностях мусульман и евреев, освобождение пленных, ограничение подати, предоставление маврам права свободно переселяться в Африку вместе со своим имуществом. Было дано взаимное обязательство — не препятствовать жителям Гранады переходить из одной веры в другую; было также оговорено, что мавры могли свободно передвигаться по всей территории королевства, находя защиту своей личности и имущества.

Несомненно, завоевание Гранады в 1492 г. — крупнейший факт испанской истории. Он не только составил определенную веху на пути дальнейшего территориального роста государства, но, как увидим дальше, оставил глубокий след и во внутреннем общественном и политическом строе Испании. Нельзя понять истории «величия и падения» Испанской державы (на протяжении одного лишь столетия), если не учесть и не уяснить классового содержания основного факта испанской истории этого времени — завоевания Гранады. Это не просто успешное военное предприятие, это вместе с тем и поворотный момент в ходе классовой борьбы, определивший собою и дальнейшее расширение государства и ход событий внутренней его истории.

Решающий натиск на последний оплот мавров проводился при поддержке широких и разнообразных кругов испанского общества. На борьбу с маврами с одинаковым энтузиазмом и религиозным рвением шли и крупные магнаты, и широкая масса рыцарства, и горожане, и даже крестьянство. Испанскому абсолютизму «католических государей» удалось сначала при помощи военной силы городов сломить феодальную знать, найти компромисс в разрешении грозного крестьянского вопроса и тем самым предохранить господствующий класс от зловещих проявлений крестьянской революции и после этого направить волю и чувства столь противоречивых и различных классов по единому руслу борьбы против «неверных».

Вековая воспитательная работа католической церкви дала свои результаты: она привила религиозный фанатизм и расовую ненависть не только господствующим группам испанского общества, но и угнетенному классу — крестьянству, она отравила его сознание таким ядом, который на ряд столетий предохранил дряхлеющий, но продолжающий командовать класс феодалов от новых взрывов крестьянской революции. Буржуазные историки в повышенных тонах повествуют о героических подвигах кастильских и арагонских рыцарей у стен Гранады. Это событие испанской истории окутано легендой, которая заслоняет собою другую необычайно мрачную и кровавую сторону этого «героического подвига».

Мы уже видели, что захват Гранады был оформлен мирным договором, который давал широкие и благоприятные условия для мирного сожительства христианского и мусульманского населения. Но вскоре после взятия Гранады условия мирного договора были нарушены и началось беспощадное преследование мавров и евреев. Главным орудием королевской власти в борьбе против неверных и еретиков была «святая инквизиция». Возникнув впервые в Арагоне и южной Франции еще в XIII в., она была реорганизована на испанской почве в первые же годы правления Фердинанда и Изабеллы. Подлинным ее основателем был фанатичный и неумолимый в делах веры духовник королевы — доминиканец Томас Торквемада. Он еще до окончания борьбы за престол вынудил у Изабеллы обещание, что как только она станет королевой, она посвятит себя «искоренению ереси во славу божию и для преуспеяния католической веры». Уже в 1478 г. по просьбе Фердинанда и Изабеллы папа Сикст IV издал буллу об учреждении в Кастилии инквизиции.

Общий вид Альгамбры.

Альгамбра. Зала львов.

Инквизиционная процессия (со старинной гравюры).

Ауто да фе (со старинной гравюры).

Этот акт был окончательно оформлен в 1480 г. назначением двух инквизиторов, одного асессора и одного прокуратора-фискала, а в 1481 г. инквизиционный трибунал уже приступил к делу. В первую очередь жертвами «святой инквизиции» стали евреи. В предшествующие столетия они пользовались относительной веротерпимостью. Они составляли торговую и промышленную часть населения полуострова, многие из них роднились с христианами, переходили даже в христианство и занимали часто высокое общественное положение. Но уже с XIV в., а особенно в XV в. развертывается в Испании полоса еврейских погромов, которые непосредственно предшествовали введению инквизиции. Еврейство, воспринималось в Испании под воздействием католического духовенства как величайшая ересь, но особую бдительность инквизиторы проявляли к так называемым «новым христианам» или «иудействующим», которые, при внешнем соблюдении католических обрядов, втайне оставались верны «Моисееву закону». После массовых арестов, широкого шпионажа, мучительных допросов и пыток, 6 января 1481 г. на севильской площади состоялось первое ауто дафе («акт веры») и было сожжено шесть евреев. В 1483 г. был назначен в качестве главного инквизитора Кастилии и Арагона Торквемада, который и выработал окончательный устав для «святой инквизиции» и последовательно, с присущей ему жестокостью и изуверством, проводил его в жизнь. Количество жертв инквизиции не поддается точному учету, и источники дают об этом противоречивые показания, но во всяком случае за время руководства этим делом Торквемады было сожжено в Испании едва ли менее восьми тысяч человек, главным образом иудействующих, еще большее количество подверглось другим суровым наказаниям, причем у всех осужденных, как правило, имущество конфисковывалось и шло отчасти на оплату инквизиторов, а отчасти в королевскую казну.

Таким образом, ко времени завоевания Гранады работа инквизиционного трибунала была в полном разгаре и неудивительно, что ликвидация мавританской твердыни послужила поводом для нового взрыва религиозного фанатизма и национальной нетерпимости. На этот раз инициатором преследований мавров и гранадских евреев оказался духовник Изабеллы Хименес де Сизнерос — фигура столь же яркая и типичная для своего времени, как и Торквемада. Он стал королевским исповедником в 1492 г., когда были подписаны условия договора с маврами. Но эти условия не касались евреев, и в этом: же году был издан акт об изгнании всех евреев из Кастилии и Арагона с запрещением увозить с собою «золото, серебро, монету и предметы, не подлежавшие вывозу из страны». По наиболее проверенным данным эмигрировало из Испании 165 тысяч человек, 50 тысяч крестилось и 20 тысяч погибло. Новый духовник, получивший через три года толедскую архиепископскую кафедру, направил свое религиозное рвение на побежденных мавров. Он начал насильственно обращать последних в христианство, в явное нарушение мирного договора. Он искал поводов для превращения этой практики в систему; доведенные до отчаяния мавры.

Ауто да фе (Педро Берруете).

Сожжение еретических книг Торквемадой.

подняли восстание в городе Альбасете и против них была отправлена карательная экспедиция. Под страхом изгнания или дальнейших преследований в 1499 г. 50 тысяч мавров крестилось. Чтобы закрепить этот акт массового обращения неверных в католическую веру, Сизнерос решился на следующую меру. На одной из площадей Гранады он учинил грандиозный костер из арабских книг и рукописей, представлявших собой подлинные шедевры. Он пощадил только около 300 арабских сочинений по философии, медицине, истории, естественным наукам, передав их в библиотеку университета в Алкале. До двух тысяч книг и рукописей богословского содержания погибло в пламени.

Сизнерос продолжал насильственные обращения в христианство, и в 1500 г. в районе бывшего Гранадского эмирата — в Альпухарре, Баэсе, Гвадиксе, в теснинах Филабрес возникли новые восстания и притом настолько серьезные, что кастильское войско долго не могло справиться с ними, и только с прибытием сюда Фердинанда повстанцы капитулировали. Им было предложено переселиться в Африку, если они не хотят отречься от мусульманства. В 1502 г. эта мера была распространена на всю Кастилию. С тех пор в Испании остались только обращенные в христианство мавры, получившие название «морисков». Политика принудительного обращения в христианство не находила себе широкого применения в Арагоне, Каталонии и частично в Валенсии. В этом районе полуострова с наиболее развитой промышленностью и торговлей, деятельность инквизиционного трибунала все время наталкивалась на упорное сопротивление, которое нередко выливалось в насильственные акты. Городской совет Барселоны делал настойчивые представления о том, что такая политика подорвет торговлю и равносильна гибели самого города. Но все же и здесь мудёхары, мориски и иудействующие, напуганные кровавым террором, господствовавшим в соседней Кастилии, предпочитали эмигрировать за пределы полуострова.

С установлением инквизиции завершилось и формирование государственного аппарата испанской абсолютной монархии. Католическая церковь и глава ее — римский папа — нашли на Пиренейском полуострове благоприятную почву для своего господства, В течение длинного ряда столетий князьям церкви, архиепископам и магистрам орденов удавалось занимать самостоятельное положение и отстаивать свои собственные интересы в кровавых междоусобиях феодальной знати. При Фердинанде и Изабелле положение церкви значительно изменилось. С первых же лет правления названных королей она лишилась и здесь своей материальной базы, так как обширные владения духовно-рыцарских орденов отошли к короне, а звание магистра этих орденов перешло к Фердинанду. В пользу королевской власти был разрешен и вопрос о праве назначать на епископские должности. После некоторого сопротивления папа Сикст IV уже в 1482 г. вынужден был признать за «католическими государями» право так называемой «суппликации», т. е. право отвода папских кандидатов и раздачи церковных бенефиций своим собственным кандидатам. Наконец, завершающим моментом в изменении судеб испанской церкви явилось учреждение «святой инквизиции». По замечанию Маркса, «…духовенство (в Испании — А. К.) еще со времени Фердинанда Католика стало под знамя инквизиции и давно перестало отождествлять свои интересы с интересами феодальной Испании. Напротив, благодаря инквизиции церковь превратилась в самое страшное орудие абсолютизма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 720). Таким образом, на испанской почве инквизиция, а вместе с нею и церковь приобрели громадное политическое значение, с неумолимой жестокостью осуществляя единство Испании по признаку религиозной и расовой принадлежности и обрушиваясь во имя этого единства на такие группы населения, в руках которых сосредоточивались в течение ряда предшествующих столетий и торговля и ремесленный труд. Не забудем, что на кострах инквизиции тысячами погибали и из пределов Испании десятками и сотнями тысяч выселялись не только богатые евреи и мориски, но и ремесленный люд, представлявший разновидность угнетенного класса.

Если взять в целом аппарат королевского абсолютизма, каким он сложился за время правления Фердинанда и Изабеллы, то самой своей структурой он ярко иллюстрирует специфические особенности испанской монархии и ее классовой основы. Несомненно и в Испании централизация аппарата и формирование бюрократии идут в чертах, сходных с остальными государствами Западной Европы. Отнятие суверенных прав у крупных феодалов выдвигало на первый план среднее и мелкое дворянство, а также горожан. Из их среды и пополнялись ряды королевской администрации, причем большую роль играли люди юридически образованные так называемые «летрадос». Один из современников, Диэго Мендоза, автор «Гражданской войны в Гранаде», дает такую характеристику этой категории королевских слуг: «Католические короли отдали заведывание юстицией и правительственную власть в руки законоведцев, т. е. таких людей, которые занимали срединное положение между людьми знатными и незнатными и не могли возбуждать зависти ни у тех, ни у других. На них лежала обязанность исполнять законы, быть скромными и осмотрительными и говорить правду; в своем образе жизни они руководствовались старинными правами; они не делали никаких визитов, не принимали никаких подарков, не заводили слишком тесных связей, не носили роскошной одежды и не окружали себя роскошной обстановкой».

Высшая знать потеряла свою политическую власть, но заняла почетное положение при дворе, где она располагалась в определенном иерархическом порядке. Высший ряд этой придворной иерархии занимали «гранды» (аристократия), но руководящая роль в управлении фактически перешла к новому служилому дворянству, получавшему это звание в силу актов «королевской милости». Точно так же и в городах поднялся удельный вес королевских чиновников, так называемых «коррехидоров», которые, не считаясь с муниципальными вольностями, были проводниками королевских решений на местах и наделены были для этого широкими полномочиями. Аналогичный процесс мы наблюдаем и в области церковного управления. Реформы, проведенные в частности Сизнерос, укрепляли и здесь непосредственную связь с королевской властью и зависимость от нее служителей церкви. Неудивительно, что и кортесы, игравшие такую важную роль в течение предшествующего периода, теперь созываются чрезвычайно редко и превращаются в совещательное учреждение при короле. В первые годы Фердинанд и Изабелла еще созывали кортесы и через них провели первые свои реформы в области суда и управления, но как раз в тот промежуток времени с 1482 по 1498 г., когда произошли такие решающие события, как завоевание Гранады, открытие Америки, учреждение инквизиции и изгнание евреев, кортесы ни разу не были созваны.

За это время окончательно сформировались органы центрального управления, делавшие излишним созыв кортесов. Но организация центральной власти как раз и вскрывает перед нами своеобразный характер испанского абсолютизма, отличающий его от других европейских разновидностей монархического строя. Центральный аппарат слагался из целого ряда советов: совет финансов, или по-испански «асиенда», государственный совет и судебный совет, чаще всего называвшийся королевским советом. Первоначально это были по существу отдельные секции общего совета, который обычно назывался «наш совет», но в дальнейшем они выделились как самостоятельные органы. Приведенные названия не дают, однако, точного понятия о круге вопросов, подлежавших ведению каждого из них. Так, судебный, или королевский совет сосредоточивал в себе все нити внутреннего управления и выполнял не только функции верховного суда, но и административные. Среди членов этого совета испанская аристократия имела только декоративное значение, руководящая роль принадлежала летрадос, являвшимся главными проводниками королевского абсолютизма. Президент этого совета занимал в государстве второе место после короля. Так называемый государственный совет ведал преимущественно иностранными делами и здесь аристократические элементы были сильнее всего представлены. Наконец, функции асиенды точнее всего соответствуют этому названию. Этот орган действительно сосредоточил в своих руках политику финансовую.

Все перечисленные советы, выросшие из королевского совета предшествующего периода, в основном напоминают соответствующие органы центральной власти и в других западноевропейских государствах. Но наряду с этими действительными проводниками государственного единства появился ряд новых советов, нарушавших и во всяком случае усложнявших это единство. Таковы: совет германдады (правда, упраздненный в 1498 г.), совет инквизиции, или верховный совет, совет орденов, королевский совет Арагона, совет Индии. Наличие такого рода советов, организованных по различным принципам (в этом отношении они напоминают московские «приказы» XVII в.), было показателем того, что испанская монархия не в состоянии была преодолеть слагавшуюся веками местную, провинциальную ограниченность и независимость отдельных общественных сил. Она включила в свой состав исторически сложившиеся организации — высший аппарат городских конфедераций и духовно-рыцарских орденов, приспособила к своим потребностям инквизицию, оставила до поры до времени государственный аппарат Арагона, присоединила сюда и новый орган колониального управления. Такой же пестротой и громоздкостью характеризуется и организация военных сил Испании. Правда, переворот в военном деле не мог не коснуться и Пиренейского полуострова; во всяком случае и здесь королевская власть располагала уже непосредственно значительными военными кадрами, но это еще не было вполне реорганизованное войско нового образца. Характерно, что при взятии Гранады мы встречаем те же составные элементы военной силы, какие наблюдали и в более ранние периоды реконкисты: королевские отряды, городскую милицию, отряды Отдельных сеньеров и кабальерос духовно-рыцарских орденов. Еще по-прежнему кое-где мы наблюдаем военные экспедиции, предпринимаемые на свой страх и риск частными лицами (экспедиции в Африку). Однако в это же время зарождается и постоянное войско, непосредственно подчиненное королю, правда, еще носившее характер резерва, но благодаря стараниям Сизнерос в начале XVI в. насчитывалось уже до 40 тысяч пехотинцев. Реорганизация войска облегчалась тем, что многовековая борьба с маврами — реконкиста — выработала тип конкистадора (завоевателя), делавшего из войны профессию, а открытие Америки создало широкие перспективы для таких конкистадоров-авантюристов.

Противоречивой и громоздкой организации испанского абсолютизма соответствовала и не менее противоречивая его политика. Если, с одной стороны, Фердинанд и Изабелла рядом своих мероприятий в области экономической политики содействовали материальному преуспеянию своего государства, то, с другой стороны создавались серьезнейшие препятствия для такого преуспеяния. Торговый баланс Испании уже тогда был для нес крайне неблагоприятен. Несмотря на поощрение собственной промышленности, она не в состоянии была завоевать себе места на европейском рынке. Располагая такими ценными ресурсами, как тонкорунная шерсть, Испания не имела сколько-нибудь заметной суконной промышленности, и всемогущее, объединение испанских овцеводов, так называемая Места, пользовалось у «католических государей» исключительным вниманием в ущерб интересам широких масс крестьянства. Земледелие и сельское хозяйство в целом были в полном пренебрежении, а над испанской промышленностью тяготели стеснительная опека и строжайшая регламентация. Преследование евреев и мавров в особенности наносило тяжелые удары промышленному и торговому развитию Испании. И в то самое время, когда перед ней открылись заманчивые перспективы по ту сторону Атлантического океана и начиналась экономическая революция, назревали уже зловещие признаки неизбежного упадка.