Восстание кастильских городов («коммунерос»)

В такой обстановке, когда Испания стала составной частью «всесветной» монархии и была включена в орбиту миродержавной политики, чуждой интересам руководящих сил испанского общества, еще раз проснулись давние стремления к свободе и независимости. Из всех общественных групп коренной части Испании, Кастилии, на путь сопротивления и восстания могли встать только города и отчасти дворянство. Крестьянство, задавленное и приниженное, безмолвствовало и оставалось безучастным к происходившим событиям. Между тем, брожение в стране нарастало как раз в тот момент, когда новый король Карл I явился, наконец, из Нидерландов в Испанию, чтобы по стародавнему обычаю принести присягу в кортесах. Но когда он явился на заседание кортесов, созванных в Вальядолиде в 1518 г-, депутаты сразу предъявили ему ряд требований: удаление иноземцев, соблюдение старинных вольностей, недопущение вывоза золота за границу. Они почтительно указали, что королю нужно изучить испанский язык. Но Карлу, выросшему в Нидерландах, все эти требования были чужды и непонятны. Ему нужны были только деньги, и он частью неопределенными уступками, частью подкупами добился того, что кортесы дали ему требуемую сумму.

Однако данные обещания тотчас же были нарушены. Фламандская знать, окружавшая короля, начала расхищать государственное добро. Новый король, понимая, что здесь на полуострове необходимо считаться и с голосом отдельных областей, отправляется в Арагон и пытается на местных кортесах получить новую субсидию. Но арагонские кортесы наотрез отказались дать субсидию без предварительного удовлетворения их жалоб, а в Сарагоссе (столице Арагона) поднялось даже восстание против запрещения свободной торговли хлебом и съестными припасами и нарушения привилегий дворянства. Еще менее почтительно обошлись с королем богатые и независимые каталонцы. Они наотрез отказались давать деньги. Пока Карл объезжал свои новые владения, его избрали на императорский престол в Германии и он решил пренебречь Валенсией, куда отправил за субсидией своего фаворита Адриана Утрехтского, но последний ничего не получил. Здесь уже назревало брожение, вылившееся вскоре в гражданскую войну. Призрак гражданской войны реял и над Кастилией. Ближайшим поводом к движению послужило намерение Карла уехать в Германию в связи с новым избранием и предстоящей коронацией. Поскольку средства, отпущенные вальядолидскими кортесами, были уже на исходе, явилась надобность в созыве новых кортесов. Страна в это время находилась в сильном возбуждении, и для того, чтобы избежать излишних неприятностей при отъезде, Карл созвал кортесы неподалеку от границы, в Сант-Яго (в Галисии). Это было уже в самом начале 1520 г., а еще до этого по инициативе горожан Толедо между кастильскими городами начался сговор, чтобы не допустить отъезда Карла из Испании. На кортесах представители крупнейших городов Кастилии поставили условием для вотирования субсидии — соблюдение их требований. Тогда Карл перенес кортесы в Корунью, дал требуемые обещания и субсидию получил, а вслед за тем назначил своим наместником кардинала Адриана и 20 мая того же года покинул Испанию, не обращая внимания на начавшееся уже движение.

Как только депутаты кортесов разъехались из Коруньи по домам, ряд городов, недовольных уступчивостью кортесов и политикой нового короля, подняли знамя восстания. Во главе восставших был город Толедо, откуда вышли и главные вожди всего движения — Хуан де Падилья и Педро Ласо де ла Вега, оба из толедской знати. Они выступили с лозунгом: «Да здравствует король и смерть дурным министрам!» Движение охватило значительную часть кастильских городов — Сеговию (под руководством кабальеро Хуана Браво), Замору (здесь выступили толедец Ласо и епископ Акунья), Гвадалахару, Мурсию, Саламанку, Мадрид, Куенку, Аликанте. Восстание с самого начала приняло революционный характер, в ряде городов свергалась власть и выбирались новые советы. В Сеговии возбужденные ремесленники-сукноделы повесили обоих депутатов кортесов. Кровь лилась на улицах Авилы, Торо, Куенкн, Мадрида. Некоторые города, такие, как Медина дель Кампо, Кордова, Гранада, стояли в стороне, соблюдая нейтралитет. Но первая же попытка регента кардинала Адриана подавить восстание расширила круг восставших городов и придала движению еще более острый, насильственный характер. Высланный против Сеговии военный отряд натолкнулся на решительное сопротивление, к стенам города его не подпустили. Сеговия совместно с Толедо рассылала своих агентов по другим городам, предлагая организовать конфедерацию и прислать своих представителей в Авилу. Этот боевой союз восставших городов, обычно называвшихся «коммунерос», окончательно оформился после того, как войска Адриана, якобы случайно, сожгли и разграбили Медину дель Кампо — крупный торговый и денежный центр Испании, складочное место сукна, шелка и хлеба, а вместе с тем один из главных арсеналов. 29 июля 1520 г. «Святая Хунта» (как стало называться представительство конфедерации городов) собралась, наконец, в Авиле. К сожалению, это движение до сих пор не изучено со стороны классового его состава. Первоначально к нему примыкала часть знати и духовенства, из среды которых двигались даже, как мы видели, и вожди.

Большую роль играли и средние группы городского населения, но если и не везде, то все же весьма заметное Место в восстании коммунерос занимали ремесленники и городские низы, которых буржуазные историки, писавшие об этом восстании, предпочитают именовать «чернью». В составе Святой Хунты мы видим дворян, духовных лиц, горожан средней руки, представителей интеллигенции и в большом количестве представителей от низших групп городского населения. Так, например, представителями от Авилы были ткач Пунильос и строгальщик Бобадилла, от Саламанки — ремесленник Виллариа.

Члены Святой Хунты принесли взаимную присягу положить свою жизнь «за короля и коммуну», низложили коррехидоров и провозгласили главнокомандующим всеми вооруженными силами коммунерос Хуана де Падилью. Регент кардинал Адриан был объявлен низложенным, и Хунта выступала как высшая власть в стране «во имя Хуаны и Карла». Несмотря на то, что Хуана (или Иоанна, дочь Фердинанда и Изабеллы) страдала умственным расстройством, восставшие горожане верили в здравость ее рассудка и во всяком случае ориентировались на нее как на испанку.

Чрезвычайно показательно для этой своеобразной революции кастильских городов сочетание революционных методов борьбы с довольно умеренной программой, которую они изложили в петиции отсутствующему Карлу. В основном они повторяли те же пункты, какие были уже изложены в петициях на сессиях кортесов в Сант-Яго и Корунье. Они вновь просили удаления иностранцев, периодического созыва кортесов, упорядочения администрации и суда, недопущения вмешательства церковников в гражданские дела, прекращения расточительности двора, запрещения вывоза золота и серебра из пределов Испании, сосредоточения всей американской торговли в Севилье. Но Хунта присоединила и ряд новых пунктов: чтобы каждый город досылал в кортесы по три представителя (от дворянства, духовенства и горожан); чтобы депутаты были абсолютно неприкосновенны и подавали бы свои голоса в соответствии с желаниями своих избирателей; в случае, если они брали пожалования от короны, должны были предаваться смерти. Ряд пунктов был направлен против знати: отмену изъятия знати от налогов, недопущение ее на финансовые должности и воздержание от создания новых представителей знати. Петиция заканчивалась предложением сместить кардинала-регента и всех его сотрудников, распустить совет Кастилии, а самому Карлу вернуться в Испанию, жениться и жить в своем Испанском королевстве.

На эту петицию Карл, поглощенный в это время германскими делами, не обратил никакого внимания. В то же время его осаждали донесениями и его собственные агенты. Кардинал-регент, напуганный ходом событий, рекомендовал императору частично пойти на уступки, чтобы расколоть движение и привлечь на свою сторону дворянство, но независимо от этого последнее уже начало отходить от горожан, поскольку революция кастильских городов принимала антидворянский характер.

Хунта перенесла свою резиденцию из Авилы в Тордесильяс, где находилась Хуана Безумная. Это было в сентябре 1520 г. Кардинал отправлял Карлу одно письмо за другим, полные отчаяния. «Странная вещь, — пишет он, — во всей старой Кастилии едва ли найдется местечко, в котором мы могли бы чувствовать себя в безопасности и которое не находилось бы в союзе с другими мятежниками». Несмотря, однако, на столь благоприятную ситуацию, в движении коммунерос начали проявляться признаки распада. Полного единства в конфедерации не было. Каждый город, каждое местечко, по давней средневековой традиции, на первое место выдвигал свои собственные привилегии, защиту своих фуэросов. В тех же городах, которые, благодаря экономическому развитию, в состоянии были преодолеть средневековую ограниченность и узкость политического кругозора, сильно сказывалось социальное расслоение. Очевидно, этим нужно объяснить, почему цветущие города Андалузии или стояли в стороне от движения или принимали в нем слабое участие. Андалузская буржуазия, в частности в Гранаде, выдвигала такие мотивы своего воздержания: намерения коммунерос сами по себе хороши, но результаты их движения плачевны — восстания, беспорядки, нарушение торговли, господство людей низкого положения, не обладающих «ни знаниями, ни благоразумием».

Правительство Карла учитывало эти обстоятельства и готовилось к решительной расправе с восставшими, собирая свои силы и используя поворот в настроениях кастильского дворянства. В то же самое время Хунта не проявляла достаточной энергии, продолжала посылать свои декларации к Карлу в Германию. Но одного из ее посланцев император приказал арестовать, а другой, не добравшись до Брюсселя (где находилась резиденция Карла), счел за благо вернуться обратно. Хунта просила помощи даже у португальского короля. Тогда кардиналрегент решил действовать: 31 октября 1520 г. он объявил войну коммунерос. Его военные силы стали пополняться из среды кастильской знати и духовно-рыцарских орденов. 17 ноября был взят Тордесильяс, и 13 членов Хунты были захвачены в плен. Несколько дней спустя передался на сторону кардинала один из военоначальников коммунерос Дон Педро Хирон. Одновременно знать из городов Галисии образовала конфедерацию и стала на защиту короля. Такая же роялистская конфедерация возникла и в Андалузии. Внутри самой Хунты все резче и резче звучали социальные мотивы, враждебные дворянству. 10 апреля 1521 г. в своем манифесте Хунта провозглашала, что она ведет войну против «грандов и кабальерос и других врагов королевства, против их имущества и жилищ огнем, мечом и разорением». Войска коммунерос состояли из двух отрядов: главные силы, во главе с Падилья, Мальдонадо, Браво и другими капитанами, находились у Торрелобатов, неподалеку от Тордесильяс, а меньший отряд, под предводительством воинственного епископа Акунья, стоял у Толедо. Полководцы напрасно теряли время, не сумели объединить свои силы, бесплодно ждали обещанной помощи от ряда городов; началась деморализация войска, массовое дезертирство. Видя, что дело плохо, Падилья 23 апреля с мужеством отчаяния пошел в атаку у местечка Вильялар против неприятельской кавалерии. Войска Хунты потерпели полное поражение. Падилья и другие командиры были захвачены, сто человек осталось на поле сражения, четыреста ранено, до десяти тысяч было захвачено в плен. Вожди были обезглавлены.

Это означало конец восстания, полное его крушение. Но Толедо, первым когда-то выступивший за дело коммунерос, еще делал отчаянную попытку сопротивляться при отсутствии каких бы то ни было шансов на успех. Вместо погибшего Падильи выступила его жена донья Мария Пачеко. Она призывала жителей Толедо к мести, к стойкому сопротивлению, вела переговоры с Валенсией, где в это время было восстание. К сожалению, и этот эпизод до сих пор остается неосвещенным в научной литературе, но по некоторым данным Мария Пачеко пользовалась широкой популярностью у городских низов. Когда уже все было проиграно, и Толедо был занят правительственными войсками, Мария еще оставалась в городе и усиленно хлопотала о помощи извне. По злой иронии судьбы кардинал-регент Адриан, так долго боровшийся против коммунерос, в начале 1522 г. был избран на папский престол. 1 февраля в Толедо по этому поводу предстояло торжество. Город был ярко освещен, всю ночь раздавался праздничный звон колоколов. Но революционная партия, несмотря на свое полное поражение, еще пыталась действовать, и по отдельным улицам города время от времени слышались возгласы «Падилья», «коммунерос». Наступила неизбежная развязка: дом Марии был окружен, но ей все же удалось вместе со своей служанкой мавританкой в крестьянском костюме бежать из города к границам Португалии. В июле император Карл в сопровождении 4 тысяч немецких пехотинцев прибыл и Испанию, когда борьба уже закончилась, Несколько позднее он даровал всеобщую амнистию, но исключил из нее 293 активных участников движения.

Одновременно с восстанием кастильских городов революционная борьба шла и в другой части полуострова — в Валенсии и на осторове Майорка, Толчком к движению здесь послужили изложенные уже события первых дней правления Карла. Он воздержался от поездки в Валенсию, между тем как там уже шло глухое брожение среди городских ремесленников. Как в Каталонии, так и в Валенсии, расслоение в городах было гораздо более резким, и поэтому классовая борьба приняла здесь иной характер, чем в Кастилии. Валенсианские горожане имели свою собственную милицию, получившую наименование «хермании» (соответствует кастильскому «германдад» — братство). Карл I даже санкционировал эту организацию, поскольку официально она предназначалась для борьбы прошв алжирских мавров. Но в это время в валенсианских городах сильнее сказывалась рознь внутри городского населения. Хермания представила Карлу записку, в которой жаловалась на то, что знать поступает с бедным ремесленным людом, как с рабами. Она требовала избрания от низшего населения представителей для защиты их интересов. Отказ императора послужил сигналом к восстанию. В Валенсии разгорелась гражданская война, борьба городских низов против знати. Хермания, руководившая движением, имела свою Хунту из 13 человек, среди которых выделялись ткач Гильен Соролья, лапотник Онофре Перис, рабочий Висенте Мочоли и два моряка. Ремесленники и рабочие Валенсии выступали под лозунгами ниспровержения дворянства и конфискации их имущества. Из столицы — города Валенсии — движение перебросилось в другие города и тянулось в течение двух лет, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Через посредство соседней Мурсии, валенсианские революционеры находились в контакте с кастильскими коммунерос, хотя и без ощутительных результатов. Окончательное подавление восстания относится к 1522 г.

Еще более острый характер носило движение на острове Майорка (в группе Балеарских островов). Революционные традиции здесь были живы еще со времен раннего средневековья. Восстание началось в феврале 1521 г. по инициативе городской хермании, но здесь к восставшим примкнуло и крестьянство. Низы города и деревни выступали против знати и богатых горожан под лозунгами уничтожения дворянства и конфискации имущества у всех богатых людей. Попытка умиротворить восставших ни к чему не привела. Плебейская революция разрасталась, приняла кровавый характер и тянулась в течение ряда лет. Только в декабре 1524 г. восстание было подавлено путем жесточайшего террора и массовых казней.

Изложенные события столь же своеобразны, как своеобразна и вся история средневековой Испании. Только революция в Валенсии и на Майорке имеет некоторое сходство с современными ей движениями крестьян и ремесленников в других странах Европы. В то самое время, когда плебейские массы Валенсии и Майорки выступали против господствующего класса, а кастильские коммунерос с менее отчетливыми лозунгами упорно боролись с королевскими войсками и знатью, в другой части обширных владений Карла, в Германии, развертывалась великая крестьянская война. Однако, в Испании как раз крестьянство менее всего участвует в движении. Крестьянские революции на полуострове остались уже позади, движение 1519—1522 гг. — это преимущественно движение горожан, и оно носит на себе яркий отпечаток средневековых форм революционной борьбы. По замечанию Маркса, сущность этого движения заключалась «…в защите вольностей средневековой Испании против захватов современного абсолютизма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 718).

«Разнообразные обстоятельства соединились вместе к выгоде растущей мощи абсолютизма. Недостаток единства между провинциями парализовал их отдельные усилия; однако главную услугу Карлу оказал резкий антагонизм классов — дворянства и горожан, помогший ему унизить и тех и других» (Там же, стр. 720). При Фердинанде Католике, как мы видели, военная сила городов была использована для подавления мятежной знати. При Карле было сломлено окончательно могущество.

Казнь коммунерос (Хасбект).

городов, сокращены их старинные вольности, их экономическое и политическое значение пало. А вскоре Карлу без труда удалось покончить и с политической ролью дворянства. После того как в 1539 г. кастильские кортесы отказали в вотировании налогов, Карл удалил из их состава оппозиционеров. «Для кортесов, — замечает Маркс, — это был смертельный удар; их собрание свелось отныне к выполнению простой придворной церемонии» (Там же). И количественно кортесы были ограничены 36 членами.

Изложенными событиями исчерпывается основное содержание испанской истории в тот короткий период, когда оно оказалось в составе всесветной монархии Карла V. Именно с этого момента начинается ее упадок, несмотря на ту экономическую революцию, которую она переживала в XVI в. наряду с другими европейскими странами. Мы теперь должны рассмотреть особенности этой экономической революции и выяснить, почему же она на испанской почве, по замечанию Маркса, иссушила источники национальной энергии (т. X, стр. 722).