Лассальянцы и эйзенахцы

Вследствие внезапной смерти Лассаля Всеобщий Германский Рабочий Союз лишился вождя, под духовной опекой которого он находился до того времени, но несколькими месяцами позже, к новому 1865 году, он приобрел собственный орган «Социал-Демократ», который выходил три раза в неделю и редактировался И. Б. фон-Швейцером, при сотрудничестве Маркса, Энгельса и других старых социалистов, из которых Вильгельм Либкнехт, во время многолетнего изгнания поддерживавший близкие отношения с Марксом, вступил в состав редакции.

Но уже несколько недель спустя произошел разрыв сотрудников с глывным редактором газеты.

Швейцер (1833—1875 г.) не принял наследство Лассаля без всякой критики. Он всегда старался устранить односторонности и слабые стороны, составлявшие больное место в агитации Лассаля. Но он старался также строго приспособлять эту агитацию к прусско-германским условиям. При своем выдающемся уменьи рассматривать и политику дня с исторической точки зрения, он наперед предвидел, что должно произойти. Он отнюдь не отрекался от демократической точки зрения, но с величайшей решительностью заявлял, что разрешение германского вопроса в германском смысле возможно лишь при том условии, если сама нация поможет себе посредством революции. Тем не менее, он не скрывал того факта, что Бисмарк с большим успехом работает над созданием единства Германии, не как высшей национальной самоцели, а как простого средства для достижения партикуляристско-династических интересов; он резко нападал на германскую политику прогрессистской партии, страдавшую тем недостатком, что она не была ни германской, ни прусской. Она требует единства Германии с Пруссией во главе, не понимая того, что германское единство может создать только революция, прусская же глава способна создать только Великопруссию.

Либкнехт (1827—1900 г.) увидал в этих взглядах Швейцера непозволительное кокетничанье с прусской реакцией, Маркс и Энгельс присоединились к нему. Никогда не замиравшее в них подозрительное отношение к прусским тенденциям Лассаля пробудилось снова; оно возрастало отчасти благодаря тому, что Швейцер описывал силу прусского государства в выражениях, которые легко было принять за прославление пруссачества, отчасти же благодаря тому, что графине Гацфельдт пришла в голову фантазия, будто Лассаль заключил «формальный союз» с Бисмарком, и будто Швейцеру было об этом известно. Маркс, и Энгельс уже в половине февраля 1865 года в публичном заявлении отреклись от газеты, а за ними последовали с Либкнехтом почти все демократы и социалисты, которые раньше согласились быть сотрудниками.

Однако, Швейцер не потерял мужества и продолжал агитацию, пока, в ноябре 1865 года правительство, пользуясь покладистыми судьями, не засадило его на 16 месяцев в тюрьму. Это было время, когда стало делаться ясным, что борьба между Габсбургами и Гогенцоллернами решится острием меча. В наступившей смуте Всеобщий Германский Рабочий Союз подошел к краю пропасти. Всеобщее избирательное право в первое время тоже не было водой на его мельницу.

При выборах в учредительный рейхстаг Северо-Германского Союза, состоявшихся в феврале 1867 года, он получил почтенное количество голосов, — 40.000, — но не получил ни одного мандата. Однако, Союз скоро оправился от этого тяжелого разочарования и в мае того же года передал руководство Швейцеру, который получил диктаторские полномочия и при самых тяжелых условиях неизменно оказывался наиболее способным человеком в рабочем движении. Сам Швейцер был слишком умен для того, чтобы предаваться иллюзии, будто пролетарское массовое движение может долго подчиняться диктатуре отдельного лица; но члены союза, и как раз наиболее старые и стойкие из их числа, были достаточно дальновидны и потому поняли, что при тогдашних условиях, критических в самых разнообразных отношениях, диктатура была все еще необходима и полезна.

И, действительно, сначала она повела к непрерывному ряду успехов, к числу каковых относился и тот, что уже осенью 1867 года Швейцер был послан эльберфельдскими рабочими в первый, обычный рейхстаг Северо-Германского Союза. Здесь он опять столкнулся с Либкнехтом по национальному, а кроме того и по парламентскому вопросу. В 1865 году Либкнехт был выслан из Берлина и переселился в Лейпциг, где он познакомился с Августом Бебелем. Бебель (1840—1913 г.), подмастерье-токарь, с самого начала принимал участие в лейпцигском рабочем движении, в первое время в просветительном обществе рабочих, а потом в союзе германских рабочих обществ, созданном прогрессистской партией в противовес Всеобщему Германскому Рабочему Союзу Лассаля. Уже в октябре 1864 года Бебель вошел в руководящий комитет этого союза. В постоянной горячей борьбе с лассальянцами он пришел к более глубокому пониманию социализма. Он сделался той силой, которая толкала очень слабо связанный союз к превращению в сильную и самостоятельную рабочую организацию; в 1868 году на нюрнбергском съезде эта организация порвала последнюю связь со своими прогрессистскими покровителями и выступила, как орган пролетарской классовой борьбы. Большая часть обществ, высказавшихся в этом смысле, была преимущественно из королевств Саксонии и Вюртемберга, меньшинство же, вышедшее из состава союза и затем исчезнувшее с арены общественной жизни, рекрутировалось преимущественно в Северной Германии.

Происхождением обществ, одержавших в Нюрнберге победу, объясняется, почему враждебное отношение к гегемонии Пруссии было в них так сильно. В Саксонии после прусских побед 1866 года при самом деятельном соучастии Бебеля и Либкнехта образовалась саксонская народная партия, которая в своих политических и социальных требованиях шла настолько далеко, как только было возможно с точки зрения буржуазной демократии, но которая во главу своей программы поставила непримиримую ненависть к Северо-Германскому Союзу. Но если в этой партии уже сказывался пролетарско-революционный дух, то германская народная партия в Вюртемберге, несмотря на свое гордо звучащее имя, была, напротив, ограниченно буржуазной оппортунистической партией, которая сплачивалась единственно своим слепым пруссофобством, игравшим на руку только врагу.

В качестве представителя саксонской народной партии Либкнехт одновременно с Швейцером попал в Северо-Германский рейхстаг, в который Бебель входил уже с первой сессии. Либкнехт воспользовался первым же благоприятным случаем для того, чтобы заявить, что история перешагнет через созданный насилием Северо-Германский Союз, знаменующий просто раздел, ослабление и порабощение Германии, что она перешагнет через северо-Германский рейхстаг, представляющий просто фиговый листок абсолютизма. На это Швейцер ответил, что хотя он согласен с Либкнехтом в оппозиции внутреннему состоянию Северо-Германского Союза, но не согласен с ним в стремлении разрушить этот Союз. И на этот раз Швейцер сделал промах в форме, заявив, что он не будет порочить тех свойств Пруссии, которые в 1866 году получили признание со стороны изумленного враждебного мира. Но не в меньшее преувеличение впал и Либкнехт, когда он сказал, что, кто признает дело, созданное политикой крови и железа, тот широкой, непроходимой пропастью отделяется от социал-демократии. Швейцер не закрывал глаз на реакционный характер политики крови и железа. Он неустанно внушал рабочим, что борьба за свободу теперь более необходима, чем когда-либо раньше. Он говорил только одно: что рабочему классу приходится считаться с опруссачением Германии, как с историческим фактом, которого уже нельзя аннулировать, раз оказалось, что у буржуазии нет воли, а у пролетариата нет силы, необходимой для революционного противодействия.

Другим предметом спора между Либкнехтом и Швейцером послужил вопрос, какое значение для рабочего класса имеет парламентская деятельность. Либкнехт отрицал за ней всякое значение. Участие в парламентской работе предполагает признание Северо-Германского Союза и вообще бесполезно и бесцельно. Напротив, Швейцер хотел отстаивать интересы рабочего класса и в северо-германском рейхстаге, особенно когда дело касалось вопросов экономического законодательства, в которых этот парламент, вообще очень бессильный, мог сказать веское слово: ведь устранение феодально-цехового хлама, все еще покрывавшего германскую землю, было той ценой, за которую буржуазия отказалась от своих притязаний на политическое господство. Швейцер внес в северо-германский рейхстаг первый законопроект об охране рабочих и принимал живое участие в обсуждении нового промышленного устава; впрочем, так действовал и Бебель, для которого борьба против существования Северо-Германского Союза все более отступала на задний план перед практическими потребностями пролетарской освободительной борьбы. Несомненно, что эту парламентскую деятельность одобрял и Маркс, признававший теперь «энергию и разумность», с какою Швейцер действовал в рабочем движении.

К этим спорным вопросам парламентаризма примыкает если не непрерывная, то все же опять и опять возобновлявшаяся газетная борьба, начавшаяся с того времени, как в Лейпциге с нового года стал выходить «Демократический Еженедельник» («Demokratisches Wochenblatt»), являвшийся органом, как саксонской народной партии, так и нюрнбергских союзов. В своей политической части, редактируемой Либкнехтом, он все еще имел своей главной целью борьбу против Северо-Германского Союза, на которой он хотел объединить все демократические элементы Германии. Чисто пролетарский характер «Еженедельник» имел в сущности только в том отделе, в котором Бебель останавливался на делах рабочих союзов. Либкнехт считал Швейцера агентом Бисмарка, а в диктатуре Швейцера видел главное препятствие объединению германских рабочих, между тем как для Швейцера непреодолимым камнем преткновения являлось соединение нюрнбергских союзов с такой мнимой организацией, какой была германская народная партия, переполненная буржуазными элементами. Правда, он высказывался за то, чтобы оба направления дружески шли рука об руку, но если бы потребовалось что-либо большее, то, по его мнению, нюрнбергские союзы должны были просто войти во Всеобщий Германский Рабочий Союз, представляющий социал-демократическую организацию, характеризующуюся принципиальной выдержанностью и ясностью.

Если быстрый расцвет Союза Швейцер считал последствием своей диктатуры, то он был не совсем неправ. Но двойственный характер диктатуры в рабочей организации обнаружился уже в то время, когда сильное стачечное движение и предстоящая отмена воспрещения коалиций заставили Швейцера осенью 1868 года внести в рабочую программу вопрос о профессиональных союзах который совершенно игнорировался Лассалем. Здесь он натолкнулся на сильное сопротивление внутри собственного Союза и сумел сломить его только угрозой отставки. По существу он был прав и в этом случае, но совершил ту ошибку, что, приступив к организации профессиональных союзов, включил их в строго централизованную организацию политического Союза.

Этой ошибки избежали Либкнехт и Бебель, которые тогда же принялись за основание профессиональных союзов. Однако, и нюрнбергские союзы несут некоторую долю вины за печальную раздробленность профессионального движения, так как они по несостоятельным соображениям отказались прислать своих представителей на всеобщий рабочий конгресс, созванный Швейцером для устройства профессиональных союзов. Конфликт принимал все более острые формы. Подвергаясь постоянным, — хотя так и оставшимся недоказанными, — обвинениям, будто он — агент правительства, Швейцер не хотел отказаться от диктатуры даже после того, как усилившееся классовое сознание его сторонников стало показывать, что диктатура отжила свое время. Средство превратилось для него в цель, и ничтожное само по себе ограничение его полномочий повело к тому, что он восстановил их посредством отталкивающих приемов. Правда, за ним все еще оставалось подавляющее большинство в Союзе; но меньшинство, состоящее из наиболее способных элементов, отделилось и в 1869 году вместе с нюрнбергским союзом основало в Эйзенахе самостоятельную социал-демократическую партию.

Торжество противников по случаю разделения рабочего движения на лассальянцев и эйзенахцев, как обыкновенно назывались эти две фракции, было большое, но преждевременное. Хотя конфликт носил как будто личный характер, однако, его корни лежали не в лицах, — но они лежали и не только в принципиальных различиях мнений. Действительной его основой был национальный вопрос: многовековая раздробленность Германии, влияния которой пролетариат не мог преодолеть одним разом; временный характер того положения вещей, которое существовало в Северо-Германском Союзе; большие различия в уровне развития рабочего класса в различных областях Германии. Прошел год, — и глубочайшая причина раздора между братскими партиями была устранена.