Влияние цензурного законодательства Российской империи на развитие авторского права

Основные положения авторского права были изложены в седьмой главе Свода уставов о цензуре 1857 г., которая носила название «О праве собственности на произведения наук, словесности, художеств и искусств».

Как закреплялось в Отделении первом «О правах собственности на произведения наук и словесности», каждый сочинитель или переводчик книги имел исключительное право пользоваться «всю жизнь свою изданием и продажею оной по своему усмотрению, как имуществом благоприобретенным».

После смерти сочинителя или переводчика исключительное право на созданное ими произведение переходило к его наследникам по закону или по завещанию или же к тем лицам или учреждениям, которым оно было передано. Устанавливался срок действия этого права — не более пятидесяти лет со дня смерти сочинителя или переводчика. При этом необходимо заметить, что действие указанной статьи распространялось только на тех лиц, для которых не истек установленный прежними правилами срок исключительного пользования правом издания и продажи перешедших к ним по наследству или завещанию сочинений или переводов.

В отношении новых сочинений и переводов, изданных после смерти сочинителя или переводчика, означенный пятидесятилетний срок считался со времени первого их издания.

Устанавливалось, что первые издатели народных песен, пословиц, сказок и повестей, относящиеся к народному творчеству, пользовались такими же правами, как и сочинители новых книг, равным образом и первые издатели древних рукописей, что, однако, не служило препятствием другим лицам издавать «летописи или другие древние манускрипты с полнейшего, вернейшего или по чему-либо отличного списка».

Рукописные и напечатанные сочинения и переводы, никому сочинителем или переводчиком не проданные, не завещанные и никаким иным образом не уступленные, не могли быть проданы на удовлетворение кредиторов ни при жизни сочинителя или переводчика без собственного его на то согласия, ни после смерти без согласия его наследников. В случае продажи имущества книгопродавца за долги и по конкурсу принадлежащие ему рукописи и право на их издание передавались покупающим не иначе как с обязательством исполнить все условия, заключенные прежним хозяином.

Права на второе издание книги становились предметом предварительных соглашений между сочинителем, переводчиком или издателем и книгопродавцем. Если между ними не было никакого письменного условия, то сочинитель, переводчик или издатель, а в случае их смерти наследники могли печатать книгу вторым изданием по прошествии пяти лет со дня выдачи из цензуры позволительного билета.

Условия, заключаемые между сочинителями, переводчиками или издателями и типографщиками или книгопродавцами, составлялись на обыкновенной гербовой бумаге и записывались на основании общих правил в маклерской книге.

Сочинитель имел право, несмотря ни на какие условия, напечатать книгу вторым изданием, если в ней «прибавлены или переменены по крайней мере две трети или когда книге сей дана совершенно другая форма, так что она может быть почитаема за новое сочинение».

Издатели журналов и других периодических сочинений, а также альманахов и книг, составляемых из разных мелких сочинений или статей, пользовались исключительным правом перепечатывать указанные произведения в той же форме на общем основании.

Частные письма могли быть изданы только с согласия их автора или лица, которому они адресованы, а в случае их смерти — с согласия наследников. Таким же образом могли быть напечатаны частные записки и другие бумаги, не предназначавшиеся в свет.

В ст. 297 Свода уставов о цензуре 1857 г. было определено, что считается контрафакцией.

Во-первых, самовольным изданием печатной продукции признавался факт выпуска книги под названием второго или третьего и т. д. издания, без исполнения условий, указанных в ст. 287 и 289, т. е. не заключив соответствующих в таких случаях соглашений между сочинителем, переводчиком (или их наследниками) и издателем, книгопродавцем.

Во-вторых, к числу контрафактной печатной продукции относились напечатанные за границей книги, ранее изданные в России или выпущенные в свет с одобрения российской цензуры с переводом на другой язык, но продаваемые в России без письменного разрешения законного издателя.

В-третьих, «произнесенная или читанная публично речь или иное сочинение», изданное без согласия сочинителя, также считались незаконным.

В-четвертых, контрафакцией считалось постоянное перепечатывание журналистом под видом рецензии «или же под другим предлогом… мелкие из чужих изданий статьи, хотя бы оные занимали и менее одного печатного листа». Однако случайное перепечатывание в каком-либо издании мелкой статьи, не занимавшей более одного печатного листа, а равно и перепечатывание известий политических или относящихся к словесности, наукам и художествам с указанием источника, откуда они заимствованы, по законодательству не воспрещалось.

Статья 305 вводилось понятие подлога в книгоиздательской сфере. Таковым действием признавалось издание чужого сочинения под своим именем или же продажа своей рукописи или права на издание книги нескольким лицам порознь без их взаимного согласия. За обнаруженный подлог сверх взыскания, которое определялось судом по рассмотрению дела в пользу обиженного, виновный подвергался наказанию по правилам, установленным в ст. 2275 Уложения о наказаниях. Автор или издатель, напечатавший книгу без соблюдения правил цензурного устава лишался всех прав на нее.

Законом защищались права на издаваемые произведения наук и словесности, принадлежавшие академиям, университетам, училищам, ученым и другим обществам. Так, общества, издававшие книги или иные произведения науки и словесности, пользовались исключительным правом собственности на данные произведения, если автор им такое предоставлял, в течение пятидесяти лет. По истечении указанного времени такие произведения становились «собственностью публики, кроме случаев, когда автор оных еще в живых и удерживает за собою сию литературную собственность».

Определялась компетенция судебных и правительственных органов по делам, касавшимся прав собственности на произведения наук и словесности. Скажем, комитеты внутренней цензуры и Главное управление цензуры наблюдали, каждый по своей части, за точным исполнением установленных в отношении прав авторов, переводчиков и других субъектов интеллектуальной собственности.

Все споры между сочинителями, переводчиками, первыми издателями или типографщиками и книгопродавцами на собственность книги или иного произведения наук и словесности решались третейским судом, а в случае несогласия разрешения спора таким образом — обыкновенными присутственными местами, начиная с Гражданской палаты или равной ей инстанции в той губернии, где имел жительство ответчик. При разрешении таковых споров палаты в сомнительных случаях требовали заключения университетов.

Преследование за самовольное издание могло быть начато только вследствие жалобы лица, пострадавшего в результате нарушения авторских прав.

Если дело не было решено окончательно, продажа книги или произведения наук и словесности, составлявшего предмет спора, запрещалось на основании общих узаконений о спорном имуществе. Суд определял меру вознаграждения и убытки от прекращения продажи, если они были «понесены правою стороною».

В положениях Свода уставов о цензуре о праве художественной собственности, отмечалось, что «живописец, скульптор, архитектор, гравер, медальер и другими отраслями изящных искусств занимающийся художник кроме обыкновенного, общими законами ограждаемого права собственности на каждое свое произведение как вещи пользуется в течение всей своей жизни так называемой собственностью художественной». Она состояла в лишь ему принадлежащем исключительном праве повторять, издавать и размножать оригинальное свое произведение всеми возможными способами, «тому или другому искусству свойственными».

Для предотвращения подлогов художник-автор был обязан: 1) предъявлять и записывать свое произведение у маклера или в уездном суде с подробным описанием сюжета; 2) взять из маклерской книги или из уездного суда выписку «за скрепою в доказательство», что право художественной собственности на предъявленное произведение принадлежит ему; 3) известить о этом Императорскую Академию художеств с приложением засвидетельствованной копии с упомянутой выписки. По получении извещения Академия публикует соответствующую информацию в ведомостях, после чего право художественной собственности на произведение утверждается за художником.

После смерти художника право художественной собственности на его произведения переходили к наследникам по закону или по завещанию, если он при жизни не передал такого права кому-либо другому. Для наследников и для приобретателей права на произведения живописи, гравирования, литографии, фотографии, скульптуры, архитектуры, искусства медальерного и других срок действия права продолжался не более пятидесяти лет, со дня смерти художника или появления в свет произведения, не изданного до смерти.

Если художник продавал, уступал или завещал другому право художественной собственности на какое-либо свое произведение, то оно, естественно, переходило к приобретателю и его законным наследникам. Условия и другие акты на такую передачу права совершались установленным порядком.

Художественные произведения, купленные правительством или исполненные по его заказу для храмов, императорских дворцов, музеев и казенных мест, считались «полным достоянием тех ведомств и могли быть копируемы без согласия художника».

Художник также не имел права собственности на работы, произведенные им по заказу частных лиц, если не оговаривал при этом особых условий. Таким образом, портреты и семейные картины художник не мог повторять, размножать и издавать без согласия заказавшего или его наследников.

Законодательно устанавливалось, что исключительное право художественной собственности на произведения изящных искусств запрещало использовать (размножать, копировать, «делать заимствования или извлечения, списывать или повторять части» и др.) без согласия правообладателя.

Противозаконным копированием признавалось всякое повторение для денежных выгод художественного произведения в целом его составе без формального согласия лица, имевшего на произведение законное право художественной собственности.

Противозаконным заимствованием (plagiat) считалось по части живописи выбор из произведения без согласия художника или того, кому передал он право художественной собственности, групп, фигур, голов, а также околичностей перспективы, пейзажа или морского вида и проч. и помещение их другим художником в своем произведении с соблюдением того же рисунка и освещения, какое имели они в оригинальном художника-автора произведении; а также «срисование подобным образом и издание оных вместе с другими предметами, в состав образцовых рисунков входящими, издаваемых художником-неавтором».

Элементы плагиата могли быть установлены в скульптуре (ваянии). Прежде всего это таковой же выбор групп, фигур, голов и орнаментов и помещение их в произведении другим художником-скульптором.

Жалобы на нарушение права художественной собственности подавались в местные полицейские учреждения, в столицах — в Управу благочиния. При этом представлялся акт, которым право художественной собственности законным образом утверждалось за просителем.

Для удовлетворения прав лица, чья художественная собственность была нарушена, от изобличенного нарушителя «отбиралось все незаконно им произведенное и самые снаряды, для того употребленные, в пользу просителя». Помимо этого, на основании ст. 2275—2277 Уложения о наказаниях, нарушивший право художественной собственности был обязан «вознаградить истца за причиненные ему ущерб и убыток и подвергался тем наказаниям, которые за таковое нарушение художественной собственности в означенных статьях постановлены».

Споры о художественной собственности рассматривались предпочтительно третейским судом, в случае же несогласия спорящихся — Гражданской палатой или равной ей инстанцией той губернии, где проживал ответчик. Впрочем, дело, начатое в судебном месте, могло быть по взаимному согласию передано в третейский суд, после чего участники не имели права «дать ему другое направление».

До тех пор пока дело не решено, продажа художественных произведений, составлявших предмет спора, воспрещалась на основании общих узаконений об охранении спорных имуществ. Суд тем временем определял меру вознаграждения за убытки от прекращения продажи.

Законом охранялись авторские права сочинителей музыкальных произведений. Исключительное право на печатание и продажу музыкальных произведений принадлежало сочинителям и их наследникам или тем, кому такое право переходило на законном основании.

До истечения установленных законом сроков без воли лица, которому данное право принадлежало, никто другой не мог: а) издавать не напечатанное музыкальное сочинение в полном объеме или делать новое издание произведения, уже напечатанного; б) издавать чужое музыкальное сочинение, исполненное публично; в) издавать переложение произведения на другие инструменты или с полного оркестра на один какой-либо инструмент; г) сочинения, как неизданные, так и изданные или исполненные публично, издавать в извлечении или чужие отдельные музыкальные пьесы печатать с изменением аккомпанемента.

Также не могли быть исполнены без согласия того, кому принадлежало исключительное на них право, публично музыкальные пьесы в театре или концерте ни в целости, ни с упущениями.

Заимствование из чужого музыкального произведения признавалось позволительным только тогда, когда уклонения от идеи или формы оригинала так значительны и многочисленны, что такое произведение можно было считать новым сочинением.

Преследование за самовольное издание чужих музыкальных произведений и споры о праве собственности на них производились порядком, установленным о правах сочинителей, переводчиков и издателей.

Виновные в самовольном издании подвергались такому же взысканию, какое определено за контрафакцию литературных произведений, т. е. по ст. 2275—2277 Уложения о наказаниях. Кроме того, лицо, чье право в результпате незаконной сделки нарушалось, могло потребовать, чтобы «доски и камни, служившие для гравирования или литографирования музыкальных произведений, были либо уничтожены… либо переданы ему в уплату по оценке причитавшегося вознаграждения за убытки».

За самовольное исполнение чужого музыкального произведения перед публикой виновные помимо ответственности на основании ст. 2276 Уложения о наказаниях подвергались наказанию в пользу того, «чье право было нарушено, двойному взысканию сбора, полученного за представление, в котором такая пьеса была играна».

Сочинитель музыкального произведения, уступивший комулибо в империи исключительное право на издание и потом издавший его за границей, при ввозе экземпляров в пределы государства подвергался взысканию как за контрафакцию в пользу того, кто приобрел от него упомянутое выше право. Дозволялось, впрочем, привезти с собой несколько таких экземпляров, но не более десяти, «для собственного употребления».

Таким образом, мы видим, насколько детально в российском законодательстве второй половины XIX в. охранялись права и устанавливались обязанности авторов, сочинителей различного рода творческих произведений, других субъектов литературного, музыкального, иного творческого процесса, что свидетельствует, с одной стороны, о заимствовании норм авторского права зарубежного, в частности, европейского, законодательства, а с другой, — о формировании аналогичного отечественного отраслевого института, положившего начало становлению российского авторского права.