Субъект правонарушения в исполнительном производстве

Теперь остановимся на субъекте ответственности в исполнительном производстве. Субъекты исполнительного производства — граждане, юридические лица, должностные лица, органы государственной власти и местного самоуправления, иностранные государства, Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные образования, участвующие в процедуре исполнительного производства (являющиеся субъектами правоотношений, регулируемых законодательством об исполнительном производстве).

Субъект исполнительного производства — доктринальный термин. Законодатель вместо него использует термин «лицо, участвующее в исполнительном производстве». Статья 48 Закона об исполнительном производстве «Лица, участвующие в исполнительном производстве» к ним относит:

• 1) взыскателя и должника (стороны исполнительного производства);
• 2) лиц, непосредственно исполняющих требования, содержащиеся в исполнительном документе;
• 3) иных лиц, содействующих исполнению требований, содержащихся в исполнительном документе (переводчик, понятые, специалист, лицо, которому судебным приставом-исполнителем передано под охрану или на хранение арестованное имущество, и др.).

Следует согласиться с тем, что использование в ст. 48 Закона об исполнительном производстве термина «лица, участвующие в исполнительном производстве» не совсем корректно, поскольку фразеологический оборот «лица, участвующие в деле» имеет устойчивую смысловую нагрузку, указывающую на то, что соответствующие лица обладают юридически значимым интересом к исходу дела (ст. 34 ГПК РФ)^[1]. Под лицами, участвующими в исполнительном производстве, ст. 48 Закона об исполнительном производстве понимает не только указанных лиц, а вообще всех субъектов исполнительного производства.

В юридической литературе существуют различные классификации субъектов исполнительного производства. Д. X. Валеев предлагает разделить все субъекты исполнительного производства на следующие группы:

• — властные органы, осуществляющие исполнение;
• — лица, участвующие в исполнительном производстве;
• — лица, содействующие исполнительному производству.

К первой группе ученый относит судебного пристава-исполнителя, во вторую группу включает стороны и представителей сторон, в третью группу — лиц, не имеющих юридической и иной заинтересованности в исполнительном производстве, привлекаемых для выполнения своих специфических обязанностей (переводчик, понятые, хранители имущества)^[2].

В. А. Гуреев и В. В. Гущин предлагают делить субъектов исполнительного производства на три вида:

• — лица, наделенные в законодательном порядке специальными властными или «делегированными» от государства полномочиями в области исполнительного производства (органы принудительного исполнения, суд, прокуратура, банки, иные кредитные организации, эмитенты, держатели реестра, депозитарии и т. д.);
• — лица, обладающие материальной заинтересованностью в осуществлении принудительного исполнения (взыскатель и должник);
• — лица, содействующие исполнению законных требований, которые создают своими действиями условия для принудительной реализации судебных актов, актов других органов и должностных лиц (понятые, переводчики, специалисты, органы внутренних дел и т. д.)^[3].

Опыт классификации субъектов исполнительного производства свидетельствует о том, что деление всех субъектов исполнительного производства на виды по одному критерию невозможно, необходимо применение комбинированного критерия. Нельзя не заметить, что многообразие субъектов исполнительного производства, различие их правового статуса обусловлено многообразием и разнородностью правоотношений в исполнительном производстве. Классификация не может вводиться только ради самой классификации. Классифицируя субъектов исполнительного производства необходимо не просто разделить их на виды на основе теоретических взглядов, но облегчить практическую задачу по применению и толкованию норм законодательства об исполнительном производстве, уяснению особенностей правового статуса каждого субъекта.

С учетом указанного субъектов исполнительного производства предлагается классифицировать на следующие виды:

• 1) орган или должностное лицо, выдавшее исполнительный документ;
• 2) суд;
• 3) органы принудительного исполнения;
• 4) лица, на основании предоставленных законом полномочий непосредственно исполняющие требования, содержащиеся в исполнительном документе (в том числе, указанные в ст. 8—9 Закона об исполнительном производстве);
• 5) лица, участвующие в исполнительном производстве (стороны); лица, действующие в исполнительном производстве от своего имени, но в чужом интересе (например, прокурор); лица, на права и обязанности которых может повлиять исполнительное производство (например, лицо, у которого находится имущество должника, дебиторы должника и т. д.);
• 6) лица, содействующие исполнительному производству.

Соответствующая классификация, во-первых, основывается на ставшей традиционной классификации субъектов гражданских процессуальных отношений^[4], во-вторых, учитывает в совокупности два основных критерия: наличие специальных публичных полномочий по осуществлению принудительного исполнения и наличие юридически значимой заинтересованности в исполнительном производстве.

Остановимся на условиях, при соблюдении которых соответствующее лицо становится субъектом исполнительного производства. По аналогии с гражданским процессом к таким условиям могут быть отнесены следующие:

— наличие нормы права, определяющей возможность участия в исполнительном производстве соответствующего лица;

• — совершение данным лицом действия (бездействие) или наступление иных обстоятельств, с которыми закон связывает вступление лица в исполнительное производство в определенном правовом статусе;
• — наличие правосубъектности^[5].

Первые два условия связаны с действующим в исполнительном производстве принципом процессуального формализма: субъект не может участвовать в исполнительном производстве в правовом статусе, не определенном законом, для приобретения соответствующего статуса должны наступить обстоятельства, предусмотренные законом (например, взыскатель должен предъявить к исполнению исполнительный документ, судебный пристав-исполнитель выносит постановление о назначении оценки и т. д.). В силу принципа процессуального формализма, как правило, одно и то же лицо в один и тот же момент не может выступать в одном исполнительном производстве более чем в одном правовом статусе (например, в качестве взыскателя и переводчика, должника и оценщика).

Третье условие требует особого обсуждения. Понятие правосубъектности в отношении гражданского процесса было выделено Н. А. Чечиной, которая предлагала под гражданской процессуальной правосубъектностью понимать признанную нормами права способность иметь и осуществлять гражданские процессуальные права и обязанности. Содержание гражданской процессуальной правосубъектности определяется законом для каждого конкретного участника процесса в зависимости от задач и интересов, которые он выполняет и преследует своим участием в процессе^[6].

Термин «процессуальная правосубъектность» не является традиционным для законодательства. Как правило, законодатель использует понятия процессуальной правоспособности и дееспособности^[7]. В законодательстве об исполнительном производстве специальных нормативных понятий правоспособности и дееспособности не вводится. Однако ст. 51, 56 Закона об исполнительном производстве предусматривают условия и порядок участия сторон и их представителей в исполнительном производстве, в том числе порядок участия в исполнительном производстве несовершеннолетних лиц, а ст. 49 Закона об исполнительном производстве позволяет выступать в качестве взыскателя в исполнительном производстве любому лицу, которое в принципе может являться субъектом права (гражданин, юридическое лицо, объединение граждан, не являющееся юридическим лицом^[8], Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные образования). Говорить об особой правоспособности в исполнительном производстве в отношении сторон исполнительного производства нельзя.

Поскольку исполнительное производство является лишь одной из стадий развития правоотношений, возникших в соответствии с нормами различных отраслей права, правоспособность и дееспособность взыскателя и должника определяются не по особым правилам согласно Закону об исполнительном производстве, а в соответствии с нормами тех федеральных законов, на основании которых выдан соответствующий исполнительный документ. Взыскателем в исполнительном производстве по исполнению требований исполнительного листа может выступать тот, кто согласно процессуальному законодательству может быть истцом (заявителем) в суде (обладает гражданской процессуальной правоспособностью), взыскателем по требованиям удостоверения, выданного комиссией по трудовым спорам, — тот, кто может быть работником согласно ТК РФ, и т. д. Действительно, все лица, обладающие субъективным правом, должны иметь возможность защищать его, в том числе в процедуре исполнительного производства^[9]. Неконституционной была бы любая норма Закона об исполнительном производстве, ограничивающая право того или иного лица, в пользу которого или в отношении которого выдан исполнительный документ, участвовать в качестве стороны в исполнительном производстве, т. е. защищать свои права, предусмотренные законом.

Как мы видим, в исполнительном производстве правоспособность не имеет самостоятельного содержания, отличного от того, которое предусмотрено иными отраслевыми законами, на основании которых выдан исполнительный документ (ГК РФ, ГПК РФ, КоАП РФ, НК РФ, ТК РФ и т. д.)^[10]. Правоспособность в исполнительном производстве возникает у лица с момента возникновения у него соответствующей отраслевой правоспособности и существует до момента ее прекращения.

Теперь рассмотрим вопрос о способности самостоятельно своими действиями осуществлять права, обязанности и поручать ведение дела в исполнительном производстве представителю (то, что ст. 37 ГПК РФ называет гражданской процессуальной дееспособностью). Нормы ст. 51 и 55 Закона об исполнительном производстве в части дееспособности сторон исполнительного производства практически дословно повторяют положения ст. 37 ГПК РФ. Примечательно, что ч. 4 ст. 51 Закона об исполнительном производстве связывает возможность самостоятельного участия в исполнительном производстве с «полной дееспособностью». Остается неясным, о какой «полной» дееспособности идет речь (в гражданском процессе или гражданском праве), поскольку сам Закон об исполнительном производстве общего правила о дееспособности субъектов исполнительного производства не устанавливает (так, как это делает законодатель в ч. 1 ст. 37 ГПК РФ). Очевидно, в данном случае по аналогии подлежит применению ст. 37 ГПК РФ, закрепляющая процессуальную дееспособность в полном объеме за гражданами, достигшими возраста 18 лет, а также несовершеннолетними со времени вступления в брак или объявления их полностью дееспособными (эмансипация). Такая же аналогия подлежит применению при определении лиц, которые могут выступать в качестве представителей сторон исполнительного производства, на основании ч. 1 ст. 56 Закона об исполнительном производстве.

Понятия процессуальной правоспособности и дееспособности не подлежат применению к правовому статусу лиц, содействующих исполнительному производству. Предусмотренные ст. 51 Закона об исполнительном производстве положения на такую категорию лиц не распространяются. Соответствующие лица не защищают в исполнительном производстве свои субъективные права и законные интересы. Их правоспособность в других отраслях правового регулирования (например, в гражданском праве или гражданском процессе) не имеет значения. Вместе с тем Закон об исполнительном производстве устанавливает специальные требования к таким лицам, например, требования к переводчику (ст. 58 Закона об исполнительном производстве). Переводчик, для того чтобы стать субъектом исполнительного производства, должен быть не только «правоспособен», но и «дееспособен». Тяжело себе представить ситуацию, когда такой субъект будет действовать через своего законного представителя. Это будет противоречить самому назначению его участия в исполнительном производстве. Именно поэтому следует говорить не о процессуальных правои дееспособности соответствующих лиц, а об их правосубъектности, установленной законодательством об исполнительном производстве (например, ст. 58, 59, 61 Закона об исполнительном производстве).

Еще раз отметим, что в исполнительном производстве отсутствуют особые институты правои дееспособности в отношении субъектов исполнительного производства. Корректнее говорить о правосубъектности в исполнительном производстве, которая представляет собой установленную законодательством об исполнительном производстве способность конкретного лица, в зависимости от задач и интересов, которые он реализует, иметь и осуществлять определенные права и обязанности в исполнительном производстве.

В отношении лиц, участвующих в исполнительном производстве (прежде всего сторон), в законодательстве об исполнительном производстве отсутствуют специальные требования об их правоспособности. Соответствующие лица обладают правами и обязанностями в исполнительном производстве не в силу указания Закона об исполнительном производстве, а в соответствии с нормами законов, на основании которых они осуществляют защиту своих прав и законных интересов в исполнительном производстве (на основании которых выдан исполнительный документ). В отношении иных субъектов исполнительного производства категории правои дееспособности, по общему правилу, вообще не применяются, поскольку они не осуществляют защиту своих прав или законных интересов в исполнительном производстве^[11].

Все ли субъекты исполнительного производства могут быть субъектами юридической ответственности или только должник?

О. В. Исаенкова, с одной стороны, высказывает мнение о том, что в отличие от правоотношения «судебный пристав-исполнитель — должник», нельзя охарактеризовать как властеотношение правоотношение «судебный пристав-исполнитель — взыскатель», так как второй субъект в нем не подчинен первому, а требования первого не могут быть повелительными для второго, а с другой — признает, что в силу Закона об исполнительном производстве, Закона о судебных приставах властные полномочия судебного пристава-исполнителя распространяются не только на непосредственных участников исполнительного производства, но и на иные органы, организации, других должностных лиц и граждан на территории РФ, а невыполнение требований судебного пристава и действия, препятствующие исполнению возложенных на него обязанностей, влекут ответственность в установленном законом порядке (курсив мой. —М. Г.)^[12].

Субъектами ответственности в исполнительном производстве являются различные лица, в том числе лица, которые не являются его сторонами^[13]. Субъектом ответственности за неисполнение требований судебного акта также может быть лицо, вообще не имеющее специального процессуального статуса в исполнительном производстве (например, ст. 332 АПК РФ). Любопытно, что в судебной практике были попытки возложить ответственность в соответствии со ст. 332 АПК РФ на орган принудительного исполнения как субъекта, несущего ответственность за надлежащее исполнение исполнительных документов и не исполнившего требования исполнительного документа без объективных оснований. Как совершенно верно отметил Верховный Суд РФ, такое расширительное толкование ст. 332 АПК РФ не основано на законе^[14]. Указанное не означает, что государство в исполнительном производстве не несет ответственность за действие (бездействие) органов принудительного исполнения. В следующей главе мы будем анализировать соответствующие меры гражданско-правовой ответственности публичного субъекта и перед взыскателем, и перед должником в исполнительном производстве. «За скобками» настоящей работы остались меры дисциплинарной ответственности судебного пристава-исполнителя за упущения в ходе исполнительного производства, но такие меры также свидетельствуют о том, что не только лишь должник несет обязанности и ответственность за их исполнение в сфере исполнительного производства.

Предположим, что и взыскатель является субъектом юридической ответственности в исполнительном производстве, несмотря на то что О. В. Исаенкова, как было отмечено выше, попыталась «вывести» его из-под процессуальной власти судебного пристава-исполнителя в исполнительном производстве. Побудить должника исполнить требование исполнительного документа — не единственное назначение мер ответственности в сфере исполнительного производства^[15]. И взыскатель в исполнительном производстве обязан соблюдать права должника и иных лиц, должен нести соответствующую юридическую ответственность, в случае, например, порчи или утраты имущества должника, переданного взыскателю на хранение согласно ч. 2 ст. 86 Закона об исполнительном производстве. Как уже отмечалось выше, в целом требуют переосмысления роль взыскателя в исполнительном производстве, стандарт активности и разумности его поведения как в исполнительном производстве, так и при формировании и исполнении соответствующего обязательства до перехода в стадию принудительного исполнения^[16].

Сегодня интересы сторон исполнительного производства, в том числе, с точки зрения механизма юридической ответственности разбалансированы. Судебный пристав-исполнитель должен быть максимально активным с учетом сформированного в судебной практике стандарта оценки его бездействия в исполнительном производстве для целей привлечения к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения ущерба в пользу взыскателя^[17]. Вместе с тем, как отмечалось, и в законодательстве, и в судебной практике формируется более прагматичный по отношению к взыскателю подход, в соответствии с которым он должен быть сам активным в исполнительном производстве, следить за сохранностью арестованного имущества должника, своевременно направлять заявления судебному приставу-исполнителю^[18].

С учетом приведенных выше рассуждений о субъектах ответственности в исполнительном производстве, предположим, что нельзя говорить о какой-либо особой деликтоспособности субъектов исполнительного производства. Как мы видим, юридическую ответственность в сфере принудительного исполнения несут лица, не имеющие специального, предусмотренного законом процессуального статуса в исполнительном производстве (например, банк, в который поступает запрос судебного пристава-исполнителя о наличии открытых в нем счетах должника). Привлечение субъектов исполнительного производства к мерам юридической ответственности имеет своей предпосылкой их деликтоспособность в соответствии с положениями, например, административного, уголовного, гражданского, гражданского процессуального права в зависимости от вида ответственности. Можно говорить лишь об определенных особенностях правового статуса должника в исполнительном производстве, прежде всего в части набора мер принуждения (в том числе мер, ответственности), которые применяются к нему в целях побуждения к исполнению требования исполнительного документа. Сама способность должника нести юридическую ответственность в исполнительном производстве может быть рассмотрена только в общем контексте его статуса как адресата мер принуждения в исполнительном производстве, субъекта обязанности, невыполнение которой и стало основанием возбуждения исполнительного производства. Как было неоднократно отмечено, такая обязанность возникает вне и не в связи с самим исполнительным производством, а в иных сферах регулирования.

• [1] Исполнительное производство: учебник и практикум для бакалавриата и магистратуры / под ред. О. В. Исаенковой, С. Ф. Афанасьева. С. 73.
• [2] Валеев Д. X. Исполнительное производство: учебник для вузов. С. 88.
• [3] Гуреев В. А., Гущин В. В. Исполнительное производство: учебник для магистров.М., 2016. С. 72—73. Подробнее о существующих в юридической литературе классификациях субъектов исполнительного производства см.: Асадуллин М. Р. Система субъектовисполнительного производства // Исполнительное производство: процессуальная природа и цивилистические основы: сб. материалов Всероссийской научно-практическойконференции / отв. ред. Д. X. Валеев, М. Ю. Челышев. М., 2009. С. 13—19.
• [4] См.: Гражданское процессуальное право: учебник / под ред. М. С. Шакарян.С. 70—72; Гражданский процесс: учебник / под ред. В. А. Мусина, Н. А. Чечиной, Д. М. Чечота. С. 59—62 (автор раздела — Д. М. Чечот).
• [5] См., например: Чечина Н. А. Избранные труды по гражданскому процессу. С. 33.
• [6] Чечина Н. А. Избранные труды по гражданскому процессу. С. 37. В. В. Ярковиспользует понятие правосубъектность в отношении сторон исполнительного производства, понимая под ней их правои дееспособность. Ярков В. В. Комментарий к Федеральному закону «Об исполнительном производстве» (постатейный) и к Федеральномузакону «О судебных приставах». С. 145.
• [7] В гражданском процессе, например, выделяется гражданская процессуальнаяправоспособность (ст. 36 ГПК РФ), т. е. установленная законом возможность иметьправа и обязанности в гражданском судопроизводстве. Гражданская процессуальнаядееспособность, т. е. способность своими действиями осуществлять процессуальныеправа, выполнять процессуальные обязанности и поручать ведение дела в суде представителю (гражданская процессуальная дееспособность) принадлежит в полном объемегражданам, достигшим возраста 18 лет, и организациям (ст. 37 ГПК РФ). В отношениисуда, органов и должностных лиц, выдавших исполнительный документ, органов принудительного исполнения следует применять термин «компетенция», а не правосубъектность или правоспособность, поскольку они действуют в исполнительном производстве в пределах публичных полномочий, предоставленных государством на основенормативных правовых актов. В процессуальной литературе, как правило, разбиралсялишь вопрос о процессуальной правоспособности сторон и третьих лиц в гражданскомпроцессе, однако ряд ученых распространяют понятие гражданской процессуальнойправоспособности на всех лиц, участвующих в деле. См.: Чечина Н. А. Избранные трудыпо гражданскому процессу. С. 33.
• [8] Например, объединения граждан, предусмотренные ч. 2 ст. 239 КАС РФ, приисполнении решений суда по делам о защите избирательных прав и права на участиев референдуме граждан РФ.
• [9] Указанное не означает, что гражданская процессуальная правоспособностьполностью тождественна гражданской «материальной» правоспособности. См.: Гур-вич М. А. Право на иск. М., 1949. С. 54—57.
• [10] Аналогичный довод был использован Н. А. Чечиной, предлагавшей отказатьсяот понятия правоспособности в пользу понятия правосубъектности в сфере гражданского процесса.
• [11] Подробнее о субъектах исполнительного производства см.: Гальперин М. Л. Исполнительное производство: учебник для бакалавриата и магистратуры. С. 144—198.
• [12] Исаенкова О. В. Проблемы исполнительного права в гражданской юрисдикции: дис. … докт. юрид. наук. С. 145—147. Д. X. Валеев в свою очередь указывает, что отношения власти и подчинения в исполнительном производстве, составляющие содержаниеимперативных начал при осуществлении судебным приставом-исполнителем своей компетенции, распространяются не только на должника, но и на других лиц, участвующихв исполнительном производстве (взыскатель, представитель), лиц, содействующих принудительному исполнению (переводчик, понятые, специалист и др.). Валеев Д. X. Доктринальные школы и направления научных исследований в области исполнительногопроизводства // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. № 5.2006. СПб., 2007. С. 458—459.
• [13] Согласно, например, ч. 2 ст. 17.14 КоАП РФ ответственность несут кредитныеорганизации за неисполнение содержащегося в исполнительном документе требования. В соответствии с ч. 3 ст. 17.14 КоАП РФ к ответственности может быть привлеченолюбое лицо (помимо должника) за неисполнение соответствующих требований судебного пристава-исполнителя.
• [14] Определение Верховного Суда РФ от 21 июня 2016 г. № 305-ЭС15−18 691.
• [15] Как верно отметила М. А. Филатова по отношению к гражданскому процессу, нельзя сказать, что законодателем внедрены и объяснены общая концепция применениясистемы процессуальных санкций и основная цель их использования, которая должнабыть направлена на обеспечение полноценной реализации фундаментальных основцивилистического процесса. Кроме того, роль процессуальных санкций на современномэтапе развития процессуального права связана с новым пониманием обязанностей сторон и их общей с судом ответственности за результат судебного разбирательства. Этоновое понимание отчетливо видно, например, из текста Принципа ALI/UNIDROIT 11.2:"Стороны разделяют с судом ответственность за обеспечение справедливого, эффективного и разумно быстрого завершения производства по делу". Филатова М. А. О заимствованиях процессуальных институтов в современном российском праве (на примере процессуальных санкций) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 12.С. 80—81.
• [16] Нельзя вполне согласиться с Д. X. Валеевым, который допускает действие принципа активности взыскателя только до возбуждения исполнительного производства. По мнению ученого, после его возбуждения такая активность поглощается принципомдиспозитивности. Даже если допустить внедрение самостоятельного принципа активности взыскателя в исполнительном производстве, нужно говорить и о внедрении, и об усилении принципа активности судебного пристава-исполнителя. Именно из-за егобездействия, а не из-за пассивности взыскателя зачастую не удается добиться реальногоисполнения. Частные (активность взыскателя) и публичные (активность судебного пристава-исполнителя) интересы должны быть сбалансированы. Валеев Д. X. Доктринальные школы и направления научных исследований в области исполнительного производства. С. 461.
• [17] См., например: п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 ноября2015 г. № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторыхвопросов, возникающих в ходе исполнительного производства»; определение Верховного суда РФ от 12 декабря 2014 г. по делу № 309-ЭС14−2903; постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 26 июня 2015 г. по делу № А53−22 119/2014.
• [18] См., например: постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округаот 28 декабря 2016 г. № Ф01−5363/2016. Как известно, в 2013 г. в Закон об исполнительном производстве были внесены изменения, направленные на дополнительную мотивацию взыскателя к самостоятельному поиску информации об имуществе должника (ч. 5 ст. 46 Закона об исполнительном производстве). Федеральный закон от 28 декабря2013 г. № 441-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон „Об исполнительномпроизводстве“».