Раздел Грузии в XV веке

Согласно традиции, единая Грузия разделена на части царем Александром. С этого времени «Иверия не существует более»^[1][2]; но отдельные царства и княжества влачат свое, исполненное превратностей, существование. Со временем князь Цицианов увидит Божию волю в том, что царство Грузинское, Александром разделенное, «Александром же I Императором Всероссийским соединено паки воедино»^[3].

Однако разделение царства царем Александром не может иметь значения какой-то роковой грани между старой, единой Грузией и «рассыпанной храминой» позднейших веков. Нет, если после «раздела» Грузия уже не объединялась, то и до раздела она далеко не всегда была единой¹. Напротив, составные части Грузии, пережившие ее единство, существовали задолго до разделения царства и были в условиях того времени — гораздо более жизнеспособны и крепки, чем целое, из них слагавшееся. Входя в состав единой Грузии — Мингрелия, например, Сванетия или Кахетия не переставали быть Мингрелией, Сванетией и Кахетией. Не было монарха, признанного всей Грузией — не было единой Грузии, как политической величины; Мингрелия же и Кахетия оставались (но, конечно, о неизменности и постоянстве состава отдельных областей также нельзя говорить).

Как всякое общество средневекового склада, старая Грузия и в эпохи единства, эпохи могущества, носила в себе центробежные силы, которые неминуемо делали непрочным это единство. Элементы раздвоения Грузии на западную и восточную (по ту и по сю сторону Лихских гор), а также дальнейшего дробления той и другой, имелись испокон веков, так как находились в тесной связи с самыми, можно сказать, стихийными условиями исторической жизни Грузии. Это — классическая страна долин и ущелий, не столь мелких и не столь замкнутых, чтобы делать невозможной всякую гражданственность, но, во всяком случае, являющихся местом старинной оседлости, издавней солидарности. Эти территориальные единицы — основание, почва для создания из них — и над ними — высшего целого, государства. Спрашивается, окажутся ли узы этой новой организации настолько сильными, чтобы преодолеть внутреннюю солидарность отдельных единиц?

Мы знаем, что в условиях средневековой жизни, церковь может способствовать объединению. Так было и в Грузии. Но церковь, монастыри, письменность — все это совмещается с каким угодно положением вещей — единством, раздроблением, завоеванием.

Объединение, в той форме, в какой оно имело место в Грузии, было делом политики династической, опиравшейся на интересы национальные и религиозные, которые должны были чувствоваться особенно остро, благодаря постоянным столкновениям с народами иной расы, иной веры.^[4]

Но когда так или иначе достигается единство, когда образуется одно целое из отдельных земель, значит ли это, что над единой отныне территорией возвышается власть единого государства? Или, правильнее: признаваемую в теории власть удается ли осуществлять с достаточной полнотой на практике?

Это именно тот шаг, который надо сделать, чтобы достигнутая таким образом государственность могла стать залогом дальнейшего политического развития.

Типичные монархии средневекового склада не делают этого шага. Они остаются совокупностью (комплексом) отдельных земель под одним скипетром, а в своих объединительных стремлениях легко пасуют перед стихийностью центробежных сил, из которых главной является возможность для отдельных ячеек общества, будь то самостоятельная община, или поместье, обходиться собственными силами. Власть, войско, финансы — все это тяготеет к земле, к отдельным более или менее мелким центрам, где сосредоточены средства пропитания, при слабом еще обмене.

Центробежные силы этого рода в Грузии были особенно сильны благодаря характеру местности. При других условиях, при большей безопасности извне и усложнении общественной жизни, может быть, монархи грузинские и сумели бы объединить как следует Грузию, и сыграть для нее роль Капетингов и великих князей Московских. Но величайший монарх Грузии, настоящий строитель государства, Давид II¹ не нашел преемника, который пошел бы дальше него; знаменитая Тамара была, может быть, добрым гением, но отчасти и жертвой своих могущественных вассалов, век ее был временем могущества и культурного расцвета, но власть короны понесла ущерб в ее руках^[5][6]. И позже царям удавалось собрать вновь грузинские земли воедино, но устроить государства они не могли, потому что для преодоления препятствий тому нужны были особенно благоприятные внешние условия и точка опоры в каких-нибудь слоях народа; а этого-то и недоставало Грузии; извне — полная необеспеченность, внутри — бессилие государственной идеи перед торжествующей сословностью. И одновременно общественные противоречия не были так резки, чтобы дать почву для усиления монархии.

Правда, может показаться на первый взгляд, что постоянная война за народность и веру должна была помочь Багратидам в создании грузинского единства и монархии. Вообще говоря, война часто являлась тем горнилом, в котором государства находили прочный закал. Лавровый венок победителя часто превращался в царственный венец, а к золоту короны прекрасно идет зелень победного лавра. Но могли ли грузинские монархи победить Чингисхана, Тамерлана и других сильных владык Востока?

Не могли, и вот, присматриваясь к условиям борьбы (мы имеем в виду преимущественно нашествия) грузин с их врагами, не найдем ли мы здесь лишних обстоятельств в пользу центробежных влияний? Оборона в замках, недоступных местах, монастырях, партизанские нападения — все это вело к тому, что люди еще больше прятались в свои крепкие жилища. Очень часто защищались, как кто мог. Грузины всегда любили родные поля. Оборона страны и своего собственного клочка земли — для них это было одно и то же.

Условия защиты и вообще военная организация Грузии не благоприятствовали власти царей.

Словом, средства объединения были особенно бедны, а центробежные силы — особенно постоянны и действительны.

Из всего сказанного следует, что когда по смерти царя Александра Грузия оказалась разделенной, то это вовсе не находится в каком-либо потрясающем несоответствии с прошлым страны.

В XV столетии мы видим в Грузии совокупность издавна сложившихся областей, с местными, частью также издавна сложившимися, династиями. Независимость или полунезависимость княжеств не помешает Багратидам считать эти княжества своим наследием; здесь источник вековых неурядиц и междоусобий, где каждый по-своему прав, и где все в порядке вещей, даже самый беспорядок. Но борьба царей с владетелями — это еще борьба с политическим значением; конечно, междоусобицы не ограничивались этим.

Владетели, не связанные между собой какими-либо отношениями, кроме частных, разрешали оружием вопросы и недоразумения, которые между ними возникали. Начало авторитета почти утрачивается; все основано на начале верности подданного владетелю, владетелей между собой.

Такое положение вещей возрастало прогрессивно; в XV веке дела обстояли лучше, в XVII.

• [1] См. в известном издании грузинских хроник академика Броссе (Histore de la Georgie).Dates de Wakhoneht. Hist. mod. II, livr I, 1, p. 378.
• [2] Броссе. История Грузии, пред, ко II части (на груз, яз.), пер. С. Гогоберидзе.
• [3] Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова от 25 апреля 1804 года. Акты, собранныеКавказск. археограф, комиссией, т. II, № 748.
• [4] Хотя, по словам историка (Hist. mod. I, 205), при Баграте «вся Иверия сталапод законы и власть одного монарха», и это длилось до Давида, сына Георгия Лаши, т. е. 264 года, но и в этот, якобы сплошной период единства, Кахетия, например, имеласвоих царей. Прочное присоединение ее к остальной Грузии произошло при Давиде Воз-обновителе. Разделена была Грузия и при монголах. Понятное дело, что мы не имеем в видувремен, более отдаленных. Мы желаем сказать, что единство монархии Багратидовбыло и непродолжительно, и не особенно прочно, как основанное на подверженной всяким случайностям вассальной зависимости частей. О характере и судьбах монархизмав древней Грузии см. прекрасное новейшее исследование И. Джавахова «Царь и царскаявласть в Грузии». Тифлис, 1905 (на груз. яз.).
• [5] Давид II Строитель (1089—1125).
• [6] О борьбе царей с феодалами, об ограничении царской власти и, в частности, об испытаниях, пережитых державой царицы Тамары см. выше назв. сочинение г. Джа-вахова (особ. гл. VI—VIII).