Малоподвижный образ жизни (гиподинамия) , постоянное психоэмоциональное напряжение, неумение правильно расслабляться, отдыхать

Факт А:

Игнорирование физических нагрузок, -зачем напрягаться, если это может делать автомат, робот, машина. Даже незначительные расстояния-10−15 минут ходьбы, мы стараемся преодолеть на машине.

Следствием научно-технического прогресса и все возрастающей механизации и автоматизации труда является гиподинамия. а точнее — двигательное голодание. Сто лет тому назад доля физического труда в общественно-полезной деятельности человека составляла 96%, а сейчас — около одного процента. Несмотря на то, что резко возрос объем этой деятельности, а также интенсивность передвижения человека на большие расстояния (миграция населения по земному шару), в большей своей части все это осуществляется за счет различных технических приспособлений и транспортных средств, а не за счет напряжения мышц.

В наше время немного найдется людей, тратящих на дорогу меньше часа в день. Между тем, ученые подсчитали, что это предельное время, дальше начинает проявляться так называемый синдром транспортной усталости: бессонница, раздражительность, рассеянное внимание.

Летом, в жару и духоту, мы с наслаждением включаем кондиционер, самое милосердное, как кажется, изобретение человечества. И что же? Подхватываем что-нибудь — от простуды до радикулита. Потому что в идеале воздух должен струиться, растекаться по всей комнате, а он целенаправленно дует в спину или шею. Это приводит к тому, что сохнет слизистая. Общая же система вентиляции в здании разгоняет вирусы по всем помещениям.

Сейчас обычный человек, чтобы нормализовать нервную активность, должен 4−5 раз в неделю ходить пешком по 40−45 минут с такой скоростью, чтобы пульс был 110−120 ударов в минуту. Вряд ли у всех на это хватить сил, терпения и времени, поэтому нужно пользоваться хотя бы малым: прежде чем сесть в лифт, вспомнить, что есть лестница, а перед тем, как втиснуться в автобус ради одной-двух остановок, подумать о том, что можно сэкономить здоровье, нервы и деньги, пройдя это расстояние пешком.

Факт Б:

Резкое ускорение темпа жизни вызывает и другую патологию — развитие функциональных неврозов.

Невроз — это состояние, в основе которого лежит нарушение силы, подвижности и уравновешенности основных нервных процессов — возбуждения и торможения, а для человека — также нарушение уравновешенности между первой и второй сигнальными системами.

Как следует из представленного определения, одной из причин возникновения неврозов является нарушение подвижности нервных процессов. Резкое ускорение темпа жизни, необходимость принимать решения в течение долей секунды, быстрая и многократная смена процессов возбуждения и торможения — все это может, особенно у людей с инертным типом высшей нервной деятельности, приводить к развитию невроза.

Нарастание темпа жизни и связанные с этим изменения скорости нервных процессов могут вызвать в возбудимых структурах организма (прежде всего, в нервной системе) состояние парабиоза, что становится основой развития невротических состояний.

Изменение темпа жизни приводит и к нарушению биоритмов организма, в результате чего возникают состояния, называемые десинхронозами и характеризующиеся рассогласованием внутрисистемных или межсистемных ритмов, ранее синхронизированных. В основе десинхронизации лежит рассогласование существующих в норме периодов и фаз ритмов организма и внешней среды (внешняя десинхронизация) и фазовых взаимоотношений ритмов внутри организма (внутренняя десинхронизация). Кроме того, в настоящее время существует мнение, что отрицательные эмоции лишь тогда наносят организму вред, когда человек не видит выхода из критической ситуации. Если же он этот выход находит, то эмоциональный стресс из повреждающего фактора превращается в стимул, мобилизующий резервные возможности организма. Таким образом, воспитание силы воли, твердости духа, умения не теряться в самой сложной обстановке, на фоне казалось бы безысходных социальных ситуаций, будет способствовать преодолению неблагоприятного воздействия отрицательных эмоций на организм.

Факт В: Высокое потребление лекарств.

Термин йатрогения происходит от двух греческих слов: iatros — врач и gennon — порождать, вызывать. Другими словами, йатрогенные заболевания — это болезни, в возникновении которых повинен сам врач. В прошлые века этот термин использовался очень узко и относился в основном или к неумелым врачебным мероприятиям и манипуляциям, которые не только не помогали больному, но, наоборот, становились причиной возникновения новых заболеваний, или к высказываниям врача, которые вызывали психогенную травматизацию больного. Сейчас же смысл, вкладываемый в понятие «йатрогения», более широк и связан, как это ни парадоксально, с бурным развитием медицины, в частности, — лекарственной терапии. Широкие медицинские и биологические исследования в области патологии, успехи общей и медицинской химии, достижения фармакологии — все это привело к тому, что медицинский рынок в настоящее время буквально наводнен фармацевтическими препаратами, безудержное применение которых приводит к возникновению либо тяжелых осложнений, либо даже, -новых, неизвестных ранее заболеваний.

В начале шестидесятых годов двадцатого столетия весь мир был потрясен трагедией, связанной с талидамидом — препаратом, который был широко разрекламирован как средство, успокаивающее нервную систему у беременных женщин. В ряде европейских стран (в частности, в ФРГ) его начали широко применять и результатом явилось рождение детей-уродов, с недоразвитыми или уродливо измененными конечностями, поскольку, как оказалось, талидамид обладает тератогенным действием. Но если оставить случаи йатрогении, обусловленные применением недоброкачественных или недостаточно проверенных лекарств, и внимательно проанализировать вполне научные методы фармакотерапии с использованием хорошо и предварительно (как в эксперименте, так и в клинике) апробированных лекарств, то выявится весьма опасная тенденция, связанная с тем, что зачастую невозможно прогнозировать отдаленные или побочные последствия применения этих препаратов. Приведем некоторые примеры.

Ганс Селье, основываясь на положениях своего учения о стрессе, предложил применять для лечения ряда заболеваний гормоны коры надпочечников.

После этого в клинике наступила «эра кортикоидных гормонов», которые стали широко использовать для терапии воспалительных, аллергических процессов, заболеваний крови и других болезней. Однако вскоре обнаружилось, что кортикоидная терапия обладает рядом неприятных побочных эффектов, наиболее значимым из которых стало состояние, получившее название синдром отмены. Суть его сводится к следующему. При длительном введении больным с лечебной целью кортикоидных гормонов и при резкой отмене этих препаратов у больных возникал симптомокомплекс тяжелейших расстройств, нередко приводящих к смерти. Он проявлялся глубокой артериальной гипотонией, сильнейшей мышечной адинамией, гипогликемическими кризами, поносами, явлениями обезвоживания организма и впадением больного в коматозное состояние. Нередко случалось так, что никакая экстренная терапия (введение глюкозы, натрия, больших количеств жидкости и т. д.) не могла предотвратить летального исхода. Клинические наблюдения и экспериментальные исследования позволили четко представить механизм возникновения этого экстренно развивающегося критического состояния.

Дело заключается в том, что продукция кортикоидов надпочечниками контролируется и регулируется адренокортикотропином, вырабатываемым передней долей гипофиза. В случае длительного введения большого количества экзогенных кортикоидов выработка гипофизом адренокортикотропина тормозилась по принципу обратной связи (подавление реакции ее конечным продуктом, которым в данном случае являлись кортикоидные гормоны). В условиях ослабления или полного прекращения секреции адренокортикотропина снижалась и даже прекращалась выработка корой надпочечников собственных, эндогенных кортикоидов, и организм существовал только на экзогенно вводимых кортикоидных гормонах. В случае резкого окончания их введения развивалась острая надпочечниковая недостаточность, которая и приводила к летальному исходу.

В связи с этим при длительной терапии того или иного заболевания кортикоидными гормонами и возникшей необходимости ее отмены, последнюю следует производить постепенно, в течение нескольких дней, а иногда — и недель, снижая дозы вводимых кортикоидных гормонов. В этом случае можно ожидать постепенного восстановления продукции адренокортикотропина гипофизом и перехода организма с экзогенного на эндогенное обеспечение гормонами коры надпочечников.

Однако не всегда такое медленное выведение больного из состояния возможного возникновения острой надпочечниковой недостаточности дает необходимый эффект. Дело заключается в том, что при очень длительной терапии кортикоидами (а некоторые заболевания этого требуют), угнетение выработки адренокортикотропина может смениться атрофией клеток, этот гормон вырабатывающих. В таком случае больной может быть обречен на пожизненную заместительную терапию кортикоидными гормонами.

В связи с изложенным необходимо крайне осторожно относиться к кортикоидной терапии, применять ее только по самым необходимым показаниям и четко рассчитывать необходимые дозы препаратов, чередуя периоды лечения с перерывами в нем, с тем, чтобы во время этих перерывов произошло восстановление функции гипофиза по продукции адренокортикотропина. Следует быть крайне осторожными и при использовании различных кортикоидных мазей и кремов, поскольку эти гормоны всасываются через неповрежденную кожу и при длительном, обильном применении таких мазей (что, кстати, является обычным при самолечении) могут привести к развитию надпочечниковой недостаточности.

Второй пример связан с применением кальций блокирующих препаратов для терапии гипертонической болезни. Как показали предварительные доклинические и клинические испытания, эти препараты весьма эффективно снижают уровень артериального давления. Однако в дальнейшем было установлено, что при их длительном применении у больных могут возникать нарушения сердечного ритма и выраженные проявления сердечной недостаточности, поскольку кальцийблокаторы нарушают транспорт кальция в кардиомиоцитах, что ведет к изменению электролитного баланса сердечной клетки, а также к снижению уровня сократительной активности миофибрилл.

Эти, а также другие аналогичные примеры, позволяют согласиться с горькими словами одного из наших крупнейших терапевтов академика Б. Е. Вотчала, сказанными им еще в 1974 году: «Мы сейчас имеем все более и более безопасную хирургию и все более и более опасную терапию».