Модальность и интенциональность

Модальность

Самое широкое определение модальности в отечественной лингвистике (А.М. Пешковский, В. В. Виноградов, А. В. Бондарко, Т. В. Шмелева и др.) связано с установлением отношения к действительности. Такое отношение развертывается от говорящего субъекта в сторону действительности в пределах высказывания, благодаря чему задается его коммуникативная направленность. Иными словами, «отношения, устанавливаемые на основе анализа объективной действительности, передаются через „субъективный фильтр“ говорящего» (Е. Беличова-Кржижкова, 1984, с. 56).

Модальные значения, по В. В. Виноградову, сводимы в предложении к значениям, выражаемым говорящим субъектом, а по Ш. Балли, они выражают «реакцию мыслящего субъекта на представления» (Ш. Балли, 1955, с. 234). По мнению Т. В. Шмелевой (1984), точки зрения В. В. Виноградова и Ш. Балли различаются и в плане выражения, и в плане содержания. В языках номинативного строя флективного типа носители модального значения — это глагольное наклонение и особые модальные слова (В.В. Виноградов) или только модальный глагол (по Ш. Балли), эксплицитный или имплицитный, поскольку «природа глагола определяет характер остального состава предложения» (О.И. Москальская, 1973, № 6, с. 37). Тем самым подчеркивается обязательность наличия модальности: «модальность — душа предложения». Как бы подкрепляя эту же идею, В. В. Виноградов определяет модальность как обязательную составляющую грамматического значения предложения — предикативности (В.В. Виноградов, 1975, с. 223).

Любое высказывание содержит сообщение о действительности, о предметном мире, о ситуации, т. е. пропозицию, и одновременно выражает отношение говорящего к обозначаемой действительности; таким образом, оно имеет двойственную, субъективно-объективную природу. По Ш. Балли, предложение членимо на диктум и модус, понимаемый как «главная часть предложения, без которой вообще не может быть предложения, а именно выражение модальности, коррелятивное операции, производимой мыслящим субъектом» (Ш. Балли, 1955, с. 44). Модус дополняет диктум, но не обязательно соотносится с частью конструкции предложения. Он представляет собой «особый слой синтаксического значения, связанный с принадлежностью высказывания говорящему» (Г.Я. Солганик, 1984, с. 177), т. е. одно из модальных значений, а именно субъективно-модальное. Таким образом модальность и объективная, и субъективная оказывается представленной, хотя бы и имплицитно, в предложениях любых структурных схем независимо от конструкции предложения, поскольку «модальное значение есть специфическое значение синтаксического построения; оно может быть присуще только конструкции в целом» (Н.Ю. Шведова, 1960, с. 19).

Общим основанием обсуждаемых подходов является субъективность, исходящая от говорящего субъекта я и составляющая одно из фундаментальных свойств языка (Э. Бенвенист, 1974, глава «О субъективности в языке»), которое и обеспечивает коммуникативную функцию языка.

Естественно, что спектр языковых средств выражения субъективности достаточно неоднороден: это и личные местоимения я и ты, обозначающие основных участников коммуникации, дейктические указатели здесь и сейчас, задающие пространственно-временные параметры существования субъектая, значение времени, выражаемое как лексически, так и грамматически; глаголы, обозначающие душевное состояние субъекта — тоскую, жалею — или мыслительные операции, производимые им, — думаю, полагаю (ср. модус у Ш. Балли); глаголы, которые впоследствии назвали перформативными:клянусь, прошу, обещаю и др. Все эти средства оформления модуса группируются в комплексы и каждый раз передают «комплекс таких субъективных смыслов, который может и должен выразить говорящий, вступая в тот или иной вид общения и становясь автором высказываний, построенных по законам данного языка» (Т.В. Шмелева, 1984, с. 80). Очевидно, что речь идет о субъективности языка в достаточно узком смысле, ибо по сути в человеческом языке все субъективно, «человечно» (см. В. Гумбольдт, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Г. Гийом и др.).

И модус, и коммуникативный аспект предложения противопоставлены объективному содержанию предложения, его пропозиции, что вполне укладывается в предложенное Фр. Данешем трехуровневое строение предложения (Fr. Danes. A three-level approach to syntax). Если пропозиция любого высказывания передает информацию об определенном положении дел в реальном мире или в одном из возможных миров, то смысл ее выделения «заключается в разграничении объективного и субъективного в содержании высказывания» (А.В. Бондарко, 1990, с. 70) или, напротив, в обнаружении их диалектического единства. Так, анализируя синтаксическую модальность единиц речевого этикета, устойчивых формул этикета, например: Извините иПрошу прощения; Спасибо. Благодарю. Позвольте поблагодарить Вас…. Я хотел бы поблагодарить вас… и др., Н. И. Формановская отмечает, что «для определения модального плана таких синтаксических единиц целесообразно опираться на классификацию признаков ситуации» (Н.И. Формановская, 1982, с. 32), в первую очередь учитывая «такие компоненты ситуации, как мотивы, целеустановки говорящих, а следовательно, и целенаправленность высказывания» (там же, с. 33). Рассматривая синонимические формулы благодарности от Спасибо до Я хотел бы поблагодарить вас (там же, с. 34, с.38), она отмечает расхождения формального и содержательного планов формул этикета, когда внешние показатели ирреальности, например, императив, частицы и др., свидетельствуют лишь о субъективно-модальном плане отношения говорящего субъекта я к адресату. При этом в синонимических рядах высказываний — единиц речевого этикета — обнаруживается «диалектическое единство объективности и субъективности» (там же, с.35).

Информация пропозиции не зависит от условий коммуникации, участников коммуникации, от ситуации речевого общения в целом. Остальные значения образуют так называемую «модальную рамку» (A. Wierzbicka, 1969), таким образом одна и та же пропозиция способна сочетаться с различными модусами, реализуя тем самым различные коммуникативные цели высказывания (Н.Д. Арутюнова, 1976, с. 34) и коммуникативные намерения говорящего.

Актуализационные категории модуса, или модальная рамка, согласно Т. В. Шмелевой, включают персональность, временную локализацию, пространственную локализацию, не исключая и случаев их возможной нейтрализации (Т.В. Шмелева, 1984, с. 82 — 84), соотносимы с координатами «я — здесь — сейчас» (Э. Бенвенист, 1974; Ю. С. Степанов, 1975), актуализирующими механизмами языка (Н.Д. Арутюнова, 1972), и восходят к актуализации, по Ш. Балли (Ш. Балли, 1955).

Интегральным компонентом модальности как функционально-семантической категории, по А. В. Бондарко, является отнесенность к реальности/нереальности. Иные же виды модальности — внешнесинтаксическая и внутреннесинтаксическая, первичная и вторичная, как и ее основные виды — объективная и субъективная, — различаются по специфичности средств их выражения и фактически предстают либо как «модальность наклонения», либо как «модальность лексических показателей» (термины Т.В. Шмелевой). Принципиально лексические и грамматические показатели модальности различаются в отношении категории персональности. Лексические средства оказываются более подвижными и полифункциональными, а грамматические «привязаны» к одному-единственному значению -1-му лицу говорящего субъекта.

Именно поэтому перформативные значения не могут не быть включены в круг модальных значений: поскольку перформатив обладает семантической сложностью с точки зрения модусных значений, будучи одновременно актом и языковой, и социальной деятельности, постольку перформатив выражает «особое отношение события к действительности, устанавливаемое говорящим, ср. могу и обещаю приехать» (Т.В. Шмелева, 1984, с. 80). Таким образом, место перформатива — в рамках модальности. Само же значение перформатива сопровождает некоторое событие (пропозицию), связано со значением реальности/ирреальности и, в свою очередь, оказывается «рамочным» (там же). Если субъективность модуса проявляется «в интересах говорящего», то субъективность коммуникативного аспекта реализуется «в интересах слушающего» (там же), что позволяет обнаружить разнонаправленность субъективности, например:

Обнимаю и поздравляю тебя — рекомендуй меня баронессе Дельвиг (письмо А. С. Пушкина А. Дельвигу, 20 февраля 1826 г.).

— субъективность развертывается в направлении от я к ты: (1) обнимаю и поздравляю, и, наоборот, — от ты к я: (2) рекомендуй.

В свою очередь разнонаправленность субъективности соотносима с двумя типами референции: 1) аутореференцией как свойством говорящего субъекта я и 2) референцией пропозиции, обращенной к действительности, свойственной, как правило, ассертивной части высказывания. Таким образом, субъективность позволяет обнаружить взаимодействие модальности и референтности. В этом отношении показательны перформативные глаголы, одни из которых переносят осуществление коммуникативной цели на сферу адресата (я приказываю…, я прошу…), а другие сохраняют коммуникативное намерение говорящего, одновременно подчеркивая существенность речевого акта и самого действия (я благодарю…, я обещаю…, я клянусь…)(Человеческий фактор…, 1992, с. 11).

Иную точку зрения высказывает Е. В. Падучева (1996), считающая основным способом выражения субъективной модальности неэксплицированность в пределах высказывания. Согласно данной точке зрения, субъективная модальность охватывает различные языковые явления и может обнаруживаться в зависимости от средств ее выражения. Во-первых, она имеет место при характеристике отношения говорящего к «самому высказыванию, либо к его аспекту или части». Такое отношение имплицитно, и «оно не может быть выражено с помощью отдельной предикации с подлежащим в 1-м лице, обозначающим говорящего» (Е.В. Падучева, 1996, с. 229). Основные средства выражения субъективной модальности — это вводные слова, модальные и вводно-модальные слова, формы наклонения (ср. Русская грамматика, 1980).

Во-вторых, субъективная модальность рассматривается с точки зрения выражения в речевом потоке коммуникативного намерения говорящего, как правило, экспрессивного. В этом случае выражение модальности также должно быть имплицитным, поэтому перформативные высказывания, в которых коммуникативное намерение говорящего выражено формулой «субъект я + перформативный глагольный предикат» (Я требую…), не относятся к сфере субъективной модальности.

Чтобы проанализировать данную идею, необходимо соотнести, с одной стороны, предикативность как грамматическое синтаксическое значение, включающее компонент синтаксической объективной модальности, а с другой — персональность, которая, в свою очередь, понимается как одна из категорий предикативности (С.Г. Ильенко, 1975), связанная с категорией лица. Тогда комплекс «субъект я + перформативный предикат», впрочем, как и любой другой глагольный предикат, является носителем отношения говорящего к описываемой объективной действительности, ситуации, событию, следовательно, ему будет присуще значение объективной модальности. В этом случае для говорящего возможен только выбор «способа выражения персональности» — личное местоимение, имя существительное, прямой или косвенный падеж и др. (Т.В. Шмелева, 1984, с. 82).

Однако наряду с временной и пространственной локализацией персональность как одна из модусных категорий «состоит в выражении причастности/непричастности к событиям лиц по их роли в акте коммуникации: (а) говорящего; (б) его собеседников и (в) всех тех, кто не участвует в данной коммуникативной ситуации. Точкой отсчета при этом служит говорящий — первое лицо» (там же). Следовательно, в комплексе «субъект я + глагольныйпредикат» объективная модальность как бы субъективируется вследствие выбора персонализованного субъекта я, который задает модальную рамку. На наш взгляд, данный вывод подтверждается и в теории функциональной грамматики при обсуждении функционально-семантической категории персональности: «Только в позиции субъекта-подлежащего выявляются во всей полноте возможные функции грамматической категории лица местоимений в их связи с лицом глагола — функции собственно семантические, семантико-прагматические и согласовательные (координационные)» (Теория функциональной грамматики, 1991, с. 15).

В подтверждение возможной и необходимой экспликации субъективной модальности посредством говорящего субъекта я приведем рассуждения Г. Я. Солганика. Наиболее яркий пример персонифицированного проявления языка — разговорная речь — это тип речи от Я, «когда производитель и субъект речи совпадают. Я говорящего — это и субъект речи, и субъект действия, состояния, в ней обозначаемого: общее модальное значение — модальность непосредственного общения. В диалоге — наиболее распространенной форме разговорной речи — происходит смена субъекта речи (говорящий и слушающий), но полное совпадение с производителем речи сохраняется» (Г.Я. Солганик, 1984, с. 182).

Понимаемая таким образом субъективная модальность предстает как одна из активных составляющих семантики высказывания, тем самым механизм формирования высказывания реализуется во взаимодействии пропозициональных и субъектно-модальных характеристик высказываний.

Подводя итог обсуждения категории модальности, обратимся к ее интерпретации в теории функциональной грамматики. Признавая в качестве семантической детерминанты модальности отношение к признакам реальности/ирреальности, А. В. Бондарко и др., тем не менее, полагают необходимым сделать данную характеристику более информативной. С этой целью, определяя модальность «как комплекс актуализационных (прагматических. — Е.К.) категорий, характеризующих с точки зрения говорящего отношение пропозитивной основы содержания высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности/нереальности» (Теория функциональной грамматики, 1990, с. 59), выделяют и более дифференцированные признаки модальности: 1) актуальность/интенциональность; 2) оценку достоверности; 3) коммуникативное устройство высказывания; 4) утверждение/отрицание; 5) засвидетельствованность; в отдельных случаях также учитывают качественную и эмоциональную оценку (там же). Очевидно, что перечисленные аспекты модальных значений частично пересекаются или даже совмещаются; одни из них более универсальны, т. е. присущи высказываниям любого типа, другие более специфичны.

Тем не менее, «позиция говорящего» включена в любое значение модальности, как и в любой ее классификационный признак. Если в концепции Ш. Балли модальность понимается как синтаксическая категория, связанная с модусом высказывания, выражающим суждение говорящего относительно диктума, то в теории функциональной грамматики модальность предстает как актуализационная, семантико-прагмати-ческая категория.

Именно исходя из учета модусных различий и особенностей в модальности прежде всего выделяют коммуникативный и субъективно-оценочный аспекты, при этом в качестве основного фактора создания модального значения выступает коммуникативная функция высказывания, точнее коммуникативное намерение, установка, цель говорящего (И.П. Распопов, 1957; Т. Б. Алисова, 1971; Р. Зимек, 1975; М. Грепл, 1978 и др.).