Моральные основы современного мира и проблема выбора нравственных ценностей

Моральные основы современного мира и проблема выбора нравственных ценностей

Реферат

Социальные и культурные преобразования в современном обществе, сопровождающиеся изменениями в духовной культуре, вызывают потребность в философском осмыслении широкого спектра проблем, связанных с формированием ценностей и ценностных ориентаций, и в анализе тех ценностных иерархий, на фоне которых происходит социализация в трансформирующемся обществе. В связи с этим приобретает особую актуальность вопрос о том, какие объективные ценностные оппозиции и антиномии являются узловыми моментами в любой ценностной иерархии.

Каждое исследование ценностей имплицитно содержит представление об их иерархии, которое находит выражение в определенном порядке и последовательности их анализа и описания. В силу этого нельзя не согласиться с Н. Гартманом, одним из наиболее авторитетных в области изучения ценностей мыслителей, в том, что ценностное сознание по существу есть сознание иерархии, а любой производимый субъектом ценностный выбор есть функция этого сознания. При этом положение ценности в иерархии невозможно определить, исходя из какого-либо единственного критерия, поскольку каждая из них обладает не только определенной степенью общности и силой воздействия, но и конкретным аксиологическим статусом в рамках определенной культуры и индивидуального этоса. Важнейшая проблема аксиологии — это выявление критериев, по которым можно было бы различать высшие и низшие ценности и вообще определять место ценностей в иерархии.

Мир ценностей многообразен, однако в нем можно обнаружить устойчивые оппозиции и антиномии, которые воспроизводятся в каждой ценностной системе. При этом характер ценностных оппозиций таков, что выбор может осуществляться не между ценностью и неценностью, а между двумя позитивными ценностями. Однако и в тех ситуациях, когда ценности вовсе не исключают друг друга, но относятся к разным сферам, стремление и последующая реализация направлены лишь на одну из них, поэтому человек всегда стоит перед необходимостью разрешать ценностные конфликты.

Н. Гартман выделяет три типа ценностных антиномий — во-первых, модальные ценностные противоположности, во-вторых, ценностные противоположности отношений и, в-третьих, качественно-количественные ценностные противоположности. Первая группа противоположностей имеет особое значение в формировании ценностной иерархии, поскольку определяется специфическим характером долженствования, который присущ ценностям. Оно представляет собой такого рода необходимость, которая существует независимо от возможности и этим отличается от онтологической необходимости. Эта свободная, ни с чем не связанная необходимость сама по себе является ценностью, так как «придает ценностям их весьма своеобразную всеобщую значимость — для всякого, в том числе и отклоняющегося случая — всеобщность, которая продолжает существовать даже в конкретизации и индивидуальности материи и сохраняется точно такая же, не ослабевающая, непреклонная, не допускающая никаких компромиссов, вплоть до трагических ценностных конфликтов жизни» [1, с. 313]. Нравственное чувство формируется именно под влиянием такого рода необходимости — оно по сути представляет собой постоянный поиск все более и более высокой необходимости, определяемой как моральный долг. Однако ценностное долженствование не имеет принудительного характера и этим опять же отличается от онтологической необходимости. Личность не подчиняется ему так же, как законам природы: «Именно недостаток принудительной силы в долженствовании есть ценность, причем, основная конституирующая ценность для нравственного существа. Первоначально возможными акты, которым вообще может быть присуща нравственная ценность, становятся из-за этого бессилия в абсолютной необходимости долженствования бытия» [1, с. 313].

Неспособность прямой детерминации не только не является недостатком ценностей, но, напротив, в качестве морального феномена является бесконечно ценной. Та свобода, которой обладает субъект по отношению к ценностной необходимости, делает возможной реализацию должного и в силу этого сама представляет собой основную всеобщую ценность. Ценным является и само противоречивое единство (антиномия) свободы ценностного выбора и ценностной необходимости (долженствования), поскольку «в этом отношении коренится положение нравственной личности вместе со всеми ценностями, носителем которых она тем самым становится» [1, с. 313].

Долженствование обусловливает стремление к реализации, являющееся основой ценностного выбора и ценностно ориентированного поведения, в котором ценности не обладают всей полнотой бытия, а реализуются в большей или меньшей степени. Из такого промежуточного положения ценностей между бытием и небытием проистекает антиномия их существования. С одной стороны, представляется очевидным, что реальность ценностей, в какой бы мере она не проявлялась, представляет собой ценность, а их ирреальность — нечто, противоположное ценности. Иными словами, реализация ценности — это благо, а уничтожение ценности — зло. В этом смысле ценным является любое действие личности, которое приближает ценность к реальности, — в том числе и потому, что вовлекает в процесс реализации и превращает в ценность то, что ранее было ценностно индифферентным: «Возвышение до средства реализации ценностей есть наполнение его ценностным содержанием того, что было лишено такового. Основная же ценность этого отношения, господствующего во всей сфере ценностно направляемой телеологии, есть ценность реальности ценностей вообще» [1, с. 314].

С другой стороны, активная целенаправленная реализация высших ценностей, определяющая нравственное поведение, возможна только в том случае, когда ценность недействительна. Реальность высших ценностей была бы невозможна, если бы все ценности изначально были реальными, поэтому «ирреальность ценностей, которые могут быть поставлены целью, — будь это лишь ценности ситуации или (в пограничном случае) определенные моральные ценности — сама для нравственного бытия личности является основополагающей ценностью» [1, с. 314]. Таким образом, можно говорить и о «ценности нереальности ценностей», которая является условием самого существования высших ценностей.

Эта антиномия выражает не только отношение между сферой ценностей и сферой реального бытия, но и между ценностью, которая является целью, и ценностью самой постановки цели. Реализация ценностей в нравственном поведении — это одновременно и ценность средства, и ценность цели, поэтому «ценность реальности ценностей» и «ценность нереальности ценностей» являют собой нерасторжимое противоречивое единство, и всякое осуществление ценностей по самой своей сути аксиологически противоречиво. Осуществление ценности возможно лишь за счет небытия того содержания, на которое оно направлено, поэтому оно оказывается обесцениванием ценности, которую необходимо реализовать. Нравственное стремление ценно ради цели, но точно так же ценно и ради самого себя, поэтому ценности завершения противостоит ценность долженствования, а ценности успеха и достижения — ценность усилия и напряжения в отношении недостигнутого.

Антиномию свободы и необходимости и антиномию реальности и ирреальности ценностей по праву можно считать фундаментальными оппозициями в любой ценностной иерархии, поскольку они определяют не только ценность нравственного стремления, но и те ценности, на которые оно направлено, а также выражают специфику самого бытия ценностей, не обладающих онтологической необходимостью, но тем не менее реализуемых в ценностном поведении личности.

Моральные основы современного мира определяются приоритетом в общественном развитии общечеловеческих интересов и ценностей, когда формула развития «за счет других» исторически уходит в прошлое.

Морально-этические основы мира правомерно рассматривать в двух аспектах. Первый из них включает нормы и принципы, регулирующие отношения между народами (международная мораль). Второй аспект касается отдельных людей, их межличностных отношений по решению вопросов войны и мира (этика борца за мир).

Сущностной характеристикой международной морали как сферы проявления исторически развивающегося нравственного сознания человечества является постоянная ориентация на мирные формы общения между народами на основе гуманистических представлений о добре и зле, справедливости и несправедливости, достоинстве и счастье людей, об их совести, ответственности за будущее. В этом заключены авторитет, реальная сила нравственности, формирующей мировое общественное мнение и опирающейся на него.

К международной морали относятся позитивные нормы и принципы, воплощающие достижения нравственной культуры человечества в процессе межнационального общения. Вполне очевидно, что в XXI веке на волю государств оказывает все большее воздействие воля народов, их моральное сознание, стремление к миру и справедливости, исключение войны из практики международных отношений.

По мере распространения контактов между народами и государствами общечеловеческие нормы нравственности все в большей мере становились регулятивным фактором развития политических связей. Установлению дипломатических отношений между государствами, подписанию различного рода договоров и соглашений предшествует своеобразная «моральная стыковка позиций», выявление степени доверия между правительствами и политическими курсами заинтересованных стран. Отсюда следует, что нравственная ситуация создает вполне определенные условия для вступления в действие политических и других факторов на международной арене. Чем больше в международных отношениях государство следует нормам и принципам международной морали, тем успешнее и плодотворнее его внешнеполитическая деятельность с общенациональной точки зрения.

Международная мораль свою сущность обнаруживает в ряде принципов. К ним относятся:

1) принцип мира, укрепления всеобщей безопасности народов, осуждение войны как тягчайшего преступления против человечества;

2) уважение суверенитета и территориальной целостности других государств; ценность противоположность реализация выбор

3) равенство в отношениях между суверенными государствами;

4) укрепление добрососедства, дружбы и сотрудничества;

5) уважение национальной культуры народов, достоинства личности, неотъемлемых жизненных прав и свобод. Их признание выступает необходимым условием взаимопонимания и плодотворного сотрудничества правительств и народов на основе совпадающих представлений о добре и зле, справедливости и несправедливости, чести и бесчестии. В этой связи особую актуальность имеет не формальное признание принципов международной морали как постулатов, а то содержание, которое в них вкладывают участники конкретной международной ситуации. В этом заключена сущность подхода к трактовке содержания международной морали.

Вместе с тем действенность моральных требований зависит от того, в какой степени они признаются и опираются на систему общенародных ценностей, жизненных целей и интересов. Такая система получила наиболее концентрированное выражение в документах ООН, других важнейших международных соглашениях. Моральную ценность имеют высшие общечеловеческие ценности, сформулированные в Уставе ООН. К высшему благу народов, исходя из Устава ООН, относятся мирное сотрудничество, справедливость, международный порядок, избавление народов от войны.

Содержание международной морали проявляется в ее регулятивной функции. Регулируя отношения между правительствами, государствами, партиями, народами она проявляет себя как фактор организации международного общения. Между тем моральное регулирование в отличие от правового, например, не подкрепляется государственными, административными санкциями, а опирается на внеинституционные требования, зафиксированные в нравственном сознании и опирающиеся на силу общественного мнения.

Главным объектом нравственного регулирования является установление определенного сочетания общих и национальных интересов государств. С точки зрения этики между этими группами интересов нет острых противоречий, если национальные интересы не подменяются эгоистическими интересами тех или иных социальных групп, а отражают назревшие потребности общественного развития. Вместе с тем поддержка общих интересов международного сотрудничества в деле сохранения мира, а также развития связей в сферах экономики, науки и культуры становится все более значительным фактором и национального развития.

В наше время развитие человеческой цивилизации характеризуется усилением взаимосвязи народов и государств в историческом процессе. А это ведет к тому, что роль моральных принципов и норм в политике существенно увеличивается. Такое положение обусловлено рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что соблюдение требований морали во взаимоотношениях между государствами в их политической деятельности позволяет создавать наиболее благоприятные международные ситуации для снижения остроты противоборства в мире. Во-вторых, моральные ценности являются одним из решающих факторов сохранения и безопасности жизни на Земле, самого человека в условиях обладания рядом государств ядерным оружием.

Внешнеполитический характер взаимосвязи морали и политики в наше время находит свое проявление в противоречивых современных международных отношениях. Важным аспектом их, затрагивающим судьбы человеческой цивилизации, является проблема соотношения политики и войны. Достаточно сказать, что в современном мире около 30 государств обладают или близки к тайне ядерного оружия. Однако в ряде из них (например, в Ираке, Иране, Пакистане и др.) существуют далеко не демократические политические режимы. Вот почему таящаяся угроза человечества в возможности к самоуничтожению из-за глобальной ядерной катастрофы выдвигает морально-этический компонент общественной жизни в эпицентр всей системы международной политики. При этом следует отметить, что если войны доядерной эпохи способны были «укладываться» в такие моральные категории, как «добро», «справедливость», «честь» и другие, то возможная ядерная война по своим последствиям отвергает подобный подход. Трудно представить мораль и ее нормы, которые бы оправдывали трагедию всего человечества нашей планеты. С точки зрения человеческих интересов и нравственности недопущение такой войны, ее предотвращение является подлинно гуманистическим императивом.

Роль морали в развитии политических отношений между государствами в XXI веке не ослабевает, а имеет тенденцию к возрастанию. Дело в том, что истинный прогресс становится невозможным за счет ущемления прав и свобод народов. Сохранение человечества предполагает сотрудничество между государствами. Создать же посредством военно-политической силы устойчивый мировой порядок, в котором бы господствовали подобные отношения, не представляется реальным. Они могут повсеместно утверждаться лишь при равноправных и свободных народах, взаимоотношения между которыми основываются благодаря нормам и принципам гуманистической морали. В ее сущности выражена общность судеб народов планеты и прежде всего сохранение жизни на ней.

В этой связи становится очевидным, что перспективы концепции планетарного сотрудничества между государствами предполагают сближение морального и политического сознания. Нормы международной морали выступают в наше время активным фактором духовной жизни мирового сообщества. Они синтезировали накопленный столетиями позитивный нравственный опыт.

Традиционная нравственность — исторически первая система нравственности, в которой традиция выступает способом трансляции ценностей и вменения норм, определяющим характерные черты моральной регуляции. Традиция же задает и содержание нормативно-ценностных представлений, которые сформировались как некие самоочевидности морального опыта, исторически сложившиеся благодаря длительно существующим нравственным практикам. Первоначальное определение данного типа нравственности тавтологично: традиционная нравственность — это нравственность, присущая традиционным обществам в отличие от обществ модерна: индустриальных и постиндустриальных. Она характеризуется способом регуляции, основанным на доминировании коллективного общинного субъекта, а также нормативно ценностной структурой, включающей идеи патриархальности, коллективизма, патриотизма, трудолюбия, а также воинский этос. При всех этнических и цивилизационных различиях система нравственности традиционных обществ обладает удивительной устойчивостью и единообразием.

Устойчивость традиционной нравственности как системы обеспечивается, во-первых, неизменностью ее нравообразующих факторов, к которым относится общинная организация сообществ различного уровня внутри государства. Во-вторых, фундаментальность традиционной нравственности обеспечивается мощью ее ценностного ядра: эти ценности имеют не только исторически конкретное, но и общечеловеческое содержание, совпадающее с антропологическими характеристиками рода «человек». В-третьих, предпосылкой устойчивости традиционной нравственности является ее внутреннее разнообразие как системы. Наряду с устойчивым ядром в нормативно-ценностной структуре традиционной нравственности присутствует большое количество дифференцирующих ценностей. Диверсификация традиционной нравственности привела к образованию не только воинского и «аграрного» этосов, но и к формированию на платформе общего способа регуляции и единой нормативно-ценностной структуры этнических и других локальных версий, а также религиозно-традиционной нравственности, возникшей в результате ассимиляции моральной идеологии мировых религий. Кроме того, внутри этих версий сформировались различные нравственные образцы, принадлежащие к единой традиционной системе нравственности.

Многообразная в своих исторических проявлениях, но единая по нормативноценностной структуре, традиционная нравственность являет собой пример самовоспроизводя-щихся структур порядка за счет внутреннего многообразия системы. Она может рассматриваться как фундаментальная система нравственности, лежащая в основании, как основных ценностных предпочтений человечества, так и базового способа регуляции поведения. Поскольку исторические изменения долгое время не касались характера взаимосвязи индивидуального и коллективного субъекта, традиционный способ регуляции оставался источником стабильности всей системы нравственности.

На возникающие ситуации неустойчивости традиционная нравственность реагировала путем изменения конфигурации нормативно-ценностной структуры с сохранением ее содержания. На всякое историческое воздействие нравообразующих факторов она отзывалась самообновлением основных установок. В результате, при всей консервативности, традиционная нравственность смогла адаптироваться ко все новым историческим обстоятельствам, оставаясь фундаментом для осмысления моральных инноваций.

При первичном историческом столкновении нормативно-ценностных структур модерна с многовековым содержанием традиционной нравственности эти системы выступали как антагонистические, однако с течением времени их взаимодействие дало эффект синергии: противостояние модернизации привело к укреплению традиционных ценностей, а нравственность модерна сама образовала определенную традицию. Нравственный проект модерна был доработан усилиями разных народов, создавших современную нравственность на базе собственных культурных традиций. В результате стало возможным образование синтетических модерно — традиционных систем нравственности, которые в контексте процессов постмодернизации выглядят как целиком традиционные.

В эпоху постмодерна нравственные пафосы традиционной нравственности получают существование в рамках нового способа регуляции, субъектом которой выступает индивид, обладающий гиперавтономией, основанной на модульной мультигрупповой рефлексивной идентичности. Доминирующим типом коллективного субъекта морали становится сообщество. В этой системе нравственности взамен патриархальности утверждается равенство моральных статусов людей любого пола и возраста, почитание старших, опирающееся на традицию, сменяется сознательной заботой об укреплении связи поколений. Место традиционного трудолюбия, дополненного в культуре модерна профессионализмом, все больше занимает креатив как современная версия творческого отношения к своей деятельности. Коллективизм эволюционирует в коммунитаризм — тип отношений, при котором индивид не принадлежит, а причисляет себя к множеству локальных сообществ. Глобальный космополитизм дополняется формами локального патриотизма; гражданский патриотизм сменяется культурным, национальный — локальным, «изолирующий» — «открытым». Так система нравственности постмодерна не столько формирует новые ценности, сколько новый способ их существования, обоснования и функционирования.

Исторически наблюдаемая кумуляция нравственных феноменов позволяет ввести представление о наличии «глубокой традиции» как специфической особенности динамики нравственности, о функционировании всех систем нравственности, кроме последней по времени возникновения, как традиционных.

Круг проблем, который сегодня широко обсуждается в биоэтике, подтверждает актуальность той проблематики, которая сегодня все чаще привлекает внимание философов, ученых и широкой общественности. В центре ее — проблема человека, его природы и сущности. C появлением новых биотехнологий сама сущность человека была поставлена под угрозу, поэтому биоэтика, сформировавшаяся как самостоятельное научное направление в конце 60-х — начале 70-х гг.XXв., призвана была осуществить защиту человека. В изменившихся социокультурных условиях проблемой становится осуществление защиты не просто его прав и свобод, а защиты человека как целостности.

Сегодня общепризнано, что новые биомедицинские технологии явились причиной появления биоэтики [1, с. 77], но мы полагаем, что влияние биомедицинских технологий было только одним (необходимым, но не достаточным) условием из целого ряда предпосылок возникновения биоэтики. Почву для появления биоэтики подготовили те процессы, которые происходили в культуре XX в., и она возникает как ответ на сложную совокупность факторов, которые привели к тому, что человек был вынужден изменить отношение к самому себе. К социокультурным предпосылкам появления биоэтики мы относим: де-центрацию ценностного мира в связи с подрывом авторитета науки в решении мировоззренческих проблем; нарастающие процессы интеграции и глобализации, приведшие к конфликту ценностей; формирование усредненной массовой культуры, в которой происходило разрушение традиционных норм и ценностей, обеспечивавших стабильность существования человека, и навязывание ему стандартизированных ценностей, что делало проблематичным свободу самовыражения человека; кризис, сложившийся в этике в связи с наличием множества несовместимых теоретических этических концепций и их оторванностью от нужд практики, что привело к появлению прикладной этики; формирование социальных движений, направленных на защиту прав и свобод различных категорий граждан; появление биомедицинских технологий, поставивших вопрос о границах человеческого существования. Выделенные предпосылки в совокупностипроблематизировали неопределенность сущности человека и неустойчивость его природы, что проявилось в появлении биоэтики, предназначение которой с самого начала усматривалось в защите прав и достоинства человека.

Принципиальным является то, что все эти предпосылки именно в совокупности вызвали появление биоэтики как прикладной этики. Невозможно однозначно утверждать, что в большей, а что в меньшей степени спровоцировало появление биоэтики, так как действие всех этих факторов очень тесно переплетено. Задача биоэтики изначально заключалась в защите индивидуальности как целостности, а сама биоэтика возникла как форма защиты индивидуальности, хотя в самом биоэтическом дискурсе это в те годы и не осознавалось.

Среди причин появления биоэтики не последнюю роль сыграли процессы глобализации, которые в XX в. стремительно нарастали, охватили весь мир и все стороны жизни общества (политическую, экономическую, социальную). Как объективный процесс глобализация представляет собой интеграцию этносов, обществ, государств, культур и цивилизаций [4, с. 3]. В идеале процессы интеграции, глобализации предполагают равноправный диалог между культурами, в действительности, наблюдается перекос к монологу: навязывание западных ценностей традиционным культурам (вестернизация культуры), либо вообще навязывание ценностей одной культуры всему миру (американизация культуры) [5, с. 16], что ведет к конфликту ценностей и проблематизирует формирование культурной идентичности.

Разрушению традиционных норм и ценностей, которые гарантировали человеку стабильность существования, способствовало также формирование и распространение массовой культуры (которая в свою очередь возникла вследствие широкого распространения информационных технологий).

В первой половине XX в. уже вполне «осязаемыми контурами глобального мира, его лицом стали организации, структуры и события» [6, с. 215], важнейшими среди которых, А. Н. Чумаков считает такие, как становление мировой экономики, появление первых международных организаций, развязывание Первой мировой войны, образование Лиги Наций, беспрецедентная битва народов во Второй мировой войне, появление ядерного оружия, создание Организации Объединенных Наций и др. При этом он отмечает, что первым опытом глобального сотрудничества в сфере правового регулирования международных отношений стал Нюрнбергский процесс [6, с. 243]. Подчеркнем, что это имело большое значение для формирования принципов и правил биоэтики. В результате рассмотрения на процессе «дела врачей» впервые в истории проведения медико-биологических экспериментов были сформулированы правила их проведения и принят международный документ «Нюрнбергский кодекс», который по праву можно назвать первым биоэтическим документом, хотя биоэтика как таковая еще не существовала.

Процессы глобализации отчасти повлияли на кризис этики в середине XX в. С одной стороны, он был связан с тем, что философская этика (как метаэтика) перестала восприниматься как учение, обращенное к человеческой практике, вследствие того, что разрабатываемые ею теоретические понятия морали были настолько абстрактными, что трудно было применить их к реальным ситуациям. С другой стороны, оказалось, что нет и целостности в этой этике, «что „этик“ в современном мире слишком много» [7, с. 103]. Притом речь идет не о множественности мнений, а о множественности философских оснований. Данный процесс Т. Х. Энгельгардом был назван революцией в этике 1960;х, которая в свою очередь, и «породила биоэтику 1970;х» [8, р. 13].

В развивающихся странах биоэтика стоит перед многими дилеммами, вызванными в частности тем, что международные правила медицинской этики противоречат обычаям и менталитету местного населения. Например, конфиденциальность в ее традиционном понимании в западной культуре, и так как она закреплена в международных документах, не действует в Африке в тех племенах, где люди под страхом обвинения в колдовстве не держат ничего в тайне. Поэтому сегодня в биоэтике наблюдаются противоположные тенденции: развиваются национальные биоэтики и одновременно стоит задача создания единой глобальной биоэтики. Насущная потребность создания глобальной биоэтики выросла из необходимости преодоления негативных последствий «глобализации», в частности преодоления биоэтического империализма [8, р. 12], или говоря другими словами, преодоления культурного экспорта западной биоэтики.

Следует отметить, что согласие, единство в решении проблем биоэтики иллюзорно не только для всего мира, но и для Европы. Так, есть существенное различие, продиктованное культурным контекстом, в сообщении правды в северной и южной Европе. Даже принятие международных соглашений не преодолевает разрыв в понимании многих проблем биоэтики. Например, Конвенция Совета Европы (принятая в 1996 г. Комитетом министров Совета Европы) — очень важный документ, отражающий борьбу за общую европейскую биоэтику, которая предназначена, чтобы формировать защиту против угрозы правам и достоинству человека. Но в этом документе есть важный недостаток — провозглашая ценность и защиту достоинства и индивидуальной целостности человека, он не дает определения понятиям «человек» и «индивидуальность». Как следствие этого, в европейской биоэтике нет единства по многим вопросам, особенно по тем, которые зависят от определения морального статуса эмбриона.

Перед глобальной биоэтикой стоит задача достижения согласия и единства в решении проблем биоэтики, но в условиях плюрализма этик (и часто даже диаметральности их оснований) эта задача, к сожалению, оказалась пока еще невыполнимой.

1. Тищенко, П.Д. Био-власть в эпоху биотехнологий. — М., 2001.

2. Мещерякова, Т. В. Биоэтика как форма защиты индивидуальности в современной культуре // Высшее образование в России. — 2009. — № 10.

3. Мещерякова, Т. В. Проблема индивидуальности в биоэтике // Системы и модели: границы интерпретаций: сборник трудов Всероссийской научной конференции с международным участием (Москва — Томск, 5−7 ноября 2008 г.). — Томск, 2008.

4. Культура на рубеже XX—XXI вв.еков: глобализационные процессы. — М., 2005.

5. Хренов, Н. А. Глобализация в истории становления идеологии модерна // Культура на рубеже XX—XXI вв.еков: глобализационные процессы. — М., 2005.

6. Чумаков, А. Н. Глобализация: контуры целостного мира. — М., 2005.

7. Тищенко, П. Д. Угроза множественности и идея гуманитарной экспертизы // Биоэтика и гуманитарная экспертиза. — М., 2008. — Вып. 2.

8. Engelhardt, T.H., Jr. Global Bioethics: An Introduction to The Collapse of Consensus // Global Bioethics: The Collapse of Consensus. — Houston, 2006.