Первая волна русской эмиграции

Эмиграция из России началась задолго до Октябрьского переворота, а первым русским писателем-эмигрантом, видимо, следует считать князя Андрея Михайловича Курбского (1528−1583), опасаясь опалы, бежавшего от «царского гнета» в 1564 году в Литву, и писавшего Ивану Грозному обличительные письма далеко не личного содержания.

По данным Большой советской энциклопедии поток эмигрантов вырос с 30 тысяч человек в 1887 году до 291 тысячи в 1913;м. Большая советская энциклопедия. Т. 64. — М.: ОГИЗ, 1934 Всего из царской России эмигрировало 1 миллион 700 тысяч человек, среди которых большой процент составляли украинцы, поляки, латыши, финны, евреи и представители других национальных меньшинств. Главной причиной эмиграции было, в первую очередь, бедственное экономическое положение. В Европе и, особенно, в Америке беженцы во все времена искали свободы, работы, богатства и счастья. Не малую роль играли и политические факторы: притеснение, бесправие, национальные ограничения, запрет религии. Так уже в XX веке в Канаду при помощи Л. Толстого и В. Бонч-Бруевича выехала целая секта духоборов Духоборы (духоборцы) — религиозная секта, возникшая в сер. 18 в. в царской России., чьи потомки до сих пор живут там отдельным селением. творческий эмиграция писатель русский Особую категорию эмигрантов составляли революционеры самых различных ориентаций. Среди эмигрантов революционеров-писателей в разное время были А. Тургенев, А.Герцен. Н. Огарев, М. Горький, А. Белый, Б. Зайцев, Б. Савинков и многие другие.

Особенностью большинства эмигрантов было стремление как можно быстрее адаптироваться к новой реальности, войти в нее полноправными членами общества. Меньшая часть эмиграции воспринимала свое пребывание на чужбине как временное состояние, не теряла связи с родиной и, как правило, возвращалась в Россию.

Положение кардинально изменилось после октябрьского переворота 1917 года. Впервые Россию покидали в столь огромном количестве русские люди. Массовый исход беженцев из России в Европу начался уже в январе-марте 1919 года с уходом немцев с Украины и французов из Одессы и достиг подъема в 1920 году, когда войска Деникина и Врангеля покинули Новороссийск и Крым. Около 200 тысяч русских людей оказалось в Константинополе, откуда они растекались по всему свету. Десятки тысяч ушли в Китай с армиями Колчака и Каппеля. По далеко не полным данным всего после 1917 года эмигрировало 2 миллиона человек. Вернулись не более 182 тысяч Большая советская энциклопедия. Т. 30. — М.: Сов. энциклопедия, 1978. Именно в эти годы возникло понятие российское зарубежье.

Видный американский исследователь, заслуженный профессор Колумбийского университета Марк Раефф назвал его «великой русской эмиграцией» M.Raeff. Russia Abroad: A cultural history of Russian emigration, 1919;1939. — N.Y. Oxford, 1990. Предисловие.

Основанием для такой оценки стал почти небывалый в истории факт сохранения первой волной русской эмиграции всех основных особенностей русского общества. Эмиграция, по словам поэтессы и критика З. Гиппиус, «по сути представляла собой Россию в миниатюре». Первые несколько лет этому способствовало ожидание скорого возвращения на родину. Мысль о том, что не следует терять время и надо готовить себя для дальнейшего служения России, привела к возникновению уже тогда русских школ и высших учебных заведений (Русский университет, Технический институт, Сельскохозяйственная школа в Праге). Выходили газеты, отражавшие весь спектр политических партий дореволюционной России. Объединяющую роль играла и русская зарубежная церковь, вначале единая с Русской Православной Церковью, возглавляемой патриархом Тихоном, а в 1921 году вследствие Карловацкого раскола провозгласившая себя независимой.

Удалось сохранить за рубежом и российскую науку: русские ученые внесли огромный вклад в развитие экономики, химии, авиации, астрономии, медицины, антропологии, истории, филологии и — особенно — философии и богословия. Уже в 1922 году высланная из России группа религиозных философов во главе с Н. Бердяевым создала в Берлине Свободную духовную и философскую академию. Труды С. Булгакова, И. Ильина, Н. Лосского, С. Франка, Л. Шестого, Л. Карсавина, П. Сорокина внесли огромный вклад в мировую философскую науку.

Особую страницу русской и мировой культуры составляет русский зарубежный театр. Достаточно сказать, что за границей оказалась добрая половина Московского Художественного театра, в том числе Михаил Чехов, эмигрировавший в 1928 году. Эмигрантами были киноактер И. Мозжухин и великий Ф. Шаляпин, звезды балета Анна Павлова, Вацлав Нежинский, Сергей Лифарь, Михаил Фокин и композиторы С. Рахманинов и И.Стравинский. Среди художников-эмигрантов И. Репин, К. Коровин, отец и сын Рерихи, З. Серебрякова, М.Ларионов.

И все же первое место по своей демократичности и по влиянию на русское общество за рубежом занимала литература. Из России уехал цвет русской литературы: И. Бунин, А. Аверченко, К. Бальмонт, З. Гиппиус, Б. Зайцев, Вяч. Иванов, А. Куприн, М. Осоргин, А. Ремизов, И. Северянин, А. Толстой, Тэффи, И. Шмелев, Саша Черный, не говоря уже о более молодых М. Цветаевой, М. Алданове, Г. Адамовиче, Г. Иванове, В.Ходасевиче.

Большинство писателей первой волны русской творческой эмиграции осознавали себя хранителями и продолжателями русской национальной культуры, видели свой долг в сохранении гуманистических традиций А. Пушкина (юбилеи поэта отмечались во всех странах русского рассеяния), Л. Толстого и Ф.Достоевского. Русская идея соборности, слияния человека с миром, обществом, природой, космосом в той или иной мере присутствовала в произведениях старшего поколения писателей русского зарубежья. Многие из них были наследниками литературы Серебряного века, идеалом для которой являлась пушкинская идея внутренней гармонии человека. Вслед за художниками Серебряного века писатели русского зарубежья не приняли жестокий «железный век». Капитализм и западное общество с его бездуховностью и материализмом, наблюдаемые ими повседневно, не только не вызывали у них восторга, но напротив, воспринимались резко негативно.

Сквозным лейтмотивом всей русской литературы за рубежом проходит тема России, тоски по ней, отвергшей своих детей. «Темные аллеи» — называет свою книгу И. Бунин, который не мог принять Октябрьский переворот и 26 января 1920 года на французском корабле покинувший Одессу. Глядя на одно название, у читателя уже возникает воспоминание о родине и чувство ностальгии: на Западе липы не сажают близко друг к другу. Воспоминаниями о светлом прошлом пронизана и бунинская «Жизнь Арсеньева». Писатель теперь не хочет вспоминать те темные стороны российской жизни, что он отразил в «Деревне». Издалека прошлая жизнь кажется ему светлой и доброй.

Несмотря на то, что для широкого западного читателя произведения И. Бунина оставались слишком русскими, непонятными и не пользовались успехом, автор продолжал работать до глубокой старости. И талант его не только не иссяк, но вырос. «Изгнание, — утверждает Б. Зайцев, — даже шло ему на пользу. Оно обострило чувство России, невозвратимости, сгустило и прежде крепкий сок его поэзии». Другое дело, что в эмиграции писатель пересмотрел свои критические оценки русской действительности, присутствующие в его дореволюционном творчестве. Теперь, издали, все ушедшее представлялось ему прекрасным и цельным. И. Бунин, как и многие другие писатели-эмигранты идеализировал Россию, «русский дом».

Россия, писал известный романист и редактор одного из ведущих журналов русского зарубежья Роман Гуль (1896−1986), «непрестанно живет в нас и с нами — в нашей крови, в нашей психике, в нашем душевном складе, в нашем взгляде на мир. И хотим мы того или не хотим — но так же неосознанно — мы ведь работаем, пишем, сочиняем только для неё, для России, даже тогда, когда писатель от этого публично отрекается» Р.Гуль. Я унес Россию. Апология эмиграции. Т. 3. — Нью-Йорк: Мост, 1989. — С. 166.

«Мы не в изгнаньи, мы в посланьи» — кратко и выразительно сформулировал ту же мысль Д.Мережковский.

«Если кончается моя России — я умираю» — емко и ярко сказала З.Гиппиус.

Д.Мережковский и З. Гиппиус эмигрировали тогда же, в 1920 году. Свою главную цель в первые годы эмиграции супруги видели в том, чтобы рассказать Западу «о безымянном русском ужасе». Они резко отрицают революцию и большевистский режим. З. Гиппиус скорбит об «ушедшей» России. Большинство её стихотворений мрачны. Тоска, ночь, пропасть, омертвление — достаточно постоянны во всем творчестве Гиппиус эмигрантского периода:

Как чаша, полна тоски Душа — до самого края. (За что?).

Разочарование в людях и сознание своего одиночества звучат в её поэзии:

Молчи. Молчи. Не говори с людьми, Не подымай с души покрова,.

Все люди на земле — пойми! Пойми! ;

Ни одного не стоят слова.

…

Весь этот мир одной слезы твоей,.

Да и ничьей слезы не стоит.

…

Ни слов, ни слез, ни вздоха, — ничего Земля и люди недостойны.

Сложную гамму отношений русской эмиграции к родине отлично передают также стихи молодого поэта Юрия Терапиано ТЕРАПИАНО Юрий Константинович (1892−1980) — поэт, прозаик, критик, участник Белого движения. В эмиграции с 1920 г.

Россия! С тоской невозможной Я новую вижу звезду ;

Меч гибели, вложенный в ножны, Погасшую в братьях вражду.

Люблю тебя, проклинаю.

Ищу, теряю в тоске, И снова тебя заклинаю.

На дивном твоем языке., ему вторит Зинаида Шаховская ШАХОВСКАЯ Зинаида Алексеевна (р. 1906) — поэт, прозаик, критик. В эмиграции с 1920 г.

О тебе кричать… Тебя забыть…

Это все, что нам теперь осталось.

И еще — осталась в сердце жалость,.

Нам велящая любить.

(«Россия»).

Россия — горе, странная тоска.

Ничем не утоляемая жажда, Горсть пепла теплого, Горсть теплого песка, Ревниво сберегаемая каждым.

(Россия — Сон? Предвиденье? Обман?), Георгий Адамовича АДАМОВИЧ Георгий Викторович (1892−1972) — поэт, критик, переводчик. В эмиграции с 1922 г.

Когда мы в Россию вернемся — о, Гамлет восточный, когда? ;

Пешком по размытым дорогам, в стоградусные холода, Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком, Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем.

Когда мы в Россию вернемся… но снегом ее замело.

Пора собираться. Светает. Пора уже двигаться в путь.

Две медных монеты на веки, скрещенные руки на грудь.

Не миновала необходимость покинуть родину и Марину Цветаеву (1892−1941). В мае 1922 года она не столько эмигрировала из России, сколько уехала к мужу: «Потому что в земной ночи Я вернее пса». Вдали от родины, лишенная корней, Цветаева пишет свои лучшие стихи, поэмы, трагедии. Все они — о России. Но произведения молодой поэтессы приобретают в эмиграции трагическое звучание потери родины, сиротства:

По трущобам земных широт Рассовала нас, как сирот…

Отлучение от родины, по Цветаевой для русского смертельно:

Доктора узнают нас в морге По не в меру большим сердцам…

Трагизм цветаевской тоски по России усиливается и тем, что тоскует поэт опять-таки по несбывшемуся, ибо «Той России нету. Как и той меня». Знаками «той» России в поздней лирике остаются даль («Даль, отдалившая мне близь, Даль, говорящая: «Вернись домой!») и любимая с юности цветаевская рябина:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, И все — равно, и все — едино.

Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина…

(Тоска по родине).

Произведения многих писателей-эмигрантов проникнуты ностальгическими мотивами. Некоторые авторы посвятили свои произведения осмыслению причин революции. Широкое распространение получил жанр исторического романа, а также романа-биографии.

Однако наиболее распространенной темой литературы зарубежья была жизнь самой эмиграции. Она отражалась в самых разных жанрах и стилевых направлениях. Трагедия бытия и способы хотя бы временной победы над ней составляли содержание книг И.Бунина. Мучительный поиск Бога, смысла жизни и предназначения человека пронизывал стихи и прозу Б. Поплавского, романы Г. Газданова, лирическую прозу Ю.Фельзена.

Широкое распространение приобретает и бытовая проза, характерным представителем которой стала Ирина Одоевцева (1895−1990). Героини ее рассказов и романов «Ангел смерти», «Изольда» — русские девушки, познавшие горечь эмигрантской жизни.

О повседневном быте русских людей за рубежом книги Н. Берберовой «Последние и первые. Роман из эмигрантской жизни», «Повелительница», «Без заката».

Тяжелая жизнь и выпавшие на их долю и долю их героев испытания не истребили в писателях оптимизм, надежду, умение с юмором воспринимать действительность. Так, например, особенностью творческой манеры многих писателей-эмигрантов не только 1ой волны (А.Аверченко, Тэффи) является соединение драматизма и комизма, лирики и юмора.

Рассказы, фельетоны и книги Тэффи (Н.А.Лохвицкая) (1872−1952) скрашивали нелегкую жизнь русских эмигрантов, вливали в них оптимизм и потому широко издавались в русских колониях. Но Тэффи никогда не была только юмористкой. Еще в 1916 году она писала: «Слезы — жемчуг моей души». С печалью утверждает писательница, что в эмиграции у многих «тускнеют глаза, опускаются вялые руки и вянет душа, обращенная на восток. Ни во что не верим, ничего не ждем, ничего не хотим. Умерли. Боялись смерти большевистской — и умерли смертью здесь». Как быть? Что делать? «Ке фер? Фер-то ке?» — задает себе вопрос герой одноименного рассказа.

Но Тэффи не была бы Тэффи, если бы на этой ноте закончила бы разговор, и завершает энергичным: «А ведь здесь столько дела. Спасаться нужно и спасать других». И тут же, как бы смягчая себя: «Но так мало осталось и воли, и силы». Далее следует несколько сценок о душах не умерших, хотя и тоскующих. О русской березе (французскую не обнимешь, не изойдешь с нею слезами), о «глупом и счастливом» лице русского человека, вспомнившего родную речку. Трогателен рассказ о русской няньке, допрашивающей французскую кухарку, ни слова не понимающую по-русски, отчего во Франции «церкви есть, а благовесту не слышно», и долго рассказывающей «О лесах, полях, о монашенках, о соленых груздьях, о черных тараканах, о крестном ходе с водосвятием, чтобы дождик был, зерно напоил».

Вывод писательницы выходит за пределы бытовой ситуации. Русскому человеку трудно поверить, что страдание продлится долго. Он всегда надеется на лучшее. Тэффи сочувствует этой вере, но и предупреждает, что не следует обольщаться («Ностальгия»).

В творчестве писательницы появляется много рассказов о трагедии русского человека в эмиграции.

Драматична судьба генерала из рассказа «День». Извлеченные из сундука мундир и ордена так никто, кроме консьержки, и не увидел. Не пришло в день рождения ни одного поздравительного письма, не наведались боевые приятели. Прямо в мундире и орденах старик лег на кровать, и поплыли перед ним какие-то ящики. «Пусть плывут. Ведь доплывут же до последнего», — заканчивается рассказ.

Особый интерес писательницы вызывают персонажи, сумевшие и в жестких условиях эмиграции, европейского торгашества сохранить наивную русскую душу, веру в людей. Смешно выглядят супруги Угаровы, приютившие у себя проходимца Вязикова, укравшего часть их сбережений. Их деликатность доходит до того, что он решают, если он появится, не напоминать о его поступке, но «всячески давать ему возможность подсунуть деньги обратно». Тот явился… и украл остальные деньги. «Больше Вязиков не приходил, — заканчивает рассказ Тэффи. — Угаровы никогда между собой не говорили о нем. Только раз Угаров задумчиво сказал: — А все-таки подло с нашей стороны, что мы его подозреваем. Но тут же сконфузился и смолк» («L'ame slave»).

Вся поэзия Несмелова НЕСМЕЛОВ Арсений (наст. фам.: Митропольский) (1889−1945) — поэт, прозаик, журналист. В эмиграции 1924;1945гг. Осознает русскую эмиграцию как носительницу подлинной русской культуры, утраченной на родине:

Как говорит внимательный анализ ;

За четверть века беженской судьбы.

(Не без печали и не без борьбы) От многого мы все же отказались.

Но веру нашу свято мы храним, Мы прадедовский бережем обычай И мы потерь не сделали добычей То, что считаем русским и святым.

Поэт мучительно переживает, что старшая эмиграция вымирает, а молодежь теряет русские корни:

Потеряем мальчика родного В иностранце двадцати трех лет.

…

Мы умрем, а молодняк поделят ;

Франция, Америка, Китай. также посвящена трагической судьбе русской эмиграции.

Как видно из сказанного, русская литература за рубежом развивалась полноценно, многожанрово, многостильно. Основными темами творчества эмигрантов были тоска по родине, идеализация дореволюционной России, трагедия отчуждения. Многих волновали и повседневная жизнь, бытовые проблемы. Все представители творческой эмиграции категорично не принимали новый строй на родине, резко отрицали новые тенденции, не могли с ними ужиться. Их судьбой стала эмиграция, но, уехав в чужие страны, В основном представители первой волны русской эмиграции оставались в Париже, Праге, Берлине, Константинополе. они перенесли туда и родину, основали «Россию в миниатюре», сохранили исконную русские традиции, культуру, язык. Важно отметить что, старшее поколение русских писателей, в отличие от многих представителей последующих поколений, сохранило привязанность к чистому русскому слову, так как для них важно было сохранить русский язык.

С первых дней существования эмиграции перед ней встал вопрос об отношении к культуре Советской России. Одни признавали за советской культурой знание современной жизни русского народа, чего, по их мнению, была лишена эмигрантская литература, видели в произведениях оставшихся на родине писателей продолжение традиций русской классики. Другие утверждали, что и в эмиграции можно сохранить дух нации, её культуру, а также свободу мысли и слова, во многом утраченную на родине. Видимо, истина, все же, лежала посередине. Судьбы XX века, революции и человека в равной мере интересовали писателей обоих берегов.

Но, вместе с тем, для советской литературы были полностью закрыты такие аспекты, как созерцательность, размышления о жизни и смерти, о Боге. Если они и появлялись в произведениях А. Платонова или М. Зощенко, то не обретали печатного воплощения, рукописи оставались в столах авторов. Именно эти проблемы стоят в центре большинства книг писателей русского зарубежья. Достаточно назвать И. Бунина, М. Цветаеву, Б.Поплавского.

Одно из преимуществ литературы рассеяния заключалось в том, что она не была отделена железным занавесом от европейской и общемировой. Нет сомнения, что на творчество молодых русских писателей влияли почти неизвестные тогда в СССР М. Пруст и Д.Джойс.

Таким образом, мы можем утверждать, что культура русской эмиграции — неотъемлемая часть русской национальной культуры. Два литературных процесса как бы дополняли друг друга, и, по словам А. Николюкина, «лицо русской литературы XX века проступает лишь в целостности литературы в России и в зарубежье» «Культурное наследие русской эмиграции»: Книга вторая. — М., 1994 — С. 10−11.