Злободневно-публицистическое содержание повести. 
Полемика с социалистами

Пропуская значительный фрагмент жизненного и творческого пути Достоевского, переходим к повести «Записки из подполья», которую, следует рассматривать как важнейший этап художественных поисков Достоевского, венцом которых станет Пятикнижие. В этой повести обретаются последние составляющие зрелой поэтики и эстетики великого писателя. И главным открытием станет новый тип героя: теперь в центре художественного мира Достоевского будет герой-идеолог, в большей степени соответствующий творческому своеобразию писателя, нежели, скажем, маленький человек (определённое предвосхищение этого поворотного момента можно, вслед за М. М. Бахтиным, видеть в мечтателе «Белых ночей»).

Композиционно повесть строится от первого лица, это записки исповедально-идеологического характера (в письмах писателя и анонсах журнала братьев Достоевских будущая повесть фигурировала под названием «Исповедь»). Очень характерны авторские примечания, предваряющие основной текст повести: по ним виден достаточно локальный исходный замысел Достоевского и несоответствие первоначального плана писателя масштабному результату, который был в итоге обретён:

" И автор записок, и самые «Записки», разумеется, вымышлены. Тем не менее, такие лица, как сочинитель таких записок, не только могут, но даже должны существовать в нашем обществе, взяв в соображение те обстоятельства, при которых вообще складывалось наше общество. Я хотел вывести перед лицо публики, повиднее обыкновенного, один из характеров протекшего недавнего времени. Это один из представителей еще доживающего поколения" .

" Представитель ещё доживающего поколения" в контексте 1860-х гг. -это «лишний человек» (исследователи указывают на созвучие некоторых особенностей повести «Дневнику лишнего человека»" И.С. Тургенева). Мечтательность и социально-историческая невоплощенность героя, полемика с шестидесятниками («новыми людьми»), способными на позитивное действие на основе собственной ограниченности, — всё это первоначально имело именно такую тематическую генеалогию, восходило к противопоставлению «лишних» людей и «новых», предшествующего поколения и нынешнего.

В итоге Достоевский изобразит не локально-исторический тип личности, а современного человека в самом широком смысле слова (включая наше время), совершенно новый тип героя, лишённого жизненных оснований, связи с традицией, почвой. Теперь такой человек будет определять духовную историю человечества — в России он окончательно воцарился именно в это время.

Общая композиция повести включает в себя две не совпадающие по характеру части: в первой содержится прямое идеологическое выступление героя, во второй — воспоминание о событиях, которые привели его в «подполье». В письме с рекомендациями по изданию повести писатель просит издать обе части в одном номере журнала, потому что между частями «переход, как в музыке». Какова природа этого перехода, попытаемся установить ниже.

В идеологическом выступлении первой части сложно сопрягаются экзистенциальная и социально-философская проблематика. Герой предстаёт в своей экзистенциальной характерности: перед нами своеобразная антиисповедь, раскрытие себя с вызовом, в провокативной форме, в борьбе с возможным слушателем, с «лазейками» (квазитермин Бахтина), т. е. с возможностью отступления, отказа от собственного слова.

Такого рода антигерой, «парадоксалист», как он назван с условной позиции «издателя» записок, размышляет и на социально-философские темы — главным предметом осмысления становится идеология шестидесятников, социализм (непосредственным объектом полемики оказывается роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?»).

Вспомним (несколько упрощая) основные идеи Чернышевского. Русский писатель-демократ утверждает, будучи материалистом, эгоистический характер человека, утилитарно-корыстную мотивацию его существования, но всё же видит основания для построения всеобщего блага в этом, казалось бы, неблагоприятном контексте. Эти основания он находит в человеческом разуме, науке. Согласно теории «разумного эгоизма», сформулированной в романе Чернышевского, простой математический подсчет может показать, что человеку выгоднее быть альтруистом, думать о других, а не только о себе (именно выгодно, без надуманных, по мысли шестидесятников, высоких принципов, с реалистическим учётом «настоящей», т. е. низкой, природы человека). Эта разумная истина может стать основой социальной гармонии.

По мысли человека из подполья, эта теория глубоко ошибочна, совершенно не учитывает реальной природы человека и обречена на провал (персонажу доверены некоторые важные для автора идеи, несмотря на явно отрицательную, провокационную природу характерологической фактуры героя). Человеку мало знать, как обрести благо (такова рационально-просветительская основа социализма), он должен этого захотеть. Герой указывает на огромное множество примеров, когда люди совершают поступки, точно зная, что им будет хуже (а значит, и принцип эгоистической пользы не верен), — совершают их во имя собственного своеволия. Дороже всего для человека не выгода и удобство, а право выбора, свобода воли. Социалисты совершенно не учитывают этого измерения человеческого бытия. Наука и разум здесь бесполезны: тут нужны любовь, нравственность, вера.

Социалистическая теория, как показывает Достоевский, не только ошибочна, она опасна. Что произойдёт, когда социалисты начнут воплощать свой общественный идеал и столкнутся с совершенно неучтённым ими фактором свободной воли? Они пойдут по пути насилия, подавления своеволия, уничтожения инакомыслящих. Это неизбежно вытекает из коренной ошибки, лежащей в основе социализма.

Повесть «Записки из подполья» даёт материал для наблюдений над природой героя-идеолога у Достоевского: идея имеет принципиально личностный, персоналистический характер. Спор с неличностной идеологией, безликим рационализмом в духе социализма является одной из линий повести.

Записки подполье Достоевский другой.