Православие и исторический процесс в России

Лекция 3. ПРАВОСЛАВИЕ И ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС В РОССИИ

1. Соотнесение православия с западным христианством

К концу Х века молодая Киевская Русь переживала эпоху глубокого кризиса язычества. Ко времени становления государственности Руси основные цивилизации развивались в рамках монотеистических религий. Приобщение к цивилизации, которого требовало становление государственности, с необходимостью двигало Русь к принятию одной из мировых религий. В 988 году, после долгих раздумий и безуспешных попыток реформы местного язычества, киевский князь Владимир Святославович принял крещение по православному обряду, введя тем самым православие как господствующую религию государства. Почему было избрано именно православие? В толковании этого вопроса существуют две устойчивые традиции. Если дореволюционная историография исходила из предпосылки об изначальной предуготовности русских славян к православной проповеди, то советская историография трактовала данный выбор как исключительно прагматический, учитывающий отношения с сильнейшим из соседних государств — Византийской империей. На наш взгляд, каждая из этих версий достоверна.

Выбор, безусловно, диктовался тем, что сегодня назвали бы геополитическим фактором — суммой политических, экономических и культурных связей, заданной географическими реалиями. Став цивилизационной доминантой, православие впоследствии определило собой этническую, географическую стрелу развития русской истории. Ориентация на православную Византию выводила Русь к активному соприкосновению со степью, а сопротивление кочевникам задавало географическую доминанту русской истории — устремление в Азию. Этнос и его культура формировались в постоянной ассимиляции угрофинских и степных туранских элементов. Сегодня в достаточной мере осознана роль конфессии как фундаментального фактора, определяющего тип цивилизации. Начиная с осевого времени, т. е. с эпохи становления мировых религий, конфессиональная идея становится формообразующей силой, задающей природу культуры. Конфессия живет в диалектическом единстве с традиционной культурой обнимаемого ею региона, структурирует ее и одновременно испытывает обратное воздействие. Как церковная традиция православие исследовано достаточно полно. Гораздо меньше оно осознано и исследовано как цивилизационная доминанта. Самым продуктивным для понимания православия будет соотнесение последнего с его исторической альтернативой — католической конфессией.

Католицизм и православие сложились как результат цивилизационного синтеза в рамках двух культурных кругов, Запада и Востока, делящих между собой общехристианское культурное поле. Оба вероучения оформили и закрепили в себе цивилизационные различия этих регионов и заложили два основных пути развития в рамках общехристианской цивилизации. Хронологически разделение церквей восходит ко времени распада Римской империи на Западную и Восточную (конец IV века). Положение церквей было неодинаковым. Византийская существовала в условиях независимого и целостного государства почти тысячу лет. Она полностью зависела от власти императора. Римская церковь существовала в условиях распавшегося государства. Римскому папе необходимо было постоянно лавировать между королями мелких европейских государств. Папы были свободны от светской власти. А с VIII века, приобретя земли на Апеннинском полуострове, римская церковь превратилась в государство, а папа стал и светским государем. К VII веку на Западе и на Востоке накапливаются различия в догматике, обрядах, церковной организации. В официальных документах каждая из церквей именовала себя вселенской и обвиняла противоположную в ереси, в отступлении от догматической и культовой ортодоксии. Православие, как и католицизм, окончательно оформилось после распада христианской церкви в 1054 году. Что же различало Восток и Запад христианского мира? С момента утверждения христианства основным объективным содержанием европейской истории стал растянувшийся на тысячелетия процесс формирования христианской цивилизации. Важно подчеркнуть, что построение ее шло по пути синтеза христианства и античности. Изначально голая христианская схема, но способная к ассимиляции культурного материала, была резко противопоставлена античности в первые века.

По мере становления нового общества христианство усваивает античный культурный материал, отходя от облика противопоставляющей себя миру секты, превращаясь в целостный культурный космос. Случилось так, что данный процесс пошел двумя путями, история реализовала две стратегии синтеза христианства и античности. На Западе происходит полное крушение античного общества. Культурный материал античности разрушается, дробится до неразложимых элементов. Так, римская архитектура разлагается до ордера, литература — до синтаксических единиц латыни, римское право дробится до отдельных постулатов.

Были атомизованы школа и образование. Античность, разложенная до простейших матриц культуры, была утоплена в хаосе варварского сознания. Такова реальность так называемых «темных веков» (V — VIIIвека). Затем каждые сто лет наблюдается маленький «ренессанс» — Каролингский, Оттоновский, Фридриховский и т. д., т. е. идет целенаправленное движение к построению здания христианской цивилизации посредством качественной перегруппировки элементов античности. Блоки античности снова и снова используются для воссоздания целостной христианской культуры. «Ренессансы» средневековья направлены на освоение нового материала. К ХIII веку здание христианской цивилизации было построено. Это эпоха готики, схоластики, сложившейся теории феодального права, время Фомы Аквинского. Другая картина вырисовывается на Востоке. Тому было несколько причин. Прежде всего Византийская империя не пала под натиском варваров, и традиция поздней античности здесь не прерывалась. Если римский этнос исчез, растворился в варварских волнах, то «усталый» греческий этнос, исчерпавший свои потенции формирования нового, стал живой скрепой двух эпох.

Кроме того, Византия находилась в регионе, тысячелетия включенном в древневосточный цивилизационный процесс. Народы, которые формировали ее культуру, были наследниками древних азиатских цивилизаций. Они привнесли в византийский культурный синтез архаическую «доосевую» ментальность, идею обожествления власти. Существенным фактором такого синтеза была мощная культура Ирана.

Нельзя возродить то, что не умирало. Пережившая себя поздняя античность мешала продуктивному синтезу нового. Отсюда — изначальный дуализм византийской культуры. Противоречия между христианской парадигмой и античным космосом не рождали позитивного третьего. Если Рим создавал новые культурные формы, качественно новые явления, то Византия, скорее, варьировала позднеантичные модели. К примеру, римская мозаика переместилась с пола на стену. Византийское варьирование античных традиций нельзя сравнивать с их глубочайшей трансформацией путем разрушения и варваризации на Западе.

Восток взял от христианства и античности далеко не самые выигрышные черты. От Рима — имперское сознание, произвол, деспотизм. От христианства — аскезу, нетерпимость, а также акцентировку на ощущении начальной греховности человека, которое довольно быстро трансформировалось в идею социальной вины, т. е. изначальной вины каждого перед лицом властной иерархии. Цивилизационный синтез на Западе и на Востоке по-разному задает исторические судьбы личности. На Западе в ходе переосмысления традиций римского права складывается жесткая, корпоративная общественная система, в которой каждый член общества посредством принадлежности к определенной корпорации обретает совокупность законных, а потому нерушимых и безусловных прав, обязанностей и свобод. Постепенно эти права расширялись и наполнялись содержанием. Этап за этапом европейский человек уверенно вычленялся из своего социального, корпоративного, культурного контекста и превращался в автономную личность. Совсем иной характер приняло развитие на Востоке. Здесь складывалась культура, в которой человек был растворен в социальном абсолюте. Невычисленность отдельной личности — одна из существеннейших характеристик византийского социокультурного организма. Если в европейской культуре последовательно утверждалась апелляция к рациональным аргументам, к суждению как базису духовной позиции личности, то православие апеллировало к коллективному переживанию. Коллективное религиозное переживание воспринималось как момент истины и заменяло собой исследование и доказательство последней. В этой связи можно вспомнить понятие «соборность». Оно возникает сравнительно поздно, но осмысливает одну из важнейших и устойчивых характеристик православного сознания. Соборность можно трактовать как мистическое единение правоверных во времени и пространстве. В идее соборности глубоко архаическое, родоплеменное мироощущение, мыслящее род как единое целое, пролегающее из прошлого в будущее, объединено с чувством мистического единения всех верующих в ритуале. Идея сборности — основа, противостоящая автономному личностному мироощущению. Рассмотрим еще одно исключительно важное различие Запада и Востока — различие в основаниях социальной регуляции.

В истории человечества отработаны две модели такой регуляции. В одной из них в качестве фундамента социальной регуляции положено право. В другой модели в основание социальной регуляции положена иерархия, т. е. власть. История Запада — история борьбы права с иерархией, которая завершается победой права. Социальные интересы обеспечиваются путем борьбы за расширение прав и привилегий, отраженных в Законе. Культура Европы проникается юридическим духом. Византия сохраняет доставшийся ей от Рима сакральный образ власти. Такое понимание власти было глубоко органичным для большинства населения империи. Соответственно этому выстраиваются судьбы права.

Римское право сохраняется и кодифицируется. Однако византийская законность никогда не перерастает в Право с большой буквы. Она подчинена задачам и велениям Власти. Стоит отметить различия в понимании характера правовой нормы на Востоке и на Западе. Закон на Востоке был волей сакральной инстанции. Личности оставалось лишь исполнять ниспосланную свыше норму. На Западе норма осознается как конвенция, как покоящийся на общественном соглашении норматив. Власть провозглашает, освящает и выполняет некоторые устоявшиеся в обществе конвенции. Подводя итоги, можно сказать, что реализованная в Византии модель соединения христианства и античности не была синтезом в собственно философском смысле. То, что получилось в результате, характеризовалось внутренним напряжением, отсутствием динамизма, минимальной способностью к саморазвитию.

Различный характер синтеза христианства с античностью приводит к разным историческим путям развития Запада и Востока. В VI — VII веках соотношение Запада и Востока несоизмеримо. Блистательной цивилизации Востока противостоит хаос и деградация «темных веков» на Западе. Однако к эпохе Оттонов в Х — ХI веках Запад и Восток фактически выравниваются. На фоне безудержного роста католического мира Византия хиреет и отступает. В ХIII — ХIV веках Византия — маленькое провинциальное государство на границе Азии и Европы. Оно давно утратило инициативу и озабочено лишь выживанием. Единственное достояние Византии — память об огромном престиже Константинополя и тысячелетней истории империи. В это время Запад переживает пик средневековья.

В Европе зреют предпосылки раннебуржуазного общества, т. е. формируется цивилизационное качество, к самостоятельному порождению которого византийское, как и любое другое православное, общество в принципе не готово. Доминанта развития перемещается из евроазиатского пограничья в Европу. Падение Константинополя в 1453 году оказывается закономерным. Попытка узкого круга лидеров модернизировать Византию ценой отказа от утвердившихся догматических принципов — Флорентийская уния — была осуществлена слишком поздно, встретила жесточайшее сопротивление во всех слоях общества и в конечном счете потерпела провал. Запад не обнаружил желания спасать от катастрофы зашедшее в тупик общество в обмен на декларацию о признании исповедальных ценностей западной цивилизации.

К тому времени, когда Византия сходит с исторической арены, на Запад надвигается Реформация, Возрождение, эпоха великих географических открытий. Европа подходит ко второму этапу синтеза христианства и античности. Процесс вычленения автономной личности находит свое завершение в создании личной формы христианства. Протестантская революция преображает Европу. Католический мир мобилизует все свои силы в борьбе с протестантизмом и претерпевает огромную эволюцию. Практически Европа переживает второй этап христианизации. Гуманизм, Ренессанс и Реформация выводят синтез христианства и античности в область политики и экономики. Совсем по-другому складывается судьба православного мира — России. В православии слабее, чем в западном христианстве, выражена идея прогресса. Первоначально христианский символ веры был сформулирован на основе Евангелий (Новый Завет). В дальнейшем западное христианство, расширяя символ веры, включило в него и положения Ветхого Завета. Русское православие ориентировано прежде всего на Евангелия. А идея прогресса наиболее ярко выражена в Ветхом Завете.

Религиозные деятели, приверженные классическому русскому православию, постоянно подчеркивали это различие. Архимандрид Илларион (Троицкий) писал: «Идеал православия есть не прогресс, но преображение. Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о преображении естества и о движении и вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, и Богу». 5, С. 8]. Во времена Киевской Руси это различие не имело существенного значения. Но по мере того, как Европа ускоряла темп развития, ориентация православия на иное понимание целей жизни сказывалась существенно.

Русское православие ориентировало человека на духовное преображение, стимулировало стремление к самосовершенствованию, приближению к христианским идеалам. Это способствовало появлению такого феномена, неизвестного западному христианскому миру, как духовность. В ХIII веке, с началом татарских завоеваний, напряженное противостояние Западу и ассимилятивная открытость Востоку превращаются в устойчивую характеристику Руси. На избрание этой позиции оказало влияние православие. Этот исторический выбор связан с именем Александра Невского. Как и все, кто своими действиями задают исторические судьбы народов, князь был прославлен потомками. Главное событие в жизни Невского — знаменитая битва русских воинов с тевтонскими рыцарями на льду Чудского озера. В пафосе прославления Невского, спасшего Русь от германского засилья, как-то утрачивается память о том, что в этой битве бок о бок с русскими участвует татарская конница. Из двух ассимиляций Невский избрал татарскую, и этот выбор нельзя свести к сфере политического прагматизма.

За ним стоит более глубокое, а именно — православная форма культуры, утвердившаяся к этому времени на Руси. Один из мифов русской истории, восходящий к имени великого А. С. Пушкина, гласит: Россия, завоеванная, но не покоренная, заслонила собой Европу от татарского нашествия. Эта лестная для национального самосознания установка не выдерживает критики. Опыт мировой истории показывает, что при крупных переделах мира новая политическая граница, устанавливаемая в ходе завоеваний, воспроизводит границы, разделяющие континенты на цивилизационные круги.

Османская империя, веками символизировавшая собой угрозу самому существованию европейской цивилизации, с ходу захватила и до самого заката «Блистательной Порты» контролировала православные страны и народы. Однако, несмотря на все усилия, исламской Турции так и не удалось надолго закрепиться ни в одном из католических регионов. Показательно и то, что три из покоренных Турцией православных народа — абхазы, албанцы, боснийцы — полностью перешли в ислам. Удержать можно лишь то, что с большими или меньшими усилиями ассимилируется, обретает взаимоприемлемую форму сосуществования и не порождает реакцию органического отторжения. По ту сторону Карпат завоеватель Руси хан Батый сталкивался с такими сопротивлением и потерями, которые вынудили его повернуть назад. Граница православного и католического мира оказалась границей, отделявшей регион, способный к ассимиляции в монголо-татарскую империю. К ХIII — ХIV векам складываются основные черты русской этнокультурной общности, определяются сюжетные линии национальной истории. Духовным стержнем этой общности, тем, что позволило множеству людей, разбросанных в рамках различных политических единиц, осознавать себя как единое целое, противостоящее всему остальному миру, было православие. В ХУ веке, в то время как православные народы юга Европы оказались под владычеством Турции, Русь завершает консолидацию вокруг Москвы, без видимых усилий стряхивает с себя остатки зависимости от Орды и выступает на арену европейской истории. Православная культурная парадигма вновь входит в европейскую реальность. Церковь и русские цари рассматривали себя как прямых наследников Византии. Вместе с православием из Византии на Русь пришла идея божественного происхождения власти, государства правды. В обществе утверждалась идея того, что Московское царство есть отображение Царства Небесного и что царь — это икона всемогущего Бога на земле. Теория божественного призвания монарха дополнялась теорией ответственности царя перед Богом за грехи своих подданных, которых он обязан спасти и тем самым восстановить «правду» на земле. Для этих целей царю дана неограниченная власть. Вероятно, поэтому в психологии русских есть идеал властителя жестокого, всемогущего, а не безвольного.

Только такой царь мог насаждать правду и справедливость. Теория царя-божества, который служит Царю Небесному и которому служат его подданные, опиралась на Ветхий Завет, но при этом делала упор не на цитаты касательно прав иудейских царей, а на те места, где говорилось о мощи Иеговы и его власти над еврейским народом. Православная, заимствованная из Византии парадигма повлияла и на процесс превращения России в империю. Тема империи имеет самостоятельное значение. Одна из граней диалектики восточной и западной ветвей христианской цивилизации состояла в том, что Вос-ток и Запад отрабатывали разные модели государства. В русской исторической науке превращение Московии в империю предстает как естественный процесс, обусловленный геополитическими факторами, потенциями молодого народа и т. д. Не отрицая всех этих моментов, подчеркнем, что империя — это логическое завершение православной парадигмы. Империя — не одна из возможных форм устройства классического православного государства, но особая духовно-политическая сущность, пронизывающая собой все срезы бытия. Именно она формирует цели и задачи власти, она заставляет московских князей присвоить себе имя ««царь», т. е. «кесарь». Имперская идея определяет характер осознания российских национальных интересов как интересов империи. Отсюда постоянное движение на Восток, стремление присоединить любую из возможных территорий и безгранично расширять сферу влияния. Православие оказало влияние и на формирование общественного сознания русского народа. Национальное самосознание в России, по Бердяеву, тесно срослось с православием. Много говорят о русской идее, об особом предназначении русского народа.

На наш взгляд, русской идеи не существует. Есть особенности русского национального самосознания, которые формировались в период Московского царства не без влияния православия. Такими чертами русского общественного сознания, несущими печать религии, являются: во-первых, соединение характерной для Востока духовности, что выражено в православии, со стремлением к свободе, демократии, прогрессу, характерными для Запада. Отсюда проистекает стремление всех спасти. На меркантильный Запад принести духовность, на жестоко сердечный Восток — христианское милосердие. Эта черта на массовом уровне давала оправдание завоевательной политике России. Во-вторых, коллективизм, слабо выраженное личностное сознание. Индивидуализм в России никогда не пользовался симпатией масс. В-третьих, в православии более ярко, чем в западном христианстве, выражена идея социализма, общества социального равенства. Православие осуждало богатство. Если в Европе, в протестантизме вера толкала человека к активности, поскольку это было залогом индивидуального спасения, то в России спасение могло быть только коллективным во главе с православным царем. Отсюда поиски «настоящего» царя. Самозванство вызвано сомнениями в святости царской власти. В-четвертых, соборное представление о мире также вытекает из православия. В соответствии с положениями православия, мир многогранен, но гармоничен. Представление о полифоническом мироустройстве получило название соборного идеала. Если что-то разъять в этой гармонии, мир умрет, гармония погибнет. Соборность не просто коллективная общность, а духовное единение, единство нации в вере, вере православной.

Таким образом, православие, став цивилизационной доминантой русской истории, определило ход ее развития.

2. Приспосабливание православия к требованиям европейского цивилизационного процесса

Признавая исключительную роль, которую православие сыграло в русской истории, следует осознавать дистанцию между Византией и Русью. В формировании Московского царства огромную роль сыграла Орда. Ее политические и культурные традиции органически вошли в национальную культуру. Вероятно, можно сказать, что Россия потому и смогла осуществить свое предназначение, что не была тождественна Византии. Московская Русь отрабатывала свои цивилизационные модели, приспосабливая православие к требованиям европейского цивилизационного процесса.

На рубеже ХУI — ХУII веков страна переживает жесточайшие потрясения, вызванные первым серьезным столкновением с Европой. Ливонская война Ивана Грозного провоцирует внешнюю интервенцию и мятежи Смутного времени, которые ставят Московское царство на грань распада. Правоверный московит уясняет странную для него истину: пушки католиков стреляют лучше и точнее. Иными словами, истинная вера не гарантирует качество пушек. Выйдя из потрясение первой Смуты, Московское царство вступает в подспудный, поначалу не вполне осознаваемый обществом процесс европеизации. В реальности Нового времени православная парадигма могла оставаться жизнеспособной, только усваивая противостоящий ей по природе западноевропейский материал. Рассмотрим, как шел этот процесс.

С ХIII по ХVI века в Европе шло складывание современной цивилизации в острой политической и религиозной борьбе. В общественно-политической жизни боролись две тенденции. Первая тенденция — за сохранение средневекового общества с приоритетом католических ценностей. Священная Римская империя, или, как было сформулировано в ХV веке, «Священная Римская империя германской нации», наиболее ярко представляла эту тенденцию. Максимилиан I видел в Римской империи осуществление идеи «Божьего государства» на Земле. Наибольшего расцвета эта империя достигла при Карле V, последнем императоре, получившим корону из рук Папы Римского.

Усиление исламской Турции, государства восточного типа, подпитывало эту тенденцию. Однако прошлое разрушалось, и сфера действия этой тенденции суживалась. Вторая тенденцияобразование национально-территориальных государств светского типа, с национальным мировосприятием, автономией личности. Это было связано с формированием гражданского общества и ограничением прав власти законом. Эту тенденцию олицетворяли Англия, Франция, Швеция. Вторая тенденция побеждала. В первой половине ХVII века рухнула Священная Римская империя — оплот средневекового типа развития, превратившись в конгломерат независимых государств.

Московское государство в период своего становления и развития рассматривало себя как часть христианского мира. Популярной была легенда об Андрее Первозванном, предсказавшем создание могущественного христианского государства на восточно-европейской равнине. Она служила обоснованием важного тезиса: православная церковь в Московском государстве — апостольская, т. е. у ее истоков — первоученики Христа. По легенде Андрей Первозданный посетил киевские горы в I веке. Апостол Петр посетил Рим тоже в I веке. Следовательно, если следовать легенде, русские изначально приобщились к христианству одновременно с Римом и независимо от него. Москва проповедовала равные права русских с древнейшими центрами в христианском мире.

В ХVII веке предпринимались попытки связать начало русской истории с Библией, доказать, что непосредственные предки славян происходили от легендарного праотца Ноя. Дело в том, что правнука Ноя, сохранившего жизнь человеческую и животную во время всемирного потопа, звали Скифом. А старших сыновей Скифа — Словеном и Русом. Отсюда выводили самоназвание народа и страны. Но становление государства в русских землях развернулось в соответствии с первой, средневековой тенденцией в Европе. Почему не со второй прогрессивной? Прежде всего, северо-восточная Русь с татаро-монгольским нашествием оказалась изолированной от Запада.

Русские княжества как бы исчезли с европейской исторической сцены, выпали из поля зрения западных писателей. Закрылся путь из варяг в греки, были прерваны и другие связи с Европой. Контакты были редки, иностранцы единично посещали Московию. Ее изоляция усилилась с падением Византии в 1453 году. Русская православная церковь обрела самостоятельность (автокефальность), но одновременно Россия оказалась отрезанной от христианского мира. Церковная жизнь в Московском государстве приобрела черты фанатизма, расцветал культ жертвенности. Особенно почитаемы в обществе стали юродивые, блаженные, пустынники, отшельники и т. д. Церковь проповедовала покорность судьбе, смирение, оказывала колоссальное влияние на жизнь государства и повседневную жизнь граждан. Если на Западе общество в трудной борьбе, но освобождалось от влияния церкви и церковных догматов, то в Московском государстве — наоборот. Общественным идеалом стало религиозное подвижничество, подвиг во имя Христа, общества, а интересы личности были забыты.

Под угрозой падения от ударов Османской Турции Византия повела переговоры с Папой Римским о соединении православной и католической церквей (расчет на то, что христиане встанут на защиту Византии). Римский Папа отнесся к этой идее благосклонно, и было решено провести Вселенский собор для заключения унии между православной и католической церквами. Великий князь Василий II Темный не рекомендовал Московскому митрополиту из греков Исидору ехать на собор. Более того, он преду-преждал, что Москва не примет унии. Митрополит, будучи сторонником объединения, все-таки поехал. Во Флоренции 5 июля 1439 года Папская курия и константинопольская патриархия подписали акт о принятии православной церковью католических догматов и о верхоглавенстве Римского Папы при сохранении православных обрядов и богослужения. Византию это не спасло. Она пала в 1453 году. Но православие и католичество сблизились. Митрополит Исидор вернулся на Русь с твердым намерением реализовать Флорентийскую унию. В Москве решения собора рассматривались как измена истинной вере.

В 1442 году собор русского духовенства в Москве по предложению Василия II назначил митрополитом Иону без санкции Константинопольского патриарха. Это означало объявление русской церкви независимой от Византии и, следовательно, свободной от унии. Вскоре в 1458 году от Московской митрополии откололись русские земли в Литве. Русская православная церковь отмежевалась от европейского православия. Московская православная церковь, изолированная от христианского мира, который менялся, создавала особый мир, пронизанный религией. В обществе проповедуется идея о возможности прижизненного общения с богом посредством праведной жизни. Утверждается монашеский идеал в миру, духовное подвижничество. Именно этот период в русской истории с интенсивной духовной жизнью получил название Святой Руси. Центром православия стало Московское царство. Теория «третьего Рима», сформулированная псковским игуменом Филофеем в послании к Ивану III, должна была вдохновить московских царей не на покорение мира, а на защиту чистоты и внутренней силы православия.

Эта теория восходит к византийским источникам, которые, в свою очередь, обосновывали непреходящее значение Второго Рима — Византийской империи. То, что Москва оказалась единственным православным государством, отстоявшим свою политическую независимость, стало приписываться особому благочестию русской церкви, первозданной чистоте и силе русской веры. Надежды, которые все православные народы и церкви связывали с Россией, только укрепляли это убеждение. Отсюда официальное вероучение не терпело ни малейших возражений, всякое сомнение рассматривалось как ересь. Еретические движения подготовили Реформацию в Европе. Существовала ли ересь в православной церкви? И если «да», то почемурусская православная церковь не прошла через эпоху Реформации?

К еретическим движениям в России относится ересь жидовствующих в Новгороде (последняя четверть ХУ века). Ее трудно реконструировать, но по тем источникам, которые имеются, видно, что «жидовствующие» отрицали божественность Христа, подвергали рационалистической критике церковные таинства, предпочитали Ветхий Завет Новому.

Менее радикальной была московская ересь. Она известна как борьба нестяжателей и иосифлян. В центре спора отношение церкви к собственности. В ХV — ХVI веках в Московском царстве утверждается монгольское право о единоличной собственности государя на землю. Это стало экономической базой для установления самодержавия. Однако полному самодержавию препятствовала экономическая независимость церкви: она владела 1/3 земельной собственности, 1/3 — вотчинники. Поэтому борьба за церковную собственность стала целью государства. Если в Европе между церковью и государством борьба шла за власть, то в России за собственность. Это нашло отражение в борьбе не стяжателей и иосифлян.

Нестяжатели призывали утверждать христианскую добродетель, основанную на евангельских принципах. Настаивали на раздаче церковной собственности нищим, осуждали неправедное богатство и т. д. Аскетизм, призыв к служителям церкви строго соблюдать монашеские обеты: послушание, целомудрие — вот нравственный идеал, который пропагандировали не стяжатели. Для них характерна критика в адрес монастырей, накопивших богатства, предложения о секуляризации собственности церкви и монастырей (на Западе в ходе Реформации церковная корпоративная собственность была ликвидирована). Духовным лидером этого направления выступил монах Нил Сорский (скит на реке Сорке). Создание скита имело целью восстановить утраченный в монастырях идеал, провозглашенный Сергием Радонежским — равенство, обязательный труд, самоотречение. Центральный идеал Сорского не подчинение монахов игумену, наставнику, а общий труд во имя спасения души. Учение Нила Сорского стояло близко к идеалам западноевропейской церкви: «молись и работай». Этот идеал, воплощенный в жизнь, обеспечил прорыв в Европе. Идеал «молись и работай» и через работу обретай спасение души означал, что человек не делегирует свои права наверх, а сам решает свои проблемы здесь и теперь. Присутствовала у нестяжателей и идея об отделении церкви от государства. Хотя нельзя сказать, что они выступали за отделение церкви от государства. Взгляды нестяжателей близки реформационным взглядам на Западе.

Противоположное направление, иосифляне, отстаивали «стяжание», т. е. утверждали право церкви вести торгово-предпринимательскую деятельность, выступали против ликвидации церковного землевладения и собственности. Но главное, они отстаивали идею о религиозном характере государства, единении церкви и государства. Другими словами, они старались убедить московского государя, что главной задачей власти является защита чистоты православия и забота о спасении душ подданных. По мнению Иосифа Волоцкого, лидера это-го направления, государю, действующему согласно воле Божьей, следует подчиняться, как самому Богу. В идеологии Иосифа Волоцкого положительный идеал созидания был подменен отрицательным — повиновения и покаяния. Победа иосифлян означала, что основной формой спасения души является не ратный труд, а заупокойная молитва.

Это вело к снижению нравственности, т. к. позволяло меньше думать о грехах, которые можно отмолить. Эту обязанность брали на себя монастыри, за что получали дары от богатых людей. В области вероучения иосифляне выступали за догматическое православие, против изменений в нем, за жестокость по отношению к еретикам. Дискуссия закончилась победой иосифлян (церковный собор 1551 года). На соборе была провозглашена верность древней вере, подтвержден византийский принцип единения церкви и государства. Интересно, что Иван III стал на сторону нестяжателей: он надеялся использовать церковные земли для поддержки поместного дворянства. Иван IV объявил земли неприкосновенными. Власть поддержала нереформирование церкви. В церковной дискуссии фактически нашла отражение борьба в обществе по проблемам путей развития страны. Если в Европе к ХVI веку уже завершался процесс отделения церкви от государства, то Россия оставалась глубоко религиозным обществом. Церковь настаивала, что все неправославные, даже если они христиане, — «поганые».

Религиозная регламентация сдерживала процесс изменений в обществе. А Россия нуждалась в глубоком реформировании. Однако это было невозможно без предваряющих изменений в духовной сфере. Реформы в духовной сфере представляли большую сложность. Восточное христианство консервативно, оно почти не поддается изменениям. Более того, оно отрицает возможность изменений. Свое вероучение православие считает от Бога данным и истинным. В буквальном смысле православие означает истинную веру. А разве можно что-либо менять в истине? Поэтому православие на протяжении многих столетий не менялось по сути в отличие от западного христианства.

В православной церкви до сегодняшнего дня являются действующими установления византийских Вселенских соборов IV — VIII веков. Пение аллилуйи (торжественная песня) было введено в I веке н. э. и сохраняется до сих пор. Русская православная церковь проявляла особое упорство в противостоянии изменениям. В соответствии с Флорентийской унией православная и католическая церкви должны были руководствоваться единым вероучением. А русская православная церковь продолжала ориентироваться на символ веры, сформулированный еще в IV — V веках. Она оказалась изолированной не только от католичества и протестантизма, но и от европейского православия. Всех православных, которые не принадлежали к русской церкви, считали еретиками. Православных греков, православных в западнорусских землях, которые находились в составе Речи Посполитой, ругали за латинство. Но и Московскую патриархию тоже обвиняли в ереси. В середине ХVII века Москву потрясло известие, что на святом Афоне греческие монахи сжигали русские богослужебные книги как еретические. Нужна была реформа церкви. В ней было заинтересовано и государство, т. к. претензии церкви на главенство составляли угрозу неограниченности царской власти. К реформе духовной сферы приступил патриарх Никон.

Он имел устойчивое представление о превосходстве церковной власти над государственной. Соборное уложение 1649 года, вводившее правовое светское регулирование жизни, было встречено церковными иерархами отрицательно. Никон ставил целью победу над светским мировоззрением, которое постепенно утверждалось. Церковные преобразования имели два направления: во-первых, устранение различий в богослужебной практике между русской и греческой церковью, это позволяло установить связь с европейским православным миром, расширить возможности для влияния в христианском мире; во-вторых, введение единообразия в церковной службе по всей России. Дело в том, что единого культа Христа не существовало, на местах богослужение велось по-разному, приобретало черты языческих культов, характерных для данной местности. Реформа Никона очень умеренна. Она не касалась основ вероучения, роли церкви в жизни общества. Она несравнима с религиозной реформацией на Западе ни по каким параметрам. Но даже эта попытка приблизить духовную жизнь России к Европе вызвала сопротивление значительной части общества и церковнослужителей. Произошел раскол русского общества на сторонников реформ Никона и ревнителей старой веры (староверов). Яростная борьба в обществе заставила Никона сложить полномочия патриарха и в 1658 году удалиться в монастырь. Дело церковной реформы взял в свои руки царь Алексей Михайлович. Он поддержал реформирование церкви, т. к. соединение с Украиной требовало единства православия (церковь Украины находилась в юрисдикции греческого патриарха). Церковный Собор 1666 года пришел к выводу о необходимости разделения светской и духовной сфер деятельности. Это положение в окончательном виде не было зафиксировано в документах Собора, настолько оно казалось революционным. Собор осудил Никона за чрезмерные претензии на власть, лишил его звания патриарха. Собор признал православной греческую патриархию и греческие богослужебные книги соответствующими православию (раньше их клеймили в приверженности латинству). Старообрядчество было осуждено.

Церковную реформу необходимо рассматривать как прозападную. Ее сторонники призывали воссоединиться на духовной основе с Европой, освободить государственную жизнь от регламентации церкви. Петр I, приступая к глубоким преобразованиям, не мог не коснуться духовной сферы, положения церкви. Петр сложился как человек верующий, приверженный православию. Однако он был категорическим противником обособления русской православной церкви, проповеди ее исключительности по сравнению с остальным христианским миром. Ему не нравилось, что церковь регламентирует повседневную жизнь: постничество, бесконечное битье поклонов перед иконами, распорядок дня, подчиненный звону колоколов. Царь считал, что главное в христианстве — это проповедь активного труда. «Молись и трудись», — часто повторял он. Православная церковь не только не поддержала прозападные реформы Петра, но выступила категорически против. Некоторые священнослужители даже считали царя Антихристом. Поэтому после смерти в 1700 году патриарха Адриана царь решил повременить с выборами нового патриарха. Церковная собственность была поставлена под контроль и управление государственных органов. В 1721 году была создана государственная коллегия по управлению церковными делами — Святейший Синод. Патриаршество ликвидировалось, хотя официальных актов не принималось. Синод занимался не только имущественными делами церкви, но и распределением епархий среди священнослужителей. Его члены назначались царем, а деятельность определялась духовным регламентом. Таким образом, церковь была подчинена светской власти и должна была работать на государственные интересы. Показательно: требовалось обязательное исполнение исповеди и донесение священников властям об их содержании. Никакие изменения в основах вероучения, взаимоотношениях церкви и верующих не произошли. Православная церковь была административно ограничена и законсервирована. Отметим, что реформы Петра меняют статус церкви, и с ХVIII века исходная модель значительно трансформировалась.

Однако внутренняя логика православной традиции, ее мощь как культуроформирующего фактора определяли инерцию мировосприятия широчайших масс. Если не существующий, то «должный» мир мыслился как двуединство власти земной и небесной. Традиционное сознание воспроизводило себя вплоть до начала интенсивного развития капитализма в стране. С начала ХIХ века Россия вынуждена включиться в напряженную технологическую гонку. Приоритеты изменений в стране задаются военно-политической ситуацией. Модернизация армии и вооружений требует изменения технологий и перестройки экономики. В обществе начинаются процессы, неподконтрольные властным структурам. Европеизацию пытаются локализовать в тонком слое образованного общества, ограждая от ненужных влияний огромную массу патриархального крестьянства. Однако, поскольку культура общества — целое, в котором интегрируются все сферы и уровни, такая политика в долгосрочной перспективе обречена. Трансформируется и правящий слой России. Западная образованность и новое мироощущение разрушают консервативное сознание. Православной парадигме все сложнее интегрировать инокультурный материал. Устойчивые стереотипы утрачивают безусловность истины. Православное мироощущение начинает уходить в подсознание. По мере углубления этого процесса православная империя, т. е. двуединство государства и церкви, обречена. Успешно решая экономические задачи модернизации, буржуазное развитие стремительно разрушает сущностные основы социокультурного целого. Православие базируется на целостности синкретического сознания и синкретического, слабо расчлененного мира. Процессы буржуазного развития неотвратимо размывают такую целостность.

В России начинает формироваться онтологически противостоящая культурному космосу автономная личность. Личностная автономизация находит свое выражение в социальном расслоении общества. Целостный мир православной культуры окончательно расщепляется. Медленно, но неотвратимо сознанием общества начинает овладевать революционная идея. Таким образом, православие оказало одно из решающих влияний на ход русской истории. Оно было духовным стержнем русской этнокультурной общности, тем, что позволило множеству людей, разбросанных в рамках различных политических единиц, осознать себя как единое целое, противостоящее всему остальному миру. Православие определило сюжетные линии национальной истории. Исторический прогресс, цели и идеалы власти, модель государства, национальное самосознание — все эти черты цивилизационной специфики России заданы православием. Православие, став цивилизационной доминантой русской истории, определило тип ее цивилизации. 3. Православная церковь в советский период русской истории Политику Советского государства в отношении церкви можно разделить на шесть периодов, границы которых совпадают с переломными моментами в истории страны. 1917 — 1929 гг.

Отделение церкви от государства было оформлено юридическим Декретом от 23 января 1918 г. За такое отделение еще до октября 1917 г. выступала значительная часть духовенства. Но при подготовке Декрета и особенно в ходе его проведения в жизнь государственная власть отказалась от всякого диалога с церковью. Искаженное понимание смысла отделения церкви от государства вело к репрессиям со стороны представителей власти. На проведении Декрета в жизнь сказались условия гражданской войны и послевоенной разрухи. Однако вплоть до 1922 г. у власти не было цельной программы борьбы с православием как духовным и политическим противником. Правда, уже в 1920 г. Ф. Дзержинский отмечал в одном из писем, что без помощи ВЧК с попами справиться будет невозможно. И с 1922 г. борьба с церковью велась по двум направлениям — видимому (силами разнообразных атеистов и безбожников) и невидимому (с помощью органов политического сыска). Поводом для развязывания кампании по изъятию церковных ценностей, имевшей четкие экономические и политические задачи, явился голод 1921 — 1922 гг.

С ее началом церковь должна была противостоять не только государственной власти, но и обновленческим группировкам духовенства, поддерживаемым и оплачиваемым той же властью. К попыткам расколоть церковное единство власть прибегала неоднократно. 1929 — 1943 гг. Большинство положений Декрета 1918 г. было дезавуировано постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях», направленным на разобщение верующих, на установление контроля власти над любыми религиозными действиями. Содержание этого документа красноречиво характеризует отношение тоталитарного атеистического государства к религии и церкви. Православие объявляется в нем извращенным миропониманием, а его носители — духовенство и верующие — классовыми врагами системы. Статистические исследования пострадавших за веру архиереев, монашествующих, клира и мирян начались не так давно.

И основная заслуга по составлению бесценных мартирологов принадлежит Свято-Тихоновскому богословскому институту, работающему совместно с архивом ФСБ РФ. Оценка гонений на православную церковь в указанный период характеризуется следующими цифрами: 50 тыс. человек осуждено, 5 тыс. из них казнено. Самыми страшными для духовенства и мирян были 1937 и 1938 гг. — 200 тыс. репрессированных и 100 тыс. казненных. Начавшаяся Великая Отечественная война, показала всю мощь духовного потенциала церкви. Важной формой ее духовного участия в обороне страны стали послания патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия к архипастырям и пастве, в которых определялась твердая позиция русской православной церкви по отношению к захватчикам и войне в целом. Иерархи, священники и верующие, не ограничиваясь молебнами о даровании победы Красной армии, с первых дней войны участвовали в оказании материальной помощи фронту и тылу. Важнейшим материальным вкладом в фонд обороны стала построенная на средства церкви танковая колона имени Дмитрия Донского, в состав которой входили 40 танков Т-34. Общий материальный вклад в фонд обороны составил 300 млн. рублей. 1943 — 1953 гг.

Изменило отношение к церкви и государство, перешедшее к применению новых методов воздействия и использования ее в своих внутрии внешнеполитических целях. 1943 г. стал той точкой отсчета, когда власть, отказавшись от планов уничтожения религии и церкви, переходит к возрождению церковной жизни под строгим государственным контролем. События разворачивались стремительно: 4 сентября 1943 г. произошла встреча Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским), Николаем (Ярушевичем); 8 сентября начал работу Собор русской православной церкви (16 из 19 его членов были доставлены из лагерей и ссылок), на котором состоялось избрание митрополита Сергия патриархом московским и всея Руси. 12 сентября в Богоявленском соборе прошла его интронизация, а 14 сентября 1943 г. СНК СССР утвердил создание Совета по делам русской православной церкви, возложив на него задачу осуществления связи между правительством и Московской патриархией. Уже с февраля 1944 г. начался процесс передачи храмов, а на освобожденных от фашистов территориях продолжали действовать общины, созданные в период оккупации. Укрепив церковь, государство приступает к вовлечению ее во внешнеполитическую деятельность, используя традиционно непростые отношения между русской православной церковью и Ватиканом, позиция которого в 1943 г. становиться откровенно враждебной по отношению к СССР. Стремление Ватикана к усилению своего влияния на балканские страны привело к целому ряду ответных мер.

Так, католической идее организации конфедерации придунайских государств был противопоставлен советский план создания системы восточноевропейского православного единства под эгидой Московской патриархии. Противодействие Ватикану стало ключевым направлением внешней политики церкви. Начавшаяся «холодная война» привела к усилению влияния американского протестантизма на европейское экуменическое движение. «Американизацией христианства» были недовольны многие члены Всемирного Совета Церквей, считая, что противостоять этому сможет только союз русской церкви с православными церквами Восточной Европы, который окончательно сложился уже к весне 1946 г.

Вмешательство США во внутренние дела Греции и Турции в 1947 г. СССР расценил как претензию на лидирующие позиции в средиземноморском регионе. Ответным шагом стала попытка укрепления своего влияния на Ближнем Востоке. По церковным каналам государственное воздействие на Иерусалимский, Александрийский и Антиохийский патриархаты успешно осуществлялось после Поместного собора в Москве с участием в нем глав восточных церквей (1945 г.). Дальнейшему укреплению связей способствовали поездки на Ближний Восток патриарха Алексия в 1945 г. и митрополита Григория (Чукова) в 1946 г. Эти поездки, санкционированные государством, оказались очень полезными для укрепления авторитета Московской патриархии. После признания Советским Союзом Израиля ей была возвращена русская духовная миссия в Иерусалиме, до того бывшая в ведении русской зарубежной церкви. Таким образом, принятие «нового» курса в государственно-церковных отношениях было связано прежде всего с внешнеполитическими планами государства.

Однако существовали и внутренние причины: участие церкви в деле снабжения страны продовольствием в условиях восстановительного периода, необходимость контроля со стороны государства за религиозной жизнью на некогда оккупированных территориях, укрепление международного авторитета государства. 1953 — 1958 гг. 7 июля 1954 г. было принято постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в подготовке которого активно участвовали Д. Т. Шепилов, А. Н. Шелепин, М. А. Суслов. В этом документе пересматривалась прежняя политика в церковном вопросе и предлагалось вернуться к довоенным отношениям с церковью и начать «наступление на религиозные пережитки». Перед принятием этого документа В. М. Молотов предупреждал Н. С. Хрущева, что он «принесет массу ошибок». На что последовал ответ: «Будут ошибки — исправим». Этот пример показывает существование в руководстве партии двух подходов к проблемам церкви — антирелигиозного и государственного, сторонники которого рассматривали патриархию как часть системы.

Антирелигиозной группировке помогла и старая гвардия «воинствующих безбожников» 1930;х гг. Так, В.Д. Бонч-Бруевич положил начало изданию Институтом истории Академии наук СССР «Научно-атеистической библиотеки». Вместе с тем процесс развенчания сталинизма сделал возможным освобождение сначала по амнистии, а затем и по реабилитации выживших в тюрьмах и лагерях священно-служителей. 14 июля 1954 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР об условно-досрочном освобождении отсидевших две трети срока и престарелых заключенных, после чего на свободу вышли многие священники и архиереи. 8 декабря 1955 г. появилось циркулярное письмо Совета по делам русской православной церкви, ставившего задачу выявления «лояльного» духовенства на местах с целью сбора информации. 26 марта 1956 г. состоялась встреча архиереев с председателем Совета министров СССР Н. А. Булганиным, который заверил их, что наступления на религию не будет. После ХХ съезда КПСС процесс освобождения духовенства ускорился. К 1957 г. количество зарегистрированных храмов составило 13 478 с численностью священства 12 288. Из 70 правящих архиереев половина прошла через тюрьмы, ссылки и лагеря.