«Малые анналы» как способ формирования образа «норманна» в раннесредневековой западноевропейской мысли

«Малые анналы» как способ формирования образа «норманна» в раннесредневековой западноевропейской мысли

А.В. Якуб Анналы, как известно, для эпохи раннего средневековья во многом остаются практически единственными историческими источниками, при помощи которых исследователь может попытаться сконструировать свое видение политической истории каролингской Европы. В этом отношении, когда речь заходит о месте «норманнской проблемы» во внутренней и внешней политике каролингских императоров и их наследников, анналы оказываются исключительно ценными реликтами тогдашней эпохи. Их ценность заключается прежде всего в том, что, с одной стороны, их авторы фиксировали по мере необходимости самые важные с их точки зрения моменты встреч двух цивилизаций, франкской и скандинавской, а, с другой стороны, на страницах своих сочинений, сознательно или бессознательно, они формировали некий образ «норманна», который в итоге к рубежу IXX вв. приобрел характер канонического.

Всю анналистику каролингской эпохи можно разделить на две большие группы. Первую составляют официальные или полуофициальные анналы, которые можно объединить одним понятием — «королевские». Среди них главную роль играют «Анналы королевства франков», «Сен-Бертенские анналы», «Ведастинские анналы» и, наконец, как заключительный аккорд, «Хроника деяний норманнов во Франкии». «Норманны» присутствуют на страницах этих исторических сочинений постоянно, по сути дела постепенно превращаясь в неотъемлемый компонент геополитического пространства франкского общества. Однако на протяжении более столетия восприятие «норманнов» как в реальной жизни, так и историколитературном осмыслении заметно меняется. Фактически мы можем выделить несколько этапов в становлении историографического образа «норманна».

Первый этап связан с «Анналами королевства франков» и охватывает период правления императоров Карла Великого и Людовика Благочестивого. Для него характерно преобладание, так сказать, «датского» и «королевского» начала в характеристике этого образа. Весьма примечательно, что такие представления практически совпадают с аналогичными представлениями о «норманнах» в так называемой авторской версии «норманнской проблемы», представленной сочинениями Эйнхарда, Тегана, Астронома, Нитхарда.

На втором этапе, который охватывает период правления короля-императора Карла Лысого, подобные авторские сочинения в каролингской историографии практически исчезают. В самой же анналистике начинается постепенное вытеснение понятия «даны» понятием «норманны» как понятием обобщенным, фактически уже не несущем в себе этническую окраску. Более того, образ «норманна» постепенно начинает утрачивать свое «королевское» начало, что в реальной политике объяснялось заменой межгосударственных отношений отношениями франкских королей с так называемыми морскими конунгами и предводителями. Но именно эта обобщенность восприятия реальной действительности сыграла главную роль в процессе создания канонического образа «норманна» в позднекаролингской историографии — образа, не только надолго закрепившегося в средневековой историографии, но вполне дожившего до нашего времени.

Наконец, третий этап связан с посткаролингской эпохой. Здесь ключевая роль принадлежит так называемой «Хронике деяний норманнов во Франкии». Ее главная особенность заключается в том, что ее появление как формы историописания, нацело связанной с «норманнской проблемой», означало попытку вернуться к «государственному» началу. Но теперь это начало уже не «королевское», а «герцогское», и связано оно с необходимостью легитимизации, в том числе и интеллектуальной, нормандского княжеского дома среди французских аристократических фамилий, восходящих своим происхождением к старинным каролингским корням. Образ «норманна» разворачивается на 180 градусов, и теперь задача профессиональных хронистов заключается не в описании того, кем были «норманны» до начала Х в., а в создании концепции, отвечающей на вопросы: когда, как и особенно кем они стали в XI—XII вв.

Весьма интересно в этой связи будет взглянуть на еще одну группу анналов или схожих с ними сочинений каролингской и, частично, посткаролингской эпохи. Это так называемые малые анналы. Данное название, конечно, носит условный характер, поскольку и по объему, и по хронологическим рамкам изложения событий они могут отнюдь не уступать «большим, или королевским анналам». Их главная особенность и отличие от последних заключается в том, что «малые анналы» носят исключительно узко региональный характер¹. Кругозор их авторов, как правило, не шел дальше стен конкретного монастыря и ближайшей от него округи. Фактически «малые, или местные анналы» можно рассматривать как своеобразный второй эшелон в процессе формирования историографического образа «норманна» в IX—X вв. Все эти анналы, авторы которых никогда не были знакомы друг с другом, возникшие в разные годы, описывающие события разных хронологических отрезков, бытовавшие и сохранившиеся в разных, очень часто весьма отдаленных друг от друга, частях франкской империи как периода ее расцвета, так и эпохи ее заката и распада на самостоятельные королевства, на удивление едины в своем изображении «норманнов» и описании их деяний. Существует, однако, одно крайне досадное обстоятельство, которое следует учитывать. Подавляющее большинство «малых анналов» не дошло до нас в рукописях, написанных в те или близкие годы, о которых идет речь в их текстах. Поэтому следует всегда помнить о том, что интересующий нас историографический образ «норманна» мог являться продуктом более поздних эпох, когда авторы или копиисты, сознательно или бессознательно, проводили определенную селекцию имеющегося у них исторического материала и адаптировали его к интересам своей эпохи. А таковой эпохой, когда знание фиксировалось на пергамене, мог быть и XI, и XII в., и даже более поздние столетия.

Следует указать на еще одну особенность, характерную для «малых анналов». Наибольшее их количество было создано и сохранилось в восточной части Империи и в дальнейшем на территории Восточно-Франкского королевства. Западная часть Империи, а затем Западно-Франкское королевство заметно уступают своим соседям в этом отношении. Но даже беглый обзор и сравнительный анализ определенной выборки анналов такого типа позволяет говорить об идентичности восприятия «норманна» и на востоке, и на западе империи и в качестве реально действующего исторического субъекта, и как дополнительный элемент в формировании общеевропейского представления о нем в исторической литературе той эпохи.

Итак, каков вклад «малых анналов» в формирование образа «норманна» и как созданный ими образ коррелируется с вкладом «больших, или королевских анналов» в этом процессе.

Точно так же, исследуя «малые анналы», мы можем констатировать процесс постепенного замещения при описании выходцев из Скандинавии одного этнонима («даны») другим понятием, обладающим уже внеэтническим характером, а именно «норманны». При этом данный историографический процесс точно так же может быть поделен на три этапа. Первый — когда фигурируют исключительно «даны» (до середины 40-х гг. IX в.), второй — когда использование обоих этнонимов носит параллельный, а иногда и взаимоуточняющий характер (середина 40-х — середина 50-х гг. IX в.), наконец, третий, когда этноним «даны» фактически исчезает со страниц анналов, а на смену ему приходит более общий, но реально менее точный этноним «норманны» (50−90-е гг. IX в.).

Однако здесь существует особенность, присущая исключительно «малым анналам». Она заключается в том, что в отличие от своих более влиятельных собратьев, «малые анналы» на протяжении всего IX в. активно используют термин «язычники», который на их страницах фактически является синонимом обоих этнических определений выходцев с Севера³. Вероятно, объяснение стойкости употребления данного термина следует, прежде всего, искать в месте самого происхождения анналов. А это были, как известно, аббатства, где резко негативное восприятие иноконфессионального состояния участников нападений на обители было доведено до крайних форм. Местонахождение родины «норманнов» на страницах «:малых анналов» фактически не определяется. Лишь по косвенным данным, и то это характерно для первого этапа вышеназванного историографического процесса формирования образа «норманна», мы можем определить, что таковой могли быть датские земли. На последующих этапах авторы анналов практически не предпринимают каких-либо уточнений в этом вопросе. Объяснением подобному нигилизму может быть, на наш взгляд, либо твердое знание, из какой части скандинавского мира «норманны» прибыли, и отсутствие необходимости уточнять этот факт как для современников, так и для будущих читателей; либо полное незнание — как именно определить эту этническую принадлежность ввиду характерного, особенно для конца IX — начала Х в., смешанного состава участников экспедиций «норманнов»; либо ввиду того, что «норманны», действовавшие на континенте, зачастую прибывали отнюдь не из Скандинавии, а с территории Британских островов. Возможно, для разных регионов Империи и для разных хронологических отрезков мы можем предположить любое из этих объяснений данного феномена. Нападения «норманнов» на страницах «малых анналов» по-преимуществу носят безличный характер. Имена их лидеров встречаются спорадически и также в основном до начала 40-х гг. IX в. Точно также наши авторы путаются с титулами, которыми они наделяют этих военных лидеров. Тут мы можем встретить и rex, и dux, и даже princeps.

Деятельность «норманнов» в пределах сначала Франкской империи, а после ее распада и всех королевств, возникших в ее границах, авторы «малых анналов» дружно определяют одним словом — «опустошение». В этом плане, безусловно, лексический запас этих анналистов намного более скуден, нежели у авторов «больших анналов». Но такая литературная безыскусность лишь подчеркивает всю полноту лишений, которые перенес каждый отдельно взятый монастырь. Монастырь опустошен, местность обезлюдела, и говорить о чем-то ином просто не надо. Угроза нападения со стороны «норманнов» превращается во что-то повседневное, одновременно порождая безысходность и у жителей королевств, и у самих анналистов и превращая действия «норманнов» в привычку, дурную по своим свойствам, но искоренение которой откладывается на неопределенное время.

Не изменяются и объекты грабежей и насилий. По-прежнему главными, наиболее лакомыми для «норманнов» остаются аббатства и города, в стенах которых проживают епископы и имеются богатые церкви. Среди погибших от рук норманнов анналы иногда называют представителей светских властей, однако такие упоминания крайне редки, что также может быть объяснено специфическим церковным происхождением данных источников. Крайне редко авторы «малых анналов» упоминают о том, что среди «норманнов» были люди, принявшие христианство. Вскользь об этом упоминается только тогда, когда такие крещеные «норманны» нарушают принятые на себя обеты и вновь скатываются к грабежам и убийствам христиан. Столь поверхностное отношение среди авторов «малых анналов» к проблеме крещения «норманнов» выглядит весьма отличающимся от того большого внимания, которое уделяли авторы «больших анналов» проблеме христианизации варваров и в том числе выходцев из скандинавских земель. Объяснение этому, на наш взгляд, следует искать именно в том, что авторы «малых анналов», отражая историю собственных, подчас даже не очень крупных и влиятельных монастырей, в реальном процессе христианизации практически не участвовали. Это оставалось прерогативой императорской, а затем королевской власти, и любой акт христианизации прежде всего повышал авторитет конкретного императора или короля, что, безусловно, должно было, так сказать по долгу службы, фиксироваться авторами «больших анналов». Наконец, авторы «:малых анналов» столь же редко, в отличие от своих коллег из «больших анналов», фиксируют победы франков над «норманнами», даже при всей их общей немногочисленности в IX — начале X в. Скорее всего, эта особенность «малых анналов» объясняется опять же простым фактом. Как правило, сами эти победы носили локальный характер и на историю конкретного аббатства, удаленного за сотни и тысячи километров от места подобного события, оказать какоелибо влияние просто не могли. Более того, такие авторы, скорее всего, просто не обладали подобной информацией. И в этом плане такая неосведомленность авторов «малых анналов», в отличие от авторов «больших анналов», связанных с императорским или королевскими дворами, является их бедой, но отнюдь не виной.

Таким образом, материал «:малых анналов», являясь абсолютно самостоятельной частью каролингской и посткаролингской историографии, дополняет и углубляет наши представления о механизме формирования в исторической литературе каролингской эпохи устойчивого представления о «норманнах» как людях, обладающих особым набором качеств. Но особенность «малых анналов» заключается в том, что, по мнению их авторов, эти качества носят исключительно отрицательный характер. Другими словами, в формировании историко-политического стереотипа «норманна» они играют роль активных региональных участников, встраивающих свои кусочки мозаики в общее полотно представлений о «норманнах» как врагах, уничтожающих тела и души истинных христиан.

Примечания

аннал норманн исторический.

• 1 McKitterick, R. The Frankish Kingdoms under the Carolingians: 751−987 / R. McKitterick. — L., 1983. — P. 3−4.
• 2 Annales Xantenses a. 640−874, s. a. 846 // MGH SS. — T. II. — Hannoverae, 1827. — S. 228
• 3 Annales Xantenses, s. a. 834. — S. 226: «Interea dum haec agerentur, inruerunt pagani in vicum nominatissimum Dorestatum.»
• 4 Annales Tiliani a. 778−790, s. a. 777 (778) // MGH SS. — T. I. — S. 220: «Ibique venientes Franci et Saxones excepto Witigingo, qui partibus Normaniae configut»; s. a. 782 (783).
• 5 Annales Tiliani, s. a. 804 (805). — S. 223: «Eodem tempore Godefridus dux Danorum venit cum classe sua.»
• 6 Annales Sancti Germani minores a. 642−919, s. a. 845 // MGH SS. — T. IV / ed. G. Pertz.
• 7 Chronicon Aquitanicum a. 830−1025, s. a. 847 //MGH SS. — T. II. — S. 253: «Northmanni 4 Kalendas Aprilis Deas monasterium succendunt»
• 8 См.: Annales Besuenses, s. a. 888. S. 248: «Fons Besuus per tres dies a Normannis depopulatus est; et occisi sunt in monasterio Petri Besuensis monachi, quorum ista sunt nomina
• 9 См.: Chronicon Aquitanicum, s. a. 845. — S. 253: «Sigonius comes a Northmannis capitur et occiditur.»; Annales Alamannici, s. a. 886. — S. 52: «Heimrihcus dux a Nordmannis occisus est».
• 10 См.: Annales Xantenses, s. a. 873. — S. 235: «Ac non post multum temporis Ruodoldus
• 11 См.: Annales Alamannici, s. a. 891. — S. 52: «Arnulfus rex de Nordmannis triumphavit»; Annales Laubacenses, s. a. 891