Лингвистическая теория Гумбольдта

Лингвистическая теория Гумбольдта

Многогранная личность Вильгельм фон Гумбольдт, основатель Берлинского университета, ныне носящего имена его и его брата, (знаменитого естествоиспытателя и путешественника А. фон Гумбольдта) — его перу принадлежат труды по философии, эстетике и литературоведению, юридическим наукам и др. Кроме всего прочего написал ряд работ по лингвистике. Они не столь велики по объему, однако в историю науки он вошел в первую очередь как языковед-теоретик…

Лингвистикой В. фон Гумбольдт в основном занимался в последние полтора десятилетия жизни, после отхода от активной государственной и дипломатической деятельности. Одной из первых по времени работ был его доклад «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития», прочитанный в Берлинской академии наук в 1820 году.

Несколько позже появилась другая его работа — «О возникновении грамматических форм и их влиянии на развитие идей». В последние годы жизни ученый работал над трудом «О языке кави на острове Ява», который он не успел завершить. Была написана его вводная часть «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества», опубликованная посмертно в 1848 году. Это безусловно главный лингвистический труд В. фон Гумбольдта, в котором наиболее полно изложена его теоретическая концепция".

Уже в самом начале XIX века Гумбольдт ставит задачу «превращения языкознания в систематическую науку».

Ученый выделяет четыре ступени или стадии развития языков: «На низшей ступени грамматическое обозначение осуществляется при помощи оборотов речи, фраз и предложений… На второй ступени грамматическое обозначение осуществляется при помощи устойчивого порядка слов и при помощи слов с неустойчивым вещественным и формальным значением… На третьей ступени грамматическое обозначение осуществляется при помощи аналогов форм… На высшей ступени грамматическое обозначение осуществляется при помощи подлинных форм, флексий и чисто грамматических форм».

При этом он считает, что язык есть творение не отдельного человека, а принадлежит всегда целому народу. Позднейшие поколения получают его от поколений минувших.

По Гумбольдту, «язык тесно переплетен с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры"[1]. Он считает, что по сравнению с другими видами культуры язык наименее связан с сознанием. Подобная идея о полностью бессознательном развитии языка и невозможности вмешательства в него позднее получила развитие у Соссюра и других лингвистов.

Без языка человек не может ни мыслить, ни развиваться: «Создание языка обусловлено внутренней потребностью человечества. Язык — не просто внешнее средство общения людей, поддержания общественных связей, но заложен в самой природе человека и необходим для развития его духовных сил и формирования мировоззрения, а этого человек только тогда сможет достичь, когда свое мышление поставит в связь с общественным мышлением» [1].

Основным в лингвистической концепции Гумбольдта является учение о тождестве «духа народа» и его языка (язык народа «есть его дух, и его дух есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное»). В этом положении сказывается влияние идей Ф. Шеллинга и Г. Гегеля. Философия природы Шеллинга и его трансцендентальный идеализм основывались на тождестве духа и природы. В работе «Изложение моей системы философии» идею тождества Шеллинг признает основной проблемой всей философии. Кроме понятия абсолютного разума, утверждает он, нет ничего. В абсолютном разуме субъект и объект неразрывно связаны. Разум перестает быть чем-то субъективным или объективным, так как объект возможен только по отношению к мыслящему субъекту. Философия приходит к тождеству субъективного и объективного. Именно так подходит к пониманию языка и Гумбольдт: «Выступая по отношению к познаваемому субъективным, язык по отношению к человеку объективен. Субъективный характер всего человечества становится для него чем-то объективным. Ибо объективное остается тем, что, собственно, и должно быть постигнуто, и когда человек субъективным путем языкового своеобразия приближается к этому, он должен приложить новое усилие для того, чтобы отделить субъективное и совершенно вычленить из него объект» [2].

Пытаясь объяснить сущность языка, В. Гумбольдт дает несколько определений языка. Он полагает, что языкознание не решит ни одного вопроса, если оно не поднимется до понимания языка как деятельности духа. Поэтому Гумбольдт постоянно апеллирует к «духу народа», под которым он понимает комплекс интеллектуальных ценностей и всю совокупность культуры народа, его духовное своеобразие. «Язык, — говорит он, — представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли». Понять сущность языка можно только в том случае, если рассматривать язык в тесной связи с формированием «духа народа», поскольку «язык в своих взаимозависимых связях есть создание национального языкового сознания». «Дух народа» и язык его настолько взаимосвязаны, что если существует одно, другое можно вывести из него. Эта связь нашла свое выражение в знаменитой формуле Гумбольдта: «Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; его язык есть его дух, и его дух есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное» .

По мнению ученого, дух народа и язык народа неразрывны: «Духовное своеобразие и строение языка народа пребывают в столь тесном слиянии друг с другом, что коль скоро существует одно, то из этого обязательно должно вытекать другое…» [1].

Однако нельзя понять, как дух народа реализуется в языке, без правильного понятия, что же такое язык. Гумбольдт дает определение языка, ставшего знаменитым: «По своей действительной сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее.

Гумбольдт теоретически обосновывает новое и чрезвычайно важное положение о том, что формой существования языка является его развитие; такое понимание языка было направлено прежде всего против метафизических представлений о языке как о чем-то неподвижном. «Язык следует рассматривать не как мертвый продукт, а как созидающий процесс»; «язык есть не продукт деятельности, а деятельность. Его настоящее определение может быть только генетическим. Язык представляет собой беспрерывную работу духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли». Понимая язык как деятельность, Гумбольдт подчеркивает не только динамизм языка, но и его активность. Активность языка проявляется в воздействии его как социального явления на индивидуума: чем индивидуум сознательнее пользуется языком в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, тем сильнее воздействует язык на его мышление.

Даже его фиксация посредством письма представляет собой далеко не совершенное мумиеобразное состояние, которое предполагает воссоздание его в живой речи. Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia). Его истинное определение может быть поэтому только генетическим. Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли.

В подлинном и действительном смысле под языком можно понимать только всю совокупность актов речевой деятельности. В беспорядочном хаосе слов и правил, который мы по привычке именуем языком, наличествуют лишь отдельные элементы, воспроизводимые — и притом неполно — речевой деятельностью; необходима все повторяющаяся деятельность, чтобы можно было познать сущность живой речи и составить верную картину живого языка, по разрозненным элементам нельзя познать то, что есть высшего и тончайшего в языке; это можно постичь и уловить только в связной речи… Расчленение языка на слова и правила — это лишь мертвый продукт научного анализа. Определение языка как деятельности духа совершенно правильно и адекватно уже потому, что бытие духа вообще может мыслиться только в деятельности и в качестве таковой" [1].

По Гумбольдту, язык состоит из материи и формы. При этом именно форма составляет суть языка: «Постоянное и единообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка». Форма «представляет собой сугубо индивидуальный порыв, посредством которого тот или иной народ воплощает в языке свои мысли и чувства» [1].

Порождение языка, по Гумбольдту, представляет собой синтетический процесс сплавления понятия со звуком, превращающий звук в живое выражение мысли. Синтез включает два логически последовательных, а в реальности — одновременных момента: 1) расчленение бесформенной субстанции звука и мысли и формирование артикулированного звука и языкового понятия; 2) соединение их в единое целое до чистого проникновения друг в друга.

Предназначение языка, по Гумбольдту, состоит в том, чтобы: 1) осуществлять «превращение мира в мысли», 2) быть посредником в процессе взаимопонимания людей, выразителем их мыслей и чувств, 3) служить средством для развития внутренних сил человека, оказывая стимулирующее воздействие на силу мышления, чувства и мировоззрение говорящих. Язык, по Гумбольдту, есть орган, образующий мысль; мышление не просто зависит от языка вообще, а до известной степени обусловливается каждым конкретным языком; языки — органы оригинального мышления наций.

Гумбольдт особо выделял творческий характер языка: «В языке следует видеть не какой-то материал, который можно обозреть в его совокупности или передать часть за частью, а вечно порождающий себя организм, в котором законы порождения определенны, но объем и в известной мере также способ порождения остаются совершенно произвольными. Усвоение языка детьми — это не ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнением» [1].

В трактовке Гумбольдта язык не представляет собой прямого отражения мира. В нём осуществляются акты интерпретации мира человеком. Различные языки, по Гумбольдту, являются различными мировидениями. Они представляют собой не различные обозначения одной и той же вещи, а дают различные вимдения её. Слово — это отпечаток не предмета самого по себе, а его чувственного образа, созданного этим предметом в нашей душе в результате языкотворческого процесса. Оно эквивалентно не самому предмету, даже чувственно воспринимаемому, а его пониманию в акте языкового созидания. Всякий язык, обозначая отдельные предметы, в действительности созидает; он формирует для говорящего на нём народа картину мира. Каждый язык, по Гумбольдту, образует вокруг народа, к которому он принадлежит, круг, выйти за пределы которого можно, только вступив в другой круг. Язык, будучи системой мировидения, оказывает регулирующее воздействие на человеческое поведение: человек обращается с предметами так, как их преподносит ему язык.

Гумбольдт различает язык и речь. Это положение высказывалось и до него (например, в работах Л. Якоба), но не получило теоретической разработки. Гумбольдт, рассматривая живые языки, приходит к выводу, что все люди говорят как бы одним языком и в то же время у каждого человека свой язык, и выдвигает тезис о необходимости изучения живой разговорной речи и речи отдельного индивидуума. В дальнейшем, в частности у младограмматиков, это положение было гиперболизировано: отрицая реальность существования языка, младограмматики признавали только индивидуальный язык. гумбольдт язык шеллинг трансцендентальный И наконец, под формой языка Гумбольдт понимает совокупность всех языковых элементов как в индивидуальном их употреблении, так и в общественно закрепленном использовании языка. «Вообще понятием формы отнюдь не исключается из языка все фактическое и индивидуальное; поскольку в него включается только действительно исторически обоснованное, точно так же, как и все самое индивидуальное». Все специфически языковые элементы входят во внутреннюю форму не как изолированные факты, а образуя определенное целое («форма языка по своей природе, в противоположность материи, есть восприятие отдельных элементов языка в духовном единстве»).

Гумбольдт придавал чрезвычайно большое значение изучению формы языка, так как она позволяет установить, каким путем выражается мировоззрение народа, и отличить один язык от другого. Гумбольдт считает, что нам не дано познать форму языка во всей ее совокупности, а потому и описание языка не может быть абсолютно полным. Гумбольдт утверждает, что язык является формой, и ничем больше. Отсюда очевидно, что под формой языка разумеется не только так называемая грамматическая форма. Различие между грамматикой и лексикой имеет лишь практическое значение для изучения языков, но не устанавливает ни границ, ни правил для познания языка. Понятие формы языка выходит далеко за пределы правил словосочетания и даже словообразования (Гумбольдт считает возможным применить понятие формы к корням и основам). Таким образом, под формой языка понимается язык в целом, включая грамматические способы выражения, фонетику и лексику.

Гумбольдт дифференцировал понятие формы языка, разграничивая внешнюю и внутреннюю формы. Такое деление языка некоторые лингвисты связывают с выделением Гумбольдтом двух субстанций. Внешняя форма является звуковой формой и представляет внешний, материальный аспект, а внутренняя форма является формальной организацией психической субстанции, представляющей идеальный аспект. Язык — единство материального и идеального.

«Безусловно, — пишет В. М. Алпатов, — многое у В. фон Гумбольдта устарело. Особенно это относится к его исследованию конкретного языкового материала, часто не вполне достоверного. Лишь историческое значение имеют его идеи стадиальности и попытки выделять более или менее развитые языки. Однако можно лишь удивляться тому, сколько идей, которые рассматривала лингвистика на протяжении последующих более чем полутора столетий, в том или ином виде высказано у ученого первой половины XIX века. Безусловно, многие проблемы, впервые поднятые В. фон Гумбольдтом, крайне актуальны, а к решению некоторых из них наука лишь начинает подступаться» [3].

• 1. Гумбольдт В. фон, Избранные труды по языкознанию, пер. с нем., М., 1984;
• 2. Березин Ф. М. История лингвистических учений. — М., 1984.
• 3. В. М. Алпатов. ИСТОРИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ. Вильгельм фон Гумбольдт. — М., 2005.