ДА как метод интерпретации текста

Материалом анализа нашей статьи выступила средневековая хроника Нитхарда «Четыре книги истории» [3], написанная в 842−843 гг. «История» повествует о бурных политических событиях периода правления Людовика Благочестивого. Особое внимание Нитхард уделяет «войне трех братьев» — сыновей Людовика (Карла, Лотаря, Людовика), воевавших друг с другом за отцовское наследие.

С помощью методов ДА мы надеемся выявить в анализируемом тексте репрезентации власти специфические явления знакового характера, посредством которых абстрактное понятие власти актуализируется в рамках текста. Представим возможный алгоритм подобной интерпретации текста:

• • описание историко-культурного контекста, в котором создавалась репрезентация, позволяющее выявить точку зрения автора репрезентации;
• • семиотический анализ репрезентации власти: описание плана выражения знаков / репрезентаций; анализ плана содержания знака; описание связи актуализированного содержания с символическим полем значения «власть» («идеальной плоскостью» концепта);
• • анализ стилистической формы репрезентаций (способа актуализации идеи власти в тексте);
• • анализ репрезентации в контексте той реальности (социальной и культурной), где она воспринимается современным читателем, и последующее выявление возможных расхождений в представлениях о власти в эпоху раннего Средневековья и в начале XXI в.

Мы говорили о том, что ДА позволяет выявлять универсальные для каждой культуры и эпохи структуры. Следует, однако, уточнить этот тезис. Каждая эпоха отличается известным своеобразием, которое вносит свою специфику в функционирование государства. Говоря о власти в Средних веках, мы по-прежнему имеем в виду управление поведением и мнениями общества. Однако в само понятие власти эта эпоха вкладывала отличное от нашего содержание. Несмотря на кажущуюся целостность так называемых Средних веков, внутри них выделяются вполне самобытные периоды. Так, власть в раннем Средневековье сильно отличалась от таковой в эпоху Средневековья высокого. Образ лишь недавно укрепившихся на национальных тронах варварских королей-воинов был совсем не тот, что у королей-правителей, помазанников Божьих, окутанных сакральным символизмом, чьи фигуры мы встречаем в более позднем Средневековье.

Во-вторых, сам способ «производства» манипуляций имел ряд отличий. К примеру, хроника, послужившая предметом анализа в данной статье, не была рассчитана на широкое распространение среди масс, о ней, в принципе, знало очень ограниченное количество людей [10, с. 175]. Таким образом, обращение к кратковременной памяти людей — метод, рассчитанный на привлечение внимания самых широких слоев населения — было бы совершенно бессмысленным. В условиях отсутствия развитых средств массовой информации символические элиты практически не имели средств доступа к кратковременной памяти населения и были вынуждены обращаться к более фундаментальным идеологическим средствам. Интересно в этом смысле провести параллель с режимами ХХ в. Здесь печатная литература с многомиллионными тиражами обращалась не только к фундаментальным ценностям общества, но и служила своего рода рекламой. Взять хотя бы собрание сочинений В. И. Ленина, имевшееся в каждой библиотеке и частной квартире, или «Mein Kampf» Гитлера, вручавшееся молодоженам в Германии тридцатых годов.

При чтении «Историй» Нитхарда становится понятно, что ничего сиюминутного в произведении, повествующем о совсем небольшом отрезке времени, практически нет. После смерти императора Людовика Благочестивого сложилась довольно запутанная политическая ситуация: Людовик трижды менял условия наследования, при его жизни в государстве было два императора и три короля. Поэтому вопрос о престолонаследии не мог решиться лишь силой оружия, необходимо было также доказать свое право на трон. В девятом веке, как и сейчас, это происходило за счет идеализации собственной фигуры и дискредитации своих политических противников. Именно этим целям и посвящен труд Нитхарда, повествующий, казалось бы, о событиях гражданской войны.

В состав социальных репрезентаций (знания, разделяемого обществом того времени) входил в том числе собирательный образ идеального правителя. Сближая образ своего героя — Карла Лысого — с этим образом, Нитхард тем самым объясняет легитимность его претензий на трон в «войне братьев». Сегодня такая стратегия может показаться даже банальной, однако необходимо учитывать специфику того времени. По словам исследователя каролингской эпохи А. И. Сидорова, «ко времени смерти отца он (Карл Лысый) не располагал ни землями, которыми мог бы свободно распоряжаться, ни властью над людьми какой-либо территории. Он был еще никем и вместе с тем уже являлся всем, ибо был членом клана Каролингов и законным королем» [9, с. 90].

Нитхард не осуществляет контроль символического универсума общества и не наполняет его новыми значениями — это дело более серьезных корпоративных структур вроде церкви. Он лишь обращается к уже существующим символам, чтобы методом идеализации своего героя объяснить легитимность его претензий на власть. Ведь идеальный правитель по определению не может быть узурпатором.

Ван Дейк выделяет следующие способы манипуляции сознанием на уровне дискурса. Первый из них можно условно обозначить как генерализация, обобщение. Ван Дейк использует для этого английское слово generalization и понимает под этим термином интерпретацию конкретного и специфического как общего и универсального [15, p. 370]. Обобщение может принимать вид преувеличения. Яркий пример такой генерализации в средневековой историографии можно найти в «Истории Карла Великого» Эйнхарда [12], в которой автор любую вооруженную стычку короля именует войной, а ведение войны, по невысказанному мнению самого Эйнхарда, является главной обязанностью правителя.

Второй способ — это обращение к социальным репрезентациям. Здесь Ван Дейк использует понятие репрезентации в смысле, близком когнитивной психологии: репрезентация как культурно обусловленная ментальная структура, образец, сквозь призму которого человек смотрит на мир. Это ценности, разделяемые данным обществом, его господствующие идеологии, мировоззренческая парадигма. Как отмечает Ван Дейк, манипуляции в отношении социальных репрезентаций могут касаться как их содержания, так и их структуры [15, p. 371]. К примеру, называя кого-то террористом, мы, во-первых, обвиняем его в противостоянии западному гуманизму, во-вторых, наделяем его «сценарным» образом типичного террориста с целым набором типических характеристик.