Походы русских ратей на Югру в XI-XVI вв

Введение

Новгородские походы в Югру XI — сер. XV вв.

Московские походы в Югру сер. XV — XVI вв.

Заключение

Список литературы

Цель работы — установить хронологию продвижения русских ратей за Урал.

Актуальность данной работы обусловлена тем, что проблема колонизации зауральских земель является недостаточно изученной, во многом из-за отсутствия письменных сведений.

В данной работе рассматривается период с начала XI по конец XVI вв. При этом можно выделить 2 периода, тесно связанных с общей периодизацией русского феодализма:

1. XI — сер. XV вв. — период феодальной раздробленности и борьба Новгородского и Владимиро-Суздальского княжеств за установление господства над всеми территориями, входившими ранее в состав Русского государства;

2. II пол. XV — конец XVI вв. — формирование и укрепление на мировой политической арене Российского единого государства вплоть до исчезновения военной опасности со стороны Казанского и Сибирского ханств.

Основными письменными источниками информации по теме данной работы служат различные летописи, входящие в состав «Полного собрания русских летописей». Во многом сведения, которые они содержат, являются неполными, поэтому большую важность в изучении русских походов в Югру имеют археологические исследования, которые в сочетании с летописными данными позволяют составить относительно полную хронологию продвижения русских ратей за Урал.

Задачи:

1. Выявить зависимость колонизации приуральских земель от общих закономерностей русского феодализма в связи с преодолением феодальной раздробленности и формированием и укреплением единого Российского государства, а также конкретные особенности заселения и освоения исследуемого региона:

2. Выявить причины, формы, темпы, направления, темпы и последствия миграционных процессов в Приуралье, определить роль каждой из форм, их взаимодействие и влияние друг на друга;

3. Изучить влияние русской колонизации на социально-экономическое и этническое развитие региона и его населения;

4. Изучить последствия колонизации, ее влияние на последующую жизнь региона.

Новгородские походы в Югру XI — сер. XV вв.

На протяжении множества столетий Север притягивал людей своими богатствами, в особенности шкурами зверей ценных пушных пород. Уже к VI в. относится сообщение готского историка Иордана о народах, живущих в далеких северных краях, где «горы снегами покрытые» и о том, «что никакой народ лучше стрелять не умеет из луков». Из этих стран, по сообщению историка, привозились прекрасные собольи меха, замечательные своим «черным отблеском». Во второй половине I тыс. основными поставщиками меха на рынки Западной Европы, Византии и мусульманского Востока были восточные славяне и финно-угорские народы севера Восточной Европы. Лишь с рубежа I-II тыс. в систему мировой пушной торговли начинает входить и Зауралье.

Многие историки и археологи считают, что приоритет в этом процессе принадлежал русским, в первую очередь новгородским купцам, установившим торговые связи с Югрой в XI веке и сумевшим проложить собственные пути за Урал. «Чрезкаменный» путь шел от Устюга вверх по Вычегде до впадения в нее реки Выми, далее вверх по Выми и по ее притоку Тетере. С верховьев Выми переходили «Вымским волоком» на Ухту, приток Ижмы, и спускались по Ижме до впадения ее в Печору. От устья Ижмы путь резко поворачивал на восток и поднимался вверх по Печоре.

Рядом с устьем Ижмы происходило соединение с одним очень важным разветвлением «чрезкаменного» пути, связывавшим Печору с Мезенью, с Пинегою и с Двиной. Из устья Двины можно было или ехать морем вдоль берегов Мезени, или въехать в устье Пинеги, подняться вверх по Пинеге до Пинежского волока, соединявшего Пинегу с Кулоем; перетащив суда на Кулой, спускались вниз по Кулою до впадения его в море, огибали мыс и входили в реку Мезень. Далее путь лежал вверх по Мезени до реки Пезы и рекой Пезой до так называемого «Пезского волока». Пезский пятиверстный волок приводил до озера, из которого шли обычно рекой Рубихой в Чирку, приток Цильмы, впадающей в Печору. Существовал, впрочем, и другой путь из озера волоком прямо в Цильму. Мезенский путь, связывавший северное побережье восточного Поморья с большой дорогой «чрез Камень», имел очень большое значение в экономической жизни Новгорода. Иногда им пользовались даже при проезде из Печоры на Устюг, «для того, чтоб идти к Руси людьми, а не пустым местом».

От устьев Цильмы и Ижмы «чрезкаменный» путь шел вверх по Печоре и далее по Усе. Из Усы въезжали в ее приток Собь и из Соби в Елец или Ель. Верховья Ельца близко подходили к верховьям другой Соби, впадающей в Обь.

«Каменный волок», которым производился переход через Уральские горы, прерывался семью озерами. В промежутках между ними приходилось волочить лодки и переносить все вещи в руках.

От устьев Соби было два пути: либо вверх по Оби на Березов и на Тобольск, либо вниз к Обскому устью и Обской губой в Мангазею, расположенную на восточном побережье Тазовской губы, составляющей часть той же Обской губы.

Кроме пути Усою и Собью пользовались для перехода через Урал и другим притоком Печоры, Шугором. Поднявшись до верховьев Шугора и перевалив через горы, спускаясь в реку Сыгву, из нее въезжали в Киртас, а оттуда в Сосьву, впадающую в Обь.

Описанной дорогой в Сибирь можно было пользоваться только летом, «водяным путем», так как зимой перевал через Камень был связан с большими трудностями, — «снеги и ветры бывают великие» Бахрушин С. В. Остяцкие и вогульские княжества в XVI и XVII вв. // Бахрушин С. В. Научные труды. Т.3. Ч.1. — М., 1953. — С.74.

Первое упоминание об Югре относится к 1092 г. и приведено последним редактором «Повести временных лет», человеком из окружения князя Мстислава Великого, сына Владимира Мономаха, услышавшим его от некоего новгородца Гюряты Роговича. В истории говорится: Гюрята Рогович послал на Печору, к людям, дающим дань Новгороду, своего отрока. «И пришедши отроку моему к ним, и оттуда иде в Югру. Югра же людье есть язык нем, и соседят с Самоядью на полунощных странах». И рассказали этому отроку югорские жители о том, что еще три года назад, в высоких горах, заходящих в луку морскую, услышали они «кличь велик и говор». Как выяснилось, «секуть гору, хотяще высечесися», какие-то люди. Прорубили они уже в горе «оконце мало», откуда говорят на непонятном языке и «кажуть на железо и помавають рукою, просящее железа. И аще кто дасть им ножь ли, ли секиру, и они дають скорою противу. Есть же путь до гор тех непроходим пропастьми, снегом и лесом, тем же не доходим их всегда. Есть же и поодаль на полунощи» Повесть временных лет. — Спб., 1996. — С. 107−108. Среди предметов, предлагаемых к обмену на меха, упоминаются «секиры», или топоры. Эти изделия, произведенные русскими кузнецами, отличались хорошим качеством и пользовались повышенным спросом у местного населения. Доказательством тому служат материалы, полученные в ходе археологических раскопок городища Большая Умытья 36 (Шаман-гора).Услышав этот рассказ, летописец пояснил Гюряте: «Си суть людье заклепании Александром, Македоньским цесарем». В подтверждение своих слов он изложил легенду, почерпнутую им из «Откровения», приписываемого христианскому писателю III—IV вв. Мефодию Патарскому, о том, как во время одного из своих походов Александр Македонский наткнулся на «человекы нечистыя от племени Афетове» и, опасаясь, как бы они не размножились и не осквернили землю, «загна их на полунощныя страны в горы высокия».

Хотя эта летописная запись, помещенная в «Повести временных лет» под 1096 годом традиционно считается первым достоверным известием о знакомстве новгородцев с жителями Югры, контакты между ними, несомненно, существовали и ранее и, по всей видимости, носили торговый характер. Об этом косвенно свидетельствует еще один легендарный рассказ, услышанный летописцем от жителей Ладоги: «И еще мужи стари ходили за Югру и за Самоядь, яко видивше сами на полунощных странах» выпадавших из тучи молодых «вевериц» (белок), которые потом расходились по земле. «И паки бывает другая туча, и спадають оленци мали в ней…» Полное собрание русских летописей. Т.2. — М., 1998. — С. 277.

Югра была значима для Новгорода своими промысловыми богатствами — «соболми и горносталми и черными кунами и песци и белыми волкы и рыбьими зубы» Там же. С. 504., спрос на которые с давних пор предъявляли рынки Южной Руси и Прибалтики.

Новгородское движение на Восток не было лишено известной организованности. Участие в промыслах требовало средств, которых не могло быть у рядовых промышленников, и этим объясняется преобладающая роль в эксплуатации колоний новгородских торговцев-богатеев, ссужавших охотников необходимыми средствами или производивших торги и помыслы за свой счет, и свою пользу.

Наряду с торговцами, приобретавшими пушнину в обмен на русские товары, энергичную деятельность развивали и новгородские бояре, посылавшие в Югру своих «отроков», завязывавшие тесные и дружественные отношения с югорскими князьями и с успехом конкурировавшие с «господином Великим Новгородом». Они организовывали ватаги ушкуйников и самовольно бросали их на грабеж и промысел. На почве таких военно-промышленных экспедиций возникали среди дальних земель укрепленные городки, создавались крупные земельные владения новгородских бояр, которые затем служили исходными пунктами для дальнейших захватов и завоеваний.

В числе предпринимателей, участвовавших в эксплуатации восточных владений Новгорода, на первом плане стоят князья, выступавшие в экономической области соперниками местной новгородской знати. Они последовательно стремились монополизировать в своих руках наиболее доходные промыслы, нарушая тем самым права и интересы «господина Великого Новгорода», даже завладели охотничьими угодьями в окрестностях города. Но, не довольствуясь только этим, они протягивали свои руки на югорские земли. Наступление князя на новгородские промысловые угодья не могло не встретить отпора со стороны местной новгородской знати. Вопрос о княжеских промыслах разрешался дипломатическим путем, но иногда приводил и к резким столкновениям. Новгородцы тщательно оберегали югорские территории от посягательств князя на их природные богатства и добились значительного ограничения его прав в этом направлении.

Таким образом, русское продвижение за Урал в ранние времена происходило двумя способами. Дорогу в неизведанные территории проторили купцы и охотники, из года в год ходившие на промыслы, а уже вслед за ними шли крупные предприниматели, обосновывающиеся на открытых землях и продолжающие захват территорий.

Организатором торговли в сибирской тайге стала верхушка общества. Первой ее задачей была интенсификация пушного промысла. Использовались для этого определенные «экономические» рычаги — монополизация внутриобщинного обмена и ростовщичество.

В источниках начала XVII века это фиксируется достаточно четко: князь своим подданным ничего из товаров «мимо себя купить не велит…», а пушнину у них скупает «в треть цены…» Но потребности рядового и охотничьего хозяйства были невелики, этот путь не мог стать основным. Главными были методы внеэкономического принуждения — обложение знатью своих подданных системой податей, взимавшихся пушниной. Естественным в этих условиях становилось стремление князей к расширению числа подданных, к подчинению других коллективов и обложению их данью. Это должно было неминуемо изменить характер войн: вместо войны-истребления, при которой былинные богатыри «оставляли позади себя площади, усеянные кусками мужчин», должны были прийти войны-завоевания с более щадящим отношением к простым людям — потенциальным плательщикам ясака.

Государство выступило с намерениями подчинить новые земли значительно позже. Новгородская республика, а, впоследствии, и Московское государство в своем стремлении к распространению границ на восток были очень осторожны, предпочитая использовать результаты деятельности частных лиц.

С XII в. Югра вошла в состав колониальных владений Великого Новгорода, хотя зависимость ее от него была не крепкой, а скорее слабой. Дело ограничивалось наездами новгородских даньщиков для сбора ясака. Изучение материалов новгородских раскопок, в том числе берестяных грамот, дало основание полагать, что с момента организации княжеского аппарата власти сбор государственных доходов и контроль над ними находился в руках новгородского боярства, а не княжеской дружины. При организации фиска определенные территории сбора государственных податей были закреплены за конкретными боярскими семьями, и контроль за такими территориями закреплялся как наследственное право. Этот принцип применялся не только в пределах новгородской метрополии, но и на землях, которые включались в состав государственной территории в процессе колонизации, в том числе и в Югре. Янин В. Л. К проблеме организации новгородского фиска на колонизованных землях // Сургут, Сибирь, Россия. Тезисы докладов. — Екатеринбург, 1994. — С. 233−236.

Правильное поступление дани то и дело нарушалось восстаниями местного населения, и новгородцам приходилось организовывать карательные экспедиции для усмирения своих данников, — экспедиции, довольно часто завершавшиеся истреблением новгородской рати. «В то же время (1187) избьени были печерьские даньники и югърьскии в Печере, а друзии за Волоком, и паде голов о сте къметьства» Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. — М., 1950. — С. 38. Кроме того, не могло быть и речи о правильном завоевании Югры, ведь завоевательные походы новгородцев носили характер более или менее случайных набегов, производившихся под начальством «воевод новгородских» шайками добровольцев, «путников», как их называет летопись, набиравшихся из «детей боярских и удалых людей». Эти набеги, имевшие своей целью принудить Югру к уплате дани Великому Новгороду, нарушали, по-видимому, торговые интересы частных предпринимателей, дороживших Югрой как рынком пушных товаров. Конкуренция между государством и частными предпринимателями носила временами очень острый характер. В 1193 г. в Югру вновь отправилась новгородская рать в количестве 300 человек во главе с воеводой Ядреем. Взяв один из югорских городков, новгородцы подступили к другому, однако осада его затянулась на пять недель. Начались переговоры, по ходу которых югричи тайком накапливали силы. Положение серьезно усугублял и тот факт, что среди осаждавших не было единства. Так, один из них, по имени Савка, «переветы дръжаше с князем югорскым». В отличие от основной массы участников похода, стремившихся силой принудить Югру к уплате дани, люди вроде Савки, представлявшие интересы частных новгородских предпринимателей, которым была необходима пушнина для ведения торговли, имели прочные связи среди местного населения.

Воевода Ядрей вместе с 12 лучшими мужами и попом Иваном Легеной были приглашены «на канун святые Варвары» (3 декабря по старому стилю) в город, где всех их коварно «изсекоша». Такая же участь постигла еще две делегации — по 30 «муж вячьших» и из 50. Кроме того, в плен к югричам попал и один из руководителей новгородской дружины Яков Прокшинич, которого они убили по совету Савки из опасения, что, вернувшись в Новгород, тот организует карательный поход. «Изнемогша голодом», новгородцы простояли под городком еще несколько дней, пока югричи не совершили вылазку и не уничтожили значительную часть осаждавших. Оставшиеся в живых 80 новгородцев бесславно вернулись домой, где в отместку перебили сообщников Савки-Сбыслава Волосовича, Завида Негочевича и Моислава Поповича, которые, как им стало известно, «съвет дрьжавше с Югрою на свою братию» Бахрушин С. В. Остяцкие и вогульские княжества в XVI и XVII вв. // Бахрушин С. В. Научные труды. Т.3. Ч.1. — М., 1953. — С. 75.. Исходя из данного сообщения, можно сделать вывод, что отдельные русские вещи, например, топоры новгородских ремесленников, обнаруженные в ходе археологических раскопок, могли попадать к жителям Сибири в качестве военных трофеев. Но с другой стороны, местные кузнецы знали ассортимент орудий, который изготовляли их западные соседи и, возможно, пытались преподнести свои изделия, хотя бы по внешнему облику, как конкурентоспособные Кокшаров С. Ф. Загадки… С. 99.

В результате походов новгородцев за Урал, Югра была номинально присоединена к новгородским волостям, в числе которых она фигурирует в грамотах XIII в.

Тем временем, укрываясь от алчных новгородских сборщиков дани, югричи постепенно сдвигались на восток, и к началу XVI в. большая их часть окончательно откочевала за Урал, смешавшись здесь с родственными им племенами хантов (остяков) и манси (вогулов). На формирование княжеств Югры указывают русские летописи XII в. Впервые «князь югорский» упоминается в них в связи с описанными выше событиями 1193 г.

Первые потомки угров-мигрантов вытеснили в низовьях Оби местное самодийское (ненецкое) население на окраины — к верховьям таежных рек и в тундру. В результате войн здесь возникло Югорское (остяцкое) протогосударственное образование, получившее в последствии у русских название Обдорского княжества. Оно охватывало территорию от устья Куновата (правобережье Оби) до Обской губы. Его жители, особенно в северной части княжества, испытали на себе сильное этнокультурное воздействие ненцев.

Другая часть югричей, осевшая на Северной Сосьве и ее притоках, сумела создать здесь военно-политическую межплеменную конфедерацию, называвшуюся в русских источниках Ляпинским княжеством.

Миграция угров с запада в Нижнее Приобье продолжалась и позднее. С одной стороны, это было связано с начавшейся в Северном Приуралье христианизацией коренных народов, с другой — с военными походами на Югру сначала новгородских, а затем и московских ратей.

В более южной части правобережной Оби и в нижнем течении Иртыша также сформировалось в этот период несколько остяцких княжеств, среди которых особенно выделялось Кодское, раскинувшееся от устья Иртыша до Казыма. Левобережья Иртыша и Оби, включая бассейны рек Конды, Тавды и нижнего течения Тобола, а также западные и восточные склоны Урала, населяли вогулы. Как и у соседейостяков, у них складываются в это время свои собственные протогосударственные образования. Среди них наибольшей известностью пользовались Пелымское и Кондинское княжества Шашков А. Т. Великий меховой путь // Очерки истории Югры. — Екатеринбург, 2000. — С. 36. В связи с уходом югричей за Урал новгородские купцы были вынуждены двигаться вслед за ними, предпринимая далекие и опасные походы к устью Северной Сосьвы. К тому же на их пути все чаще начали вставать союзники и вассалы постепенно усиливавшейся Москвы, князья которой продолжали проводить в отношении Новгорода политику своих владимиро-суздальских предшественников. Так, летом 1323 г. «заратишася устюжане с новгородци, изъимаша новгородцев, кто ходил на Югру, и ограбиша их». Зимой 1329 г. устюжские князья вновь «избиша новгородцев, которые было пошли на Югру» Полное собрание русских летописей. Т.4. — М., 2002. — С. 99.

Не жаловали новгородских «даньников» и югричи, обосновавшиеся за Уралом. Например, в 1357 г. «на Югре» был убит Самсон Колыванов «с други». В отместку сюда в 1364 г. отправился сильный отряд воевод Александра Абакумовича и Степана Ляпы, который «воеваши по Оби реки до моря, а другая половина рати на верьх по Оби воеваша». По позднему преданию, тогда же Степаном Ляпой был основан городок, названный его именем. Возвращаясь обратно, новгородцы разгромили двинян, преградивших им путь по реке Курье.

С присоединением Устюга к Великому княжеству Московскому начинается в XIV веке планомерное наступление Москвы на Двину и на Печору. Чтобы парализовать это движение, новгородцы в конце XIV в. совершают ряд походов на Устюг (1393, 1398, 1417, 1425), сопровождавшихся жестоким грабежом города Бахрушин С. В. Остяцкие и вогульские княжества в XVI и XVII вв. // Бахрушин С. В. Научные труды. Т.3. Ч.1. — М., 1953. -С. 57.

Из летописей известно, что в 1446 г., воспользовавшись тем, что в Московском княжестве шла кровопролитная междоусобная война, новгородцы предприняли еще одну попытку силой удержать за собой Югорскую землю. Многочисленная рать воевод Василия Шенкурского и Михайлы Яковля вторглась в Югру и, укрепившись в наспех построенном остроге, стала совершать опустошительные рейды по окрестностям, захватывая в полон «югорьских людей много, и жен и детей». И вновь повторилась трагическая история уже упоминавшегося ранее похода воеводы Ядрея. Югричи начали вести переговоры, «а ркуче тако: „Мы хотим вам дань даяти, а хотим счестися и указати вам станы, и остръва, и урочища“. А в то время скопившеся и ударивша на осрог Василия, и много людей, детей боярьских и удалых людей, избиша, — человек на 80». Вскоре вернулся к острогу из рейда воевода Михайло Яковль. «Виде острог разорен, а своих побитых, а иные разбегшися, и нача искати своих по реке, и скопишася к нему Василий с сыном и иные вси, и приехаша во свою землю…». Так закончился неудачей последний поход новгородцев на Югру.

Таким образом, потеря Новгородом независимости привела к утрате им контроля над торговыми путями. А возвышение роли Московского государства, в свою очередь, способствовало усилению его влияния над территориями обских княжеств.

Московские походы в Югру сер. XV — XVI вв.

Походам московских ратей в Югру предшествовал период столкновений новгородцев и владимиро-суздальских, а затем и московских князей за право контроля над путями, ведущими за Урал.

Торговые пути новгородцев на северо-восток рано стали привлекать внимание русских князей, владевших Средним Поволжьем. В 1178 г. Всеволод Большое Гнездо основывает в устье реки Юг городок Гляден, а в 1212 г. — Великий Устюг. Его сын Юрий подчиняет своей власти племена коми-зырян по Северной Двине, Вычегде, Сухоне и Югу и овладевает северными подступами к Прикамью Шашков А. Т. Встречь солнцу // Очерки истории Коды. — Екатеринбург, 1995. — С. 74.

В свою очередь, волжские булгары дважды, в 1218 и 1219 гг., пытаясь помешать русскому продвижению в Приуралье, совершили набеги на Устюг Великий. В ответ в 1220 г. владимиро-суздальское войско спустилось вниз по Каме до ее устья, громя по пути булгарские города. Однако дальнейший процесс проникновения русских в Прикамье был на многие годы прерван нашествием монголо-татар, а все окрестные земли оказались под властью грозных завоевателей с востока.

По мере своего возвышения Москва на правах центра Владимирского княжества стала оказывать давление на северо-восточную политику Новгорода. В 1324 г. московский князь Юрий Даниилович добился участия новгородцев в совместной уплате дани Орде из числа богатств, полученных ими в Приуралье. В том же году он отправился в Орду через Верхнее Прикамье (именно тогда русская летопись впервые назвала эти места «Пермью Великой»).

Московские князья, понимая роль Устюга как опорного центра на пути к Уралу, прибрали его к рукам. В 1328 г. Иван Калита выдал свою дочь за ростовского князя Константина, сидевшего в Устюге, а потомков этого князя превратил в московских наместников. В том же году он посылает на Печору ватагу для рыбного промысла во главе со своим ставленником Михаилом и пишет в данной ему грамоте. Что те земли «ведает Михайло по пошлине, како-то было при моих дедах и при моем брате при старейшем», т. е. подчеркивает преемственность своих владений и владимиро-суздальских князей. В другой грамоте он освобождает своих сокольников на Печоре от всякой дани и пошлин (со стороны новгородцев), в ней же упомянуты «старосты» — служащие московского князя в приуральских землях. Чуть позже, в 1332 г., Иван Калита потребовал у новгородцев для уплаты ордынской дани «серебра закамьского». На Урале не было природных запасов серебра. Таким образом, серебряные изделия, попадавшие в Югру из Золотой Орды в обмен на меха, поступали в Новгород в виде дани и добычи военных походов, а затем вновь возвращались в Орду уже в составе общерусской дани.

В 1333 г. Новгородцы «дали князю Ивану за черный бор Вычегду и Печору и с тех времен московский начал взимать дани с пермские люди» Вычегодско-Вымская летопись [Электрон. ресурс].. Формально еще признавая права Новгорода на его восточные волости, фактически Калита стал распоряжаться в них как в своей вотчине, установил здесь свой аппарат управления. Следовательно, с этого времени земли коми-зырян попадают в политическую зависимость от Московского государства.

При Дмитрии Донском Московское государство становится ядром формирования Русского государства и центром сопротивления монголо-татарскому игу. Борьба за приуральские земли стала частью борьбы за расширение территорий государства, за использование их не только как источника материальных ресурсов, но и как плацдарма для борьбы с Золотой Ордой, поскольку нередко ответные удары на набеги ордынцев совершались через прикамские земли. В 1363 г. Дмитрий, продолжая политику Калиты, отдает «в кормление» своему наместнику Андрею Фрязину земли на Печоре, с правом брать подводы для московских служителей не только на Печоре, но и в Перми.

В то же время Московское княжество продолжало закреплять свои позиции на Вычегде, прибегнув к помощи христианства. С 1379 г. к миссионерской деятельности среди комизырян приступил ростовский монах Стефан Храп, родом устюжанин. С его именем связано создание первой древнепермской азбуки. В 1383 г. Стефан стал первым епископом Пермской епархии с центром в городке Усть-Вым Шашков А. Т. Великий меховой путь // Очерки истории Югры. — Екатеринбург, 2000. — С. 75. В «Житии Стефана Пермского» дано подробное описание границ Перми Великой, которую считали тяготевшей к Москве. В нем говорится об установлении московского аппарата управления в землях коми («тивуны и довотщики и приставницы») и о распространении в них феодального гнета — «тяжести быша и дани тяжкие и насильства». Дань по-прежнему собиралась мехами. Коми-зырянский старейшина-сотник Пам говорил Стефану, что «нашею ловлею и ваши князе и бояре… обогащаеши суть».

В начале XV в. начинается стихийная русская крестьянская колонизация Верхнего Прикамья, которая шла в основном с севера, из бывших ростово-суздальских земель, отошедших к Москве. Между 1401 и 1409гг. на Верхней Каме строится первый укрепленный русский городок Анфаловский, получивший название по имени двинского воеводы Анфала Никитина, бежавшего в Приуралье от преследования новгородских властей. В первой четверти XV в. вологодские посадские люди Калиниковы начали разработки соляных рассолов на р. Боровой, а в 1430 г. перенесли промысел в низовье р. Усолки, где возникает первое русское промышленное поселение, выросшее впоследствии в город Усолье Камское (Соликамск), положившее начало посадской колонизации Верхнего Прикамья.

В конце XIV и начале XV вв. продолжалась борьба русских с татарами, в которую было втянуто и население Приуралья. В 1391 г. хан Тохтамыш направил отправил отряд своего сына, царевича Бектута, на Вятскую землю. После этого набега Вятка была фактически разорена, а большая часть жителей города угнана в плен Полное собрание русских летописей. Т. 25. — М., 1949. — С. 219. На помощь вятчанам, хотя и с опозданием, пришли устюжане и жители других русских земель. Спустившись по Вятке в Каму, они нанесли ответный удар по булгаро-татарским городам — Жукотину и Казани Полное собрание русских летописей. Т. 11. — М., 2000. — С. 126.

Во время феодальной войны в Московском княжестве Пермь Вычегодская выступила на стороне Василия II Темного, за что эти земли подверглись в 1451—1452 гг. погрому вятчан, бывших союзниками Дмитрия Шемяки. Для укрепления своего влияния на данной территории Василий II назначил туда наместников из представителей аборигенной знати, принявших крещение князя Ермолая и его сына Василия, передав им в наследственное владение Вымскую землю.

Одновременно в качестве князя-наместника в Пермь был направлен Михаил, старший сын Ермолая. Резиденцией его стала Чердынь, впервые упомянутая в русских источниках. Назначение московского наместника означало мирное включение Перми Великой в состав Русского государства.

В 1455 г. Москва вновь попыталась использовать христианство для упрочнения своего влияния. Для этого в Пермь Великую прибыл пермский епископ Питирим, приступивший к крещению коми-пермяков. Если верхушка коми-пермяков относительно мирно приняла христианство, то родоплеменная знать вогуличей активно этому сопротивлялась, борясь за языческую религию, надеясь с ее помощью сохранить свои старые привилегии. В том же 1455 г. на Пермь Великую был совершен набег вогульского войска из соседнего Пелымского княжества, возглавляемого князем Асыкой. Учинив погром, «безвернии вогуличи» двинулись с верховьев Камы на Вычегду, где убили возвращавшегося из земли коми-пермяков Питирима, а также разорили городок Усть-Вым и близлежащие к нему волости Полное собрание русских летописей. Т. 37. — М., 2000. — С. 89. Этот набег был реакцией пелымских князей на мирное присоединение Перми Великой к Русскому государству. С этого времени северо-восточная окраина Русского государства становится областью крайне не спокойной.

Некоторое время московского князя не беспокоило положение дел в дальних территориях, хотя во второй половине XV в обстановка в Прикамье была довольно сложной. С юга угрожало Казанское ханство, постоянно совершавшее разорительные набеги. Сибирское ханство подстрекало набеги пелымских князей на русские владения в Приуралье. Пермь Великая и Вятская земля не могли ждать существенной помощи из Москвы. Находясь в относительной изоляции, бывшие удельные князья чувствовали себя почти независимыми от центральной власти. Правители Вятской земли вели сепаратистскую политику заигрывания с казанскими ханами, оказывая влияние и на великопермских князей. Но все же правительство Русского государства понимало опасность потери восточных окраин и пыталось воздействовать на эти земли, совершая туда военные походы, как было, к примеру, в 1458—1459 гг. В 1462 г. только что ставший великим князем Московским Иван III, в отместку марийцам и казанским татарам за их набег на Устюжскую землю послал «рать на черемису». Великокняжеские воеводы Борис Кожанов и Борис Слепой Тютчев с отрядами устюжан, вологжан и галичан прошли на судах «к Вятке, по Вятке вниз, а по Каме вверх в Великую Пермь». Это был первый поход московских войск к предгорьям Северного Урала и носил по большей части разведывательный характер.

Но 13 сентября 1464 г. устюжскому воеводе Василию Скрябе было велено великим князем «Югорьскую землю воевати». Поход готовился почти 8 месяцев и начался 9 мая 1465 г. В нем, кроме московских и устюжских людей, приняли участие «хотячие люди» (добровольцы), а также вымский князь Василий Ермолич «с вымичи и с вычегжаны». Возможно, этот поход изначально задумывался как месть пелымцам за их набег 1455 г. Поднявшись по Вычегде и Сысоле до верховьев Камы и перейдя через Уральские горы Вишерско-Лозьвинским путем, ратники Скрябы «Югорскую землю воевали, и полону много вывели, и землю за великого князя привели Полное собрание русских летописей. Т. 37. — М., 2000. — С. 91. В ходе боев в плен были захвачены югорские князья Калба и Течик, которых доставили в Москву. «И князь великий их пожаловал югорским княжением и отпустил их в Югру, а на них дань возложил и на всю землю Югорскую, а Скрябу пожаловал» Полное собрание русских летописей. Т. 37. — М., 2000. — С. 92.

Таким образом, в отношении югричей был использован характерный для московских властей прием, когда представители аборигенной знати «жаловались» их же собственными землями с одновременным возложением на них обязанностей по сбору дани в великокняжескую казну.

Удаленность Перми Великой от Москвы и ее пограничное положение заставили князя Михаила Ермолича проводить собственную политику, лавируя между своим формальным сюзереном и Казанью, стремившейся поставить под свой контроль прикамские земли. Так, в 1467 г. небольшой вятско-пермский отряд совершил независимо от Москвы удачный набег на пелымские владения. Его участникам удалось даже захватить в плен князя Асыку, которого они, однако, «от Вятки упустили». Историки усматривают в этом поступке правителей Вятки одно из проявлений их антимосковской политики.

Зависимость приуральских земель от Москвы была непрочной, что сказалось во время набега казанского хана Обреима на Пермь Великую в 1468 г. Там же. С. 93., когда большая часть вятчан уклонилась от участия в ответном ударе русских войск, разбивших татар и вернувшихся в Устюг через Пермь Великую.

Положение в Прикамье в 60-е гг. XV в. оставалось неблагоприятным для Москвы. Веками складывавшиеся торгово-экономические связи Прикамья с государствами Среднего Поволжья — Волжской Булгарией, Золотой Ордой, Казанским ханством, — а также выгодное участие в меховой торговле с Зауральем по Волго-Камскому пути накладывали отпечаток и на политическую ориентацию Перми Великой и Вятки.

Московское правительство понимало, что экономически вытеснить конкурентов не может. Оставались насильственные меры — военные и административные, подкрепленные христианизацией края. Это вызывало отчаянное сопротивление пелымских князей и казанских ханов, совершавших набеги на Пермь Великую, и явно предательское поведение великопермских и вятских правителей. В 1471 г., когда брат Ивана III князь Юрий отправился в поход на Казань, пермяки отказались в нем участвовать. При этом они «за казанцев задались», купцам казанским «почести воздавали», а «людем торговым великова князя грубили» Вычегодско-Вымская летопись [Электрон. ресурс]. .

После победы, одержанной над новгородцами в битве при Шелони в 1471 г., Иван III продолжил укрепление своих позиций в Приуралье. Новгород же был вынужден дать отказную грамоту на все свои восточные волости, включая пермские, что юридически оформило их включение в состав Русского государства. Зимой того же года из Устюга отправилась в поход на Пермь Великую рать во главе с воеводами князем Федором Пестрым Стародубским и Гаврилой Нелидовым. Во время этой кампании были взяты городки Урос и Чердынь, разбито войско коми-пермяков под городком Искором на реке Колве. Таким образом, Волго-Камский торговый путь, связывавший Западную Сибирь с мусульманским Востоком на протяжении пяти столетий, был перекрыт Москвой. Попавший в плен великопермский князь Михаил Ермолич вместе со своими сотниками был весной 1472 г. отвезен в Москву. Резиденцией русской администрации в Пермской земле стал новый город Покча. Вскоре князю Михаилу было разрешено вернуться в свою вотчину. А через несколько лет допущенная пермяками и вятчанами оплошность с побегом Асыки обернулась для князя Михаила трагически: в 1481 г. «пришедшее Асыка князь с пелымскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл, и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл, и повосты разорил…» однако торжество Асыки было неполным: из Устюга уже спешил на помощь пермякам отряд Андрея Мишнева, который под Чердынью обратил вогулов в бегство. Тем не менее, урон, нанесенный набегом пелымского князя, был весьма велик. Из-за вогульского разорения пришлось даже отказаться от переписи податного населения Перми Великой.

Но уже через год московское правительство стало готовить реванш. 25 апреля 1483 г. из Вологды выступила рать «на Асыку на вогульского князя, да в Югру на Обь великую реку». Экспедицией командовали посланные из Москвы Иваном III воеводы Иван Иванович Салтык Травин и соединившийся с ним в Устюге Великом князь Федор Михайлович Курбский Черный. Также в походе участвовали устюжане, вологжане, вымичи, сысоличи и пермяки. Пройдя Вишерой и Лозьвой, русское войско вторглось на территорию Пелымского княжества. 29 июня рядом с устьем Пелыма вогуличи, возглавляемые сыном Асыки Юмшаном, были разбиты, укрылись в непроходимых дебрях Конды. На реке Оби русские ратники захватили в плен кодского князя Молдана и «княжих Екмычеевых дву сынов». Одного из них звали Сонта, а другого Чалмак. Оба они сдались русским в качестве заложников вместо своего отца. Дойдя до устья Северной Сосьвы, русское войско двинулось в обратный путь и уже 1 октября 1483 г. вернулось в Устюг, а 9 ноября достигло Вологды Полное собрание русских летописей. — М., 1965. Т. 26. — С. 275−276.

Результаты этого стремительного рейда за Урал не замедлили сказаться. Весной 1484 г. шурин побежденного князя Юмшана Юрга, приходившийся сыном уже побывавшему в московском плену югорскому князю Калбе, и сотник «вогулятин» Анфим в сопровождении пермского епископа Филофея приехали в Москву и, встретившись с Иваном III, попросили у него «опас» (охранную грамоту) для своего князя. По ходатайству Филофея «князь великий Юмшану опас дал и велел ему у себя быти» .

Обратно в Пелым к Юмшану владыка послал вместе с Юргой и Анфимом и «с великого князя опасом слугу своего Леваша», сам же остался в Москве, так как в начале лета того же года здесь появились югорские послы, которые «били челом о полоненных князех Молдане с товарищи, чтоб государь смиловался, отпустил бы их в свою землю». «Поминки великие» московскому властителю были переданы послами еще от двух югорских князей, по землям которых прошла русская рать, — нижнеиртышского Чангила (Цингаля) и сыгвинско-сосьвинского Ляба. «Печаловались» также за пленников владыка Филофей и великокняжеский казначей Владимир Ховрин, вероятно, получивший от югорских послов богатые подарки соболями. «И князь великий пожаловал тех князей полоненных, отпустил их в свою землю», а они, в свою очередь, обещали московскому государю «правитися во всем» и выплачивать дань мехами. С этого же времени Иван III стал именоваться еще и «великим князем Югорским» .

Зимой 1484 г. возвращавшееся из Москвы югорское посольство прибыло в Усть-Вым. Вскоре сюда же приехали с низовий Оби старший сын Екмычея обдорский князь Пынзей и сыновья Молдана. 31 декабря того же года русские, вымичи и вычегжане, участвовавшие в походе 1483 г., с одной стороны, и казымские, кодские и обдорские князья — с другой, заключили мир. Югричи обещали «лиха не мыслити, ни силы не чинити никоторые над пермьскими людьми», а также договорились между собой о совместных действиях против недружественного им югорского князя Ляба. «А поедет Ляб Объдора въевати, — постановили они, — и кодичем весть държати обдорцом». Кстати, именно в записи о мире 1484 г. впервые фиксируются понятия «Обдор» и «обдорцы», произошедшие от коми-зырянского названия Оби и слова «дор», означающего место возле, около чего-нибудь.

Процедура заключения мира состоялась в поле, неподалеку от Усть-Выма. Сначала в землю вкопали деревянный столб («жерьдь протолсту») с затесами на четыре стороны света, на нем укрепили перевернутую комлем вверх ель, на которую поместили крест, а ниже повесили сделанную из бересты жабу. Под этим сооружением постелили медвежью шкуру, на которую положили две сабли, направленные острыми концами вверх, хлеб и рыбу. После этого на «медведно» попарно выходили для совершения обряда представители враждующих сторон. Христиане садились под жабой и крестом у подножия столба, а язычники, взяв в обе руки по сабле, трижды обходили по ходу солнца (с востока на запад) ель, вонзали в нее сверху вниз клинки и приговаривали: «Кто этому миру изменит, того по его обычаю пусть Бог казнит». Далее христиане кланялись кресту, а язычники — на юг. Завершался ритуал питьем воды из золотой чаши с приговором: «Если кто изменит, то ты, золото, чюй!»

Так в 1484 г. на основе языческих и христианских обрядов была создана поразительная по своей «гибридности» процедура, к которой русские, очевидно, еще не раз прибегали в дальнейшем во взаимоотношениях с югричами.

Следует сказать, что во время пребывания югорских князей в Усть-Выме зимой 1484−1485 гг. люди епископа Филофея интересовались землями, лежащими за Югрой. Впоследствии один из них (возможно, проживавший в Усть-Выме брат покойного пермского епископа Ионы Устин или владычный слуга Леваш, перу которого, по всей видимости, принадлежит и запись о мире 1484 г.), опираясь на эти рассказы, а также используя популярные в то время легенды о неведомых землях и народах, написал знаменитое сказание «О человецех незнаемых в Восточней стране». Из него впервые стало известно о том, что «за Югорьскою землею над морем живут люди самоядь, зовомы малгонзеи» (речь идет об энцах рода Монкази, обитавших в районе Тазовской губы; отсюда же произошло и русское название этой местности — Мангазея), а также другие самодийские племена оленеводов и охотников. Удивительные рассказы об этих людях, содержащиеся в сказании, еще долго будоражили воображение европейцев.

Между тем, несмотря на получение охранной грамоты, пелымский князь Юмшан выжидал еще несколько месяцев и лишь 12 августа 1485 г. приехал «к владыце Филофею на Усть-Вым… а с ним вогуличи, тесть его Калба да Ломотко». 1 сентября «поиде с ними Филофей к князю великому на Москву бити челом». Во время аудиенции Иван III «жаловал владыку, почтив велми, а Юмшана жаловал же» Полное собрание русских летописей. Т. 37. — М., 2000. — С. 95.

В самом конце XV столетия московское правительство приступило к организации еще одной военной экспедиции в Югорскую землю, чтобы покорить сохранявшее независимость Ляпинское княжество и наказать не плативших дань пелымцев.

Всего в этом походе приняло участие более четырех тысяч человек. Уже с лета 1499 г. в низовьях Печоры, где авангард одного из воевод — князя Петра Ушатого — построил в качестве опорного пункта Пустозерский острог, начался сбор ратных сил. Осенью сюда подошли отряды начальника всего экспедиционного корпуса князя Семена Курбского (сына Федора Черного) и воеводы Василия Гаврилова Бражника-Заболоцкого, а также вычегжане, вымичи и сысоличи во главе с вымскими князьями Петром и Федором Васильевичами. Поднявшись к устью Щугора и дождавшись снега, 21 ноября войско выступило в путь, разделившись на две неравные части. Основная рать под командованием Курбского и Ушатого по «Зырянской дороге» пошла на лыжах к горным перевалам, а отряд Бражника-Заболоцкого, состоявший всего из 300 человек, отправился вверх по Печоре. Пройдя через переход на реке Олеш, он двинулся далее к истокам Северной Сосьвы, а оттуда — на Лозьву и «на князей вогульских на Пелынь» .

По дороге ратники Курбского и Ушатого «убили… на Камени самоеди 50 человек, а взяли 200 оленей. От Камени шли неделю до первого города Ляпина», который был взят и разграблен. Вскоре сюда с Обдора прибыли на оленях югорские князья, подтвердившие свою покорность московскому князю. «А от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках» .

Пройдя по владениям Ляпинского княжества до устья Северной Сосьвы, войско Курбского и Ушатого многие «городы поимаша, а землю повоеваша, и князев приведоша с собою в Москву». Несколько вогульских городков захватил на Пелыме и на Конде воевода Бражник-Заболоцкий. В конце зимы 1500 г. рати двинулись на Русь Полное собрание русских летописей. Т. 37. — М., 2000. — С. 99. Данные о результатах похода, записанные в разрядные книги со слов воевод, не выдерживают никакой критики. За время кратковременного набега даже при самых благоприятных обстоятельствах русская рать не могла пройти дальше низовьев Северной Сосьвы. Значит, разгрому подверглось только Ляпинское княжество. Видимо, это и являлось основной целью похода. Хотя, даже учитывая все преувеличения, демонстрация военной мощи русских войск была впечатляющей. Некоторые нижнеобские князья поспешили изъявить покорность: «иних князей и земских людей к роте приведоша по их вере за великого князя». Поход «на Пелынь» отряда Гаврилова-Бражника в целом закончился безрезультатно. Неизвестно даже, дошел ли он вообще до территории княжества. В разрядных книгах упомянуто, что «Баржник взял 8 городы да 8 голов». Такое маленькое количество пленных говорит о том, что поход был более чем неуспешен. Не случаен и тот факт, что наследник московского престола Василий Иванович, вступив в свои права, принял титул великого князя Обдорского и Кондинского, но на титул князя Пелымского не претендовал.

Во время рейда русской рати за Урал погиб князь Петр Вымский. Его брат Федор в 1502 г. был «сведен» с Перми Вычегодской и отправлен на Пустоозеро «правити волостью Печорою». А в 1505 г. прекратилось правление и великопермской династии: московский князь Иван III «свел с Великие Перми» князя Матвея, сына и преемника Михаила Ермолича, и отправил его в Тулу. На место Матвея прислали русского наместника князя Василия Ковера. Таким образом, к началу XVI в. земли Северного Приуралья не только фактически, но и юридически оказались включенными в состав Русского государства.

К этому времени изменилась ситуация и на юге Западной Сибири. Пока был жив Ибак-хан, дружеские отношения с Москвой сохранялись. Но в 1495 г. он был убит правителем Сибири Тайбугидом Мухаммад-беком. Преемники разорвали союз с Иваном III. Сын Ибак-хана в 1505 г. начал войну с Россией, напав на Пермь Великую, но был отбит пермским наместником Василием Ковром.

Что касается княжеств Нижнего Приобья, то их зависимость от Москвы имела в целом номинальный характер и ограничивалась весьма нерегулярной уплатой дани. Такое положение дел сохранялось вплоть до второй половины XVI в., о чем свидетельствует царская грамота 1557 г., посланная в Югорскую землю, «в Шоркары», заказымскому князю Певгею. В грамоте раскрывается отлаженный механизм сбора дани с Югорских земель. Русские люди: Ивашка Иконников, Нечайка Вычегжанин, Офонька Гогунин и Васька Лаптев, посылавшиеся для этой цели за Урал, должны были находиться под охраной местных князей, их родственников и «лучших людей», которым также предписывалось сопровождать в Москву собранную пушнину. В случае невыполнения этих условий царь грозил послать на ослушавшихся «рать своя и вострая сабля». В 60−70 гг. выплата Югорской дани, очевидно, прекратилась. Но экономические связи с жителями Нижнего Приобья продолжали развиваться.

Не имея в достаточном количестве сил для обороны северо-восточных границ государства, московское правительство сделало ставку на частную инициативу. При его поддержке хозяевами больших территорий в Приуралье становятся во второй половине XVI в. богатые сольвычегодские купцы и солепромышленники Строгановы. Вскоре на этой территории возникают укрепленные Строгановские городки: в 1558 — Канкор, в 1564 — Орел-городок, в 1568 — Нижний Чусовской, в 1570 — Сылвенский и Яйвенский острожки. в 1572 г. Строгановым было разрешено иметь собственные военные дружины, а в 1574 г. они получили право строить городки на восточном склоне Урала и в Сибири — по рекам Тоболу, Иртышу и Оби.

О взаимоотношениях Пелыма и Тайбугидского царства почти ничего не известно. В первой половине XVI в. пелымские князья, очевидно, продолжали антирусскую политику. Известен крупный набег 1531 г., когда «Пришедшу на Великую Пермь пелымский князь с вогулечи, погосты разорив, а Чердыню не взял». Но в это время все силы Русского государства были брошены на борьбу с Казанским ханством. В 1540 и 1547 татарские рати дважды разоряли Пермь Великую.

Но в 50-е гг. XVI в. Казанское и Астраханское ханства пали; Среднее и Нижнее Поволжье перешло под власть московского правителя. Чуть позже русское подданство признала и Большая Ногайская Орда. Тайбугидскому государству теперь серьезно угрожал внук Ибак-хана — Кучум, которого поддерживал бухарский хан Абдаллах. В надежде получить военную поддержку против Шейбанидов Едигер-бек в 1555 г. обратился к Ивану IV с просьбой о русском подданстве. Переговоры велись достаточно долго — стороны не могли договориться о размере дани. Русский правитель настаивал на дани в 30 тысяч соболиных шкурок в год, татарские же послы, оправдываясь тем, что в Сибири шла война, старались ее снизить. В 1557 г. все-таки был заключен договор, согласно которому устанавливалась ежегодная дань в 1000 соболей, а Иван IV прибавил к своим титулам еще один — «всея Сибирские земли повелитель».

Однако бескровного присоединения Сибири к России не произошло: началась Ливонская война, поэтому Едигер-бек не получил того, ради чего он пошел на принятие русского подданства — военной помощи. Русское правительство не оценило шейбанидской угрозы. И в 1563 г. власть Тайбугидов пала: отряды Кучума штурмом взяли город Сибирь и сожгли его. Едигер-бек и его брат Бекбулат были убиты.

Государство, созданное Кучумом после победы, не было независимым. Сибирское ханство стало вассальным северным улусом Узбекской Шейбанидской державы со столицей в Бухаре. Сибирские ханы не стремились к независимости, так как без поддержки ногайских и узбекских войск они не смогли бы удержаться у власти. Поэтому верховный хан Шейбанидов мог вмешиваться в их внутренние дела. Власть ханов распространялась и на ряд небольших остяцких и вогульских княжеств. Самыми северными из них были вогульские княжества с центрами в городках Кошуки и Табары на реке Тавде и остяцкое Демьянское княжество с центром на реке Демьянке, притоке Иртыша. Севернее находились полунезависимые угорские княжества — Пелымское, Кондинское, Белогорское, Кодское и др. Они были уже скорее не вассалами, а союзниками Сибирского ханства, тесно связанными с ним торговыми отношениями.

После захвата Кучумом Сибири прекратилась выплата дани Москве. Уже в сентябре 1563 г. царь пишет ногайскому хану, что Кучум, «сидя в Сибири, на нашем юрте, не дает дани, за что я хочу ему мстить и доступать тот юрт». Не остался в долгу и Кучум. До царя дошли сведения, что «хвалитца деи сибирской салтан Ишибани идти на Пермь войною».

Но до большого конфликта дело не дошло. Соперники ограничились взаимными угрозами, а на границе произошло несколько стычек. Положение Кучума еще было неустойчивым, он вынужден был усмирять местную татарскую знать, а после ее подавления оказался втянутым в войну со своим южным соседом — ханом Казахской Орды. Иван IV из-за Ливонской войны не имел сил для активной восточной политики.

Впрочем, Кучум смог сделать то, что не удалось Тайбунидам — он наладил широкую и безопасную торговлю Сибири со Средней Азией. При этом торговые караваны шли практически по территории одной державы Шейбанидов или через земли союзных ей орд. Такая выгодная роль Сибирского ханства не могла не привлечь к этой династии симпатий обско-угорских князей, в первую очередь, пелымских.