Формы проявления дохристианских культов

Привычные, традиционные языческие верования смешивались с новыми христианскими. «Прежде всего произошло сближение новых объектов поклонения древних славян с главными персонажами христианского пантеона, у которых были оттенены их языческие начала». Происходили напластования: на христианских святых переносились свойства и дела языческих персонажей «со всеми их свойствами и функциями». Народная интерпретация образа христианских святых занимает особую область в бытовом православии. Истоки культа святых уходят в дохристианский миф и обряд, к древним верованиям многих народов. Впитав традиции дохристианских многобожных религий, христианство по существу превратило в святых старых языческих богов.

Од именами святых в православном пантеоне продолжали свое существование древние славянские боги — «патроны различных областей человеческой деятельности, божества плодородия, управители природы, боги-целители и защитники». На святых крестьянское население переносило в первую очередь хозяйственные функции древних божеств. При этом абстрактные персонажи христианской мифологии переосмыслялись, наделялись земными свойствами, приспосабливались к реальной действительности.

Во многих губерниях дореволюционной России распространялись сказания и справочники, в которых указывалась специализация того или иного святого угодника. «Молебны о дожде и ветре адресовывались пророку Илье, просьбы об избавлении от падежа рогатого скота — святым Модесту и Власию, о сохранении стада от хищных зверей — святому Георгию. Другая группа молитв касалась устройства личных дел и предотвращения семейных несчастий: так, желавшие выйти замуж молились святой Параскеве, нелюбимые жены — мученикам Гурию, Соломону и Авиву. С просьбами об излечении от определенных заболеваний обращались к святым-исцелителям, об облегчении родов — к богородице Феодоровских и великомученице Екатерине, от головной боли — к Иоанну Предтече, от зубной боли — к мученику Антипию, от лихорадки — к преподобному Миронию, Василию Новому» и т. д.

Важнейшую роль в народном культе играли женские образы — Богородицы и Параскевы Пятницы. В их образах олицетворялась земля, земное плодородие и плодородящее начало в целом. Они заместили аналогичные женские персонажи дохристианской религии. Компетенция женских образов считалась власть над стихийными явлениями — пожарами, эпидемиями и т. д. Например, существовал обычай обходить горящие дома с иконой Божией Матери «Неопалимая Купина», что по поверьям помогало остановить огонь.

Но главным объектом поклонения приверженцев православия на Руси стала Богородица. В сознании членов РПЦ она заняла центральное место, «не предусмотренное ни догматикой, ни нормами церковной жизни». Этот евангельский персонаж, которому христианским вероучение отведена далеко не центральная роль, приняла на себя все то, что раньше принадлежало Рожаницам и Макоши. Христианская Богородица стала восприниматься с чисто языческих позиций: как женское аграрное божество, являющееся стимулятором непрерывного возрождения природы, источником плодородия земли, гарантом урожая — словом, «создателем основ нормальной жизни земледельца». Также Богородица рассматривалась как покровительница брака и деторождения, целительница женских и детских заболеваний. Она заботилась о сохранении и благополучии семьи, домашнего очага, устройстве браков, судьбе женщин.

С Параскевой связывалось почитание одного из дней недели — пятницы. Этой христианской святой народ молился как покровительнице домашней работы, особенно прядения и ткачества. «Пятница изображалась в легендах как бабушка-повитуха, помогающая женщинам во время родов».

Центральным в сонме мужских святых православия можно считать образ Николая Чудотворца (Угодника). Церковь настойчиво укрепила в народе поверье о нем как о «мужицком святом», народном заступнике. В памятниках устного народного творчества Николай изображался как добрый покровитель земледелия и урожая, милостивый заступник. Сфера его влияния охватывала всю трудовую, семейную и общественную жизнь народа. Также Николай Угодник рассматривался как покровитель водной стихии, хранитель и помощник «на водах».

Из святых, управителей стихийными силами следует упомянуть Илью, «получившего в народе название Громовника». Ему молились о ниспослании дождя в засуху, об отвращении огненных стрел. Культ Ильи был тесно связан с грозой: в Ильин день обязательно должна быть гроза. В православии образ Ильи слился с родственным божеством древнеславянского культа — Перуном. Он рисуется суровым, опасным богом, жестоко карающим за непочитание и непослушание. А так как день памяти этого святого приходится на конец июля (по старому стилю), то его почитали еще как покровителя жатвы.

«Новый русский пантеон был противопоставлен языческому, но противопоставлен таким образом, что он был и сопоставлен с христианским».

Жрецы, придумавшие новый пантеон, попытались, судя по приведенным данным, уменьшить внешнее различие между язычеством и христианством. Поэтому принесенные на Русь христианские святые совместились в сознании наших предков с древнеславянскими божествами-покровителями и стали восприниматься не в православном контексте, а в чисто языческом.

Культ святых был неразрывно связан с верой в чудеса, особенно в возможность «чудесного исцеления» от болезней. Примеры этому мы находим в местных, вятских источниках. Из текста «Сказания о Великорецком образе Святителя Николая»: 20 лет некий человек по имени Иоанн был расслабленным недугом. «Дважды к нему во сне являлся Святой Николай: «Иди к оному христианину и приложись там к образу моему и узнаешь и славу Божию и получишь исцеление». Так как сам больной ходить не мог, его подвели к тому образу, и он увидел «свет великий». Он приложился к «целебному» образу и «совершенное от болезни своей получил исцеление: бысть цел и здрав, яко николиже не болев». Он же, возвращаясь домой, увидел на реке Великой в чаще леса свет и «святую икону обреете на древе стоящу», взял ее домой. О чудесах иконы прослышали многие люди и стали ходить к ней. Потом построили часовню. От того найденного образа творились «неизчетная чудеса»: «и слепил прозираху, расслабления и хромни хождаху…».

Церковная печать опубликовала многие случаи «исцеления» от «чудотворных» икон святых. Местные епархиальные газеты публиковали множество заметок о «благодатных исцелениях». «Чудотворные» иконы имелись во многих приходских церквях. Сами священники нередко выступали как целители. Она давали пить воду с креста, промывать глаза «святой» водой с икон, осеняли больных крестными знамениями, читали над ними молитвы. В некоторых церквях и монастырях был выработан даже особый ритуал осенения больных «святой» иконой.

В прошлом народный земледельческий календарь в значительной мере регламентировал все сферы жизни русого крестьянства — производственную, общественную, семейную… Календарные циклы складывались из последовательных дат работы на поле и дома и сопровождались религиозными праздниками и обрядами, магическими действиями, суеверными приметами, поверьями, обычаями, многие из которых восходили к первобытной вере в зависимости от жизни человека и судьбы хозяйства от сверхъестественных сил.

Церковь присваивала крестьянский аграрный календарь, которому она стремилась придать религиозно-христианский характер: наиболее живучие славянские праздники и ритуалы были включены в состав православной обрядности. Церковные даты, вплетенные в народный календарь, оказывались преимущественно вехами для определения времен тех или иных хозяйственных работ крестьян.

Система календарных праздников вятского русского населения включала четыре сезонных комплекса обрядов, а также ряд праздников и элементов, либо повторяющихся в различные времена года, либо не проявляющих яркую зависимость от них.

Зимний праздничный цикл открывали Святки, «состоящие из цепи обрядовых игрищ, увеселений, праздничных сборищ, развлечений». Святки считались в народе самыми большими и веселыми праздниками. Они охватывают время от Рождества Христова (7 января по новому стилю) до Крещения (19 января по новому стилю). Влияние язычества мы можем увидеть уже в праздничном убранстве церкви, где рядом с иконами соседствуют атрибуты поклонения силам природы.

В святки все деревенские жители посещали многочисленные церковные службы. Существовали и праздничные обычаи, приуроченные к этому времени. Дети собирались большими компаниями, ходили по дворам, звоня в колокольчики, носили большие Вифлеемские звезды с горящими свечами, которые делали из бумаги и фольги, колядовали (пели специальные песни с пожеланиями счастья и богатства хозяевам, за что вознаграждались различными сладостями). Из деревни в деревню брели по заснеженным дорогам с деревянными ящиками за плечами вертепщики, которые разыгрывали кукольные представления о рождении Христа.

У молодежи были свои развлечения. Старейшей и повсеместно распространенной формой проведения новогодних праздников являлись святочные посиделки — «вечеры». Одним из элементов народных игрищ, происходивших на вечерах, было ряженье — народный обычай глубокой древности. На Вятке ряженых называли «шиликунами». В состав традиционных святочных персонажей входили: «старик» и «старуха», «мужик» и «баба», «старуха с брюхом» и др., связанные с культом плодородия и деторождения.

Неотъемлемой частью костюма ряженых были маски — «хари», среди которых важное место занимают зооморфные (звериные и птичьи) маски, прообразы которых в своих истоках восходили к древнему почитанию животных — коня, быка, медведя и т. д. В центрально-русской полосе ведущее место принадлежало изображению коня, кобылы, так как лошадь была незаменимой и главной производительной силой.

Но ряженье не сохранило характера обрядового действия и рассматривалось как любимое праздничное развлечение молодежи. Однако благодаря увеселительному, сатирическому и одновременно эротическому колориту оно оказалось очень устойчивым элементом, как святок, так и других календарных праздников. По рассказам старожилов, многие из которых были участниками ряженья, оно дожило до 1930;х годов.

Документы XVI и XVII веков содержат указания на необходимость подавления и полного уничтожения «бесовских игрищ и позорищ».

Бытовая сторона календарных праздников, состоящая по преимуществу из остатков языческих обрядов и действий, выражалась в смехотворных, шутовских формах. Народный культ смеха, вытесненный из официальной жизни и церковного культа, сохранилась в области околоцерковных праздничных зрелищ. Магическое преодоление страха смехом, мертвенности — радостным возрождением, свобода, вольность, устремленность в будущее — вот всеобщие черты народных игрищ и зрелищ.

Центр девичьих развлечений во время святок составляет гадание, так как всякая невеста хочет заглянуть в будущее и, хоть с помощью беса, узнать, кого судьба пошлет ей в мужья. Гадание будет верным и действительным, если гадающий не забудет соблюсти все необходимые условия, то есть будет гадать без креста, без пояса и не благославясь. В христианской религии, как мы знаем, только Господу известна судьба каждого человека, поэтому девушка на время гадания отрекалась от знаков православия, возвращаясь, таким образом, во времена своих предков — язычников.

Взрослые же гадали только о том, что составляет центр всех деревенских помыслов — об урожае.

Игры, в которые молодежь играла на Святки, также содержали элементы язычества. «Кострома», «ящур», «покойник», и другие им подобные забавы явно напоминали о ритуале жертвоприношения.

Все виды гаданий, игры, ряженье считались настолько тяжкими грехами, что существовал только один способ поправить дело — выкупаться в проруби в праздник Крещения, или Богоявления. Впрочем, обряд очистительного омовения также связан с идущим из глубины веков обычаем поклонения водной стихии…

Новогодний цикл обрядности завершался христианским праздником Крещения. Религиозный синкретизм проявился в нем в слиянии церковного ритуала, иллюстрировавшего христианскую легенду о Крещении Христа, с бытовой магией. С. В. Максимов пишет в своей работе «Нечистая, неведомая и крестная сила»: «Праздник Крещения Господня принадлежит к числу тех, которые больше других очищены от языческих наслоений, хотя и здесь имеются своеобразные обряды, в которых христианская вера как бы переплетается с языческим суеверием». Служба и водосвятие, вынесение за пределы церкви к «иордании» (месту, где проводилась церемония освящения воды), — вся эта церковная бутафория осмысливалась народом через призму древних языческих культов, главным образом культа воды.

«Святая» вода, почерпнутая из «иордании», рассматривалась как лечебное средство, употреблявшееся для исцеления людей и скота от разных недугов и порчи. Особое значение также придавалось кресту и осенению крестным знаменем, обладающим, по поверьям, силой оберега. Крест принимался в качестве предмета, отпугивающего нечистую силу. «Чтобы враг не влетел в дом», кресты наносились мелом и углем на двери, окна, потолок, — налицо употребление креста как магического средства охраны входа в жилище.

Желание оградить от бед скот проявляется в одном из обрядов — освящение скота, которое осуществлялось не священником, а самим крестьянином.

Один из членов семьи брал икону с зажженной перед ней свечой, другой — кадильницу, третий — топор, четвертый (обычно сам хозяин) — миску с богоявленной водой и соломенное кропило, а также надевал вывернутую наизнанку шубу. Вся семья отправлялась на скотный двор, где был разложен особый корм для скотины: куски хлеба, снопы ржи, овса и других хлебных растений.

Таким образом, дохристианская вера в очистительно-предохранительные свойства воды и связанный с этим поверьем древний культ занимает главное место в бытовом содержании праздника; православная обрядность и легенда в свою очередь подкрепляли и освещали эти языческие представления.

Весенние праздники отмечены такими яркими событиями как Масленица, Пасха и некоторыми датами, привязанными к ним. Примечательно, что «эти праздники не ассоциируются с датой, их продолжительность определяется днями: в первом случае — неделей, семью днями, а во втором, если учесть, что к Пасхе привязывается Великий пост с его датами, — семью неделями».

Масленица. Этот праздник отмечался не в одно время, то раньше, то позже, в зависимости от Пасхи. «Если она выпадала на конец февраля, называли морозная масленица, а если на середину марта, масленица теплая». В масленичную неделю традиционная еда состояла из ритуально-обрядовых блюд, главным из которых были блины, как «символ солнца», и яица («источник жизни»).

В масленице отчетливо сохранились черты семейно-родовых культов предков. Ритуальный характер имело закрепление родственных связей через «обрядовое посещение и одаривание» родственников и близких, принимавших участие в устройстве семейных дел молодой четы: повивальных бабок, сватов, кумовьев.

Парни делились по деревням, по концам деревни, дрались, катались на лошадях. Еще одним развлечение было катание с гор. «А на куменской горе молодежь катается на больших ледянках-катушках, на каждой сидит 4−5 человек. Едут катушки несколько в ряд, одна за другой. Нередко бывало, неумелый возница седока посередь горы, наедет следующая сзади катушка, вот и куча-мала, барахтаются в снегу, хохочут, визжат. Порой девицы оказывались в оригинальных смешных позах — с обнаженными до основания красными от мороза ногами».

Центральным объектом обряда выступала масленичная кукла, чучело, или, иногда, ряженый человек, олицетворявший собой праздник. Из обычаев дохристианского происхождения следует отметить проводы масленицы, происходившие чаще в последний день масленичной недели — в воскресенье. Проводы состояли из двух действий: торжественного шествия с «масленицей» по деревне и самих проводов (сожжения, растерзания, потопления) чучела. Сожжение «масленицы» происходило обычно в поле, головни костра, в котором оно сгорело, разбрасывали по посевам, «чтобы лучше родился хлеб», солома от чучела иногда примешивалась в корм скоту. Эти черты свидетельствуют о сохранении в обрядах культа умирающего и воскресающего божества растительности и плодородия. На другой день, первый день Великого поста, картина в деревне резко менялась, «о вчерашнем веселье и помину нет».

Свистопляска — специфический вятский праздник. Сценарий проведения праздника включал «ритуальное скатывание с крутого берега „шарышей“ (глиняных шаров с камешками внутри), „высвистывание зла“ из дымковских свистулек и танцы, призванные испугать злые силы». Позднее на комплекс языческих действий приложилось почитание «устюжских родителей», законсервировавшее старинные действия и изменившее первоначальный смысл праздника. Свист, пенник, катание, хотя и не людей, а шаров, но все же — с гор, соотносят этот праздник с Масленицей.

Великий пост. От масленицы до Пасхи длился семинедельный пост, получивший название Великого. Обрядности поста имеют колдовскую сущность и уходят корнями в первобытные верования и культы. В основе их лежат древние элементы — запреты, испытания, магическое очищение водой и огнем, покаяние в «грехах» и другие, встречавшиеся в ранних религиях почти всех народов. В ритуале самого «священного» из христианских таинств — причащения (употребление просфоры и вина в качестве тела и крови Христа) сохраняются следы жертвоприношений и древних представлений о том, что «вкушение тела и крови божественного существа приобщает человека к высшим свойствам божества».

Пасха. Она воспринималась новокрещенными не столько как день воскресения Иисуса Христа, а как праздник воскресающей природы, во время которого старались магическими средствами обеспечить «оптимальное развитие природных процессов, создающих материальную основу благополучия земледельца». Отсюда пасхальный культ хлеба-кулича и яйца — символа жизни. Центральное место в пасхальной идеологии и обрядности занимает проповедь святости страданий, терпения и покорности в земной жизни, призыв заботиться о душе и ее загробном существовании.

В крестьянском обиходе Пасха связывалась с множеством языческих поверий, суеверно-магических действий. Это, прежде всего пережитки солярного (солнечного) культа (в частности, распространенное поверье о том, что солнце на Пасху «играет») и магического воздействия на плодородие земли, переплетавшееся с элементами культа умерших. Крестьянам был присущ взгляд на умерших «родителей», как на продолжавших жить под землей и имеющих власть над урожаем. Поэтому обряды поминовения, совершавшиеся в период пробуждения земли, имели целью поддержать их пищей, приобщить к кругообороту «жизнь-смерть». В качестве жертвенного приношения употреблялась обрядовая еда. В Пасху после заутрени крестьяне отправлялись на кладбище, на могилу умерших родственников, разговелись там куличами, крашеными яйцами, как бы приобщая покойников к земной жизни.

К Христову воскресению прикрепились магические поверья «первого дня». Все, что было первым на Пасху, должно было определить собой длительный отрезок времени. «Первому пасхальному яицу, полученному при христосовании, приписывались охранительные свойства: способность останавливать пламя во время пожара, предохранять имущество от воров». Считали, что если первое яйцо не испортится, то год пройдет благополучно. В этот день, по поверьям, как бы обезоруживалось, теряло силу перед лицом святости всякая нечисть.

Летние праздники. Троицко-семитские обряды. Одним из самых больших в годовом цикле древне славянских праздников было празднество, связанное с культом растительности, — «зеленые святки» или русальная неделя. В последствии он слился с Троицей, которая почти целиком заимствовала его бытовое содержание. Главные обряды праздника, посвященные расцвету природы, зелени, падали на четверг седьмой недели после Пасхи — семик. Празднование семика носило двоякую форму. Наиболее архаичная, преобладающая в прошлом — лесная форма состояла в том, что обряды совершались в лесу, вокруг избранного дерева, обычно свежей молодой березки. Под березой проходила общественная трапеза, совершалось жертвоприношение. Другая, более поздняя форма — деревенская: березу срубали, украшали лентами, цветами, «завивали», то есть сплетали ветви дерева в виде венков, и приносили в село. Здесь вокруг нее водили хороводы, исполняли обрядовые песни, которые в последствии даже «разыгрывались».

Профессор В. Я. Пропп высказал верное предположение, что семик был исключительно женским праздником и обряды его символизировали приобщение женщин к рождающей силе земли, подготовку к материнству.

Духов день — понедельник после Троицы. Считалось, что в этот день «земля именинница», на ней нельзя было работать. На следующий день именинницей считалась вода (нельзя было стирать), а на третий день — огонь (не пекли хлеб).

Потом приходил Иванов день, с его легендами о папоротнике и таинственными прогулками в лесу, спущенными на воду венками. На Ивана Купалу девки мылись веником из березы и папоротника; и потом, попарившись, бросали его на крышу бани, как бы гадая, куда он ручкой упадет, туда и замуж выйдешь: так делают и сейчас. На Ильин день вятские крестьяне говорили: «Медведь уже одну ногу в воду опустил — купаться нельзя». Начинались холода. До этого дня нельзя было собирать горох, а после него — заготавливать веники. На Ильин день освящали созревшие овощи в церкви. С этим праздником связывалась серия дискретных дат — Спасов.

Церковь отмечает три Спаса. Первый — 1 августа, второй — 6 августа, третий — 16 августа. Однако народный календарь всецело связывал эти праздники не с их христианским содержанием, а с завершением весенне-летного цикла хозяйственных работ. Спасы оказались наследием дохристианского славянского празднества, приходившегося на пору уборки урожая, сбора плодов, овощей, меда, отчего каждый из Спасов получил народное название: первый — медовый (выламывали соты), второй — яблочный (начало сбора яблок), третий — хлебный (дожинки, «третий спас — хлеба припас»).

Осенние праздники выглядели скромно по сравнению с другими частями календаря: «…Весь сентябрь не праздновали…». Обычно в осенней обрядности выделяются обряды, связанные с жатвой. Оригинальным в вятском календаре был праздник Троецыплятница, или Куриная братчина. Он проводился в сентябре или по случаю болезни женщин, являясь только женским праздником. Суть его состояла в совместной «бабьей» трапезе, поедание супа из курицы, снесшей три выводка цыплят. «Резать такую курицу должен был мальчик лет 8−10, готовили суп вдовы или повивальные бабки. Он должен был быть несоленый; есть его нужно было в тишине, без какого0либо участия мужчин. Кости от съеденной птицы требовалось закопать завернутыми в чистую тряпку в укромное место».

Значительным в осеннем цикле значился Покров (14 октября). До этого дня хозяйки должны были заготовить на зиму все «соленики»: квашеную капусту, огурцы, соленые грибы, насушить и намочить ягоды. Словесная формула «…покрой невесту женишком…» подтверждала удобное время для того, чтобы играли свадьбы. Как известно, после свадьбы женщина носила закрытый головной убор, он был ее «покровом», как и в природе, земле — снег.

Исследования XIX и начала XX веков показывают, что в этот период шло интенсивное разрушение аграрного культа. Сложные комплексы обрядности с древнейшей аграрно-магической основой, такие, как Святки, проводы масленицы, Троицкие обряды с березой и др., удерживались частично приблизительно до конца 1870-х годов. Их первоначальное религиозно-магическое значение стало малопонятным. Многие обряды, претерпев религиозное осмысление, получили развлекательное игровое значение, составили часть массового народного гуляния. Если церковная служба нагнетала мрачные религиозные настроения, то общественное игрище было своеобразной разрядкой напряжения, отдыхом.