Особенности словоупотребления в письмах в газету

К выделяемому нами явлению «наивной публицистики» можно отнести далеко не каждое письмо носителя просторечия, адресованное в газету. Отбор писем, хранящихся в Народном архиве, проходил две стадии. Сначала из всего массива текстов (около 1500 писем) выбирались те, которые можно было охарактеризовать как просторечные, при этом внимание уделялось не только количеству разнообразных отступлений от литературной нормы, но и их характеру.

Затем анализу были подвергнуты уже только письма, атрибутированные как просторечные. Критерием для отбора служила интенция авторов писем: вызвать своим письмом общественный резонанс, обратить внимание сограждан на проблему, которая представлена автором не только как личная, но и как общественно значимая. Некоторые адресанты эксплицируют свою мотивацию написания письма, причем для авторов-мужчин характерна причина: Моему возмущению нет предела (т. е. «не могу молчать»), а для женщин — Я пишу от чистого наболевшего сердца (т. е. «душа болит»).

Дальнейший анализ материала показал, что письма в газету распадаются на две большие группы, объединенные, тем не менее, общественно-политической тематикой:

• 1) письма, в которых авторы пытаются проанализировать проблему, сложившуюся ситуацию,
• 2) письма, в которых такого анализа нет или он минимален.

Надо сказать, что, несмотря на то, что отличительные черты изучаемых писем, позволяют нам объединить их под явление «наивной публицистики», язык этих писем не является абсолютно однородным. Это обусловливается различными, прежде всего экстралингвистическими факторами. Просторечие представляет собой сложное явление; до сих пор не решена окончательно «проблема определения носителя просторечия и проблема выявления внутренних, собственно языковых свойств просторечия» [10].

Действительно, даже обладая одинаковым образовательным уровнем (как правило, неполным средним образованием), носители просторечия различаются по степени образованности. Несмотря на то, что характер отступлений от норм литературного языка у просторечно говорящих примерно одинаков, количество различных речевых нарушений неодинаково. К тому же на таком небольшом отрезке текста, как письмо, не обязательно проявятся характерные особенности речи того или иного корреспондента. В дальнейшем исследовании в письмах будут выявляться элементы, характерные для данного корпуса текстов в целом.

При вычленении из текстов писем в газету различных клише и штампов (как публицистических, так и канцелярских) мы в большей степени опирались на собственную интуицию носителя языка, т. к. какой-либо определенный репертуар газетизмов и канцеляризмов не зафиксирован в научной литературе и не описан. Ср.: «К газетизмам, во всяком случае, характерным для газетной речи языковым средствам (с учетом их значений и функций), можно отнести языковые явления и единицы, которые, будучи широко употребительными именно в этой сфере, в то же время мало или почти не употребительны в других речевых сферах и тем самым несут на себе печать «газетности» «. Однако такое определение мало что проясняет в определении границы газетных клише.

В научной литературе клише понимаются очень широко, а определяющими свойствами считаются «их знаковая природа и воспроизводимость. В качестве знаковых образований клише обладают планом выражения и планом содержания». Г. Л. Пермяков, например, в разряд сложных клише включает «разного рода фразеологизмы-идиомы типа собаку съел, составные термины вроде атомный вес, всевозможные пословицы, поговорки, „крылатые слова“, авторские и народные афоризмы, привычные газетные и литературные штампы и т. п.» .

Объединение в одну группу таких разных единиц, как поговорки, фразеологизмы, с одной стороны, и газетные штампы, с другой, по нашему мнению, не вполне логично. Эти единицы сходны тем, что они не производятся в речи каждый раз заново, а воспроизводятся в ней. Но, как представляется, их отличие состоит в том, что разного рода фразеологизмы обладают единым смыслом, закрепленным за определенным лексико-грамматическим составом; в то время как различные газетные и канцелярские клише сохраняют значения составляющих их элементов. Таким образом, они принадлежат разным системам: фразеологизм — единица языка, а газетный штамп — единица речи. В данной работе понятия «штамп» и «клише» будут употребляться как синонимы.

В советском обществе, как и вообще в тоталитарных государствах, пресса, с одной стороны, осуществляла уникальную роль. Ее уникальность была связана с тем, что «она выполняла те функции, которые в западных правовых обществах играют другие социальные институты — гражданский суд, система социальной адаптации и социальной защиты, институты социальной помощи» .

Влияние газет не могло не способствовать усвоению «массовым» читателем особенностей газетного языка, формированию представления о том, как пишутся статьи. Естественно, что ориентация авторов писем в газету на публицистический дискурс в наибольшей степени проявляется на уровне словоупотребления. Ориентируясь на язык газетных статей, авторы наиболее активно используют именно те языковые средства, которые легче всего осознаются как отличительные признаки газетно-публицистического стиля: газетные штампы, книжная лексика, заимствованные слова, а также элементы канцелярско-делового стиля.

В социально неоднородной среде, какой является ситуация обращения читателя в газету, происходит, по словам Л. П. Крысина, взаимное приспособление участников коммуникативной ситуации. «Такое приспособление может касаться набора языковых средств; правил их использования в данной ситуации; тактик речевого общения; при контактном общении — невербальных компонентов его (жестов, мимики, телодвижений и т. п.). Для всех четырех типов коммуникативного приспособления имеет значение различие коммуникантов по признакам „свой — чужой“ и „выше — ниже“ (в некоторой социальной и возрастной иерархии)» [2].

Использование канцеляризмов носителями просторечия при построении публицистического текста проистекает из особого отношения авторов писем к прессе. Советская пресса воспринималась массовым читателем не только как поставщик информации; любой печатный орган мыслился и как высшая инстанция, «начальство», говорить с которым нужно было на особом, «официальном» языке. При этом сила власти этого «начальства» мифологизировалась, оно наделялось способностью все знать, понимать и решать любые проблемы. Доказательства этому легко обнаруживаются в текстах исследуемых писем: «Вы-то в редакции, люди — грамотные достаточно, как сейчас называют политизированные, как разобраться во всем этом хаосном — плюраллизме, чтоб у рабочего не крутилось циркулем в голове; все устали от такой жизни. Неужели вы это еще не поняли. Уж кто-кто, а вы то народ грамотный. Я надеюсь, что все поддержите Жириновского. Только он сейчас может вытянуть нас в люди».

Как правило, элементы официально-делового стиля используются авторами писем в газету для оформления рамки письма; некоторые письма начинаются так же, как стандартная деловая бумага. Такие зачины служат показателями того, что автор намеревается придать своему письму характер официального документа, что повышает его значимость в глазах самого автора.

Специфический язык газеты обусловливается функциями публицистики. Первоначальная функция газет — мобильно предоставлять информацию. Злободневность тем, освещаемых в газетах, необходимость быстро реагировать на действительность не позволяют тщательно обрабатывать языковой материал в статьях, а потому одной из отличительных черт языка газеты является использование многочисленных штампов и клише. Речевые стандарты обусловлены также повторимостью тем и ограниченностью их числа, поэтому газетный штамп, обозначающий какое-либо явление, отсылает читателя к уже знакомой ему (или стандартной) ситуации, связанной с этим явлением.

Однако штамп не является фразеологизмом, его компоненты не связаны жестко, каждый из них допускает ограниченное число замен. Не существует формальных правил замены одного компонента другим. Определить границы вариативности штампа публицисту позволяет чувство стиля, вырабатываемое в процессе практического обучения. «Наивный» публицист таким опытом не обладает, а потому производит недопустимые, с точки зрения публицистического дискурса, замены. При этом можно выделить следующие типы таких замен.

1) Контаминация двух разных клише:

А значит, будет продолжаться и экономическая анархия, мутный поток разлада и несогласованности, где ловят рыбу новоявленные дельцы — предприниматели. Автор соединил вместе две расхожие фразы — «ловить рыбку в мутной воде» и «поток лжи» .

Но зачем точить языки еще в присутствии Президента СССР М. С. Горбачева— объединение двух устойчивых оборотов «точить лясы» и «чесать языки», причем в данном примере из двух сочетаний автором были взяты компоненты, имеющие менее разговорную окраску (лясы — простореч., чесать языки — простореч.

На данном моменте считаю только Макашов способен на это — совмещение «на данном этапе» и «в данный момент» .

2) Модификация штампа, выражающаяся в изменении форм его компонентов или утрате одного из них (стяжение):

Жить по человечески или-же продолжать жить в нищенском рабстве в которое завело нас руководство КПСС в течение 74 лет — ср. «в нищете и рабстве» .

3) Переосмысление клише:

Мы живые свидетели страшной войны, что полыхала в 1941;1945 г на нашей стране не позвлолим подонкам иначе их так не назевешь дать другое звание Великому городу, городу героя, городу труженика. В данном случае ставшее штампом «город-герой, город-труженик», переосмысляясь, конкретизируется, приобретая для автора более привычный смысл: «город героев, тружеников» [7].

Где та грань, (которая и была положена в основу революции трудового народа) которая должна стереться между бедностью и богатством, между нищетой одних и роскошью других. В данном случае переосмысляется штамп «стереть грань между городом и деревней», необоснованно расширяются возможности сочетаемости его компонентов. Характерно, что автор неверно употребляет и слово «основа» в значении `причина' с отрицательной коннотацией вместо `источник, главное, на чем строится что-либо, что является сущностью чего-либо'.

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что газетная лексика заимствуется в виде целостных блоков, речевых формул, обладающих единым значением, сохраняющимся для носителей просторечия в случае модификации или утраты какого-либо из элементов формулы. Различного рода клише и штампы, как характерные черты советского новояза, очень живучи и наиболее часто встречаются в речи пожилых людей, каковыми являются в большинстве своем авторы писем в газету. Само значение этих формул, несмотря на их активное освоение и употребление, не совсем четко осознается авторами писем.

Превращаясь в штампы сознания, эти формулы для основной массы потребителей прессы теряют связь с обозначаемыми реалиями, что приводит к потере части информации при восприятии и к изменению лексического значения при воспроизведении.

Характерной чертой публицистического дискурса, проявляющейся, в частности, в аналитических статьях, является тенденция к обобщению, к возведению единичных фактов в ранг типичных явлений. Таким образом, в семантике газетных клише присутствует элемент обобщения называемого явления, абстрагирования от его частных, конкретных свойств.

Поэтому использование газетной лексики «наивными» публицистами делает изложение обобщенным, лишает его конкретности. Однако для носителя просторечия более привычным является изложение своих мыслей в терминах конкретного. По мнению А. Ф. Прияткиной, для просторечия характерно «свойство пренебрегать различием «абстрактное» — «конкретное» .

Ориентация на употребление в письмах в газету языковых средств публицистики, их неумеренное использование приводит иногда к тому, что письмо практически целиком может состоять из газетных штампов.

Языковые средства публицистический стиль черпает из следующих основных стилистических пластов языка. С точки зрения тематики статей, основную массу газетной лексики составляет общественно-политическая. Следующий по объему разряд занимает книжная лексика. «Книжная лексика придает серьезность, основательность тону изложения, что соответствует и внутренней задаче стиля жанра, и несколько возвышает предмет описания». В этом качестве она используется и «наивными» публицистами.

Все это у трудового люда рождает недовольство и апатию трудовой деятельности, безразличия и обиды, семейные разлады, преступность, которую и совершает в основном наша смена — молодежь.

Однако в обыденной речи носители просторечия не употребляют такую лексику, поэтому происходит нарушение сочетаемости языковых элементов, стилистического их несоответствия контексту: …по случаю приусадебного участка, который нуждается в световой энергии, но у нас как таковой, почти нет, т. к. очень большие тополя (до 20 м) с большой кроной заслоняющие наши участки.

Следует заметить, что оценочность языковых средств публицистического стиля проявляется в основном на уровне лексики. Причем газета не только использует эти средства языка, но и «формирует собственные специфические функционально-стилевые разряды лексики, не совпадающие с разрядами общелитературного языка и представляющие характерную принадлежность данного стиля [9].

Одной из основных черт публицистического стиля, по мнению М. Н. Кожиной, является собирательность как выражение духа коллективизма, что создает впечатление значительности высказывания. Эта особенность газетного стиля достаточно активно используется авторами писем в газету. Люди пишут о себе, о своих конкретных проблемах, но в отвлеченной форме: Редакции газеты «Труд» Уважаемая редакция! Пенсионеры получающие пенсию до 120 рублей в месяц, вынуждены по мере возможности работать — человек пишет, естественно, о себе. Сугубо личным проблемам придается характер всеобщих, и, наоборот, проблемы страны воспринимаются как личные, бытовые.

Авторами писем хорошо освоен особый жанр, появившийся в советское время в прессе, — жанр коллективного письма. Среди изучаемых писем есть собственно коллективные, составленные и подписанные несколькими адресантами, а есть такие, автором которых является один человек, но он ощущает себя выразителем мнений какой-либо социальной или половозрастной группы:

Подобный прием характерен для публицистики: журналист выступает от имени редакции или какой-либо другой группы лиц. Однако при этом он все же осознает свою индивидуальность, некоторую дистанцированность от группы.

Носитель просторечия и публицист, на которого он ориентируется, принадлежат разным социальным слоям, а «всякое социальное образование представляет собой какое-нибудь пространство, окруженное более или менее закрепленными барьерами, препятствующими чужому восприятию, — пространство, в котором регулярно осуществляется определенного рода деятельность» .

Один из способов преодоления такого рода барьеров в письменном тексте — речевая маска. Термин «языковая маска» впервые был введен Г. О. Винокуром как языковая характеристика персонажей комедии «Горе от ума». В данном случае под речевой маской понимается стремление носителя просторечия использовать воспринятые им черты обобщенной языковой маски публициста для продуцирования собственных текстов. Помимо вышеперечисленных черт: использование книжной лексики, штампов и т. д. — для публициста характерна объективность в изложении материала, субъект и объект публицистического высказывания разделены. Переход от объективного повествования к лирическому высказыванию в газетной статье возможен, но требует специальной маркированности лирического отрывка как речи персонажа (объекта). «Наивный» публицист не может до конца на время отказаться от своей индивидуальности и действовать в соответствии с выбранной речевой стратегией, поэтому в «наивной публицистике» возможен немаркированный переход от объективированного повествования к субъективному высказыванию.

Таким образом, употребление речевой маски «наивным» публицистом оказывается непоследовательным [4].