Подготовка к военным действиям

Еще в 1897 г. во время подготовки к грядущему противоборству с Японией в российском руководстве встал вопрос о наращивании мощи русского военно-морского флота, в том числе и на Дальнем Востоке. Именно тогда на одном из совещаний в Морском министерстве видный теоретик военно-морского дела контр-адмирал С. О. Макаров заявил: «Японский флот во время войны с нами будет иметь громадные стратегические преимущества, ибо он будет опираться на многочисленные вооруженные порты японских владений, окружающих кольцом наши берега, и в его руках все подступы к ним». Даже при численном преимуществе в судах это стратегическое превосходство Японии на море останется неоспоримым.

На модернизацию русского флота были отпущены большие средства. Новые современные броненосцы были заложены в Англии, которая 1,5−2 годами ранее уже выполнила крупные военно-морские заказы Японии. В распоряжение адмирала Того поступило несколько броненосцев и крейсеров новейшей конструкции. К началу войны соотношение сил на море в этом регионе стало подавляющим в пользу Японии. Удар японских миноносцев в ночь с 26 на 27 января 1904 г. по основным силам Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в арендованной Россией у Китая военно-морской крепости Порт-Артур, нанес Тихоокеанскому флоту весьма ощутимый урон, который дополнила гибель подорванного на мине флагманского броненосца «Петропавловск» с контр-адмиралом С. О. Макаровым на борту.

Уже в период нарастания противоборства с Японией военному руководству России становилось все более очевидным, что решить исход войны в свою пользу можно будет только на суше. Однако, от понимания этой истины до воплощения в военной стратегии и в боевой практике была дистанция огромного размера: десятитысячеверстная удаленность будущего театра военных действий — Манчжурии и Северной Кореи от Центральной России; низкая пропускная способность Транссибирской магистрали, слабость военных сил на Дальнем Востоке (общее число бойцов не превышало 100 тыс.), разбросанных к тому же на просторах Манчжурии и Приморья. К январю 1904 г. пропускная способность забайкальской ветки Транссибирской магистрали составляла не более четырех пар эшелонов в день. Для переброски и развертывания лишь одного армейского корпуса требовалось 90−92 эшелона. Таким образом, прибытия значительных пополнений из Забайкальского и Сибирского военных округов можно было ожидать лишь через пять-шесть месяцев после начала мобилизации, не говоря уже о подкреплениях, направляемых из Центральной России.

Японцы, осуществившие несколько быстрых и масштабных десантов, сумели сосредоточить в Манчжурии боевой кулак почти в 300 тыс. бойцов и сравнительно быстро объединить их. Порт-Артур не мог стать опорной военной базой России на Дальнем Востоке: крепость была слабо укреплена, требовала модернизации, а гарнизон ее значительного усиления.

Военное положение России на Дальнем Востоке было уникальным. Вполне приемлемое в противоборстве с Китаем — традиционным соперником в этом регионе, оно являлось совершенно недостаточным в борьбе с многочисленной, вооруженной до зубов современной армией Японии и ее модернизированным флотом. Грядущая война на столь отдаленном фронте требовала также уникальных, неординарных решений.

Учитывая это, адмирал Макаров и высказал принципиальную установку, призвав не гнаться за паритетом с Японией в области морских вооружений, как недостижимым на тот момент, а сосредоточить основные усилия на наращивании сил сухопутной армии на Дальнем Востоке, флоту же отводилась лишь вспомогательная роль.

Но эта концепция была отвергнута. Восторжествовали взгляды наместника царя на Дальнем Востоке генерал-адъютанта адмирала Е. И. Алексеева, командующего Тихоокеанским флотом, утверждавшего, что главным театром военных действий должны были стать морские просторы, а решит исход боевых действий — битва флотов.

Военный министр А. Н. Куропаткин, назначенный в ходе войны главнокомандующим военными силами России в Манчжурии, разрабатывал иную концепцию, учитывающую, прежде всего, уникальность театра военных действий и отдаленность его от Центральной России. Его план ведения войны заключался, во-первых, в том, что ее судьба будет решаться на суше — конкретно на «сопках Манчжурии», и, во-вторых, в том, чтобы не вступать в сражение с японцами, пока не будет обеспечен подавляющий перевес в силах на конкретном направлении. Куропаткин учитывал и время необходимое для того, чтобы прибывавшие новые части, включая резервистов, органически вливались в состав армии, прошли бы выучку, не уступавшую духу и боевым возможностям японских войск.

А.Н. Куропаткин свою стратегию подчинял, прежде всего, конечному результату войны, а от него в духе великодержавного высокомерия по отношению к Японии требовали немедленных побед. Известный русский военный теоретик первой трети XX в. А. А. Свечин остроумно называл концепцию Куропаткина «стратегией оперативной упадочности». В каком-то смысле он был прав. Действительно, в тактическом, оперативном плане это была концепция пассивности, выжидания, накопления сил, рассчитанная на энергию сжатой пружины, способной обеспечить полное вытеснение японской армии из Манчжурии и Кореи и победоносное окончание войны.

Японское командование строило свою военную стратегию, исходя из того, что Россия не сможет в короткие сроки создать перевес в сухопутных войсках, не говоря уже о том, чтобы добиться преимущества на море. Японский план войны исходил из стремления выиграть войну в короткие сроки, опираясь на подавляющий перевес в силах и полный контроль над морскими коммуникациями.