Петр 1 и религия

Первые представления о сути христианской веры Петр получил в период первоначального образования, с пятилетнего до десятилетнего возраста. Грамотный и добронравный дьяк Никита Зотов, служивший в приказе, ведавшем финансами, был приставлен к пятилетнему Петру, чтобы обучать его грамоте. После освоения азбуки, они прочли Часослов, Псалтирь и Евангелие и тем самым как бы выполнили то, что требовалось на начальной ступени образования в древнерусском царском обиходе.

Что же касается настоящего, полноценного религиозного, христианского воспитания, то его Петр не получил. Собственная же, внутренняя, прирожденная религиозность его души была незначительной и слабо проявлялась в его повседневном внешнем поведении. Лишь в особые, критические моменты личной или общегосударственной жизни, религиозное сознание Петра как бы просыпалось, выходило из дремотного состояния.

Русские историки нередко преувеличивали религиозность Петра. Так, С. М. Соловьев, например, писал: «Сознание обязанностей своих к Богу, глубокое религиозное чувство высказывалось постоянно у Петра, поднимало дух в его бедах и не давало заноситься в счастье». Исследователь приводит слова Петра из программы к празднованию Ништадтского мира: «Сие поистине чудо Божие; тут возможно видеть, что все умы человеческие ничто есть против воли Божией». Или вот еще одно высказывание, принадлежащее Петру и кочующее по книгам о нем: «Кто забывает Бога и Его не хранит, тот при всей своей работе не будет иметь успеха и мало пользы получит».

Думается, что репризы такого рода вряд ли следует считать выражением личной веры Петра. Как умный правитель, радеющий о благе государства и признающий дисциплинарную эффективность христианства, Петр периодически изрекал глубокомысленные сентенции религиозно-нравственного характера. Этого требовали обстоятельства времени и места.

Жажда небесного покровительства в значимых морских предприятиях заставила Петра давать своим первым судам, строившимся в Архангельске, характерные названия: «Святой Павел», «Святой Петр», «Святое Пророчество».

О склонности Петра обращаться к Богу при экстраординарных событиях свидетельствует случай его спасения от гибели во время шторма в Белом море. В июне 1694 г. царь решил отправиться на «Святом Петре» из Архангельска в Соловецкий монастырь. Во время плавания разыгрался сильный шторм. Команда и пассажиры уже готовились к смерти. И хотя архиепископ причастил Петра, тот не сложил руки, а, взяв на себя роль рулевого, продолжал упорно править судном. Вдвоем с лоцманом они, борясь с рулем и штормом, направили судно в узкий проход Унской губы. Вскоре им удалось войти в бухту, что было равнозначно спасению.

На следующий день Петр самолично сколотил огромный деревянный крест, сам отнес его на берег и установил в том месте, куда ступила его нога после спасения. На кресте он сделал надпись по-голландски: «Сей крест сооружен капитаном Питером летом 1694 года».

Примечательно, что когда царь задумал отправиться в Европу, то одна из версий, с помощью которой приближенные пытались объяснить мотивы, движущие им, заключалась в предположении, будто Петр намеревался исполнить обет посещения в Риме гробницы Святого апостола Петра и что этот обет был дан им во время памятного шторма в Белом море.

В личной жизни Петра, как и любого человека, периодически происходили драматические события, связанные с утратами, страданиями, болезнями. Когда в январе 1716 г. Петр получил от жены, царицы Екатерины, известие о смерти царевича Павла, то ответ его был: «Но что ж могу на то ответство дать? токмо с многострадальным Иевом: Господь даде, Господь i взъят; якоже же годе ему, тако i бысть. Бужи имя Господне благословенно отныне i до века».

И все же, если говорить о степени религиозности души Петра, то следует признать, что она была не велика. Об этом свидетельствует характер кончины императора. Как правило, преддверие смерти всегда отчетливее, чем что-либо, свидетельствует о глубине и силе индивидуальной религиозности. Однако, то, что происходило с Петром перед смертью, говорит, скорее, о слабости его личной вере, чем об ее силе. Тяжело заболев и оказавшись на смертном одре, он, хотя и выказал искреннее раскаяние в совершенных прегрешениях, все же пал духом и страшно боялся смерти. В его поведении в последние дни и часы не было истинно христианского смирения и готовности принять жребий, ниспосланный Богом. Не просматривалось в нем и глубокой убежденности в том, что он находится в преддверии вечной жизни.