Любой вопрос о Петербурге вызывает гамму ассоциаций, особую переполненность души и сердца. О Петербурге в принципе невозможно говорить с помощью строго логического дискурса. Город, не знавший в своей истории классического европейского средневековья, тем не менее, является городом древним, мудрым, в чем-то глубоко иррациональным и вполне соответствующим критериям европейской «столичности».
Петербург принято считать произведением совершенным, завершенным и эстетически целостным. Между тем, в архитектуре Петербурга сокрыта целая вереница противоречий и недомолвок. Чего стоит только полулегендарная история с «кривым» Невским проспектом, ломающимся в районе Московского вокзала, хотя задумывался он изначально как прямая «перспектива», связывающая между собой два удобных выхода к Неве. Согласно легенде, прорубая болотистую лесину, проектировщики ошиблись в расчетах. Или же Казанский собор, который должен был представлять собой в окончательном варианте некое подобие римских соборов: напротив нынешнего Казанского планировалось соорудить точно такой же, зеркальное его отражение. «Римский проект», однако, не состоялся. Петербург так и не увидел классической круглой площади, которая могла бы образоваться во внутреннем пространстве собора. Не состоялся и другой «итальянский проект», согласно которому нынешние Линии Васильевского острова должны были стать подобием венецианских каналов. Город удивительным образом «недостроен», половинчат, хотя внешняя его оболочка не выдает секретов.
1. Закладка крепости
На берегах широкой многоводной Невы раскинулся один из крупнейших городов России — Санкт — Петербург. Город — гигант, часовой земли русской, город-труженник был создан подвигом русского народа, всей необъятной страной.
После Столбовского мира в 1617 году к Швеции отошли все земли по течению Невы и побережью Финского залива, сотни лет составлявшие «отчины и дедины» Руси. Шведы на месте старинного поселения у впадения в Неву реки Охты воздвигли крепость Ниеншанц. Около неё через несколько лет раскинулись улицы посада города Ниен. Река отделяла крепость Ниеншанц, воздвигнутую на Малой Охте, от посада Ниен, расположенного на Большой Охте. Охта в те времена была полноводной рекой, доступной для морских судов. Ниеншанц под названием Канцы хорошо знали в России. Ежегодно русские купцы привозили туда из Новгорода, Ладоги, Тихвина, Москвы товары для продажи, либо отправлялись дальше в Стокгольм Выборг, Або и другие города Швеции. Они поставляют юфть (кожу), меха, восточные ткани, лён, пеньку, сало. Выгодная торговля с русскими сделала купцов Ниена чуть ли не самыми богатыми подданными шведского короля. Незадолго до начала войны шведское правительство признало Ниеншанц недостаточно мощным оборонительным пунктом в завоеванных землях и намеревалось создать более мощную крепость в самом дельте Невы. В начале войны Шведы усиленно укрепляли район Ниена. У реки Чернавки на Охте возвели редут, а спустя некоторое время ещё дв редута: один в лесу на берегу Невы, а другой у впадения реки Малой Охты в Охту. Шведское командование придавало большое значение обороне Ниеншанца и стягивало к нему войска. 23 апреля 1703 года шестнадцатитысячный русский корпус под командованием Б. П. Шереметьева подошёл к Ниеншанцу и остановился в шестнадцати километрах от крепости. Через два дня русский авангард был уже у её стен и расположился за валом. Пока строились земляные укрепления, которые должны были прикрывать орудия, предназначенные для обстрела крепости, 28 апреля Пётр с семью ротами преображенцев и семёновцев спустился от реки Охты до устья Невы. А. С. Пушкин писал впоследствии:
Пред ним широко Река неслася;
бедный челн По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там
У устья Невы, на острове Витусаари (Гутуевском), Пётр оставил отряд из трёх рот под начальством сержанта Михаила Щепотьева, которому дал приказ не пропускать шведов на помощь осаженному Ниеншанцу. Когда установка орудий была закончена, 29 апреля Шереметьев предложил шведам сдаться. Осаждённые ответили отказом. В семь часов вечера заговорили русские пушки. Наутро, 1 мая, крепость сдалась. Всех пленных отпустили в Выборг. Устье Невы вновь стало русским. Ещё не зная о падении Ниеншанца, 6 мая в устье Невы вошли два шведских корабля из эскадры Нумерса, насчитывавшей девять судов. Это был десятипушечный галиот «Гедан» и восьмипушечная шнява «Астрильд», посланные на помощь осаждённым в Ниеншанце шведам. Но Русские действовали на воде с такой же решительностью, как и на суше. Посадив гвардейцев в лодки, Пётр и Меншиков с двух сторон — в обход Васильевского острова — напали на шведов. Русские пошли на абордаж и, на рассвете 7 мая ожесточённое сопротивление шведов было сломлено. Пётр был в восторге от победы и писал в Воронеж Апраксину, Руководившему постройкой кораблей на донских верфях: «И сею никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю». За эту «викторию» «бонбардирский капитан Пётр Михайлов» и поручик Александр Меншиков были награждены высшим орденом Андрея Первозванного. Все солдаты и офицеры, принимавшие участие в абордаже и захвате шведских кораблей, получили золотые медали. В память о победе в устье Невы выбили медаль с надисью «Небываемое бывает». Так Россия начала отвоёвывать Неву и побережье Финского залива. Не раз на протяжении 16−17 веков она теряла эти земли, но их ни разу не покидали русские люди. Переименовав Ниеншанц в Шлотбург, что означало по-голландски «город-замок», Пётр ещё не решил его судьбы. Пока было неясно, где целесообразней всего построить город-крепость и одновременно гавань и военно-морскую базу России на Балтийском море. Ознакомившись с островами дельты Невы, Петр отказался от идеи строить город-крепость и порт на месте Ниеншанца. Ниеншанц был мал, «не гораздо крепок от натуры», то есть не имел серьезных естественных рубежей, в частности не был огражден водой с севера и северо-востока, а также удален от моря. Стоило шведам укрепиться на островах дельты Невы, как, даже владея Ниеншанцем Шлотбургом, русские все равно оказались бы отрезанными от моря. Город-крепость должен был стоять именно «при море», а не в нескольких километрах от него. Вот почему было «по нескольких днях найдено к тому удобное место»: Заячий остров, по-фински Янни-Саари, шведами названный Луст-Эйланд «веселая земля». Расположенный недалеко от моря, остров стоял у разветвления Невы на два больших рукава и со всех сторон был окружен водой, создававшей естественную преграду. Заячий остров невелик — около семисот пятидесяти метров в длину и трехсот шестидесяти в ширину. Постройка крепости на нем имела ряд преимуществ. Крепость могла бы занять почти всю площадь острова. У противника не оказалось бы по сути дела ни клочка земли, на которой можно расположиться. В то же время орудия крепости могли бы держать под прицелом неприятельские корабли при возможной их попытке пройти к городу по Неве или Большой Невке. Отсюда их можно было бы расстреливать чуть ли не в упор. С суши со стороны Березового острова крепость труднодоступна из-за проток и болот, почти непроходимых. На Заячьем острове 16 мая 1703 года завизжали пилы, застучали топоры: русские «рубили» крепость, откуда и собирались «грозить шведу».
