Патоморфологические изменения кота при листериозе

Министерство образования и науки Республики Казахстан Западно-Казахстанский аграрно-технический университет имени Жангир хана Кафедра «Незаразные болезни и морфология»

КУРСОВАЯ РАБОТА По дисциплине: «Патологическая анатомия»

На тему: «Патоморфологические изменения кота при листериозе»

Выполнила:

Курманкулова А.Р.

Уральск-2012

Содержание Введение

1. Обзор литературы

1.1 Бактериофаги и их использование в диагностике инфекционных болезней животных

1.2 Некоторые вопросы биологии возбудителя листериоза и диагностики болезни

1.2.1 Общая характеристика возбудителя

1.2.1.1 Устойчивость возбудители во внешней среде

1.2.2 Некоторые особенности эпизоотологии болезни

1.2.2.1 Роль больных и переболевших животных как источников возбудителя инфекции

1.2.2.2 Факторы передачи возбудителя инфекции

1.2.3 Вопросы диагностики болезни

2. Протокол вскрытия

3. Патологоанатомические диагнозы

4. Этиопатогенез и дифференциальный диагноз

5. Дифференциальный диагноз Заключение Список использованной литературы

Введение

Микробиология достигла определённых успехов в диагностике инфекционных болезней. Однако для некоторых из них имеющиеся методы экспресс диагностики не подходят для практически бактериологических лабораторий в силу своей дороговизны или дефецита реактивов и оборудования. Поэтому болезни и представляют реальную опасность для здоровья человека. Одной из таких болезней является листериоз. Из данных литературы известно, что листериоз зарегистрирован в 56 странах мира, более чем у 100 видов животных и птиц.

В связи с этим своевременная, быстрая и точная диагностика болезни имеет исключительно большое значение для выявления очагов листериоза, определения степени его распространения и организации мер борьбы и профилактики.

Однако применяемые в настоящее время для диагностики и идентификации возбудителя листериоза бактериологические и серологические методы /реакция связывания комплемента, пластинчатая реакция агглютинации с серогрупповыми листериозными агглютинирующими сыворотками и другие/, а также методы биопробы и люминесцирующих антител не во всех случаях оказываются достаточно эффективными даже при комплексном их применении.

За последние годы при диагностике ряда инфекционных болезней животных и человека большое значение придаётся бактериофагам. Они всё чаще стали применяться в лабораторно-диагностической практике для идентификации и фаготипирования бактерий, а также для ускоренного обнаружения возбудителей бактериальных инфекций в различных субстратах методом реакций нарастания титра фага /РНФ/.

Поэтому основной целью данной работы является демонстрация возможностей применения реакции нарастания титра фага, не только для обнаружения возбудителя листериоза, но и для её использование в качестве маркёра данной инфекции. На данный спектр возможностей указывают приведённые в работе, результаты исследований, позволившие установить спектр литической активности и специфичность листериозных бактериофагов, разработать оптимальные условия постановки РНФ и её модификации при обнаружении возбудителя листериоза, доказать возможность использования РНФ для обнаружения возбудителя листериоза в патологическом материале и в объектах внешней среды, доказать эффективность метода РНФ при диагностике листериоза Цель курсовой работы: проследить патоморфологические изменения, происходящие у кота при болезни листериоз, и подтвердить клинический диагноз кота.

Задачи курсовой работы:

1. Произвести вскрытие трупа кота.

2. Проведя наружный и внутренний осмотр органов кота составить патологоанатомический диагноз.

3. На основе полученных данных сделать выводы об этиологии, патогенезе и всей сущности данной болезни.

1. Обзор литературы

1.1 Бактериофаги и их использование в диагностике инфекционных болезней животных и человека бактериофаг инфекция листериоза животное Первые сообщения о растворении микроорганизмов появились в конце XIX начале XX столетия. В 1898 году русский учёный Н. Ф. Гамалея обнаружил, что при обработке дистиллированной водой бацилл сибирской язвы выделяется специфическое вещество, которое обусловливает просветление взвеси сибиреязвенных палочек, растворяет свежевыращенную культуру. Это специфическое вещество исследователь назвал бактериолизином и высказал мнение, что оно образуется бактериями при их распаде. Однако недостаток материала не позволял ему сделать окончательный вывод об этом феномене.

Оставалась без внимания и работа F. Twort /1915/, который при посеве оспенного детрита на агар обнаружил среди колоний белого стафилококка стекловидные колонии. Фильтрат из последних, разведённый 1:6, давал стекловидные колонии в свежевыращенной стафилококковой культуре. Автор предполагал, что действующим началом является новая форма, более низкоорганизованная по сравнению с бактериями, она могла быть живой протоплазмой или энзимом, способными возникать и размножаться эндогенно.

В последующие годы канадский микробиолог Д’Эрелль /1917, 1918, 1926, 1935/ опубликовал обширные материалы, привлекшие всеобщее внимание к феномену растворения микробов. Учёный обнаружил в фильтрате из испражнений выздоравливающего больного, страдающего тяжёлой формой дизентерия Шига, вещество, которое при пересеве растворяло свежевыделенную культуру палочки Шига, при этом активность вещества при пересевах увеличивалась. На основании проведенных исследований Д’Эрелль создал новую, весьма привлекательную теорию о том, что наблюдаемое им растворение дизентерийных бактерий, вызывается не веществом, а живым существом, ультрамикроскопическим паразитом бактерий, невидимым в обычном микроскопе даже при самом сильном увеличении. Образуемые им стерильные пятна на газоне агаровой культуры, по представлению исследователя, есть не что иное, как колонии размножившихся живых существ, которых он назвал бактериофагами, что в переводе с греческого означает «пожиратели бактерий». Это название используется до настоящего времени, хотя оно и не отвечает в полной мере современным представлениям о природе фага и его взаимодействии с бактериями, отражая лишь одну из сторон этого процесса — лизис микробной клетки. Наряду с указанным термином можно встретить наименования: фаг, вирус бактерий или просто вирус.

Проблема бактериофагии, развивающаяся вначале как узкая область медицинской микробиологии, в настоящее время приобрела общебиологическое значение. Всесторонние исследования бактериофагов, выполненные в последние 25−30 лет, позволили широко использовать фаги для решения многих вопросов в микробиологии, вирусологии, генетике, биохимии, иммунологии, радиобиологии и других направлениях биологических исследований.

Фаги являются одним из наиболее подходящих объектов для глубокого изучения ряда вирусологических проблем и, в частности, взаимоотношения вируса с клеткой-хозяином. При их использовании возможно моделировать как явно выраженную продуктивную инфекцию, так и потенциальное вирусоносительство в форме лизогении. Успешно разрабатывается проблема лизогении, имеющая общебиологическое значение для понимания молекулярных механизмов вирусного канцерогенеза и латентных вирусных инфекций.

Бактериофаги оказались наилучшей моделью и для решения других важнейших проблем современной биологии, в частности, расшифровки природы наследственного вещества у живых организмов, тонкой структуры генов и сущности генетического кода, молекулярной основы спонтанных и индуцированных мутационных изменений.

С помощью фагов проводятся широкие радиобиологические исследования, а также первичный отбор химиотерапевтических средств и некоторых антибиотиков против вирусных болезней и злокачественных опухолей.

С выходом человека на космические орбиты фаги стали использовать для важнейших биологических исследований космического пространства.

После открытия явлений бактериофагии Д’Эрелль развил учение о том, что бактериофаги патогенных бактерий, являясь их паразитами, играют большую роль в патогенезе инфекций, обеспечивая выздоровление больного организма, а затем создания специфического иммунитета. Это положение и привлекло к явлению бактериофагии внимание многочисленных исследователей, которые предполагали найти в фагах важное средство борьбы с наиболее опасными инфекционными болезнями человека и животных. В настоящее время известны фаги многих видов патогенных и сапрофитных бактерий: кишечной палочки, синегнойной палочки, стафилококка, стрептококка, брюшного тифа, дифтерии, чумы, псевдотуберкулёза, дизентерии, бруцеллёза, холеры и др.

В литературе имеются сообщения, свидетельствующие о положительном лечебно-профилактическом действии препаратов бактериофагов при использовании их во время эпидемии холеры, при дизентерии и других желудочно-кишечных болезнях. Фаги применяют в хирургической и акушерско-гинекологической практике.

Отдельные попытки использования различных бактериофагов при инфекционных болезнях животных были предприняты в 20−30-х годах. Д’Эрелль /1928, 1935/ пытался использовать фаги при пуллорозе-тифе у кур.

Квеситадзе И.Ф. /1957/ применил бактериофаг для лечения 6000 больных сальмонеллёзом телят. Эффективность фаготерапии сальмонеллёзных телят в отдельных хозяйствах достигала 90−100%.

Шерстобаев К.Н. /1949/ применил бактериофаг для лечения и профилактики колибактериоза поросят. При лечении 4964 поросят было отмечено выздоровление у 95,6% животных.

Бирюков И.Л. и Р. К. Петренко /1958/ сообщили, что дача цыплятам пуллорум-фага предохраняла их от пуллороза на 90% в лабораторных и до 80% в производственных условиях.

Однако, наряду с работами, указывающими на лечебный эффект бактериофагов при отдельных инфекционных болезнях, встречаются сообщения, полностью отрицающие положительную, лечебную роль бактериофагов. Некоторые исследования порой свидетельствуют об ухудшении состояния организма после использования бактериофага, что вероятно, связанно с размножением устойчивых клеток, отличающихся большей болезнетворностью по сравнению с исходным типом /Адарченко А.А. 1977, Васильев М. П. и др. 1975, Витвицкий В. М., Федорина А. П. 1972, Коршун И. В. 1969 /.

Аврех В.В. /1954/ предлагал использовать фаги специфические по отношению к различных видам сальмонелл, считая данный метод более надёжным, чем реакция с монорецепторными сыворотками. Для быстрой диагностики бактерий кишечной группы В. А. Килессо /1960/ применяла сальмонеллёзный О-фаг с широким спектром действия, лизирующий 40 различных серотипов сальмонелл, а также некоторые штаммы шигелл. Л. И. Адельсоном с соавт. / 1957 / были получены фаги, активные по отношению к энтеропатогенным кишечным палочкам серотипов 026: 055: 0111, и с успехом применявшиеся ими для идентификации этих бактерий.

Попхадзе М.З. (1968) в своей работе указывал, что применение активного поливалентного бруцеллёзного бактериофага, обладающего строгой видовой специфичностью, позволяет идентифицировать 93−99% культур бактерий, включая атипичные формы, чем и определяется его высокая диагностическая ценность.

В одним из первых в ветеринарной практике, фагоидентификация была предложена Цветковым (1941), при паратифозном аборте у кобыл. П. В. Лихачев в 1948 году провёл испытание фага при диагностике паратифа свиней. Дальнейшие работы в этой области исследований подтвердили значимость выбранного направления.

Н.И. Николаенко, И. К. Тутов /1970/ отмечает перспективность использования бактериофага лизирующего Salmonella abortus ovis позволяющего сократить сроки диагностики до 4−6 часов.

По данным И. И. Ревенко /1978/ коли-гертнер-фаг обладает довольно широким диапазоном литической активности. При испытании 206 культур S. enteritidis, выделенных от телят и коров в разное время и в различных местностях, этот фаг лизировал 164 культуры /79,6%/. Кроме того, он лизировал значительное количество культур S. suipestifer и S. cholerae suis, выделенных от поросят. В отношении культур E. coil, выделенных от телят, коров и свиней различного возраста, коли-гертнер-фаг оказался малоактивным: из 270 культур он лизировал только 15,7% штаммов.

В широкой практике ветеринарных лабораторий рекомендуются сибиреязвенные бактериофаги К — ВИЭВ и g — МВА для идентификации сибиреязвенных бактерий (Мещеряков А.Я. 1962., Павлова И. П. 1971.).

Находят применение и листериозные фаги, позволяющие идентифицировать свыше 85% культур листерий /Н.А. Капырина, И. А. Бакулов, 1972 /.

По мнению указанных выше авторов, проба с бактериофагом, в силу его специфичности и избирательности действия, является наиболее надёжным методом идентификации инфекционных болезней животных и человека.

В эпидемиологической и эпизоотологической практике всё большее распространение получает метод фаготипирования бактерий. Практическая ценность этого метода определяется относительной стабильностью фаготипов бактерий. Как указывает В. Б. Аврех /1959/, фаготип бактерий отражает то тонкое антигенное строение бактерий, которое не улавливается серологическими реакциями и может быть определено только при помощи бактериофагов. Установление этих тонких различий и даёт возможность определять эпидемиологические или эпизоотологические связи, так как при наличии таких связей выделяются штаммы бактерий, характеризующиеся одинаковой фагомозаикой.

Метод фаготипирования бактерий может быть использован не только для повышения качества эпидемиологического и эпизоотологического исследования, но и с целью улучшения лабораторной диагностики, как метод ускоренной идентификации микроорганизмов.

Фаготипирование микроорганизмов можно проводить двумя методами. Первый метод фаготипирования, наиболее часто применяемый в практике, основан на определении чувствительности исследуемой культуры к стандартным препаратам специфических бактериофагов, взятых в определённом разведении. Второй метод фаготипирования бактерий заключается в разделении их на группы по характеру выделяемых из культур умеренных фагов. В медицинской практике этот метод используется очень редко, а в ветеринарной — вообще не применяется.

Впервые фаготипирование с помощью, так называемых, Vi — фагов, предложили в 1938 году J. Craigie, C. Yan для культур возбудителя брюшного тифа. В 1947 г. J. Craigie, А. Felix была отработана методика типирования брюшнотифозных бактерий, с помощью которой можно было определять 53 типов брюшнотифозных культур.

Практическая ценность типирования брюшнотифозных бактерий с помощью Vi-фагов была показана большим количеством исследователей. Типирование брюшнотифозных бактерий проводится в настоящее время по стандартной схеме, разработанной J. Craigia, A. Felix, /1947/. Большинство исследователей подчёркивает стабильность фаготипов брюшнотифозных бактерий.

Фаготипирование, как метод идентификации, разработан в отношении широкого спектра возбудителей: брюшнотифозных и паратифозных, А и Б бактерий, палочек Бреслау (Craigie J. et all. 1938., Гордина Р. В. 1954, Гуторова Л. Д. 1958.). Разработаны схемы типирования дизентерийных бактерий Зонне /III/, известны попытки типирования плазмокоагулирующего стафилококка, энтерококка, дифтерийных бактерий). Ряд диагностических фагов: типовые паратифозные, А и B, Vi-брюшнотифозные, типовые дизентерийные фаги к Sh. Sonne, колифаги, стафилококковые и другие, предлагают применять для внутривидовой дифференциации бактерий (Кац — Чернохвостова Л. Я. 1947, Крылова М. Д. 1961, 1963., Наурызгалиев С. Н. 1978.). Оригинальную схему для фаготапирования S. thyphimurium разработали Л. Г. Чиракадзе с соавт. /1974/. Литическую реакцию изучали у 2708 штаммов S. thyphimurium как эталонных и музейных, так и выделенных из разных источников при помощи 16 типовых фагов.

Крыловой М.Д. /1963, 1970, 1974/ одной из первых удалось с помощью прямого метода подразделить культуры E. coil серотипа 0111 за 4 фаготипа. Изучая лизогению 104 штаммов дифтерийных бактерий, она установила наличие лизогенного состояния у 103. В 1974 году ею разработаны рекомендации к построению схем фаготипирования, в основу которых положен принцип обозначать фаготипы не цифрами, а заглавными буквами латинского алфавита: А, В, С, D и т. д. Это даёт возможность регистрировать в названии фаготипа слабые и сильные реакции: фаги, обусловливающие сильные реакции, указываются в виде заглавных букв; фаги, дающие слабые реакции — в виде строчных букв. Например, штамм, лизирующийся фагом А, В, С и D — сливным лизисом, а фагами F и G — в виде единичных бляшек, получает название фаготип ABCDfg.

Ценность метода фаготипирования состоит в том, что фаготип — самый тонкий из маркеров, и определение фаготипа маркирует штамм сразу по нескольким меткам в строго определённом сочетании.

В ветеринарной практике одними из первых применили фаготипирование Давиденко Т. А. 1972, Никитюк Н. М. 1970, Архангельский И. И., Б. А. Степанов 1966, А. И. Ивашура 1967, Б. А. Байрак 1970, Л. И. Петрушина 1967. В своих исследованиях они указывают на эффективность фаготипирования сальмонелл, которые выделяются от различных видов животных, из мяса и других субстратов; фаготипирования стафилококков, выделяемых из молока при маститах у коров, для выяснения связей между этими заболеваниями и пищевыми токсикоинфекциями у людей. И. П. Ревенко (1970) установил, что метод фаготипирования позволяет отличать культуры эризипелотриксов, выделяемых из различных источников, и может быть использован в эпизоотологической практике для выяснения связей между отдельными случаями заболевания рожей различных животных и человека.

Определяя фаготипы бактерий, вызывающих заболевание, можно, не только распознать подлинный источник возбудителя инфекции, но и проследить сложный путь возбудителя от источника к восприимчивому организму. По образному выражению А. С. Кривиского /1962/ «нередко фаг, как настоящий следопыт, помогает эпидемиологу и врачу-инфекционисту распознать возбудителя, проследить за его распространением и обезвредить источник его происхождения, предотвращая тем самым распространение эпидемии, соответственно и эпизоотии» .

Следует отметить, что методы фагодиагностики, включая идентификацию и фаготипирование, базировались на регистрации лизиса выделяемых культур, вызванного фагом с известным диапазоном действия. Таким образом, фаг в этих случаях представляет собой индикатор, устанавливающий видовую или типовую принадлежность микроба, выделенного из исследуемого материала при помощи обычных методов. Иными словами, при данном принципе использования фага частота получения положительных ответов не возрастает, и фаг в данном случае выполняет функцию вспомогательного теста, устанавливающего природу выделенного возбудителя. Вместе с тем фаг может быть использован для обнаружения возбудителя без выделения чистых культур.

На возможность использования фагов для обнаружения патогенных бактерий без выделения их в чистом виде независимо друг от друга указали ряд авторов. В 1936 году Ф. И. Сергиенко пытался применить этот метод путём посева материала в определённые разведения фага с последующим учётом нарастания его титра для обнаружения дизентерийных и брюшнотифозных бактерий. Katznelson H., M. Sutton, /1951/ использовали фаг для выявления фитопатогенных бактерий в семенах бобов, I. Sechter, /1962/ - для обнаружения брюшнотифозных бактерий. Однако перечисленные выше работы носили чисто эмпирический характер. В них отсутствовало надлежащее теоретическое обоснование принципа. И лишь В. Д. Тимаков и Д. М. Гольдфарб /1955/, основываясь на специфичности действия бактериофага и сравнительной простоте количественного учёта его, теоретически обосновали и экспериментально разработали принципиально новый метод для обнаружения дизентерийных и брюшнотифозных бактерий, названный ими реакцией нарастания титра фага /РНФ/, который в отличий от существующих методов фагодиагностики позволяет выявлять возбудителя непосредственно в исследуемом материале без выделения чистой культуры.

Адсорбция слагается из двух фаз, первая из которых является обратимой, а другая необратимой.

Первая фаза заключается, очевидно, в образовании электростатических связей между различно заряженными аминогруппами отростка фага и карбоксильными группами поверхности бактериальной клетки, обусловлено электростатическими силами и происходит в результате столкновения фаговых карпускул и клетки. На процесс адсорбции бактериальных вирусов влияют различные электролиты (P. Rees, B. Fry 1981). Установлено, что лишь при определенной концентрации и состава минеральных солей можно наблюдать полную и быструю адсорбцию (О.М. Дроздова и др. 1988). Вместе с тем при одной и той же ионной силе среды степень адсорбции зависит также от физиологического состояния бактерий, множественности инфицирования, температуры и рН среды (И.М. Габрилович, 1973; В. А. Булавкина, 1974; Н. Л. Лешкович, 1979; H. Dabud et al, 1980), степени выживаемости энергетического метоболизма клетки (D. Skandella, W. Arber, 1974, S. Kanegasaki, T. Tomita, 1976, М. В. Тюрин, М. Б. Шепдеров, 1988).

Вторая — необратимая фаза адсорбции, обусловленообразованием тесной связи между специальными рецепторным аппаратом фпага и клеткой (И.П. Ривецко, 1978) и характеризуется, высокой энергией связывания типичной для реакций с образованием ковалентных связей (А. Feucht et al, 1989).

Взаимодействие фагов со специальными рецепторами является, очевидно, общим процессом для бактериальных вирусов различных видов микроорганизмов, а определение величины и скорости адсорбции бактериофагов служит одним из тестов для их биологической характеристики (А.В. Тимакова, 1966).

Поскольку рецепторы должны быть доступны для бактериальных вирусов, анриории можно утверждать о расположении их на поверхности клеток.

Хотя химическая природа клеточных фагорецепторов не выяснена, следует пологать, что она весьма разнообразна (R. Valyasevi et al., 1990, S. Merino et al. 1990). У многих грамотрицательных, микроорганизмов фагорецепторы ассоциированы с липополисахарид (ЛПС) — белковым комплексом (K. Lych et al., 1978; F. Castillo, 1980; K. Yarrell, A. Kropinsk; 1981).

Ведущая роль в необратимой инактивации бактериальных вирусов у грамположительных бактерий принадлежит комплексу тейхоевой кислоты и пептидогликака (И.В. Домарадский, Т. И. Домарадская, 1988).

Кроме клеточной стенки фагорецепторы могут распологаться на других структурах микроба на пилях жгутика, капсуле (А.А. Lindberg, 1973, Y. Wilson, I. Takahashi, 1978, M. Bayer et al.1979, M. Saxelin et al., 1979; S. Merino et al. 1990).

Вполне вероятно, что существуют общий механизм первичных этапов рецепции в различных биологических системах, связанных с тем, что на поверхности клетки экспонируются участки, обеспечивающие сродство для клеток-белковых взаимоотношений (А.А. Лихачёва, С. П. Синеокий, 1989).

При исследовании бактериальных вирусов большое значение имеет изучение специфичности начальных этапов взаимодействия фага с клеткой. Возможно, что узнавание рецепторов фагом происходит в результате ферментно-субстратной связи (R. Chaby, R. Girard, 1980), а специфичность бактериофагов в определенной мере условно и зависит, вероятно, от химического строения рецепторов клетки и собственно строения фага (L. Gloser et al. 1966, F. Young, 1967; Ю. С. Бабенко, М. З. Хаин, 1979; Л. Н. Шошиев, Н. Н. Новосельцев, 1980; Н. Steensma, 1981). По-видимому, одни рецепторы требуют менее сложной структурной организации отростка фаговой частицы, другие более сложной. Возможно одна и та же бактериальная клетка имеет рецепторы для нескольких различных фагов, каждый из которых соединяется лишь с определенными рецепторами (Д.М. Гольдфарб, 1961).

Вслед за адсорбцией происходит инфицирование клетки фагом, ведущее к диссинации трансмембранной разности электрических потенциалов и обратимой стимуляции клеточного дыхания (А.И. Винников и др.1989). Проникновение фагового генома в бактерию сопровождается физическим отделением нуклеиновой кислоты от большой части капсидных белков, которые остаются снаружи (А.D. Hershey, M. Chase, 1952). Механизм передачи фагового генома в клетку достаточно сложный и до конца не изучен, Возможно, что переносу фагового генома в бактериальную клетку способствует сокращение белковых структур головки фага и повышение в ней осмотического давления, а проникновение сквозь жесткий внутренний слой клеточной стенки осуществляется с помощью фермента, изодинамического лизоциму (В.А. Зуев, 1963, 1969).

После проникновения нуклеиновой кислоты начинается второй этап взаимодействия вириона с клеткой — период внутриклеточного развития, под которым понимают отрезок времени с момента инъекции фагового генома в клетку до полного созревания в ней фаговых корпускул.

Электронно-микроскопическое изучение ультраструктурных изменений в клетки при развитии бактериальных вирусов показало, что процесс развития вирионов происходит в области нуклеоида. Структурные изменения обнаруживаются обычно не ранее 10−15 минут после инфекции фагом, (С.А. Погорельская, 1969; C. Meyvisch et al., 1974) и проявляются в стирании четкой границы между ядерной субстанцией и цитоплазмой. В дальнейшем, идёт накопление фонда фаговой ДНК, её «конденсация» с образованием дискретных, лабильных структур с последующим их уплотнением (А.С. Тихоненко, 1968; Е. И. Смирнова, Н. Л. Новикова, 1976; И. Я. Худяков, А. В. Матвеев, 1981). Вслед за образованием новых молекул фаговой ДНК и достижением ею определённого уровня, начинается синтез белков капсида и образование предшественника головки, в которую затем инкапсидируется ДНК (T. Shea et al, 1979). Заключительный этап внутриклеточного развития — самосброска фаговых частиц, разрыв клетки и высвобождение клеточных вирионов, Лизис инфицированных фагов бактерий связан, вероятно, с действием фаг-индуцируемых ферментов, которые способны деградировать клеточные стенки (C. Ronda et al., 1989).

Важной биологической особенностью каждого конкретного бактериофага является величина латентного периода — интервал между исчезновением высееных вирионов и выходом в среду новых фаговых частиц (А.Д. Гендзехаррдзе, 1974; В. С. Ларина, 1974; В. А. Соболевыа, К. И. Качавшили, 1974; N. Hegari, F. Ciampor, 1976; И. П. Ревенко, 1978; M. Maiti, K. Chaudhuri, 1979, 1980, H. David et al., 1980).

Отечественными и зарубежными исследователями описаны фаги с коротким и длинным латентным периодом. Предполагают, что бактериальные вирусы медленно растущих микробов имеют, как правило, более продолжительный латентный период. (N. Hegari, F. Ciampor, 1976, H. David et al., 1980; Л. Н. Синяшина и др., 1982). Пологают, что длительный латентный период является более выгодным для вириона чем короткий, так как позволяет полнее использовать ресурсы клетки (S. T. Abedon, 1989).

При постоянных условиях эксперимента продолжительность латентного периода характерны для каждой конкретной системы фаг-клетка (Д.М. Гольдфарб, 1961).

Важной биологической характеристикой бактериальных вирусов является также «урожай фага». Этот показатель у аэробных спорообразующих бактерий колеблется в пределах от 8 до 1370 корпускул на бактерию (Р.Р. Азизбекян и др., 1977; P. Carvalho, Y. Vary, 1977).

У фагов других видов микроорганизмов урожай также имеет колебания в широком диапазоне (Н.А. Копырина, 1973; В. А. Горина, Л. Н. Маркина, 1979; M. Maiti, K. Chaudhyri, 1979,1980; W. Gaylor et al., 1980).

Таким образом, приведенные данные литературы показывают насколько глубоко изучен вопрос репродукции фагов. Вместе с тем, очень многие стороны этого сложного явления нам ещё полностью не ясны, и требуется немало усилий специалистов различных областей знаний, чтобы разобраться с проблемой антогенеза бактериальных вирусов.

1.2 Некоторые вопросы биологии возбудителя листериоза и диагностики болезни

1.2.1 Общая характеристика возбудителя Листериоз — зооантропонозная болезнь животных и человека, характеризующаяся поражением нервной системы, септическими явлениями, абортами и маститами.

В отличие от таких заболеваний как сальмонеллезы, иерсиниозы и некоторые другие инфекционные болезни листериоз назван не в честь своего первооткрывателя. Возможно, что это связано с тем, что пальма первенства была в руках нескольких исследователей. Пристальное изучение листериоза и его возбудителя началось после публикации в 1926 году E. Murray, R. Webb, M. Swann работы о вспышке новой инфекционной болезни морских свинок и кроликов в питомнике Кембриджского университета и сообщении в 1927 J. Pirie году (Ю. Африка) о инфекционной болезни степных грызунов — «Tiger river disease» (болезни реки Тигр). Однако ещё в 1891 году M. Hayem во Франции и в 1893 L. Henlie в Германии наблюдали грамположительные палочки в срезах тканей пациентов погибших от болезни, которая ретроспективно была определена как листериозная инфекция. В 1892 году Lucent описал септическую болезнь кроликов, выделив бактериальную культуру, идентичную листериозной палочке. В 1911 году шведский ученый G. Hulphers выделил из гнойного узелка печени павшего кролика маленькую грамположительную палочку, похожую по описанию на листериозную. В 1917 году австралийский врач E. Atkinson сообщил о небольшой эпидемии менингита, вызванной грамположительной бациллой дифтероидного типа. Однако зачастую это всё была описательная информация. Первая хорошо сохранившаяся лабораторная культура листерий выделена J. Dumont, L. Cotoni в 1918 году из спинномозговой жидкости солдата больного менингитом. Она через 20 лет хранения в Пастеровском институте была идентифицирована J. Patersonom. Каждый из исследователей самостоятельно давал обнаруженной бактерии родовое и видовое название. И только после работ E. Murray, R. Webb, M. Swann, J. Pirie, когда была установленна идентичность выделенной ими бактериальной культуры, было дано официально признанное название рода Listerella и вида monocytogenes. В 1940 году родовое название изменили на Listeria.

Установлено, что листериоз поражает людей, многие вид домашних и диких животных, а также птиц, Есть сообщения о выделении листерий у рыб, раков, лягушек, некоторых видов клещей, блох, вшей, личинок оводов (Бакулов И.А. 1967)

1.2.1.1 Устойчивость возбудители во внешней среде Листерии могут длительное время сохранять свою жизнеспособность во внешней среде. Об этом свидетельствуют многочисленные данные литературы. Так, М. М. Халимбеков /226/ установил, что листерии сохраняются летом при температурах 26−32 °С в почве в течение 33 дней, в навозе — 22 и в завозной жиже — 27 дней; зимой при температурах 2−7°С в почве — 72 дня, в навозе — 69, в навозной жиже — 40 дней, в сене, соломе и стружке — от 40 до 120 дней.

В.В. Сливко /205/ показал, что листерии, находясь под действием солнечных лучей, сохраняются на поверхности почвы до 12 дней. В почве естественных выпасов, на глубине 2−3 см, они остаются жизнеспособными до 6 месяцев. При низких температурах /осенью, зимой и весной/ листерии на пастбищах или выгульных дворах могут сохраняться в активном состоянии и более продолжительное время. В прудах, болотах, как указывает автор, листерии не погибают в течение 72 дней. Они более трёх месяцев могут сохраняться в кормах. В 1968 году А. А. Триполитова /221/ установила, что в инфицированной воде листерии сохраняют жизнеспособность в условиях термостата, по крайней мере, в течение 2-х месяцев, а при комнатной температуре и в рефрижераторе при температуре 13−15° - до 5 месяцев.

Поманская Л.А. /176−178/, исследуя воду на содержание листерий, пришла к выводу, что этот микроб очень устойчив против воздействия неблагоприятных физических факторов /охлаждение, замораживание, резкая смена температур и прочее/. В её опытах листерии в прудовой воде оставались жизнеспособными от 299 до 928 дней /в зависимости от условий хранения воды/. Она отмечала, что листерии сохраняют свою жизнеспособность на пробах стерильной почвы и фуража в термостате 69 дней, а при комнатной температуре в почве — 42 дня и в овсе — 138 дней. В холодильнике в замороженном состоянии листерии сохранялись в почве в течение года и в овсе около трёх лет. В последующих опытах она установила возможность размножения листерий в почве и воде. Ею установлено, что за 6 суток при температуре 18−20 °С число микробных клеток возрастало: во влажной почве в 1530 раз /влажность 32% /, а в более сухой — в 3164 раза /влажность 25%/. По данным Ю. М. Ахмедова /19/ листерии сохраняют свою жизнеспособность при температуре 18−22 °С в водопроводной воде 395 дней, морской — 462 дня, речной — 540 дней, колодезной — 560 дней, прудовой — 610 дней. При температуре 2−5 °С листерии оставались жизнеспособными в водопроводной воде 475 дней, морской — 514 дней, речной — 572 дня, колодезной — 576 дней, прудовой — 675 дней. Автор показывает, что длительное пребывание листерий в водоёмах /почти 2 года/ не отражается на их биологических и вирулентных свойствах.

Таким образом, можно полагать, что инфицированная листериями вода может быть источником заражения животных и человека и, несмотря на сезонную смену температур, может представлять опасность в эпизоотологическом и эпидемиологическом отношении.

Селиванов А.В. и Г. А. Гриницина /201/, изучая выживаемость листерий на досках без загрязнений, установили, что во дворе под действием прямых солнечных лучей в весенне-летние месяцы они погибали через 2 суток, в тени — через 5 суток, на дощечках, размещённых в камере, через 5 месяцев. Ими установлено также, что листерии сохраняют жизнеспособность в кале и моче овец от 5 до 12 месяцев. В водостоках возбудитель листериоза может сохраняться от 5 до 76 дней, особенно если он адсорбирован на частицах загрязнений. В воде, в условиях термостата, по наблюдениям авторов, листерии сохраняются свыше двух месяцев, а при комнатной температуре и в рефрижераторе — свыше 5 месяцев. В дистиллированной воде, а также в речной воде при комнатной температуре возбудитель листериоза сохраняется около двух лет, в колодезной воде, в тех же условиях — 15 месяцев. В навозе, по сообщению этих же авторов, возбудитель листериоза сохраняется в осенне-зимний период до 7 месяцев. В весенне-летние месяцы в навозе, находившемся в кошаре и на выгульном дворе, листерии оставались жизнеспособными и 3 месяца сохраняли вирулентность. Они сообщили, что листерии сохраняют жизнеспособность на стенках кошар, полу, кормушках, щитах до 8−12 месяцев, в решётках — до 14 месяцев, на выгульных двориках летом до 15−45 суток, зимой — до 6 месяцев; в грубых кормах — до 8 месяцев, в концентрированных — до 10 месяцев.

Бараненков М.А. /27/ установил, что листерии сохраняются до 90 дней в не консервированных и до 62 дней в консервированных шкурах, павших и вынужденно убитых животных. В последующих экспериментах/27/ им показано, что в воде, инфицированной испражнениями больных листериозом грызунов и дополнительно взвесью бактерий из расчёта 10 млрд. м.т. в 1 литре воды, в летнее время при колебании температуры воды от 7 до 23 °C, листерии сохраняли жизнеспособность до 70 дней, зимой, при колебании температур от +2 до состояния «лёд», более 5 месяцев. В помещениях, на загрязнённых навозом поверхностях, листерии сохраняют жизнеспособность: в весенний период до 48 дней, в летний период до 25 дней, в осенний период до 72 дней, в зимний период до 130 дней. Вне помещений, в затемненных местах, на загрязнённых навозом поверхностях: в весенний период — до 33 дней, в летний — 20 дней, в осенний — до 52 дней, в зимний — 115 дней. В почве: в весенне-летний период — от 33 до 38 дней, в осенне-зимний период более 5 месяцев. Вне помещения во дворе, в осенне-зимний период при колебании температуры наружного воздуха от +4° до -24° и относительной влажности от 62 до 89% листерии сохраняли жизнеспособность: в трупах мышей до 90 дней, в трупах морских свинок — до 120 дней, в трупах кур — до 140 дней. В указанных условиях листерии сохраняются также и в разложившихся трупах.

По данным И. П. Волгина /44/ в условиях Забайкалья в весенне-летне-осенний период листерии сохраняются в комбикорме 188 дней, в овсе — 150 дней, в воде — 140 дней, в сене — 145 дней. В зимне-весенне-летний период срок выживаемости листерий составляет в комбикорме 275 дней, в овсе — 300 дней, сене — 130 дней, в воде -300 дней. По сообщениям автора, культуры листерий, выделенные из объектов, хранившихся в условиях внешней среды, существенно не отличались по своим биологическим свойствам от исходных штаммов.

В исследованиях Жумаева Н. С. /81/ показано, что на пухе и пере листерии могут сохранять жизнеспособность 203 дней, на поверхности яиц — 31 день, в курином помёте 161 день, в подстилке 234 дня, на бязевой ткани 52 дня, на поверхности резины 66 дней.

Из приведённых данных литературы следует, что выживаемость листерий в объектах внешней среды /воде, почве, навозе, зерне и в производственных помещениях/ достаточно велика. Поэтому загрязнённые листериями объекты внешней среды опасны в эпизоотологическом и эпидемиологическом отношениях.

1.2.2 Некоторые особенности эпизоотологии болезни

1.2.2.1 Роль больных и переболевших животных как источников возбудителя инфекции Основным источником распространения листериозной инфекции являются больные животные, переболевшие, а также листерионосители, которые выделяют возбудителя со слюной, калом, экскретами слизистых оболочек /22, 212, 229/.

Больные животные, выделяя в большом количестве листерии с мочой, калом, различными истечениями, молоком, загрязняют корма, воду, предметы. Заражение животных и людей происходит при использовании ими инфицированных продуктов, а также при употреблении овощей без термической обработки, собранных с полей, которые удобряли фекалиями /от носителей — людей и животных/.

Важно знать не только продолжительность бактерионосительства у переболевших листериозом животных, но и степень опасности листерионосителей, как источников инфекции, наличие которых может привести к новым вспышкам болезни.

По наблюдениям М. М. Халимбекова /229/ животные в течение 10−14 дней с начала болезни выделяют листерии во внешнюю среду с носовым истечением, истечением из глаз, с мочой и молоком. Особенно обильно выделение возбудителя с истечениями из половых органов у животных, абортировавших на почве листериоза. Со слизью и истечениями из половых органов листерии выделяются 25−30 дней с момента заражения или 13−14 дней со дня обнаружения первых клинических признаков болезни.

Лысенко И.П. с соавт. /127/ выделяли листерии у овец из ковъюнктивальной слизи через 2 суток, из смывов со слизистой влагалища до 9 суток, из кала — до 16 суток после заражения. Малахов Ю. А. /132−134/ в неблагополучном по листериозу хозяйстве обнаружил листерии у 2% свиней в носовой слизи. По его сообщению экспериментально зараженные крысы выделяли листерии с калом до 20 дней, с носовой слизью и мочой — до 10 дней.

Попов В.И. /181/ сообщил, что при экспериментальном заражении морских свинок и свиней возбудителем листериоза, выделение листерий у переболевших и больных морских свинок происходит с носовыми истечениями, мочой и калом в течение 40 суток, у поросят до 66 суток после заражения.

Изучая листериозную инфекцию у свиней, А. А. Вендров /40/ отметил, что свиньи заражались алиментарным путём, а не путём прямого контакта с больными животными.

О выделении листерии с молоком, носовой слизью, мочой, калом, абортированными плодами сообщают И. А. Попов /180/, Г. Г. Беденашвили /29/, Ch. Lehnert /233/.

K. Dedie /266/ установил выделение листерии с молоком у коровы до 22 суток, а у овцы — 2,5 года. J. Donker — Voet /268/ описывает случай, когда корова белее трёх лет выделяла листерии с молоком.

M. Rolle et al. /235/ установил наличие листерий в кале клинически здорового быка. По данным В. В. Сливко /207/ животные в стационарных очагах листериоза могут до 6 месяцев выделять листерии в окружающую среду. М. М. Халимбеков /229/ при наблюдении за 8-ю овцами естественно больныыи листериозом выделял листерии от 3-х — на 2−3 и 11 день заболевания из мочи. У 2-х овец — на З и 5, и у одной — на 11 день листерии были выделены с истечениями из носовой полости, у 2-х животных — на 2−4 день из глаз.

Кролики, переболевшие листериозом, также являются листерионосителями. Так, И. А. Попов /130/ выделял листерии не позже 18 дней после заражения кроликов.

О длительном листерионосительстве сообщают D.F. Eveleth et al. /271/. Они показали, что выздоровевшие животные, помещенные в здоровые стада, обусловливают заболевание овец. В течение 9 лет этим путём было заражено 12 стад овец. Длительные сроки носительства и выделения листерий говорят о том, что необходимо учитывать возможность заноса этой инфекции животными, поступающими из неблагополучных по данной болезни хозяйств в благополучные.

В передаче заразных болезней домашним животным и человеку большую роль могут играть домовые и полевые грызуны. Они могут быть носителями более, чем 20 возбудителей инфекций с природной очаговостью, в том числе и листерий.

Известно, что наиболее частым и опасным источником возбудителя инфекции являются больные домашние и дикие животные с острым течением листериоза и бактерионосители, особенно грызуны. Они своими выделениями инфицируют пастбища, помещения, водные источники, корма, продукты. Попав во внешнюю среду, возбудитель листериоза может длительное время выживать, создавая угрозу перезаражения животных. В помещениях для животных: в кошарах, конюшнях, свинарниках, скотных дворах обитают чаще всего большое количество крыс, мышей, если не проводят регулярные меры по их уничтожению. Роясь в навозе, в ямах с трупами животных, расселяясь по всем помещениям, они загрязняют кормушки, корм, воду, перемещаясь из одного хозяйства в другое.

При обследовании 97 крыс и 53 мышей на листерионосительство из стационарно неблагополучного по листериозу хозяйства, Ю. А. Малахов /133/ выделил 2 штамма листерий от крыс. Н. С. Огнева /157/ при исследовании свыше 100 000 грызунов выделила 54 штамма листерий. По её данным, болезнь у них регистрируется в течение всего года, причём увеличение числа заболевших грызунов отмечается весной и осенью.

Юрков Г. Г. /253/ установил взаимосвязь между количеством вспышек листериоза у животных и численностью мышевидных грызунов. Автор сообщает, что в одном хозяйстве заболевание началось через две недели после скармливания овцематкам сена из скирд, в которых было много мышей. При бактериологическом исследовании 32 грызунов, отловленных в скирдах, листерии были выделены у четырёх.

Бакулов И.А. /22/, анализируя многочисленные наблюдения в различных районах страны и за рубежом, пришел к выводу о серьёзной роли грызунов и некоторых других диких животных в эпизоотологии и эпидемиологии листериоза, о возможности циркуляции возбудителя листериоза между дикими грызунами и домашними животными и считает, что листериоз следует отнести к числу факультативно-трансмиссивных болезней с природной очаговостью.

В настоящее время установлена возможность превращения в организме восприимчивого животного листерий в Л-форму. Этому способствует широкое применение антибиотиков, различных лечебных препаратов, а также слабо иммуногенных вакцин.

Установлено, что даже утратившие вирулентность Л-формы, сохраняясь в организме, потенциально опасны, так как при неблагоприятных условиях они могут активизироваться и вызывать заболевание сами или же, превращаясь в результате реверсии в вирулентную бактериальную форму, также вызвать заболевание и явиться причиной распространения инфекции /25, 103, 260/.

H. Flamm /273/ описал случай листериозного конъюнктивита у рабочих, обрабатывающих птицу. При контрольном обследовании из пяти тушек птиц, подлежащих обработке, были выделены листерии. Установлено, что эти птицы происходили из того округа, где год тому назад наблюдались бактериологически подтвержденные случаи заболевания листериозом. Эти данные, с одной стороны, показывают возможность заражения человека от птицы, и с другой — говорят о длительности листерионосительства у птиц.

Таким образом, роль больных и переболевших животных заключается в том, что они служат источником заражения людей и инфицирования окружающей среды.

1.2.2.2 Факторы передачи возбудителя инфекции Различные элементы внешней среды в подавляющем большинстве своём не являются сами по себе местом естественного пребывания и размножения патогенных микроорганизмов, но будучи инфицированными, они на протяжении определённого времени играют немаловажную роль в передаче инфекций восприимчивым организмам.

Вне живого организма патогенные микроорганизмы могут сохраняться в течение различного времени в воде, почве, навозе и других объектах внешней среды.

Способность листерий длительное время существовать, не утрачивая при этом патогенных свойств, в различных объектах внешней среды обусловливает потенциальную возможность заражения ослабленных молодых и беременных организмов животных и создает предпосылки широкой циркуляции возбудителя в природе, усугубляя эпидемиологическую опасность листериоза для человека. Через продукты животного происхождения, если они получены от больных животных, возбудитель может передаваться человеку и животным. Молоко больных листериозом животных может быть одним из факторов, способных передать возбудителя листериоза человеку и животных. При сосании вымени матерей, доении животных и сдаивании первых порций инфицированного молока, происходит рассеивание возбудителя листериоза на различные объекты в животноводческих помещениях, почву выгулов, пастбищ и т. д.

Инфицирование домашних животных листериозом возможно при поедании грубых кормов и концентратов. По данным I. Weis /312/ в районе Фрайбурга получены патогенные штаммы листерий из 44% проб растений некультивированных лесных пастбищ, из 51% проб поверхностных и 33% глубоких слоев почвы. Автор делает вывод, что природная целлюлоза является подходящей средой для размножения листерий. Ряд авторов указывает, что возникновение и распространение заболевания связано с сохранением листерий в почве /42, 54, 60, 176, 173/.

Водный фактор также играет значительную роль в возникновении эпизоотических болезней. Загрязнение поверхностных водоёмов, а вместе с этим контаминация патогенной микрофлорой рек, озёр, прудов может происходить различными способами. Сильные ливни, смывающие грязь, навоз с поверхности почвы, несут их в открытые водоёмы, способствуя контаминации патогенными микробами.

Помещения, где находились больные животные, окружающие их предметы /перегородки, щиты, кормушки, решетки, остатки кормов и т. п./ могут оказаться инфицированными. В этом случае они могут служить одним из факторов передачи заразных болезней животным и человеку.

Возможным фактором передачи инфекции могут служить трупы животных, погибших от заразных болезней. Если учесть, что при гибели больных сельскохозяйственных и диких животных возможны случаи вскрытия трупов, снятие шкур, растаскивание зверями, птицами, то становится очевидным, что трупы могут представлять опасность при всех инфекциях, возбудитель которых обладает устойчивостью во внешней среде.

Таким образом, инфицированные трупы животных, экскременты, почва, водные источники, помещения, продукты и сырье от животных и другие элементы внешней среды с давних пор известны как места сохранения вирулентных микробов и как эпизоотологические и эпидемиологические факторы, привлекающие внимание эпизоотологов и эпидемиологов.

1.2.3 Вопросы диагностики болезни Лабораторная диагностика листериоза основывается, преимущественно, на бактериологических и серологических методах исследования.

Бактериологическое исследование состоит в микроскопии окрашенных по Граму мазков-отпечатков из пораженных органов и головного мозга, выделении культуры возбудителя посевом суспензии из внутренних органов и головного мозга на питательные среды и заражении лабораторных животных, идентификации выделенной культуры и дифференциации её от других микробов, изучении вирулентности культуры путём заражения лабораторных животных.

Listeria monocytogenes — это маленькая палочковидная бактерия длиной 0,5−2 мкм и шириной 0,5 мкм. В зависимости от условий культивирования она способна принимать кокковидную или овоидвую форму. Л. Г. Астапович, И. А. Бакулов, В. М. Котляров /13/ установили, что в культурах, выращенных при комнатной температуре, преобладали палочковидные формы, а в культурах, выращенных при температуре 37 °C — кокковидные и овоиднне формы. В старых культурах также преобладали кокковидные формы листерий.

Это положительно окрашивающийся по Граму возбудитель, неспорообразующий, неустойчивый к кислотам. Большинство исследователей отмечали отсутствие видимой капсулы у листерий. Однако, C.W. Smith J.F. Metzger /303/, используя иммуноцитологические, электронно-микроскопические и гистохимические методы исследований указали на наличие у них мукополисахаридной капсулы.

Показательной особенностью листерий является четко выраженная подвижность клетки. Специфика проявления подвижности у листерий /дифференциальный признак от рожистых бактерий/ связана с наличием жгутиков /И.А. Бакулов, З. Н. Меньшикова, Л. Г. Астапович. В. М. Котляров /23/, Н. Д. Константинова, К. Н. Шлыгина /102/. При температуре 22 °C листерии имели 1−8 жгутиков, при температуре 37 °C основная масса клеток лишена их и лишь 1−15% имели 1−2 жгутика. Соответственно, все культуры изученных штаммов обладали активной подвижностью при температуре 22 °C, при температуре 37 °C она отсутствовала или была слабовыраженной /З.Н. Меньшикова, 143/.

Листерия особой прихотливостью к питательным средам не отличается. Они растут на обычных питательных средах с довольно широким диапазоном рН /5,6−9,0/. Наиболее благоприятными следует признать среды с рН 7,2−7,4, содержащие глицерин, глюкозу, сыворотку крови, а также печёночные среды. Лучшей питательной средой является мясопептонный печеночный агар и бульон с добавлением 1% глюкозы и 2% глицерина /45, 109, 131/.

На МПА в первые сутки роста наблюдаются мелкие, слизистые, круглые, прозрачные при проходящем или молочно-белые в падающем свете, выпуклые колонии.

На МПБ листерии вначале вызывают равномерное помутнение среды; при встряхивании пробирки заметны муаровые волны, более грубые, чем при росте рожистых бактерий. На 5−7 день бульон просветляется и на дне образуется слизистый осадок, который при встряхивании поднимается в виде косички. Пленки и пристеночного кольца не образуется.

При посеве уколом на МПЖ листерии дают медленный рост в виде узловатой нити или полоски с небольшими отростками. Разжижение желатины не наступает.

Свежевыделенные культуры листерии продуцируют растворимый, фильтрующийся b-гемолизин, способный разрушать эритроциты человека, лошади, крупного рогатого скота, овец, кроликов /92/.

Листерии, по мнению большинства исследователей, по биохимическо-ферментативным свойствам, принадлежат к малоактивным видам бактерий. Они не образуют индола, аммиака, не восстанавливают нитраты в нитриты, не свёртывают и не пептонизируют молоко, не гидролизуют мочевину. Постоянным признаком листерий, который в числе прочих может быть использован для целей дифференциации их от эризипелотриксов, является каталазная активность /22, 236/. /Листерии способны ферментировать, с образованием кислоты /без газа/глюкозу, рамнозу, салицин, левулезу, но не изменяют среду с дульцитом, маннитом, арабинозой, изулином, сорбитом /22/.