Проблемы противодействия правонарушениям в информационной сфере

Проблемы противодействия правонарушениям в информационной сфере

В чем, по нашему мнению, заключается суть проблем противодействия правонарушениям в информационной сфере? Учитывая информационный характер современного общества, сплошную информатизацию процессов, которые в нем происходят, считаем целесообразным обратить внимание на два взаимосвязанных обстоятельства, которые окончательно сформировались в XXI веке.

Первое: Правонарушения в информационной сфере довольно часто невозможно обнаружить (то, что имел место факт правонарушения мы часто понимаем тогда, когда имеем дело с его последствиями). В случае выявления признаков правонарушения в информационной сфере мы часто попадаем в ситуацию, когда отсутствуют надежные идентификаторы и методики, которые позволяют однозначно квалифицировать эти правонарушения, по сути. И, наконец — в тех случаях, когда правонарушение в информационной сфере квалифицированно по сути, проведение мероприятий по организации противодействия и привлечения виновных к ответственности затрудняется отсутствием соответствующей юридической базы и несовершенством понятийного аппарата.

Второе: Дело в том, что понятийный аппарат и юридическая база, которые используются сегодня, унаследованы нами со второй половины прошедшего ХХ века. Учитывая характер процессов, которые происходят сегодня в Мире, мы должны понять — изменился не просто характер противоборства, изменилась сама его суть. Такое изменение, соответственно, требует формирования нового понятийного аппарата и существенной коррекции юридической базы именно по сути.

Мы предлагаем рассмотреть метод, используя который возможно в современных условиях сформировать актуальный понятийный аппарат, эффективно противодействовать правонарушениям в информационной сфере, в определенных случаях — вести речь об их предупреждении и профилактике.

Исследование правонарушений в информационной сфере находится в плоскости информатики, юриспруденции, политологии, психологии, системного анализа, социально-экономических и культурно-исторических процессов и определенного ряда смежных дисциплин. То есть, оно имеет междисциплинарный характер по сути.

Предлагаем краткий обзор освещения состояния процессов, которые требуют формирования нового понятийного аппарата и уточнения юридическо-правовой базы.

Мир переходит в качественно новое состояние — информационное общество, то есть в такую форму и способ организации действительности, при которой информационная сфера становится приоритетной областью человеческой деятельности. Руководители ведущих стран мира в 2000 г. (Окинава, 22 июля 2000 г.) зафиксировали в «Окинавской Хартии глобального информационного общества» один из главных критериев нового состояния цивилизации — влияние информационно-коммуникационных технологий на формирование общества двадцать первого столетия.

Эксперты в области информации отмечают, что «информационное общество» не имеет политических, социальных и экономических границ.

В силу этого в юриспруденции последних десятилетий XX века появились новые, находящиеся в процессе разработки, концепции информационного права и права информационных технологий. Согласно с понятиями современной кибернетики и информатики, информационное право в настоящее время признаёт информацию в качестве третьего фундаментального фактора бытия на уровне материи и энергии. Эта концепция строится на основе эмпирического анализа. Она рассматривает информацию и информационную сферу (кибернетическое пространство) как новый экономический, культурный и политический капитал.

Одновременно с появлением нового инструментария, изменением самого пространства безопасности, меняются задачи и цели, и все это определенным образом является взаимозависимым.

По мнению заместителя министра обороны США П. Вулфовица: «Мы движемся от границы, которая фокусировалась в прошлом на известных угрозах к более гибкой границе, основанной на возможностях защищать себя от меняющихся и неизвестных угроз … от фокуса на программах и платформах в фокус на результатах … от сегментированной информации и закрытой информационной архитектуры к сетевой информации и открытой архитектуре». Он ведет речь о принципиальном изменении всей парадигмы войны.

Дж. Арквилла и Д. Ронфельдт исследовали концепцию «Сетецентрической (сетевой) войны». Они подчеркнули, что она не заканчивается только Интернетом. Информационная революция усилила сетевую форму организации, чем воспользовались в военных целях. Информационная революция также создала зависимость боевых действий от информации и коммуникации. Растущая роль негосударственных игроков и сетевые формы организации соединились, чтобы воспроизвести возможность трагических событий 11 сентября 2001 года. Исследователи видят необходимость, в будущем, в защите ценностной системы общества, поскольку информация не только важна как процесс, а и выполняет структурную роль, что программирует организацию системы. Авторы считают, что в будущем информационная революция сделает идеи более важными, чем материальные объекты. Исходя из всех этих причин, информационная стратегия становится отдельным измерением большой стратегии.

Последнее время раздаются призывы вообще отказаться от термина «информационная война». Позволим себе с этим не согласиться.

Именно изменение сути событий в информационной сфере, их роли в общественной жизни, обусловливают существование термина «информационная война», как отражающего состояние процессов противоборства в информационной сфере в случаях, когда оно носит недоброжелательный характер, нарушает устоявшиеся юридические или морально-этические нормы, как в межгосударственных отношениях, так и в информационных средах суверенных государств.

Однозначное, адекватное сути процессов, понимание терминов, категорий, структуры современных «информационных войн» — всех, связанных с этим понятий и фактов имеющих юридическое значение, дает нам возможности:

• * минимизации рисков и угроз при средне-и долгосрочном планировании,
• * адекватного восприятия вызовов для формирования симметричного противодействия,
• * преодоления последствий и убытков вызванных «информационными войнами»,
• * формирования выводов и коррекции планов в восстановительный период.

Превентивные действия по предупреждению растущих угроз «информационных войн» должны иметь мощный аналитический, индикативный и практический механизмы.

Введение

в действие и применение этих механизмов должно быть отработано, в том числе — в юридической плоскости. Коротко говоря, употребляя термин, например: «подстрекательство к агрессии», «антигосударственное выступление» или «асоциальное проявление» мы должны четко представлять, что именно это означает по сути, а также четко и однозначно квалифицировать — имеем ли мы основания или нет определить конкретный факт определенным образом.

Что мы подразумеваем под понятием «информационная война»?

Термин «война» — мы понимаем, как совершение определенных действий, направленных на результат, целенаправленной, запланированной заранее деятельности определенной стороной, который эта сторона имеет возможность конвертировать в экономику. Цели «войны» и ее результаты должны быть приемлемыми для ее инициаторов.

Говоря о том, что в XXI веке характер процессов и характер противоборства в информационной сфере изменился «по сути», мы имеем в виду следующее. Во второй половине ХХ в. была сформирована парадигма развития военного противоборства, которая предусматривала сплошной переход к высокотехнологическим видам оружия и средствам ведения войны. Эта парадигма оказалась ошибочной. Практика доказала (на примере многих военных конфликтов конца ХХ — начала XXI веков — Югославия), что в современном Мире отсутствуют приемлемые цели для высокотехнологичного способа ведения войны. То есть — средства ведения войны существенно дороже целей поражения, учитывая результат, который можно достичь в случае победы. Инициатор войны, победитель, который опирается исключительно на высокотехнологические средства, в итоге получает только убытки. Такая победа фактически равна поражению.

Возникла объективная необходимость создания Концепции нового способа ведения войны. Такая концепция получила название «Сетецентрической войны». Суть ее заключается в том, что основная роль из сферы непосредственно военного противоборства переходит к информационной среде и СМИ. Из высоко технологического арсенала в новую концепцию переходят средства сбора и обработки информации, разведки, средства управления, средства поражения, которые используются «точечно» и наличие ядерного арсенала, как «сдерживающий фактор».

Роль информационной сферы принципиально изменяется в соответствии доктрины новой Концепции — её роль становится ведущей для достижения целей приемлемыми средствами. Изменение военной доктрины заключается в возложении функций армейских подразделений на радикальные группировки (различного характера — в зависимости от обстоятельств). Принципиально важной особенностью такого изменения является возможность взаимодействия. При необходимости, радикалов с армейскими подразделениями для достижения определенных целей, с последующей делегитимизацией радикалов, их физическим устранением и возложением именно на них всей полноты ответственности за те результаты противоборства. Которые выходят за рамки юридического поля, грубо нарушают устоявшиеся морально-этические нормы — формируют негативный образ результатов противоборства и их дальнейшего использования в интересах победителя.

То есть, чисто «военную» часть противоборства (оккупация территорий, населенных пунктов, объектов инфраструктуры и экономических объектов, уничтожение населения или принуждение его к бегству). В «сетецентричних войнах» выполняют контингенты нового типа, которые имеют такие общие черты — варваризация процессов ведения войны («сомализация»), умышленный вывод методов и способов ведения войны за рамки правового поля, за пределы существующих религиозных и морально-этических норм.

Главное качественное отличие этих контингентов — их минимальная «себестоимость». Подготовка и содержание тысячи единиц радикального контингента, вооруженного стрелковым оружием малой и средней мощности, в разы дешевле, чем производство и содержание одной единицы высокотехнологического оружия (танк, самолет, ракетный комплекс). Расходы на восстановление и реабилитацию такого контингента символичны, поскольку «человеческий материал, который отработал свой ресурс» в случае необходимости просто заменяется на другой, который в неограниченном количестве поставляют депрессивные регионы Мира. Более того — вокруг страны, запланированной для поражения, формируются «зоны нестабильности», выступающие надежным источником для снабжения радикального контингента в необходимом количестве.

То есть, в Концепции «Сетецентрической войны» информационная сфера приобретает соответственно, новое качество — она является средством «прикрытия» деятельности таких варваризованных радикальных контингентов, предоставления их действиям легитимности на необходимый срок. Соответственно, таким образом, информационная сфера обеспечивает легитимность использования результатов, полученных в ходе военного противоборства победителем.

То есть мы видим, что в понятийном аппарате, который был сформирован по состоянию на конец ХХ века отсутствует вообще квалификация значительной части понятий и фактов имеющих юридическое значение, из числа тех, которые сегодня стали неотъемлемой частью Концепции нового способа ведения войны.

«Информационная война», рядом с кибервойной, является составной частью современной «сетецентричнои войны», имеет свою собственную цель и конкретную задачу и может применяться до начала непосредственно боевых действий вооруженных сил. В ходе самого вооруженного конфликта (когда для достижения этих целей привлекаются радикальные террористические или бандформирования, разнообразного характера), и в последующий за конфликтом период. Качественно проведенная информационная война позволяет избегать «горячей» фазы полномасштабных боевых операций, позволяет ограничить их локальными конфликтами или полицейским реагированием. Элементами «информационных войн» являются ИПСО — информационно-психологические операции. информационный военный превентивный По сути, «информационные войны» (операции) базируются на технологиях коммуникативного воздействия, они направленны на внесение изменений в поведение (ценности, мышление, ориентацию в обществе) индивида посредством модификации его модели мира, они осуществляются путем внесения изменений в информационные потоки. Соответственно, главным отличием «информационной войны» являются манипуляции. С целью повышения качества таких манипуляций, при их применении используются научно обоснованные, присущие нам, как социальным особям, биологические и психические особенности, современные достижения наук о человеке: закон Вебера-Фехнера, теория перспектив Даниэля Канемана, психофизиологическая закономерность, известная как «кошелёк Миллера», техники НЛП и т. д. Избежать влияния определенных действенных форм манипуляций (например «разрыв шаблона» — техника НЛП), почти невозможно даже квалифицированному специалисту. Особенно, когда речь идет о квалификации фактов или событий, имеющих юридическое значение.

Соответственно — остро встает вопрос четкого формирования современного понятийного аппарата самого понятия «информационная война», и адекватной квалификации определенных средств и методов ее проведения.

Мы можем выделить несколько общих особенностей, характерных для «информационных войн» последнего поколения:

Во-первых, в конфликтах последнего поколения «полем боя» является вся территория зоны конфликта, все общество против которого противник ведет войну. Проблема заключается в том, что, современные войны, в том числе — информационные, отличаются от всех ранее известных сценариев ведения конфликтов подобного рода. Так, одна сторона — классические государство, или армия, которые подчиняются нормам международного права, национальному законодательству своей страны и правилам применения этих норм в ходе ведения конфликта. Вторая сторона — это в подавляющем большинстве как граждане, так и не граждане этого государства, не формализованые радикальные структуры, гражданские объединения и СМИ собственного или других государств. Довольно трудно, а иногда — невозможно, юридически определить конкретные стороны конфликта — для подобных случаев применяется понятие «асимметричной войны», которое, однако, не имеет еще четкого определения и понятийного аппарата.

Во-вторых — это снижение зависимости от централизованных систем, в том числе — информационных. Рассредоточение наряду с растущим значением скорости, требует высокой степени готовности к тому, чтобы поддерживать эффективность действий за счет окружающей обстановки и самого противника, привлечения ресурсов общества, прямого взаимодействия с субъектами хозяйствования и общественностью. От государств, общества, хозяйствующих субъектов это требует определенного уровня мобилизационной готовности.

В-третьих — ключевой идеей стала направленность действий на достижение внутреннего коллапса сил противника, вместо его уничтожения. В число целей для поражения входят такие «вещи», как поддержка целей ИПСО населением, религия, язык и культура противника. Огромную важность имеет точная идентификация стратегических источников вражеского боевого потенциала.

В-четвертых — психологические операции в форме медийно-информационного вмешательства становятся фактически преобладающим оперативным и стратегическим оружием. Противоборствующие стороны в «информационных войнах» последнего поколения стали настолько искусными в манипулировании СМИ с целью изменения общественного мнения в поражаемом государстве и в мире, что умелое применение ИПСО иногда может сделать излишним ввод в действие боевых подразделений. Важнейшим объектом поражения становится поддержка населением своего правительства, любых действий военного или гуманитарного характера, которые это правительство проводит. Телевизионные новости или обращения религиозных лидеров фактически стали более мощным оружием оперативного назначения, чем бронетанковые дивизии.

В целом представляется, что в перспективе формы противоборства последнего поколения будут, по всей вероятности, в высшей степени рассредоточенными и по большей части не определенными; граница между миром и войной будет размыта до полного исчезновения. Война, в том числе информационная, будет нелинейной в такой степени, что, вполне возможно, в ней будет затруднена точная идентификация поля боя и линии фронта или сторон конфликта вообще. Разница между «гражданским» и «военным» контингентами вероятно исчезнет. Действия будут одновременно ориентированы на всю «глубину» территории сторон, участвующих в противоборстве, включая все их общество, что понимается не только в его физическом, но и в культурно-историческом и религиозном аспектах. Успех будет сильно зависеть от эффективности общего управления гражданским и военным секторами, поскольку линии распределения между задачами и ответственностью военного и гражданского руководства окажутся размыты.

Указанные различия ведения «информационной войны» и другие объективные условия характеризуют параметры современного общества в целом и информационной сферы в частности, как открытую динамическую нелинейную систему, со свойством одновременного решения многоцелевых задач в реальном времени и пространстве.

Очевидно, что в условиях такой «информационной войны» приходится принимать решения и делать выводы в условиях интенсивного давления обстоятельств, неопределенности, дезориентации, в условиях, которые быстро изменяются непредсказуемым образом. Понятно, что в таких условиях четкий понятийный аппарат «информационных войн», адекватные методы противодействия и использования однозначных индикаторов выступают единственным надежным фундаментом формирования юридической базы для квалификации фактов и событий, имеющих юридическое значение.

Избежать манипулятивного воздействия «информационной войны» возможно применяя методы, которые не подпадают под «поражающие факторы» ИПСО: манипуляции, подмену ценностей, рефрейминг содержания или контекста, «разрыв шаблона», и подобные им.

Таким методом является построение математической модели процессов, на базе которой, возможно построение понятийного аппарата, точная и однозначная идентификация тех фактов и событий, которые имеют юридическое значение.

Математическая модель, применяемая для исследования и качественного определения процесса «информационной войны», как мы ее понимаем, это математические методы, которые позволяют установить закономерности и оценить ожидаемую эффективность процессов, протекающих в социальной, производственной, экономической, военной, политической сферах, и получить рекомендации, которые должны быть учтены при обосновании решения на управление этими процессами.

Исследование «информационных войн», математическое моделирование связанных с ними фактов и процессов, требует четкого понимания места и роли всех существующих факторов в общем процессе управления, который включает выработку решения. Выработка решения в общем виде происходит по следующей схеме: уяснение задачи (цели действия), оценка обстановки, формирования замысла построения задачи, выбор математической модели и выполнения с помощью нее расчетов, качественная оценка факторов не учтенных математической моделью, анализ и синтез результатов количественной и качественной оценок и, наконец, принятие ришення.

Как свидетельствует мировая практика, моделирование открытых динамических нелинейных систем проводится на основе использования многомерных дифференциальных уравнений, разностных уравнений, математического аппарата клеточных автоматов, математического аппарата теории катастроф, математического аппарата теории самоорганизованной критичности, стохастических дифференциальных уравнений Ланжевена и Ито-Стратоновича, анализа систем с хаосом и реконструкции устойчивых состояний (аттракторов) по временным рядам. При решении задач комплексной оценки фактов и событий, целесообразным является использование системного метода многокритериальной оптимизации для определения изменения состояний.

На основании уяснения задачи, осознания цели действий, должен быть определен численный критерий оценки или показатель эффективности (целевая функция).

Основной принцип выбора показателя эффективности — его строгое соответствие цели, которая должна быть достигнута в ходе решения задачи. Показатель эффективности, таким образом, должен быть мерой достижения цели действий, степени успешности выполнения задачи.

Соответственно, учитывая «сетецентричный» характер, применение построения математической модели «информационной войны» содержит перспективу, путем привлечения современных АСУ, построения трехмерного мультимедийного отображения процессов, внедрять современные средства и системы управления. Как в военном, так и в гражданском секторах общества. Эффективно противодействовать правонарушениям в информационной сфере или даже их предупреждать.

Считаем, что дальнейшее рассмотрение этой тематики имеет перспективу, в случае построения математической модели указанных явлений и процессов и создания, на основе теории сложных систем, при помощи современных средств программного обеспечения, ИТ и ГИС технологий, функциональной трехмерной динамической модели процессов «информационной войны». Такое решение может предоставить возможности исследователям и руководителям рассматривать различные версии моделей развития современных исторических процессов в реальном времени и пространстве, включая воздействие на них изменений природной среды, динамика развития которой выяснена и доказана инструментально-аналитическими методами.

Рассматриваются вопросы, связанные с формированием понятийного аппарата «информационных войн», который требует исследования и определения в новых условиях, которые фактически существуют сегодня. Раскрываются критерии и методы идентификации соответствия содержания терминов понятийного аппарата «информационных войн» определенному качеству их фактологического наполнения.