Проведение прагматического исследования иронических высказываний в аспекте их акторечевых свойств с учетом той роли, которую ирония играет в речевом общени

СОДЕРЖАНИЕ Введение

I. Особенности использования иронии в драматургических произведениях

I.1 Отличительные черты драматургического произведения

I.2 Понятие иронии и ее роль в драматургическом произведении

I.3 Прагматические функции иронии

I.4 Ирония как намеренная передача неискренности

I.5 Сущность и теория речевого акта.

I.6 Условия успешности иронической игры и иронические неудачи Выводы по I главе

II. Ирония в речевых актах разных типов

II.1 Иронические ассертивы

II.2 Иронические комиссивы

II.3 Иронические директивы

II.4 Иронические экспрессивы

II.5 Иронические декларативы

II.6 Иронические квеситивы

II.7 Прагматическая интерпретация иронических высказываний Выводы по II главе Заключение Используемая литература Список цитируемой литературы

ВВЕДЕНИЕ

В современной лингвистической науке всё больше обращается внимание исследователей на теорию и практику порождения иронии и её прагматического потенциала в ситуации непосредственного общения между людьми. Функциональная сущность описания трактовки иронии как риторического средства известна ещё со времен Сократа, который применял её в споре с софистами, с их самомнением и претензиями на всезнание. На протяжении всей истории культуры ирония используется в различных сферах жизни общества: бытовой, педагогической, философской. Существенное значение имела ирония как полемическое оружие для представителей общественно-политический направлений, которые пользовались ею для разоблачения слабости позиций своих противников, непоследовательности аргументации, необоснованности претензий на обладание абсолютной истиной. С наибольшей полнотой и силой значение иронии проявляется в переходные эпохи, когда устаревают привычные понятия и на смену им постепенно приходят новые.

Актуальность работы определяется общей направленностью современных лингвистических исследований на изучение языковых явлений в коммуникативно-функциональном аспекте. В более частном плане изучение сложных речевых актов, к которым мы относим и иронический речевой акт, является одним из направлений в дальнейшей разработке теории прагматического синтаксиса.

По словам Т. Манна, проблема иронии — это «самая глубокая и прельстительная из всех существующих проблем» [12, 529]. Ирония затрагивает не только область речевого общения, представляя собой общесемиотическое явление: она может реализовываться как в лингвистических объектах различной степени сложности, так и в иных знаковых системах, в том числе в различных видах искусства. Естественно, что такое сложное явление не может быть всесторонне исследовано в рамках одной науки. Наиболее полно изучены такие аспекты иронии как эстетический и литературоведческий. Ирония также получила достаточно широкое рассмотрение в таких отраслях современного языкознания, как лингвостилистика, лингвистика текста, социолингвистика, психолингвистика, экспериментальная фонетика.

Необходимость применения прагмалингвистического подхода к иронии объясняется её прямой зависимостью от намерений и характеристик коммуникантов. В этом смысле иронию можно определить как явление, естественно предрасположенное к прагматическому анализу, поскольку ведущей в ней является субъективная сторона. Правда, субъективная сторона иронии охватывает как раз её наиболее сущностные характеристики, создающие её как понятие, как объект, выделяющие её из ряда других объектов. То, что в структурном языкознании понимается под «объективностью» исследования — а именно, искусственное вычленение языкового объекта из речевой ситуации, — является не чем иным, как операцией, лишающей объект его объективной сущности.

С направленностью прагмалингвистических исследований на человековедческое начало в языке связано также обращение к ситуации непосредственного общения как самой древней и деловой форме существования языка. В настоящей работе для изучения иронии использованы тексты литературного диалога, воссоздающего процесс нормальной человеческой коммуникации. То, что ситуация непосредственного общения является наиболее естественной средой проявления языка, подтверждается положением диалектического материализма о том, что язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми. Действительной реальностью языка-речи является социальное событие речевого взаимодействия, осуществляемое высказыванием и высказываниями. Мотивом для анализа непосредственного речевого общения между коммуникантами является также и то, что с помощью такого анализа можно изучить механизм естественноязыковых рассуждений и определить образующие его правила. Таким образом, непосредственное речевое общение становится не только объектом для изучения, но и средством анализа процесса понимания.

Объектом исследования в настоящей работе выступает совокупность разнообразных в структурном и семантическом отношении иронических высказываний.

Предмет изучения составляют механизм порождения иронии, функциональные особенности как отдельных иронических высказываний, так и иронического типа общения в целом.

Целью данной дипломной работы является проведение прагматического исследования иронических высказываний в аспекте их акторечевых свойств с учетом той роли, которую ирония играет в речевом общении. Реализация данной цели обусловила необходимость решения следующих задач:

— определить место и роль иронии в структуре иронического речевого акта;

— провести системное описание условий успешности иронического речевого акта;

— дать описание процедуры прагматической интерпретации иронического высказывания;

— определить прагматические функции иронии в ситуации непосредственного речевого общения между людьми.

Материалом исследования послужили около 150 примеров из 20 драматургических произведений английских и американских писателей преимущественно второй половины XX века. Примеры представляют собой фрагменты диалогов, включающие ироническое высказывание и его непосредственное контекстуальное окружение.

Методы исследования определены задачами, материалом и общим направлением работы. В основном используются методы речевого и контекстуального анализа, метод сплошной выборки, анализ лингвистической литературы, анализ иронических высказываний в драматургических произведениях.

Научная новизна данной работы заключается в применении интегративного подхода к иронии как предмету исследования. Впервые также вводится понятие иронического речевого акта и проводится описание различных его типов.

Практическая ценность работы состоит в возможности применения полученных результатов в курсах стилистики английского языка, в спецкурсах по теории речевых актов и прагматике предложения, на занятиях по практике английского языка при обучении диалогической речи.

I. Особенности использования иронии в драматургических произведениях

I.1 Лингвистические отличительные черты драматургического произведения В данной работе мы будем рассматривать иронию на материале драматургических произведений — поэтому мы считаем необходимым рассмотреть его особенности и отличия от прозаического произведения.

Основная особенность драматургии как рода литературы — ограниченность в выборе выразительных средств. В распоряжении драматурга — лишь прямая речь героев, диалог, с помощью которого необходимо возбудить и удержать интерес зрителей. Авторская речь, объясняющая, дополняющая и развивающая сюжет, возможна лишь в ремарках — авторских комментариях, предназначенных скорее для постановочной группы и носящих, в общем-то, необязательный характер. Только через прямую речь персонажей возможно постижение их психологического склада, намерений, обоснования действийто есть всего того, что составляет сюжет драматургического произведения. Если эпическое произведение — скажем, роман, может состоять из нескольких томов и обладать свободной композицией, но при этом — удерживать постоянное внимание и интерес читателя, то объем драматургического произведения ограничивается временем сценического представления — как правило, от двух до четырех часов. Средневековые представления мистерий, длившиеся зачастую несколько дней, составляют исключение. Таким образом, жесткие формальные, но закономерные ограничения в объеме и средствах художественного выражения создают специфику драматургии. Таким образом, жесткие формальные, но закономерные ограничения в объеме и средствах художественного выражения создают специфику драматургии. Тем большее значение в достижении постановочного и зрительского успеха приобретают законы драматургической архитектоники.

Главный принцип композиции драматургического произведения — замкнутость действия, законченность драматического сюжета. По Аристотелю, действие драмы проходит три обязательных этапа: завязка (начало, содержащее раскрытие исходной ситуации, предысторию и т. д.), перипетия (греч. peripeteia — внезапная перемена, неожиданное осложнение, поворот в судьбах героев), развязка (конечный результат — гибель героя или достижение им благополучия). От драматурга требуется строгий отбор изображаемых событий, выбор лишь тех из них, что оказывают значимое воздействие на судьбу главного персонажа. Этот принцип получил название принципа единства действия. Так построены сюжеты большинства произведений античной драматургии, сохраняющей строгую простоту композиции. Гораздо позже, уже в 19 в., немецкий писатель Г. Фрейтаг предложил уточнение к аристотелевским законам композиции, выделив пять этапов драматургического действия: экспозиция, усложнение действия, кульминация, задержка действия, развязка. Принципиально новым этапом здесь является момент кульминации, пиковой точки конфликта, требующей от героев тех или иных действий, обусловливающих развязку. Однако представляется, что о кульминации можно говорить скорее в применении к режиссуре, нежели к драматургии — она определяется в первую очередь не формальным построением сюжета, но эмоциональной логикой спектакля. Классический пример, иллюстрирующий спорность тезиса о драматургической кульминации — Гамлет Шекспира: в зависимости от режиссерского решения, кульминацией с одинаковым драматургическим основанием может стать как монолог «Быть или не быть», так и сцена «мышеловки».

В эпоху классицизма (17 в.), склонного к строгой регламентации всех компонентов художественного произведения, основополагающий для драматургии композиционный принцип единства действия был дополнен еще двумя: единство места (все действие пьесы происходит в одном месте) и единство времени (протяженность драматургического действия должно составлять не более суток). С развитием реалистического театра принцип трех единств был предан забвению. Однако единство действия, как наиболее действенный способ удержания зрительского внимания, во многом сохраняет свою актуальность и сегодня (если не считать некоторых эстетических направлений современного театра, построенных на принципиальном отрицании самого действия — абсурдизм, хепенинги). Даже в том случае, когда пьеса строится по законам многоплановой композиции, единство действия сохраняется. Скажем, в шекспировском Короле Лире сюжетная линия Лира развивается параллельно с линией Глостера. Однако здесь можно говорить не о дробности действия, но о раскрытии одной и той же проблемы с помощью разных характеров и разных ситуаций.

Драматическая литература характеризуется приспособленностью для сценической интерпретации. Основным ее признаком является назначение ее для театрального спектакля. Речь на сцене мы делим на монологическую и диалогическую. Монологом называется речь актера в отсутствие других персонажей, т. е. речь ни к кому не обращенная. Однако в сценической практике монологом также называют развитую и связную речь, даже если она произносится в присутствии других лиц и обращена к кому-нибудь. В таких монологах заключаются душевные излияния, повествования, сентенциозная проповедь и т. п. Диалог — это словесный обмен между двумя играющими. Диалог состоит из вопросов, ответов, споров и т. д. В то время как обращенный монолог (т.е. произносимый в присутствии других персонажей) всегда несколько отвлекается от личности слушателя и обычно бывает обращен не к одному, а к нескольким слушателям, диалог имеет в виду непосредственное столкновение двух собеседников. Понятие диалога распространяется и на перекрестный разговор трех или более лиц, что типично для новой драмы. В старой драме преимущественно культивировался чистый диалог — разговор именно двух лиц.

Отдельные краткие речи собеседников, составляющие диалог, именуются репликами. Развитая реплика уже граничит с монологом, так как неперебиваемая речь уже предполагает пассивного слушателя, только слушающего. Речи сопровождаются игрой, т. е. движениями. Всякое произнесение речи сопровождается мимикой, т. е. известной игрой лицевыми мускулами, гармонирующей с эмоциональным содержанием произносимого. Мимика лица сопровождается мимическими жестами, т. е. движениями рук, головы, всего тела, в соответствии с теми же эмоциональными моментами речи. Эта выразительная мимика иногда может быть эквивалентом (заменой) речи. Так, известные движения головы, рук без всяких слов могут выражать утверждение, отрицание, согласие, несогласие, душевные движения и т. п. Целое сценическое представление можно построить на одной мимике (пантомима). В кинематографе мимическая игра является основой тематической композиции в так называемых «психологических драмах» .

Текст драматического произведения распадается на две части — речи героев, которые даются полностью, так, как они должны быть произнесены, и ремарки. Поскольку в драме решающее значение имеет речь персонажей, выражающая их волевые действия и самораскрытие характеров, повествование (т. е. рассказы о происшедшем ранее или в другом месте, в том числе и введение в пьесу авторского голоса) является второстепенным. Ограниченность драмы в передаче мыслей, чувств, переживаний преодолевается сценическим воспроизведением интонаций, жестов, мимики, что нередко фиксируется драматургом в ремарках. В связи с этой спецификой драматического рода проблема автора в драме виделась вполне аксиоматичной. Так, Б. Корман в своей теории автора отводит драме самое скромное место: В драматическом произведении имеются два основных способа выражения авторского сознания: 1) сюжетно-композиционный и 2) словесный. Иными словами, автор может передавать свою позицию: а) через расположение и соотношение частей и б) через речи действующих лиц. [13, 132]

Известно, что драматургическое произведение состоит из «слов автора», называемых ремарками, «слов персонажей», называемых репликами, и имени персонажа. Широко распространенное мнение о том, что автор в драматургическом произведении проявляет себя только в своеобразии речевой характеристики и организации диалогов, ошибочно. Авторская речь, обособленная от речи персонажей, занимает значительное место в драматургическом произведении.

Авторская речь в языковом плане представлена в виде сжатия, сгущения в форму «ремарки», которая выполняет определенные функции в драматургическом произведении. При более близком рассмотрении выясняется, что авторская речь и речь персонажей оказываются определенным образом взаимосвязанными. Драматург стремится к тому, чтобы приблизить речь персонажей к моделям устной разговорной речи. Однако в любом случае эта «устная» речь не звучит для читателя, она лишена тех произносительных особенностей, которые являются неотделимой характеристикой реально говоримой речи.

Для того чтобы уменьшить разрыв между устной речью персонажей, зафиксированной на письме в драматургических произведениях, и реальной устной речью, которой пользуются люди в повседневном общении, драматург использует авторскую речь или ремарки, в которых задает суперлинеарную характеристику речи персонажей.

Через линейный текст драматург плетет канву произведения, которая проходит необходимые для этого стадии развития: завязку, кульминацию и развязку. Через авторскую речь в форме ремарок он постоянно подправляет наше восприятие речи персонажа, оживляя ее интонациями разговорной речи, а так же указывая на другие особенности говоримой речи: различные шумы и призвуки. Авторская речь принимает форму уточняющей подсказки, выполняющей роль актуализатора, то есть, «языкового средства, при помощи которого виртуальные элементы языковой системы состоятся (связываются) с действительностью речевого общения».

Итак, драматургическое произведение состоит из ремарок и реплик. Особенностями драматургических произведений являются: построение произведения в форме диалога (прямая речь героев), ограниченность в выборе выразительных средств, авторская речь возможна лишь в ремарках, объем драматургического произведения ограничивается временем сценического представления.

I.2 Понятие ирония и ее роль в драматургическом произведении Ирония родилась из особого стилистического приема, известного уже античным авторам. Древние греки называли так словесное притворство, когда человек хочет казаться глупее, чем он есть на самом деле. Мастер иронии — ИРОНИК — умел отстаивать истину «от обратного». Традиционное понимание иронии сводит ее к антифразису, т. е. употреблению слов в отрицательном смысле, прямо противоположном буквальному, типа: Да ты — герой! (при оценке неблаговидного поступка); Эй ты, неутомимый труженик, иди-ка сюда! (по отношению к лежебоке, отлынивающему от работы) и т. п. Этот вид комического строится на нарушении постулата истинности. Суть иронии (как и более едкого и мрачного ее варианта — сарказма) заключается в том, что «кому-нибудь или чему-нибудь приписывается та черта, которая отсутствует, и тем самым ее отсутствие только подчеркивается"[29 ].

Ирония, как правило, дискредитирует описываемое (ср. приведенные выше примеры). Однако возможно и обратное: описываемый объект возвеличивается, а дискредитации подвергаются его хулители. Это ирония с отрицательным знаком, т. е. наложение положительного смысла на отрицательный. Сюда относится самоирония, высказывания-«прибеднения» типа: Где уж нам, дуракам, чай пить; Вы — умы, а мы — увы. Предпочтительнее, однако, говорить не о самоиронии, а об антииронии, поскольку объектом возвеличивания под маской хулы может выступать не обязательно сам автор [ 16, 145].

С течением временем как понимание иронии, так и сама ее техника существенно изменились и усложнились. Дело в том, что ирония (а также юмор и сатира) часто читается между строк, она может быть как бы разлита по всему тексту, иногда очень большому. Более того. Многие исследователи, например Д. Мюкке, отмечают, что ирония — это уже не только и даже не столько стилистический прием, сколько «способ мировосприятия», «состояние духа», «способ мышления, незаметно возникший как общая тенденция нашего времени"[29]. А если так, то естественно предположить (и это предположение оказывается правильным), что ирония создается средствами всех языковых уровней — лексическими, семантическими, синтаксическими.

Известно, что ирония — явление многоплановое и полифункциональное в лингвистике. Ирония в драматургических произведениях — это одно из проявлений оценки, функциональная семантика которой отражает действительность. Важнейшей характеристикой оценки является взаимодействие субъективного и объективного факторов, так как сама оценка (по А.А. Ивину) есть «установление определенного отношения между субъектом оценки и ее объектом"[32].

Так, в процессе понимания иронического смысла в текстах драматургических произведений оценочный фактор приобретает чрезвычайную важность, поскольку иронические коды автора сугубо субъективны и напрямую зависят от его ценностных категорий, а также его социально-культурного положения, мировоззренческих позиций и т. д. Это дает почву для широкого круга интерпретаций иронического высказывания текстов.

Автор передает сатиру через персонажей с различными оттенками (гнева, презрения, враждебности и т. д.), выражает отрицающий характер, подмечая тонкую грань между моральным миром художника и обличаемым предметом. Так, ирония широко используется в структуре драматургических произведений для выражения неодобрительного отношения, скрытой насмешки над явлением или человеком и демонстрации реального положения вещей в обществе, в целом, либо в описываемой ситуации, в частности.

Итак, ирония создается средствами всех языковых уровней — лексическими, семантическими, синтаксическими. Ирония в драматургических произведениях является проявлением оценки, функциональная семантика которой отражает действительность. Оценочный фактор приобретает чрезвычайную важность, поскольку использование иронии автором сугубо субъективно и зависит от его мировоззрений.

I.3 Прагматические функции иронии Прагматичность иронии определяется тем, что иронический акт является актом оценивания. Критикуя то, что он считает несовершенным, иронический говорящий активно воздействует на окружающих, на их образ мысли и на линию их поведения. Помимо реализации функции оптимизации межличностных отношений, которая заключается в соблюдении ироническими коммуникантами принципа вежливости, можно назвать целый ряд более частных функций, также несущих определённую прагматическую нагрузку.

Одной из них является функция упрочения позиции говорящего за счёт опровержения позиции адресата, которую называют эксклюзивной функцией или просто функцией опровержения. Действительно, ирония является чрезвычайно эффективным средством, которое коммуниканты могут использовать для доказательства правильности занимаемой ими позиции. Выражение иронического отношения может рассматриваться как процесс вынесения иронической оценки. В отличие от прямой оценки, косвенная оценка требует более активных действий адресата. Акт иронической оценки можно определить как кооперативный акт[30]. Разумеется, любой речевой акт является актом кооперативным, но степень сотрудничества говорящего и адресата повышается при переходе от прямых к косвенным речевым актам, в которых говорящий маскирует своё намерение. Роль иронии в определении прагматического воздействия на адресата особенно велика потому, что она также заставляет адресата обращаться к широкому контексту и переживать процесс оценивания своих действий на его фоне. В этом процессе участвуют как разум, так и эмоции. Ироническая оценка является своего рода синтезом эмоциональной и рациональной оценок. Таким образом, ирония приводит к скрытому навязыванию иронической оценки, побуждая адресата не просто принять, а самостоятельно выработать мотив для действий по устранению недостатков, ставших предметом иронической критики. Мотивы побуждают деятельность, направляют её и вместе с тем придают ей осмысленность. Таким образом, ирония является важным средством мотивации действий коммуникантов. Её применение особенно целесообразно в тех случаях, когда собеседники равны по своему социальному статусу и немотивированное требование не эффективно. Переживая иронический смысл, иронический адресат творчески участвует в процессе оценивания, становится причастным к его результату. Высокая степень кооперативности иронии делает общение более экономным: говорящему необходимо образовать лишь часть сообщения.

Ещё одной особенностью иронии как полемического средства является то, что, поражая противника, она остаётся как бы неуязвимой для ответного удара. Обращение к иронии позволяет говорящему избегать высказывания неинформативных, самоочевидных суждений. Представленные иронически, суждения обретают дополнительный смысл и не кажутся тривиальными. Помимо этого, с помощью иронии говорящий может избежать излишней категоричности и определённости оценки, так как это в определённой ситуации может быть причиной конфликта. Ирония же позволяет избежать его. Такое действие иронии определяется как функция урегулирования разногласий.

Ирония также может быть использована в качестве особого кода, который коммуниканты используют в целях координации своих действий в такой ситуации, когда они опасаются или просто не хотят выражать свои мысли прямо. Ещё одной функцией иронии является то, что она служит интимизации отношений между коммуникантами, установлению и упрочению дружеских связей между ними. Предложение принять участие в иронической игре может рассматриваться как своего рода интеллектуальный и ценностный тест, в основе которого лежит уверенность говорящего в способности адресата достойно решить его. Принимая это предложение, адресат отвечает доверием на доверие. Взаимопонимание, достигнутое таким путём, воспринимается коммуникантами как нечто само собой разумеющееся. Ирония также может быть средством, используемым говорящим для саморегуляции. Иронизируя, он освобождается от чувства неудовлетворенности, реализуя свое критическое намерение. Осуществление какой-либо одной из названных функций не только не противоречит одновременной реализации других функций, но и предполагает её. Так, опровержение позиции оппонента в споре может сопровождаться упрочением связи со слушателем и служить цели урегулирования разногласий.

Также мы бы хотели упомянуть наиболее естественную функцию иронии, которую также следует считать прагматической — комическую функцию, или функцию высмеивания.

Степень высмеивания может быть разной. Иногда ироническая насмешка связывается лишь с порицанием или выражением презрения. Диапазон иронической насмешки простирается от дружеской и добродушной насмешки до насмешки злой, острой, саркастической. В этом смысле можно говорить как о юмористической иронии, так и об иронии сатирической. Степень насмешки зависит от эмоциональной насыщенности критики. Отрицательную ироническую насмешку отличает от прямой насмешки скрытость, имплицитность её выражения, положительную ироническую насмешку — притворно-грубую насмешку — её поверхностный некритический характер[30].

Ироническая насмешка

Данная шкала отражает как качественные, так и количественные характеристики иронической насмешки. Отношение говорящего к объекту иронии варьируется от доброжелательного до враждебного. Продвижение по шкале слева направо сопровождается повышением интенсивности критического намерения, увеличением дистанции, устанавливаемой автором иронического высказывания между собой и объектом критики. Степень иронической насмешки прежде всего зависит от таких параметров речевого акта, как тема, статусные и ролевые характеристики коммуникантов, уровень межличностных отношений между ними. Но даже исходя из контекстуальных данных, интерпретатор может определить степень насмешки лишь приблизительно, поскольку в этом процессе ведущую роль играет его интуиция. Результат этого поиска всегда субъективен.

Для иллюстрации доброжелательной или шутливой иронической насмешки рассмотрим следующий диалог:

/1/ Nancy: …we could do a stroll down the beach. If you won’t go in, We’ll find some pretty shells… I will.

Charly /small smile/: What a wealth [34, 40].

Чарли насмешливо встречает предложение Нэнси. Отношения между престарелыми супругами характеризует особая теплота. Поэтому можно сказать, что насмешка Чарли отличается низкой интенсивностью критического намерения и почти полным отсутствием дистанции, устанавливаемой автором иронии между собой и её объектом. Следовательно, перед нами пример иронической критики низкой степени.

Следующим в сторону нарастания степени условным делением на шкале иронической насмешки мы обозначили нейтральную ироническую насмешку. Определение нейтральный условно, поскольку оно используется для градуирования членов класса, показывая порядок элементов на шкале, а не их абсолютные свойства. Нейтральная зона на шкале иронической насмешки отражает стереотипное представление об иронии, которое образуют невысокая степень интенсивности критического намерения и довольно незначительная дистанция между автором и объектом иронии [12,50]. Можно предложить следующий пример нейтральной иронической насмешки:

/2/ Langdon: My treasure, did I rise to the occasion properly?

Alice: Darling, It’s the greatest speech you’ve made in years, and it’s a crime it won’t be in the Congressional Record [35, 17−18].

Оценка, данная Алисой словам отца, которыми тот встретил сообщение дочери и её жениха об их намерении вступить в брак, отличается невысокой степенью интенсивности критического намерения и относительно небольшой дистанцией между ироническим говорящим и объектом его иронии.

Степени злой насмешки также расположены на шкале с некоторой мерой условности. Язвительная и презрительная иронические насмешки характеризуются саркастическим характером, а ироническая насмешка-осуждение — сатирическим. По поводу различения иронии и сарказма существуют различные мнения. Некоторые авторы полагают, что они различаются принципиально, что механизм иронии не есть механизм сарказма. Подтекст сарказма только дополняет его текст, а текст не содержит ничего, принципиально отличающегося от скрытого подтекста. Сущность сарказма состоит в особом соотношении двух планов — подразумеваемого и выражаемого. В иронии дан лишь второй план и полностью выдержано иносказание, тогда как в сарказме подразумеваемое выступает рядом с выражаемым и иносказание нарочито ослабляется. Соответственно этому саркастическая насмешка рассматривается как более открытая для интерпретации, но открытая не абсолютно, а относительно, что и отличает саркастическую оценку от безапелляционного приговора. У. Нэш в качестве примера для разграничения иронии и сарказма приводит два следующих высказывания: «Tommy is renowned for his labours» (ирония) и «Tommy doesn’t strain himself' (сарказм).В первом примере смысл выражения прямо проивоположен действительному положению дел, тогда как во втором автор не завуалировано указывает на то, что Томми не прилагает никаких усилий, и, таким образом в данном высказывании иносказание менее выражено.

Перефразировка обоих высказываний одинакова: «Tommy is lazy» [13, 152].

И всё же, учитывая прагматическую однородность иронии и сарказма, мы разделим точку зрения тех авторов, которые видят основное отличие между этими явлениями в степени насмешки. Мы будем понимать под сарказмом вид иронии, выражающий язвительную и презрительную иронические насмешки. Их отличает высокая эмоциональная напряжённость. Для презрительной иронической насмешки, в отличие от насмешки язвительной, характерны более высокая интенсивность критического намерения и большая дистанция между автором и объектом иронии. Иллюстрацией язвительной насмешки может быть высказывание Интерна в примере /3/:

/3/ Intern: … I feel lucky… I feel doubly fortunate, now… having you… feeling the way we do about each other.

Nurse: You are so sarcastic! [33, 104].

Отношения Интерна с Медсестрой строятся на иронических нападках друг на друга, оставаясь при этом весьма близкими.

В примере /4/ Моряк с презрением отзывается о заботе местных властей о его семье, которую переселили из трущоб в отдельный коттедж. Он не желает признавать свою зависимость от них:

/4/ Sailor: Oh hop, he’s the grand man to talk. And look at the grand place he gives us… Lovely. Lovely [36, 108].

В насмешке-осуждении ироническое отношение переплетается с сатирическим. Её характеризует самая высокая степень интенсивности иронической критики, самая большая дистанция между автором и объектом этой критики. В диалоге в примере /5/ иронически описывается демонстрация фашиствующих молодчиков:

/5/ Bawd II: … A fine body of men. You’d know they were good Catholics by the respectable look of them. A credit to their country.

Bawd I: Yes, a credit to their Faith and Fatherland [37, 289].

Ирония в высказываниях коммуникантов в данном примере является средством выражения сатирического отношения.

/6/ Dick: That’s a lead.

Bill: A lead! A lead… Jane, do we know these vulgar slobs? [34, 62].

Пример /6/ иллюстрирует притворно-грубую ироническую насмешку самой низкой степени. Ироническое отношение, выраженное в высказывании Билла, может быть названо критическим лишь условно, поскольку критика носит поверхностный характер. Дистанция между ироническим говорящим и объектом иронии минимальна.

По одну сторону иронии лежит область неопределённости и двусмысленности, по другую — прямолинейность. Если иронический говорящий переоценит возможности адресата по расшифровке иронического смысла, то его насмешливое, критическое отношение к объекту иронии просто не будет воспринято. Поэтому для успешного обращения с иронией в ситуации непосредственного общения в равной степени необходима ироническая подготовленность обоих коммуникантов.

Итак, если попытаться дать обобщённую характеристику прагматическим функциям, которые выполняет иронический тип общения, то следует сказать, что ирония, привнося в действия коммуникантов дух соревновательности и сотрудничества, используется как средство решения тех коммуникативных задач, которые не могут быть эффективно решены с использованием «прямой» связи. Одной из прагматических функций можно также считать функцию высмеивания. Ироническая насмешка может быть как положительная, так и отрицательная. Положительная ироническая насмешка имеет притворно-грубый характер. Отрицательная разделяется на добрую (шутливая или нейтральная) и злую (язвительная, презрительная, насмешка-осуждение).

I.4 Ирония как намеренная передача неискренности Понятие искренности говорящего обозначает соответствие его речевого действия тому психологическому состоянию, которое и побуждает говорящего совершать действие. Если искреннее утверждение является следствием убеждения, искреннее побуждение — отражением желания, искреннее обещание — результатом намерения, искреннее выражение чувства — свидетельством наличия этого чувства, то под неискренностью говорящего можно, видимо, предполагать несоответствие речевого действия, которое он осуществляет, психологическому состоянию, отвечающему прямому значению высказывания, лежащего в основе данного речевого действия.

Связь иронии с намеренной неискренностью была отмечена авторами ряда работ по эстетике, литературоведению и языкознанию[8,52], [11,93], [16,145]. При этом часто ирония сравнивается с ложью. Более того, сама возможность осуществления различных неискренних речевых актов рассматривается как, следствие того, что возможна ложь.

Общепризнан тот факт, что ложь самым непосредственным образом связана с неискренностью [13, 127]. По мнению Дж. Остина, неискренность — это «важный элемент сознательной лжи в отличие от простой фактической ложности высказывания» [14, 43]. Следовательно, намеренно ложное утверждение одновременно ложно и неискренне. Таким может быть и ироническое утверждение, но ирония рассчитана на понимание ложности утверждения адресатом иронии, на его неспособность не увидеть эту ложность. Ложь же, напротив, предназначается «непосвященному» адресату. В отличие от лжи, ирония не имеет намерения стать правдой, автор иронического высказывания намеренно передает информацию о своей неискренности. Таким образом, ложь и ирония сходны лишь формально. Являясь выражением неискренности говорящего, ирония идёт дальше, это не только и не столько выражение, сколько передача неискренности. Ложь же, напротив, стремится к утаиванию неискренности. В обоих случаях говорящий не хочет или не может говорить правду, но, иронизируя, он сам же себя и выдает, тогда как, обманывая, он скрывает своё истинное намерение. Скрытая цель, имеющаяся у лжеца, может быть достигнута лишь при условии, что его слова понимаются именно в том смысле, который он им придаёт. Скрытая же цель иронии будет достигнута лишь при том условии, что адресат распознает неискренность говорящего.

Как мы заметили выше, условие искренности неискренних речевых актов, к которым относятся акты лжи и иронии, обладает общим компонентом, отражающим отсутствие у говорящего некоторого психологического состояния. Второй компонент, связанный с психологическим состоянием желания, также будет общим, но его реальное содержание диаметрально противоположно. Для иронии важно, чтобы неискренний характер речевого акта был раскрыт адресатом, а для лжи, напротив, — желание его скрыть. Используя образное выражение Дж. Лича, можно сказать, что иронияэто «честный обман» [14, 45].

Итак, определив понятие иронии как намеренной передачи неискренности, мы отметили предназначенность её «на прочтение», её самораскрывающийся характер. Но дело в том, что нарушение условия искренности, будучи по своей природе явлением психологическим, отражающим отсутствие определенного психологического состояния у говорящего, не может быть обнаружено само по себе, без эксплицитных показателей.

I.5 Сущность и теория речевых актов В данной работе будет проведён анализ речевых актов иронического утверждения, обязательства, побуждения, выражения чувств и установок, а также иронический акт вопроса и иронический декларативный речевой акт. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть теорию речевых актов.

Речевой акт-минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов — учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики [21, 52].

Поскольку речевой акт — это вид действия, то при его анализе используются по существу те же категории, которые необходимы для характеристики и оценки любого действия: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и т. п. Субъект речевого акта — говорящий производит высказывание, как правило, рассчитанное на восприятие его адресатом — слушающим. Высказывание выступает одновременно и как продукт речевого акта, и как инструмент достижения определенной цели. В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, он может либо достичь поставленной цели и тем самым оказаться успешным, либо не достичь ее. Чтобы быть успешным, речевой акт как минимум должен быть уместным. В противном случае говорящего ждет коммуникативная неудача, или коммуникативный провал.

Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, если мать говорит сыну: Садись за уроки!, то она тем самым совершает речевой акт, цель которого — побудить адресата совершить действие, обозначенное в используемом для достижения этой цели высказывания. Если уроки еще не сделаны, если сын в состоянии их делать и если это не является обязанностью, которую он обычно выполняет без всяких напоминаний, то данный речевой акт признается уместным, и в этом, коммуникативном, смысле — успешным. При несоблюдении хотя бы одного из перечисленных условий (уроки уже сделаны, или сын лежит в постели с высокой температурой, или сам, как обычно, собирался садиться за уроки), уместность речевого акта матери может быть поставлена под сомнение, и из-за этого он может потерпеть коммуникативную неудачу. Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. Так, в нашем примере результатом речевого акта матери может быть как согласие сына выполнить указанное действие, так и отказ выполнять его. Отказ при этом может быть как мотивированным (например, желанием досмотреть любимую телепередачу или тем, что уроков не задано), так и немотивированным (нежелание ребенка выполнять домашние задание).

Итак, речевой акт — явление достаточно сложное. Теория речевых актов выделяет три уровня, или аспекта анализа речевого акта. Во-первых, речевой акт можно рассматривать как собственно говорение чего-либо. Рассматриваемый в этом аспекте, речевой акт выступает как локутивный акт (от латинского locutio «говорение»). Локутивный акт, в свою очередь, представляет собой сложную структуру, поскольку включает в себя и произнесение звуков (акт фонации), и употребление слов, и связывание их по правилам грамматики, и обозначение с их помощью тех или иных объектов (акт референции), и приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений (акт предикации). Лингвистика на протяжении длительного времени была сосредоточена на изучении именно локутивного аспекта речевого акта [14, 25].

Однако человек, как правило, говорит не ради самого процесса говорения: не для того, чтобы насладиться звуками собственного голоса, не для того, чтобы составить из слов предложение и даже не просто для того, чтобы упомянуть в предложении какие-то объекты и приписать им те или иные свойства, отражая тем самым некоторое положение дел в мире. В процессе говорения (по-латински in locutio) человек одновременно совершает еще и некоторое действие, имеющее какую-то внеязыковую, цель: он спрашивает или отвечает, информирует, уверяет или предупреждает, назначает кого-то кем-то, критикует кого-то за что-то и т. п. Речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его внеязыковой цели, выступает как иллокутивный акт. Интегральная, т. е. обобщенная и целостная характеристика высказывания как средства осуществления иллокутивного акта называется иллокутивной функцией, или иллокутивной силой высказывания [14, 25].

Препарируя содержание высказывания на иллокутивном уровне анализа речевого акта, в этом содержании выделяют две основных составляющих: иллокутивную функцию (F) и пропозицию (P), обобщенно представляя его в виде формулы F (P). Так, содержание высказывания в рассмотренном выше примере раскладывается на пропозициональную часть «ты садишься за уроки» (со снятой утвердительностью, т. е. без истинностной оценки) и иллокутивную функцию «побуждение». Вопрос, выражаемый с помощью предложения Ты садишься за уроки?, имеет то же самое пропозициональное содержание, но другую иллокутивную функцию — функцию вопроса; смысл высказывания Я обещаю сесть за уроки в типичной ситуации его употребления состоит из пропозиции «я сяду за уроки» и иллокутивной функции «обещание»; смысл высказывания Он обещает сесть за уроки в типичной ситуации его употребления складывается из пропозиции «он обещает сесть за уроки» и иллокутивной функции «сообщение» .

Наконец, посредством говорения (по-латински per locutio) человек достигает определенных результатов, производя те или иные изменения в окружающей его действительности, в частности и прежде всего — в сознании своего собеседника, причем полученный результат речевого действия может соответствовать или не соответствовать той внеречевой цели, для достижения которой он был предназначен говорящим. Речевой акт, рассматриваемый в аспекте его реальных последствий, выступает как перлокутивный акт. Так, в нашем примере высказывание матери могло, например, отвлечь сына от компьютерной игры и по этой причине вызвать у него недовольство или же удивить его (если мать уже проверила выученные им уроки, но по рассеянности успела об этом забыть) или как-то иначе воздействовать на его психику. Перлокутивный акт и соответствующее ему понятие перлокутивного эффекта — это тот аспект речевой деятельности, которым издавна занималась риторика, изучая оптимальные способы воздействия речи на мысли и чувства аудитории [14, 26] .

Таким образом, главным новшеством охарактеризованной выше трехуровневой схемы анализа речевого действия, предложенной английским философом и логиком Дж. Остином, является понятие иллокутивного акта и соответствующее ему семантическое понятие иллокутивной функции (силы), поскольку они отражают такие аспекты акта речи и содержания высказывания, которые не получили адекватного описания ни в традиционной лингвистике, ни в классической риторике. Естественно, что именно этому аспекту речевого акта в теории речевых актов уделяется основное внимание.

Дж. Остин, заложивший основы теории речевых актов в своих лекциях второй половины 1950;х годов (они были опубликованы посмертно в виде книги How to Do Things with Words в 1962, рус. пер. вышел в 1986 под названием Слово как действие в 17-м выпуске издания Новое в зарубежной лингвистике), не дал понятию иллокутивного акта точного определения. Он лишь привел характерные примеры таких актов — вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика и т. п., отметив, что в каждом языке существует своя номенклатура таких действий. В дальнейшем в теории речевых актов были выявлены отличительные признаки иллокутивного акта: от локутивного акта он отличается по признаку интенциональности, т. е. связанности с определенной целью, намерением, а перлокутивному акту он противопоставляется по признаку конвенциональности, т. е. по наличию определенных правил, действие в соответствии с которыми автоматически обеспечивает говорящему успешное осуществление данного иллокутивного акта. Часть таких правил — это правила языка: в языках мира существуют специальные формальные средства, прямо или косвенно указывающие на иллокутивную функцию речевого акта.

Итак, основным признаком иллокутивного акта является его цель. При этом имеется в виду не всякая цель, для достижения которой мы совершаем речевое действие, а только та, которая в соответствии с нашим замыслом должна быть распознана адресатом. Только такая — открытая для распознавания — цель называется иллокутивной, и она, в принципе, может и не совпадать с подлинной целью говорящего. Так, желая выпроводить надоевшего гостя и зная, что он в ссоре с NN и вряд ли захочет с ним встречаться, хозяин может сказать: Вчера звонил NN и сказал, что зайдет сегодня около девяти. Подлинная цель говорящего — побудить слушающего уйти — не может рассматриваться как иллокутивная цель его речевого акта, потому что она скрыта и для ее достижения вовсе не обязательно (а в ряде случаем и нежелательно), чтобы адресат ее распознал. Иллокутивной целью речевого акта в данном случае будет цель предоставления адресату некоторой информации. Эта цель, и в данном случае только она, подана открыто, чтобы быть опознанной как таковая. Поэтому данный речевой акт на иллокутивном уровне анализа будет рассматриваться как сообщение, а не побуждение.

Иллокутивные акты различаются между собой не только по своей цели, но и по ряду других признаков. Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построена американским логиком и философом Дж.Сёрлем. Базу этой классификации составляет группа признаков, которые сам автор называет «направлениями различий между иллокутивными актами» [19, 25]. Наиболее существенными из них являются:

· цель (например, для сообщения — отразить положение дел в мире, для приказа — побудить адресата к действию, для обещания — принять на себя обязательство, для поздравления — выразить определенную эмоцию говорящего);

· направление соответствия между выказыванием и действительностью (например, в случае сообщения высказывание приводится в соответствие с действительностью, в случае приказа, напротив, действительность должна быть приведена в соответствие с высказыванием);

· внутреннее состояние говорящего (например, при утверждении — наличие у него соответствующего мнения, при обещании — намерения, при просьбе — желания, при благодарении — чувства благодарности);

· особенности пропозиционального содержания речевого акта (например, у предсказания содержание пропозиции относится к будущему времени, а у донесения — к настоящему или прошедшему; у обещания субъектом пропозиции является говорящий, а у просьбы — слушающий);

· связь речевого акта с внеязыковыми установлениями или институтами (например, речевой акт назначения кого-либо своим заместителем, обычно оформляемый в виде документа, предполагает существование некоторой организации, в рамках которой говорящий должен быть наделен соответствующими полномочиями, частью которых он с помощью данного речевой акта наделяет другого члена данной организации; ср. с похожими по параметру цели, но институционально не регламентированными случаями, когда мы просим кого-нибудь заменять нас — выступать нашим «заместителем» — в какой-либо неофициальной роли: навещать вместо нас нашего родственника в больнице, ходить вместо нас на родительское собрание в школу и т. п.)

С учетом данных параметров все множество иллокутивных актов Сёрлем [19, 27] делится на пять основных классов:

· Репрезентативы (ассертивы), ориентированные от действительности к высказыванию, имеют целью отразить положение дел в мире, предполагают наличие у говорящего соответствующего мнения, и их пропозициональное содержание ничем не ограничено.

· Директивы, с ориентацией от высказывания к действительности, имеют целью побудить адресата делать / не делать что-либо, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание всегда состоит в том, что адресат совершит / не совершит некоторое действие в будущем. К этому классу относятся просьбы, запреты, советы, инструкции, призывы и другие виды побудительных речевых актов.

· Комиссивы, ориентированные, как и директивы, от высказывания к действительности, используются говорящим с целью связать себя обязательством делать / не делать что-либо, предполагают наличие у него соответствующего намерения, и их пропозиция всегда имеет своим субъектом именно говорящего. Примеры комиссивов: обещание, клятва, гарантирование.

· Экспрессивы имеют своей целью выразить определенное психологическое состояние говорящего (чувство благодарности, сожаления, радости и т. п.) в качестве реакции на положение дел, определяемое в рамках пропозиции. Направление соответствия между выказыванием и действительностью для них не существенно, поскольку положение дел, служащее поводом для экспрессива (то, с чем мы поздравляем, за что благодарим или извиняемся и т. п.), составляет не основное содержание, а предпосылку такого речевого акта — его пресуппозицию. Пропозиональное содержание экспрессива приписывает некоторый предикат субъекту, которым может быть либо говорящий (так, когда мы говорим Простите за опоздание!, то речь идет о нашем собственном опоздании), либо слушающий (так, когда мы говорим Большое спасибо за помощь!, то имеем в виду действие, совершенное адресатом высказывания).

· Пятый иллокутивный класс — декларации — отличается от остальных четырех по параметру связи с внеязыковыми институтами и вытекающей из этого факта спецификой соответствия между высказыванием и действительностью: объявляя (декларируя) некоторое положение дел существующим, речевой акт декларации тем самым и делает его существующим в реальном мире. Примерами деклараций являются назначение на пост, объявление войны или перемирия, отлучение от церкви, посвящение в рыцари, прием в партию, присвоение звания человеку или имени учреждению и т. п.

Данная классификация, как и большинство других классификаций языковых явлений, не дает разбиения множества на непересекающиеся классы. Существуют речевые акты, обладающие признаками, характерными для разных иллокутивных классов, и образующие, так сказать, «смешанные» типы. Например, приглашение является одновременно и директивом, поскольку говорящий побуждает адресата прийти в определенное место, и комиссивом, поскольку тем самым говорящий связывает себя обязательством либо лично, либо через посредство других лиц обеспечить приглашаемому должный прием. Жалоба (например, девочки учителю на одноклассника, дергающего ее за косички) является одновременно и репрезентативом, поскольку отражает некоторое положение дел в действительности, и экспрессивом, поскольку выражает недовольство говорящего этим положением, и директивом, поскольку цель жалобы — не просто проинформировать адресата, а побудить его к принятию соответствующих мер.