Ситуация в мире

Пока ученые разных стран спорят о влиянии ГМО на здоровье, руководители государств считают необходимым информировать покупателей о наличии трансгенов в продуктах и давать им, таким образом, право выбора.

Наибольшее количество ГМО выявлено в колбасных изделиях (особенно в вареных колбасах и сосисках), в полуфабрикатах (пельмени, блинчики, чебуреки), и в детском питании (пюре, соки, йогурты, творожки).

В странах Евросоюза правила таковы: если в килограмме колбасы, содержащем, к примеру, 100 граммов сои будет хотя бы один грамм генно-модифицированного ее сорта (более 0,9 процента), маркировка должна быть обязательно.

В свою очередь Австрия, Греция, Венесуэла, Польша, Швейцария и Венгрия запретили у себя производство и всякое использование трансгенных продуктов. Все страны Евросоюза единодушно запретили использовать ГМО-продукты в детском питании. В России действует официальный запрет на выращивание ГМ-культур, но при этом их импорт разрешен. В страну можно ввозить и использовать в пищевом производстве 14 сортов ГМ-культур. Помимо этого в Москве, Белгороде и Нижнем Новгороде действует запрет на использование ГМО в детском питании.

В нашей стране нет закона, обязывающего маркировать импортируемые продовольственные товары, из-за чего и сами производители не всегда знают, какое именно происхождение имеет закупленное ими сырье. Производителям, чьи продукты не содержат ГМ-компонентов, разрешается использовать маркировку «не содержит ГМО» или «без трансгенов».

В Европе, США и Японии разработаны нормативные базы и существуют специализированные лаборатории, поэтому жители этих стран знают, что они едят. У нас же не анализируется практически ничего. В документах Роспотребнадзора написано, что при выращивании продукции используются те пестициды, которые указаны в сопроводительной документации к этому товару. То есть к каждому продукту должен прилагаться некий документ, но ни я, ни санитарные врачи никогда его не видели. С животными продуктами похожая ситуация — они проходят проверку всего на четыре антибиотика, а остальные анализы должны делаться на основе прилагаемого к продукции документа. Чтобы проводить анализ, нужно знать, что искать, а информации нет. Фактически мы покупаем и используем в пищу непроверенные продукты. Не хочу никого пугать, что они ядовиты, но заверить в обратном, к сожалению, оснований нет.

Факты же говорят о том, что в странах, где контроль продуктов питания поставлен на высокий уровень, средняя продолжительность жизни выше.

Каждый год главный санитарный врач Геннадий Онищенко публикует отчет о состоянии здоровья россиян и химической безопасности продуктов питания. До 2005 года эти отчеты готовились более скрупулезно, но и тогда из 2,5 тысяч партий продуктов в Москве лишь в одной был обнаружен пестицид с превышением нормы содержания. 2,5 тысячи — это ассортимент одного супермаркета, что говорит о крайне малой производительности лаборатории. Предмет для анализа — поиск четырех пестицидов и четырех антибиотиков из тысяч и сотен таковых. Для сравнения, в Великобритании анализ продуктов в магазинах показал, что из них 1,5% вредных для здоровья, в Финляндии — 11%. Думаю, что на самом деле эта цифра у нас составляет никак не менее 50%. А цифра менее 1% выходит благодаря тому, что наш анализ — полная фикция. Реально же отечественные лаборатории обеспечивают только микробиологическую и радиационную безопасность продуктов. Когда импортные продукты питания стали заполонять наши прилавки, Россия вместо того, чтобы организовать необходимый контроль химической безопасности продукции, снизила нормативы их проверки до уровня возможностей своих контролирующих лабораторий.

Роспотребнадзор отчитывается перед правительством РФ по нормам, которые сам же и разработал. Это все равно, что объединить милицию и прокуратуру.