К вопросу о духовной ситуации в древнетюркском обществе накануне исламизации

К вопросу о духовной ситуации в древнетюркском обществе накануне исламизации

Для средневекового Казахстана исламизация стало событием огромной исторической важности. Однако необходимо понять, был ли ислам искусственно насажден, экспортирован или была подготовлена историческая почва, внутренние предпосылки для принятия этой религии. Для этого необходим анализ духовной ситуации в древнетюркском обществе накануне исламизации. Следует разобраться в духовном фундаменте древнетюркской культурной традиции, а также новых тенденциях религиозно-культурного развития. Важное значение имеет признание факта постепенной трансформации, обогащения или деградации этой традиции в контексте геокультурных и геополитических процессов эпохи.

Комплекс религиозных представлений и культов древних тюрков можно называть проторелигией или т. н. природной религией, основанной на мифологическом мировосприятии. «Миф» (в переводе с греческого — речь, слово, рассказ, повествование, сказание, предание) представляет собой духовное воспроизведение действительности в виде сообщения, повествования, персонажи и события которого признаются объективно существующими. Мифология возникла в условиях общиннородового строя как результат коллективного творчества и осваивала мир с помощью воображения, в форме наглядно-чувственных образов.

Однако постепенно на смену мифологическому сознанию неизбежно шло сознание рациональное, историческое, которое, несмотря на свои издержки, отвечало объективным потребностям общественного развития. Человек должен был «повзрослеть». Только через расчленение и распад первоначальной органической целостности, утверждение над природой своего человеческого «я», интеллекта, лежит путь эволюции всякого общества, о чем писал Н. Бердяев [1, с. 235- 236]. Мифология как наивно-непосредственное вживание в мир, неразличение природы и культуры, материального и идеального, как прагматически-аффективное восприятие действительности неизбежно должна была трансформироваться в качественно новый тип сознания, которому соответствуют цивилизации и мировые религии.

Именно этика ставит водораздел между древними религиями (как бы мы их ни называли: «первобытные», «ранние формы религии», «религии доклассового общества» и пр.) и монотеистическими религиями, на базе которых возникли универсальные цивилизации. В западной науке также используется термин «религия Откровения» (со Священной Книгой, пророком, этическими принципами). «Ни одна из политеистических религий не может быть названа этической» [2, с. 116].

На наш взгляд, прав С. Акатаев в своем утверждении, что «первоначально тенгрианство было не столько религией, сколько совокупностью древнейших космогонических идей и представлений» [3, с. 40]. Если говорить о содержании духовных представлений тюрков, то культ Кок-Тенгри (Неба), безусловно, являлся центральным в политеистической системе тюрков. Все совершается по воле Тенгри-Неба, о чем свидетельствуют древнетюркские рунические надписи: «Моего отца-кагана, мою мать-катун возвысившее Небо, Небо (Тенгри), дающее государства», «Небо, надо думать, вот так сказало: «Я даю тебе хана!», «Небо оказало нам милость, и мы рассеяли (их)» [4, с. 207].

Вместе с тем, слово «тенгри» имело у тюрко-монгольских племен множество значений: 1) небо как божество; 2) духи или гении, населяющие небо — «небожители», покровительствующие и сохраняющие не только человека, но и все живое. У каждого человека есть свой тенгри — гений-хранитель. Тенгри могут быть и злыми духами; 3) небо, небеса (в физическом смысле) [5, с. 301]. Известно также, что огузы-тюрки почитали двенадцать духов-тенгриев (тенгри неба, тенгри воды, тенгри ветра и т. д.). Тюрки также поклонялись женскому божеству Умай — покровительнице домашнего очага и детей. Умай считалась супругой Тенгри-Неба; существовала вера о том, что Тенгри и Умай божественная супружеская чета, земной ипостасью которой является царская чета в мире людей.

В религии тюрков были и такие комплексы, как анимизм, фетишизм, культ предков. Тюрки домусульманской эпохи поклонялись огню, священным горам и деревьям, земле Йер-Су, духам героев. Встречались изображения богов и духов, называемые «тос», «онгун» и др. По сведениям Гардизи, древние киргизы почитали таких животных, как корова, еж, сорока, сокол. В верованиях древних огузов наблюдалось поклонение барану (на это намекают и названия государств Аккойынлы и Каракойынлы у туркмен). Были такие элементы зоолатрии или тотемизма, как почитание коня, волка и т. д. Широко известна тюркская легенда о происхождении племени Ашина от волчицы. Древний календарь «м?шел» (12 летний животный цикл) также несет в себе влияние тотемизма и языческих верований древнекитайской культуры. Популярным был культ предков, тесно связанный с анимизмом. Перед изображениями умерших героев (каменными изваяниями) они совершали религиозные обряды, обожествляя их.

Историко-культурологический анализ древ-нетюркской эпохи показал, что хотя древне-тюркская традиция в основе своей представляла образ жизни и миропонимание центрально-азиатского кочевника-скотовода (с главным культом божества Неба-Тенгри), она несла в себе следы влияния оседлых культур, с которыми кочевники взаимодействовали на протяжении многих веков. Возможно, к моменту прихода арабов и ислама в Центральную Азию чистая древнетюркская религия (вообще, миропонимание, восходящее к «алтайским» первоистокам) уже не существовала.

Культурная система тюрков медленно, но неуклонно трансформировалась, что обычно не учитывается в большинстве исследований казахстанских историков, философов и этнологов. Создавшие империю тюрки имели длительный опыт общения с иранцами, китайцами, тибетцами, византийцами и другими народами и культурами. Особо следует остановиться на взаимосвязи тюрков со Средней Азией и Ираном. Уже в VI — VIII вв. население древнетюркских государств через миссионеров из соседних стран приобщается к таким религиям, как манихейство, христианство, буддизм, заимствует иранские, китайские культурные элементы. Поэтому правомерно говорить частью о культурном синкретизме, но в большей мере духовных противоречиях, нестабильности, сосуществовании различных культурных элементов как характерной черте эпохи. Хотя, безусловно, эндогенные культурные элементы, особенно в глубине степей, имели еще большую силу.

Тенденция к умеренному монотеизму у тюрков-тенгрианцев, по всей видимости, складывалась под влиянием более развитых религий, таких, как зороастризм, манихейство, христианство. Зороастризм распространился в Казахстане в VI—VII вв. усилиями согдийских миссионеров, хотя отдельные его элементы давно бытовали в Южном Казахстане со времен саков и мас-сагетов. Такая своеобразная религия, как манихейство, возникшая в Иране в III в. и представлявшая синтез зороастризма и христианства, стала государственной религией древних уйгуров и имело влияние на другие тюрко-язычные племена.

По трассам Великого Шелкового пути в страны Востока проникало и христианство (в основном несторианского толка). Уже в конце VI века среди тюрков Первого каганата были христиане (либо сочувствующие ему): когда в 591 году был разбит восставший против Хосрова II сасанидский полководец Бахрам Чубин, попали в плен воевавшие на его стороне тюрки. Они имели на лбу вытатуированный знак креста, так как верили, что это сохраняет их от бедствий и болезней [6, c. 124].

В VI — VIII вв. несторианство широко распространилось в городах Южного Казахстана и Жетысу; во многих из них были церкви. Отдельные группы огузов становились христиа-нами-яковитами. Особенно сильно подверглись влиянию этой религии карлуки. В XI веке христианство несторианского толка приняла верхушка найманов и кереитов. Хотя в русских летописях половцы-кыпчаки фигурируют как «безбожники», «поганые сыновья Измаила», все же длительное взаимодействие их с Русью проявилось в некотором распространении среди них православия. Религиозной активностью отличались древние уйгуры, они охотно шли на призывы миссионеров трех религий: христианства, манихейства и буддизма.

Одним из вариантов приобщения к этике и цивилизации был буддизм и, в целом дальневосточная традиция. В период VII — VIII вв. китайскобуддийская цивилизация стремилась стать реальной альтернативой исламу. Из Средней Азии вышло много богословов, проповедников буддизма махаяны, распространявших эту религию в Китае, Восточном Туркестане. Через согдийцев и китайцев принимали буддизм тюрки-кочевники. Как известно, ревностным сторонником этого учения был Таспар-каган (VI век). «В VI или, скорее, в первой половине VII века некоторые правители западных тюрок становятся буддистами или покровительствуют буддистам.» [7, с. 431]. С исключительной благожелательностью принял в 630 г. буддийского монаха Сюань — цзаня могущественный каган западных тюрков Тонджабгу каган. Великий каган также имел встречу с индийским проповедником Прабхака-рамитрой.

В танскую эпоху китайско-конфуцианская цивилизация оказывала значительное влияние на тюрков, хотя и кочевники оставили след в культуре Китая: например, был составлен китайско-тюркский словарь, китайские поэты воспевали юрту и пр. Видимо, тюрко-монголь-ский культ Неба — Тенгри эволюционировал под определенным влиянием китайского культа Неба. По одной из версий этимология древне-тюркского слова «Тенгри» восходит к китайскому корню «Тянь» — «Небо».

В знакомстве древнетюркского населения Казахстана и других сопредельных регионов с самыми различными религиозными традициями — ближневосточного, индо-арийского, дальневосточного происхождения — несомненно, есть положительный момент. Трансформация традиции имело и конструктивные аспекты. Общение с Китаем вело к усвоению тюрками многих элементов цивилизованности. К ним относятся возникновение этического элемента в религии (например, отказ или доведенная до минимума практика человеческих жертвоприношений), знакомство элиты общества с буддизмом, конфуцианством, даосизмом. Превосходство этических религий признавалось самими тюрками. Возможно, еще тогда определился открытый к инновациям и культурному диалогу своеобразный духовный облик центральноазиатского тюрка.

И все же, ни одна из развитых религий до ислама не сумела «перетянуть» к себе массы тюрков-кочевников, став религией большинства тюркского мира. К VIII — нач. IX вв. большинство тюрков все же оставались тенгрианцами, язычниками. Безусловно, древнетюркская традиция сыграла определенную созидательную роль в ранней истории кочевников, учила гармонии с природой, стимулировала этнокультурную интеграцию, генерировала высокий тип человека и т. д. Но к рубежу средневековья она, как и многие другие древние культуры и религии перешла в цикл дезорганизации и требовала духовного импульса извне. Все это было связано с глобальными и региональными культурно-цивилизационными тенденциями.

Итак, накануне исламизации древние культуры Востока, основанные на архаическом, мифологическом миропонимании, согласно внутренним закономерностям своего развития уже деградировали. Объективная потребность в дальнейшей эволюции сознания, качественного обновления культурно-исторической жизни народов Востока вызвало к жизни мусульманскую цивилизацию. Особенно на фоне деградации всех древних религий, фактического их разложения к VII — VIII вв., обнаружилось превосходство ислама как мощного системообразующего духовного фактора.

Религиозный и культурный плюрализм, характерный для государственной жизни народов домусульманской Центральной Азии имел и отрицательную сторону, ибо был причиной политической разобщенности, непрерывных междоусобиц. Китайский паломник Сюань Цзань (VII в.) был свидетелем непримиримой борьбы между буддистами и зороастрийцами в Средней Азии, в Согде. Поэтому актуализировалась проблема политической и социальной интеграции. Стержнем этнопсихологии тюрков были воинственность и воля к власти. Принятие буддизма, индуизма или христианства, несомненно, ослабило бы природную воинственность и рыцарский дух номадов. Ислам с его выраженным духом мужественности и свободолюбия как никакая другая религия отвечал психологии тюркских кочевников, гармонизировал с их исконной традиции.

древнетюркский религиозный культурный исламизация.

• 1. Бердяев Н. А. Судьба России. М., 1990.
• 2. Самыгин С. И. и др. Религиоведение: социология и психология религии. -РостовнаДону, 1996.
• 3. Акатаев С. К пережиткам культа Тенгри у казахов // Изв. АН Каз. ССР, серия общественный наук. 1984, № 2. с. 40 — 48.
• 4. Стеблева И. В. Поэзия тюрков VI — VIII вв. — М, 1965.
• 5. Лубсан Данзан. Алтан Тобчи (пер. с монг.).- М., 1973.
• 6. Никитин А. Б. Христианство в Центральной Азии (древность и средневековье) // Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура. Связи. — М, 1984. С 121- 137.
• 7. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос. Языки. Религии. — М, 1992.