Переяславский договор как нормативно-правовая база российско-украинского союза

ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ ДОГОВОР КАК НОРМАТИВНО-ПРАВОВАЯ БАЗА РОССИЙСКО-УКРАИНСКОГО СОЮЗА

В исторической и историко-юридической литературе бытуют разные, подчас диаметрально противоположные взгляды относительно характера украинско-российского соглашения 1654 г. П. Кулиш, Г. Карпов, В. Мякотин, их последователи и эпигоны в российской дореволюционной историографии, а позже — вся советская официальная историческая литература отрицали договорные принципы акта 1654 г. В то же время Н. Костомаров, П. Шафранов, М. Грушевский, А. Яковлив, Н. Василенко, Б. Нольде, А. Оглобин и другие исследователи отмечали, что, несмотря на специфику подписанных документов (которые имели вид «прошения» Войска Запорожского и царского «пожалования» на него), есть все основания классифицировать акт как двусторонний межгосударственный договор Горобец В. Украинско-Российские отношения и политико-правовой статус Гетманщины (вторая половина XVII — первая четверть XVIII вв.). С. 3.

Довольно полное представление о понимании содержания российско-украинского договора московской политической элитой дают материалы Земского собора 1653 г., где рассматривался украинский вопрос. С правовой точки зрения в глазах российских политиков он делился на две части. Первой (и главной) была проблема разрыва «вечного окончания» с Речью Посполитой, заключенного в 1634 г., второй — принятие в подданство Войска Запорожского. Именно так этот вопрос формулировался в царской грамоте от 19 февраля 1651 г. о созыве Земского Собора, так он рассматривался и во время его заседаний. Соборные решения в этих двух пунктах были такими: 1) стоять «за честь» покойного царя Михаила Федоровича и правящего Алексея Михайловича и начать войну с «литовским королем»; 2) гетмана, ради православной веры и Божьих церквей, принять под высокую царскую руку.

При ознакомлении с материалами Собора бросается в глаза, что вопросом, который более всего беспокоил московских политиков с государственно-правовой точки зрения, был разрыв мирного соглашения между Россией и Речью Посполитой. Решался он в рамках защиты «чести» царя. Вместо этого юридические аргументы в пользу распространения его власти на территорию Украины (она фигурирует здесь как «города и земли Войска Запорожского» без детального очерчивания границ) искались в сфере церковно-религиозной.

Причиной разрыва «вечного окончания» с московской стороны выдвигались:

• — неточности в царских титулах, допущенные польскими членами правительства, которые писали в Москву (в царской грамоте о созыве Собора таких случаев насчитано 186, в том числе — именование Михаила Федоровича Михаилом Филаретовичем, то есть за монашеским именем царского отца Федора Романова);
• — издание в Польше книжек, где Владислав IV назван великим князем московским; отказ короля подвергнуть наказанию виновных за вышеупомянутое;
• — пропуск крымского посла в Швецию через территорию Речи Посполитой, что запрещалось условиями мирного договора;
• — конфликты в пограничных районах Плохий С. Впервые опубликовано на украинском языке в издании «Mediaevalia Ukrainiсa», T. 5. 2008, Zarusskiy.Org http://www.zarusskiy.org/history.

Характерно, что главный «юридический» аргумент российской стороны — об ошибках в царском титуле и о требовании подвергнуть наказанию виновных — вызвал смех со стороны польских членов правительства во время пребывания в Варшаве московского посольства Репнина-Оболенского (что с укором отмечено в материалах Собора), но чрезвычайно серьезно воспринимался в Москве. Этот аргумент и лег в основу решения Собора: стоять «за честь государей» .

Проблема принятия «под высокую царскую руку» Войска Запорожского решалась Собором в двух плоскостях. Во-первых, необходимо было разрешить вопрос о том, может ли царь принять в свое подданство подданных другого монарха. Эта проблема была смещена ссылками на то, что Ян Казимир, вступая на престол, давал клятву не нарушать религиозные права своих подданных, а поскольку относительно казаков он нарушил свою клятву — последние могут считаться свободными и перейти в подданство московского царя. Аргумент этот в материалах Собора особенно не подчеркивался, но также должен был внести свою часть в процесс правового обоснования важного внешнеполитического акта Москвы, итак российские послы в Польше активно собирали факты нарушения королевской властью религиозных прав православных.

Религиозной сферы касалась и юридическая аргументация следующего решения собора: «гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с огородами и с землями принять». Делалось это «для православные християнские веры и святых божьих церквей» Решение Земского Собора 1 октября 1653 г. // Российское законодательство X — XX вв. Т. 3. М., 1985. С. 457. Польский король в данном случае выступал как нарушитель религиозных прав своих подданных, а российский царь — как защитник православия и православных церквей, в том числе и за пределами государственной территории России.

Характерно, что среди трех правовых аргументов, на которые опиралось решение Земского собора, только в одном, последнем, находим следы традиционной московской идеологии, которые достигают своими истоками идеи Москвы как третьего Рима и московских князей как протекторов мирового православия. Материалы Собора не упоминают ни о каких династических правах царей на русские земли, которые было характерными для официальной российской идеологии конца XV — начала XVI ст. Призывы на эти права будут использованы в комплексе российских дипломатических документов, связанных с Переяславским соглашением, но позднее — уже после окончания Земского собора.

Политико-правовая, историческая и идеологическая аргументация Переяславского соглашения, которую подает статейный список российского посольства во главе с Василием Бутурлиным, кардинально отличается от аргументации Земского собора Плохий С. Впервые опубликовано на украинском языке в издании «Mediaevalia Ukrainiсa», T. 5. 2008, Zarusskiy.Org http://www.zarusskiy.org/history. Некоторые из этих отличий можно объяснить разными задачами, которые стояли перед Собором и посольством. В материалах посольства, например, практически не идет речи о «вечном окончании» между Речью Посполитой и Россией — вопрос чрезвычайно важный для Собора. Вместо этого, привлекает особое внимание при изучении статейного списка — новые важные элементы, которые появились в трактовке российской стороной акта принятия Войска Запорожского «под высокую царскую руку». переяславское украинское российское соглашение Аргументы церковно-религиозного характера, единые при рассмотрении этот вопроса во время работы Земского собора, в материалах посольства уходят в тень. Это изменение заметно более рельефно в различиях между двумя речами, возглашенными Бутурлиным во время торжеств 8 января 1654 г. в Переяславле. Первая была прочитана царским боярином сразу же после Переяславского совета и содержала изложение аргументов в пользу принятия Украины в царское подданство, сформулированных Земским собором. Вторую Бутурлин произнес уже после присяги Хмельницкого и старшин, вручая гетману царский флаг, булаву и символическую одежду. Главным отличием второй речи было причисление к аргументам в пользу российско-украинского соглашения новых элементов исторического и правового характера, а именно: увязывание власти московских царей с властью св. Владимира; представление Киева как бывшей царской/княжеской столицы; подчеркивание покровительства и протекции со стороны царя как основного элемента российско-украинского объединения. Последняя идея была фактически главенствующей в речи. Передавая гетману одежду (ферезию), Бутурлин отмечал символизм этой части царского пожалованья: «В знамение таковыя своея царские милости тебе одежду сию даруєт, сею показу я, яко всегда непременною своєю государскою милостию тебе же и всех православних под его пресветлую царскую державу подкланяющихся изволи покрывати» Плохій С. Крила протекції: до визначення правового змісту Переяславської угоди 1654 року. С. 7. Похожая мысль звучит и в той части речи, где говорится о даровании гетманские шапки: «сию шапку пресветлое царское величество в покрытие дарует» Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. 3. М., 1822. С. 494−495 (публикация с неточностями в передаче текста).

Наибольшего же давления идея протекции и покровительства приобрела в том месте речи, где упоминается Богородица. Бутурлин, заметив, что на царском флаге изображена пресвятая Богородица в покров, прямо сослался на Влахернскую легенду, с которой связано возникновение покровского культа на Руси: «яко ж пречистая богородиця некогда верных в Цареграде покрывающи чюдним своим покровом, врат на верных вооружившиеся всесильным своим заступлением, от иконы ея чудотворные бываемым, иния чюдотворно изби, другия же со стыдом прогна, тако да и посреде полков ваших в царском сем знамени написана носима, вас от иноверных оружия покривает и победу на них даруя, тебе со всем православным воинством и со всеми верными соблюдает невредимих» Плохій С. Крила протекції: до визначення правового змісту Переяславської угоди 1654 року. С. 9.

Надо заметить, что сама стилистика и весь дух второй речи Бутурлина, в которую были введены новые элементы исторически-правового характера, значительно отличаются от стилистики и духа российских официальных документов того времени, однако находят множество параллелей среди известных ныне речей украинских государственных и даже религиозных деятелей, начиная с речи Адама Киселя российскому царю в посольстве 1646 г.

Материалы статейного списка выразительно свидетельствуют в пользу того, что и первая и вторая речь Бутурлина не являлись его собственным экспромтом, а зачитывались из заведомо заготовленных текстов. Однако, когда текст первой речи был, очевидно, составлен вместе с общей инструкцией посольству (об этом свидетельствует его стилистическая и фразеологическая близость к материалам Земского собора), то текст второй члены посольства получили значительно позднее, вероятно — накануне его въезда на украинскую территорию в конце декабря 1653 г.

Земский собор принял решение начать войну с Речью Посполитой и принять в подданство «гетмана со всем Войском Запорожским» 1 октября, а уже 9 октября к Хмельницкому было направлено полномочное посольство. Исправляли его второпях, поэтому записки, «по чему гетмана й Войско Запорожское к вере привести и в городы, послати, и знамя, и булова, и фрезея, и шапка», были посланы из Москвы уже вдогонку посольству. 17 декабря послы получили сообщение, что отправленные им флаг и письмо с текстом речи, которую Бутурлин должен был произнести во время передачи флага и других властных инсигний и царских подарков, в дороге оказались поврежденными, поэтому царь приказал изготовить новый флаг. Царский гонец с новым флагом и, судя по всему, новым письмом-речью, догнал посольство уже на украинской территории 1 января 1654 г Там же.

Таким образом, 8 января в Переяславле Бутурлин вручал Хмельницкому именно этот, новый флаг и произнес текст упомянутой речи: «говорил гетману речь против государева указу» .

Собственно, это и была та речь, которая выразительно отличалась стилем и характером исторически-правовой аргументации от первой речи Бутурлина и других материалов посольства, имея много общего с речами украинских деятелей. Загадочная история с заменой флага и текста речи, хотя и может объясняться целиком тривиальными причинами — повреждением одного и второго в дороге, в целом привлекает внимание к тому, что произошло в Москве в октябре — декабре 1653 г., приведя к формулировке проблемы российско-украинского объединения в полностью новом контексте, не акцентированном на Земском соборе.

Сходство второй речи Бутурлина с памятками такого рода украинского происхождения позволяет предполагать участие в ее составлении украинцев, присутствующих осенью и зимой 1653 г. в Москве. Особое внимание, которое Бутурлин уделил наиболее чтимым в Киеве святым — Антонию и Феодосию и великомученице Варваре, сужает круг поиска к гостям из числа киевского духовенства. Характерно, что почтительность перед киевскими святыми выглядела довольно инородной в устах московского боярина, который, согласно тому же статейному списку, приписывал успех своей миссии заступничеству «великих чудотворцев Петра, и Алексия, и Ионы, и Филиппа Московских и всеа Руси» (речь шла о канонизированных московских митрополитах; прах последнего в этом перечне, Филиппа, был перенесен в Москву при патриаршестве Никона, поэтому упоминание Бутурлиным культа святых-митрополитов играла роль в московских делах того времени амбициозного Никона).

Святые Антоний, Феодосий и Варвара находились вне московской «моды» того времени, принадлежа Киеву, их изображение на царском флаге и соответствующие акценты в речи, которые подчеркивали право первенства Киева в распространении православия на Руси, были не только рассчитаны на украинцев, но, судя по стилю речи, и инициированы кем-то из представителей киевского духовенства Там же. С. 9−12.

Мотив орла, орлиных крыльев и покрова как протекции над Украиной (Малой Русью) был чрезвычайно популярен в церковных, а в определенной мере — и политических кругах Украины во времена Переяславля. В частности, он широко обыгрывался здесь в русле традиции гербового стихосложения, где отправной точкой поэтических фантазий служило изображение в царском гербе двуглавого орла с раскрытыми крыльями. Аллегорией на эту тему поздравил российских послов при въезде в Переяславль и местный протопоп Григорий: «под его царь совершу пресветлого величества тихо осеняющими крилы почиет и наше Малыя Росии православие». Этот же мотив звучал и в речи митрополита Сильвестра Косова во время приезда Бутурлина в Киев: «…яко да вашим пришествием обновитца, яко орлу юность, наследия больших благочестивых, князей русских». Согласно статейному списку, тема орла использована и в обращении Богдана Хмельницкого и Ивана Выговского к Бутурлину в Переяславле: «Яко орел покривает гнездо свое, тако и вон, государь, изволил нас приняти под свою царского величества высокую руку» Решение Земского Собора 1 октября 1653 г. // Российское законодательство X—XX вв.

Т. 3. М., 1985. С. 454−455.

Даже если принять во внимание, что тексты приветствий редактировались московскими писарями (а без этого просто невозможно было обойтись), следует признать, что метафора царского орла с его раскрытыми крыльями была популярной в обращениях к российскому посольству с украинской стороны.

Объединение темы протектората с мотивом крыльев встречаем также в турецких документах того времени. Например, султан Мехмед IV писал в письме к Богдану Хмельницкому: «открывши [нам]всю верную искренность, целиком подвергаетесь под крыла и протекцию нашей необъятной Порты» .

С польской стороны отношения казаков с Москвой, равно как и их возможные объединения с другими соседними государствами, также трактовались преимущественно в определениях протекции и протектората. Так, воевода Лещинский писал в феврале 1658 г.: «Казаки живут в такой стране, что сами по себе, без посторонней опеки разобраться не могут, а кому бы ни подверглись под протекцию, каждому будут подозрительными» http://www.zarusskiy.org/history.

Взгляд на Переяславское соглашение, как на акт установления царской протекции над Украиной, которая фиксируется в письмах и обращениях представителей украинского духовенства и старшин во время визита в Украину Василия Бутурлина, а также в речи последнего во время вручения гетману царского «пожалованья», подчеркивал в российско-украинском соединении элементы защиты и протекции со стороны православного царя. Аргументация церковно-религиозного характера занимала важное место в определении украинско-русского союза со стороны казацкой администрации. Чтобы представить значение религиозного фактора в украинской интерпретации Переяславского соглашения, следует обратить внимание на православно-конфессионную окраску большинства писем Богдана Хмельницкого царю, начиная с июня 1648 г. и заканчивая переписками относительно реализации Переяславского соглашения.

Религиозный аргумент выступает главным и в речи Хмельницкого в Переяславле, где гетман сначала объяснил причины восстания гонениями на «церковь Божью», а дальше противопоставил российскому царю турецкого султана и крымского хана, которых называет «басурманами», а также польского короля (Хмельницкий не подчеркивает его католичества, но говорит о «нещадном пролитии крови христианские»). Царь же в упомянутой речи изображен как монарх «единого [с нами]благочестия греческого законы, единого исповедания» «Киевская Русь сегодня», Санкт-Петербург, 7.11. 2006 г. Реакция на эту речь собранных на совете выглядит также мотивированной религиозным фактором: «Волим под царя восточного, православного, крепкою рукой в нашей благочестивый вере умирать, нежели ненавистнику Христовую поганину достать» Соловьев С. М. История России с древнейших времен Том 10., Глава третья продолжение царствования Алексея Михайловича.

Таким образом, анализ тех событий неумолимо свидетельствует, что Хмельницкий, проигрывая восстание, удачно воспользовался последним шансом для сохранения своей власти и обеспечения автономии для казачьего Войска Запорожского.

Значительно тяжелее оказалась ситуация в Московском государстве. Ему пришлось вступить в затяжную и изматывающую войну с Польшей, которая продолжалась почти полтора десятилетия и потребовала колоссальных средств.

А что же Украина? Получив огромные права автономии и блестящий шанс для развития, она им не воспользовалась. Ее элита затеяла непрерывные междоусобные войны, количество гетманов временами доходило до абсурда. Причем каждый гетман руководствовался личными предпочтениями во внешней политике. В результате Русь (Украина) разделилась на две враждующие между собой части — левобережную Украину и правобережную, вошедшую в состав Речи Посполитой. Началась Руина.