Основные проблемы современной историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г

Основные проблемы современной историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г.

Системное рассмотрение современной историографической ситуации, сложившейся вокруг крупнейшего сельского массового движения в России периода гражданской войны — Западно-Сибирского восстания 1921 г., предполагает очерчивание круга основных проблем, с которыми сталкиваются исследователи, занимающиеся историей изучения западносибирских событий.

Первая проблема, на наш взгляд, имеет общеметодологический характер. Она состоит в том, что предмет историографического исследования может пониматься по-разному. Традиционно в историографических обзорах, посвященных Западно-Сибирскому восстанию, специалисты фокусировались на том, что нового, прежде всего в фактографическом плане, каждый конкретный исследователь сделал для реконструкции истории восстания, какой аспект событий рассмотрел, и что еще предстоит сделать для приращения знания по теме. См., например, Третьяков Н. Г. Западносибирское восстание 1921 года. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 1994; Шишкин В. И. Западно-Сибирский мятеж 1921 года: историография вопроса. // Гражданская война на востоке России. Проблемы истории. Бахрушинские чтения 2001 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина. Новосибирск, 2001. Однако в условиях кризиса позитивистской парадигмы исторического знания убежденность в его кумулятивном характере уже не является совершенно неоспоримой. В результате возникает потребность в переосмыслении ранее созданных исторических работ в связи с изменившейся социо-культурной и теоретико-познавательной ситуацией. Таким образом, при изучении историографии Западно-Сибирского восстания акцент можно делать не на том, чего не сделали предшественники, на том «что — и главное — почему так, а не иначе они сделали». Румянцева М. Ф. Историография в историческом исследовании и образовательной практике // Историография источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. Материалы XXII Международной научной конференции. М., 2010. С. 18.

Один из вариантов подобного подхода предполагает анализ концептуальных построений, в рамках которых Западно-Сибирское восстание 1921 г. рассматривалось в исторической литературе. Именно изучение концепций и категориального аппарата, использовавшихся историками для помещения материала в те или иные теоретические рамки, с учетом социо-культурного контекста, в котором данная концепция возникла, несет в себе, по нашему мнению, эвристический потенциал.

В современной историографии Западно-Сибирского восстания историками использовалось, по крайней мере, полдюжины различных концептуальных рамок — от «военного коммунизма» до «бунтарства». К сожалению, историкам при построении теории часто не хватает рефлексии, что ведет к метафорическому использованию категорий и низкому уровню научного ригоризма. Основательная проработка существующих в литературе концептуальных построений, будь то «крестьянская война» или «смута», позволит исследователям более осознано и последовательно конструировать исторический нарратив. Серьезным подспорьем в разрешении данной проблемы может стать системное использование компаративистского подхода с привлечением материала по крестьянскому протесту в других регионах бывшей Российской империи. Грамотное использование компаративистской методологии позволит избежать как чрезмерного увлечения общими схемами, так бессистемного коллекционирования фактов, обеспечивая рассмотрение общих и особенных характеристик сравниваемых движений с учетом породивших их социально-исторических контекстов.

Вторая проблема, несмотря на сугубо инструментальный характер, является значимой для исследовательской деятельности. Речь идет о периодизации историографии восстания. Первая подобная периодизация, охватившая историю изучения Западно-Сибирского восстания 1921 г. с 1920;х до начала 1990;х гг., была предложена в кандидатской диссертации Н. Г. Третьякова. По мнению исследователя, в истории изучения восстания следует выделять 3 этапа: 1920;е гг., середина 1950;х — начало 1980;х гг. и, наконец, постперестроечный период. Третьяков Н. Г. Автореферат… С. 5. Периодизация Третьякова довольно адекватно отражала историографическую ситуацию середины 1990;х гг., но по прошествии пятнадцати лет она нуждается в корректировке. За указанный период произошли количественные и, самое главное, качественные изменения в исторической литературе, посвященной Западно-Сибирскому восстанию 1921 г. Данные изменения позволяют нам поставить вопрос о выделении нового, по содержанию отличного от периода конца 1980;х — первой половины 1990;х гг., этапа в развитии историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г., начавшегося примерно в середине 1990;х — и продолжающегося до настоящего времени. В нижеследующем обзоре мы выделим основные характеристики нового этапа в историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г.

Первым индикатором наступления нового этапа в историографии Западно-Сибирского восстания является увеличение числа исследований. За период с начала 1920;х по середину 1980;х гг. в СССР было опубликовано всего лишь около двух десятков работ разного формата, в той или иной степени относившихся к изучаемой нами теме. Два первых постсоветских десятилетия существования российской историографии ознаменовались ростом количества работ по истории Западно-Сибирского восстания. В настоящее время библиографический список, посвященный западносибирским событиям, насчитывает примерно две сотни текстов. Однако рост числа работ по истории восстания происходил неравномерно.

За отчетный период исследовательский интерес к восстанию пережил четыре всплеска (1991, 1996, самый бурный в 2001, наконец, 2006). Если в 1991 г. повышенное внимание историков и публицистов к восстанию явилось не только откликом на «круглую дату», но и подстегивалось самой общественно-политической атмосферой в стране, то в 1996, 2001 и 2006 гг. количество публикаций возрастало по институциональным причинам: в связи с проведением масштабных научных мероприятий, приуроченных к юбилеям восстания. В 1996 г. в Тюмени состоялась Всероссийская научная конференция, посвященная 75-летию Западно-Сибирского восстания, по итогам которой был издан сборник «История крестьянства Урала и Сибири в годы Гражданской войны». В 2001 г. в Ишиме прошла международная научная конференция «Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны», приуроченная к 80-й годовщине восстания. Наконец, в 2006 г. в год 85-летия Западно-Сибирских событий Ишим вновь стал местом проведения международной научной конференции озаглавленной «Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905;1921 гг.)».

Если говорить о качественных отличиях нового этапа в развитии историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г., то, прежде всего, речь должна идти об активном введение в научный оборот значительного количества ранее не публиковавшихся источников. Это вторая отличительная черта нового этапа. Наиболее системно, с учетом структуры корпуса сохранившихся источников и оценки их информационного потенциала, к публикации документов подошел новосибирский историк В. И. Шишкин. Плодом его многолетней кропотливой работы в различных российских архивах стали два объемных сборника документов, которые уже послужили существенным подспорьем для отечественных и зарубежных исследователей истории Западно-Сибирского восстания и массовых сельских движений 1918 — 1922 гг. в России в целом. За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии 1921. Сборник документов. /Сост. В. И. Шишкин. Новосибирск, 2000; Сибирская Вандея. 1920;1921. Документы. В двух томах. / Сост. В. И. Шишкин. Т. 2. М., 2001.

Третьей отличительной чертой нового этапа в развитии историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г. является приход на смену работам публицистического характера научных в строгом смысле этого слова исследований по данной теме. Достаточно сказать, что с 1994 г. по 2008 г. по истории Западно-Сибирского восстания 1921 г. было защищено три кандидатские диссертации, одна из которых была посвящена непосредственно восстанию, См. Третьяков Н. Г. Западно-Сибирское восстание 1921 года. Дисс… канд. ист. наук. Новосибирск, 1994. а две других — изучению общественно-политических настроений крестьянства в регионе, охваченном восстанием и социально-политическому и экономическому кризису в Западной Сибири 1920 — 1921 гг., соответственно. Бурдина Е. Н. Общественно-политическое настроение крестьянства Западной Сибири 1920 — 1921 гг. Дисс… канд. ист. наук. М. 2002; Вторушин М. И. Социально-экономический и политический кризис 1920 — начала 1921гг. на территории Западной Сибири. Дисс… канд. .ист. наук. Омск, 2003. Самым значимым событием 1990;х гг. в изучении Западно-Сибирского восстания 1921 г., своеобразным итогом «перестроечного» периода и водоразделом между двумя этапами в развитии историографии, стала кандидатская диссертация, защищенная Н. Г. Третьяковым в 1994 г.

Четвертой отличительной чертой нового этапа историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г. является, на наш взгляд, преодоление советской «канонической» и создание новой — постсоветской — концепции восстания. Ведущая роль в научном переосмыслении рассматриваемой нами темы в 1990;е — начале 2000;х принадлежит В. И. Шишкину и Н. Г. Третьякову. В их работах приведен богатый фактический материал, позволивший отказаться от ключевых тезисов советской концепции восстания? о ведущей роли партии эсеров и созданного ими «Сибирского крестьянского союза» (СКС) в подготовке и организации восстания, о кулачестве как его основной движущей силе, об антисоветской направленности восстания и т. д. В то же время в работах Шишкина и Третьякова, а также в трудах А. А. Петрушина, В. А. Шулдякова и И. В. Курышева были сформулированы основные положения принципиально иной концепции западносибирских событий, ставшей к концу 1990;х господствующей в отечественной литературе по истории восстания. Курышев И. В. О социальном поведении участников Западносибирского восстания 1921 года // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Ишим, 2001; Петрушин А. А. Особенности органов власти, созданных на территории, контролируемой повстанцами (на примере Сургутского комитета общественной безопасности и Тобольского крестьянско-городского совета) // Там же; Шулдяков В. А. Гибель Сибирского Казачьего войска. 1920 — 1922. Книга II. М., 2004. С. 272. Согласно этой концепции, восстание было вызвано тем, что вся политика большевистского государства пришла в противоречие с интересами основной массы сельских жителей Сибири. Поводом к началу Западно-Сибирского восстания послужило объявление властями семенной разверстки. См. Шишкин В. И. К вопросу о новой концепции Западно-Сибирского мятежа // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск, 1997. № 2. С. 54. Отрицается роль СКС и тайных эсеровских организаций в подготовке и руководстве движением. На основании анализа документов историки, придерживающиеся этой концепции, утверждают, что неправомерно рассматривать кулачество в качестве главной движущей силы восстания. Кроме того, признавая антикоммунистическую направленность движения, указанные авторы оспаривают его антисоветский характер.

В отличие от советского времени, появление новой доминирующей концепции не привело к установлению монополии ее сторонников на научную истину. Пятой отличительной чертой нового этапа в изучении Западно-Сибирского восстания мы считаем возникновение различных течений в историографии данной темы. В последние годы у ряда авторов по некоторым вопросам наметились серьезные расхождения с доминирующей точкой зрения. Самым крупным камнем преткновения стал вопрос о роли СКС и партии эсеров в подготовке и руководстве восстанием. Оппонентами точки зрения, высказанной Н. Г. Третьяковым и В. И. Шишкиным, стали М. И. Вторушин, А. А. Куренышев, О. А. Пьянова, и А. А. Штырбул. Вторушин М. И. Социально-экономический и политический кризис 1920 — начала 1921гг. на территории Западной Сибири. Дисс… канд. .ист. наук. Омск. 2003; Куренышев А. А. Повстанческие движения и «непартийные» «всекрестьянские» организации России в годы гражданской войны (1918 — 1922 гг.) // Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905 — 1921 гг.) Сб. науч. Статей / Под ред. И. В. Курышева. Ишим, 2006; Пьянова О. А. Военная организация Омского комитета Сибирского Крестьянского Союза // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. Омск, 1999. № 7; Штырбул А. А. Анархистское движение в Сибири в 1-й четверти XX века. Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся: теория и практика. Ч.2. (1918 -1925). Омск, 1996. Наиболее системно возражения против доминирующей точки зрения высказаны в работах М. И. Вторушина и А. А. Куренышева.

Омский историк М. И. Вторушин исходит из того, что к зиме 1920;1921 гг. социально-политический кризис в Западно-Сибирских губерниях достиг максимальной остроты в силу того, что политика «военного коммунизма» полностью исчерпала себя в социально-экономическом плане, чем непременно должны были воспользоваться политические противники большевиков и, прежде всего — партия правых эсеров. Вторушин приходит к выводу, что «опираясь на развитую систему кооперативного движения, эсеры могли на законных основаниях, относительно легально передвигаться по территории всех сибирских губерний и снабжать своих сторонников программами действия». Вторушин М. И. Указ. соч. С. 140.

Исходя из указанных соображений, автор ставит под сомнение тезис доминирующего направления о стихийности восстания в Западной Сибири. В отличие от высказанных в работах Шишкина и Третьякова взглядов на причины восстания, М. И. Вторушин огромное значение придает антисоветской агитации, планомерно проводившейся в регионе различными антикоммунистическими силами. Антикоммунистические силы, считает Вторушин, превосходили власти в агитации на рубеже 1920 — 1921 гг. поскольку в их распоряжении был более эффективный «информационно-агитационный аппарат» — включавший «все зажиточное население деревни, которое сохраняло еще свое влияние в крестьянской общине и интеллигенцию, которая была настроена антисоветски». Там же. С. 155.

Заметим, что М. И. Вторушин не ставит под сомнение наличие объективных факторов, способствовавших обострению социально-политической ситуации в Западной Сибири к концу 1920 г., а лишь настаивает на приоритетной значимости деятельности антикоммунистических сил в подготовке восстания. Справедливости ради необходимо заметить, что доводы автора слабо аргументированы фактическими данными. В результате его построения местами напоминают теорию заговора.

Значительно более взвешенную позицию занял в своих работах А. А. Куренышев. Находя доводы о непричастности СКС к организации Западно-Сибирского восстания 1921 г., приведенные в работах историков доминирующего направления, весьма убедительными, он обратил внимание на одну методологическую ошибку. Она состоит в избирательном подборе материала и игнорировании имеющихся свидетельств о существовании и деятельности антибольшевистских эсеровских организаций в Сибири. Куренышев А. А. Указ. соч. С. 138. Причина такого избирательного подхода, по мнению Куренышева, кроется не в идеологических пристрастиях исследователей, представляющих доминирующее направление, а в том, что они не учитывают специфику создания и деятельности крестьянских организаций.

Несмотря на то, что в целом гипотеза об активной роли проэсеровских организаций, наподобие СКС представляется нам на данном этапе недостаточно фундированной, хотелось бы отметить принципиальную значимость и позитивность формирования альтернативного течения в историографии проблемы. Дело в том, что любая концепция имеет свойство «завораживать» своих авторов стройностью сформулированных положений, заставляя их игнорировать факты, не вписывающиеся в созданную схему, как второстепенные.

Наконец, шестой отличительной чертой историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г. в период с середины 1990;х гг. по 2008 г. нам представляется более заметная по сравнению с советским периодом и концом 1980;х — первой половиной 1990;х диверсификация проблемного поля данной темы. Так, появились первые работы, в которых намечаются узнаваемые контуры социальной истории. В частности, некоторые авторы рассматривают в своих статьях вопросы о месте и роли в Западно-Сибирском восстании 1921 г. отдельных социальных, Фоминых А. В. Интеллигенция и служащие Тюменской губернии во время Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Интеллигенция в системе социально-классовой структуры и отношении советского общества. Вып. 2. Кемерово, 1991; Шулдяков В. А. Казаки в Западно-Сибирском восстании 1921 года // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Ишим, 2001. конфессиональных Гарифуллин И. Б., Кабдулвахитов К. Б., Ярков А. П. «Мусульманский аспект» в сибирских крестьянских волнениях периода утверждения советской власти // Коркина слобода. Краеведческий альманах. Вып. 10. Ишим, 2008. или этнических групп, а также об особенностях воздействия восстания на судьбу подобных групп. См.: Малицкая Л. Р. История национально-культурного строительства у сибирских татар (1917 — 1920;е). Дисс… канд. ист. наук. Тюмень, 2000; Белов С. Л. Восстание 1921 г. и еврейская община Тюменской губернии // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Ишим, 2001.

Стремлением выйти за рамки традиционного круга социально-политических и социально-экономических вопросов продиктовано и обращение ряда историков к изучению морально-нравственных и психологических аспектов поведения повстанцев и представителей властей в ходе восстания. Белявская О. А. О морально-психологических качествах коммунистов, воевавших против повстанцев на Тюменском севере в феврале — марте 1921 г. // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции, посвященной 75-летию Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. Тюмень, 1996; Курышев И. В. Крестьянское восстание 1921 года в Ишимском уезде: облик и поведение участников (опыт социолого-психологической характеристики) // Коркина слобода. Историко-краеведческий альманах. Вып. 3. Ишим, 2001. Другим заметным явлением в постсоветской историографии восстания стало преодоление «анонимности» повстанческого движения, характерной для советского «канона». В 1990;е — первое десятилетие XXI века вышло несколько качественных публикаций, посвященных биографиям руководителей повстанческих отрядов и соединений. См., например, Курышев И. В. Командующий Сибирским фронтом В. А. Родин: штрихи к портрету // Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905 — 1921 гг.): Сб. науч. статей / Под ред. И. В. Курышева. Ишим, 2006. С. 100−107; Шишкин В. И. К биографии командующего Североишимским повстанческим «фронтом» П. С. Шевченко // XVI Словцовские чтения. Материалы XVI Всероссийской научно-практической краеведческой конференции и заседания Тюмень, 2004. Ч.1. С. 38−40. В свете новых документальных данных по-иному выглядят и личности некогда «канонизированных» представителей коммунистических органов власти. См., Скареднова Н. Н. Штрихи к биографии командира Голышмановского отряда ЧОН Пищика Г. Г. // Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны; Шишкин В. И. Тюменский губпродкомиссар Г. С. Инденбаум (сентябрь 1920 — февраль 1921 г.) // XVIII Словцовские чтения. Материалы XVIII Всероссийской научно-практической краеведческой конференции. Тюмень, 2006. С. 106−108. Таким образом, история восстания, постепенно обрастая «персоналиями», выходит на качественно новый уровень, на котором общие тенденции находят свое выражение в конкретных человеческих судьбах, а отдельные биографии складываются в мозаичные полотна крупномасштабных исторических процессов.

Возникшая тенденция к диверсификации исследовательской проблематики, по нашему мнению, обнажает третью ключевую проблему современной историографии Западно-Сибирского восстания 1921 г., состоящую в назревшей необходимости выйти за пределы сложившейся еще в советский период «исследовательской матрицы» или «круга основных вопросов». Необходимо признать, что прорыв в этом отношении сдерживается как информативным потенциалом основного массива источников, так и отсутствием новых теоретико-методологических подходов.

Последний недостаток мог бы быть отчасти компенсирован плодотворным взаимодействием с зарубежными коллегами, однако ситуация, сложившаяся в Западной историографии применительно к истории Западно-Сибирского восстания в настоящий момент не позволяет на это надеяться в ближайшей перспективе. Одна из характерных черт изменившейся в 1990;е — 2000;е гг. историографии Западно-Сибирского восстания — исчезновение политико-идеологических барьеров, сдерживавших свободный обмен идеями между учеными разных стран. Тем не менее, приходится констатировать, что зарубежные историки пока не приступили к систематическому освоению документальных материалов о восстании, а российские ученые в большинстве своем все еще имеют самое поверхностное представление о разработках зарубежной русистики в исследуемой ими области. Данная ситуация, по нашему мнению, представляет четвертую ключевую проблему современной историографии Западно-Сибирского восстания.

Подведем итоги. Историография Западно-Сибирского восстания 1921 г. за постсоветский период претерпела о серьезные изменения. Однако нельзя не признать, что в номенклатуре исследовательских проблем по-прежнему доминируют «центральные вопросы темы», заданные в свое время советской историографией. Потребуется поиск новых методологических подходов и концептуальных рамок для преодоления ограниченности этой исследовательской матрицы. Все перечисленные изменения свидетельствуют, по нашему мнению, о том, что очередная фаза анализа в истории изучения восстания подходит к концу и на повестку дня выходит вопрос о синтезе. Примет ли он форму коллективной монографии или сборника статей — в любом случае, он должен будет знаменовать переход исследователей на качественно иной уровень понимания изучаемой темы.