П.А. Вяземский и К.Д. Кавелин в начале 1840-х годов

П.А. Вяземский и К. Д. Кавелин в начале 1840-х годов

В современной историографии нет полного единства в характеристике этапов взаимоотношений власти и общества в России XIX в. Более привычный, традиционный подход сводится к противопоставлению различных периодов реформ и контрреформ, этапов конфликта власти и общества и, напротив, перехода к их определенному сотрудничеству. В рамках другого подхода грань между «предреформами» Александра I и Николая I, «Великими реформами» Александра II и «контрреформами» Александра III считается условной и даже искусственной, а сам процесс реформ представлен как длительный, охватывающий весь XIX век. Второй подход в последнее время явно обретает ведущее значение. Как замечает автор современного исследования о «просвещенной бюрократии» в России И. В. Ружицкая: «Трактовка преобразований Александра II как стремительного и одномоментного процесса нуждается в пересмотре: эти преобразования стали возможны благодаря многократным усилиям высшей администрации предшествующего времени, направленным на всеобъемлющую реорганизацию государственного механизма. В ходе этих усилий рождалась концепция реформ…, выявлялись и воспитывались люди, чьи убеждения, знания и практический опыт составили тот человеческий потенциал, который был использован властью в процессе подготовки и проведения реформ 1860-х гг. «Ружицкая И.В. Просвещенная бюрократия (1800−1860-е гг.). М., 2009.С. 11. .

Переход к «Великим реформам» уже не выглядит спонтанной правительственной реакцией на кризис, революционную ситуацию и т. п., а оценивается в большей степени как результат деятельности целого слоя чиновников и общественных деятелей, принявших необходимость перемен и готовых их осуществить. Идейно-политической основой для формирования такого слоя людей в первой половине XIX в. являлись совершившийся переход от традиционного типа власти к рациональному, утверждение идеи о целях функционирования государственной власти, определяемых идеологией французского Просвещения, усложнение системы бюрократического управления и, соответственно, рост требований к уровню образования чиновников. В связи с этим очень актуальным становится изучение преемственности поколений в управленческой и интеллектуальной элите России XIX в. Оправданно внимание историков к тому влиянию, которое оказывали на молодых государственных и общественных деятелей 1850-х — начала 1860-х гг., ставших активными участниками преобразований, крупных сановников и идейных лидеров «первой волны» (николаевского царствования, сформировавшихся в эпоху Александра I). Ключевое значение при этом обретают такие фигуры, как М. М. Сперанский, П. Д. Киселев, Д. Н. Блудов, М.А. Корф… В истории становления либерального движения важно понимание либерально-просветительского компонента идеологии периода декабризма См., напр.: Парсамов В.С. Декабристы и французский либерализм. М., 2001.. Если таким образом обстоит дело с обобщающими исследованиями по истории правительственной политики и общественного движения, то в изучении отдельных частных сюжетов роль идейной и социально-психологической преемственности поколений еще не всегда достаточно ясна.

Так, в научных биографиях лидеров и идеологов либерального движения 1840−1870-х гг., очень часто недооценивается (либо вообще не замечается) тот источник формирования их убеждений, каковым являлись отношения со старшим поколением «либералистов» начала века. Один очень характерный в этом отношении пример — понимание этапов становления взглядов К. Д. Кавелина в 1840-е гг. Основное внимание исследователи уделяют идейной атмосфере Московского университета и литературно-политических салонов. Становление мировоззрения Кавелина, действительно, происходило в эпоху споров западников и славянофилов. Испытав в самом начале 1840-х гг. несколько поверхностное влияние славянофилов, в 1842 г. Кавелин уехал, по настоянию семьи, из Москвы в Петербург. Бюрократическая служба и карьерный рост не стали, вопреки ожиданиям матери, уделом человека, мечтавшего о судьбе ученого. Двухлетнее пребывание в Петербурге (1842−1844) сыграло, тем не менее, весьма важную роль в качестве вехи формирования общественного деятеля. В 1844 г. Кавелин вернулся в Москву убежденным западником, человеком с твердыми жизненными принципами, и потрясающе органично вписался сначала в научную и интеллектуальную жизнь, а затем (с 1848 г., снова в Петербурге) в кружок либеральных бюрократов, будущих деятелей «Великих реформ». Такая метаморфоза нуждается в объяснении. Почти все исследователи говорят об определяющем влиянии на Кавелина кружка Белинского, активным участником которого он и стал в 1842—1844 Алафаев А.А., Секиринский С.С. К. Д. Кавелин // Российские либералы. М., 2001.С. 57; Арсланов Р.А. К. Д. Кавелин: человек и мыслитель. М., 2001.С. 55−58; Петров Ф.А. К. Д. Кавелин в Московском университете. М., 1997.С. 110−114.. Такое мнение укрепляется силой доверия к словам самого Кавелина, который в своих воспоминаниях о В. Г. Белинском, написанных уже в 1870-е гг., писал: «Я оставил Петербург с таким же сожалением, с каким оставил Москву, чтобы переехать в Петербург. К кружку, к Белинскому я привязался всей душой. Связи с ним после этого никогда не прерывались» Кавелин К.Д. Воспоминания о Белинском // Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М., 1989.С. 271.. В 1842 г. Кавелин вошел в кружок Белинского, в круг постоянного общения он приобрел И. И. Панаева, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, В. П. Боткина, приезжавших из Москвы А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Нельзя не признать того, что неустойчивые славянофильские убеждения молодого Кавелина быстро рушились под впечатлением ошеломляющего эффекта, производимого Белинским. Впрочем, последующее развитие взглядов Кавелина и особенности его общественной деятельности свидетельствуют о том, что кроме «дикой, бешеной, фантастической любви к свободе и независимости человеческой личности» Белинский В.Г. Письма.Т. 3. СПб., 1914.С. 246. в духе Белинского, должны были быть и другие влияния, определявшие умеренность, стремление к идейным и политическим компромиссам, реалистичности мыслей, проектов и предложений… Таким истоком могло явиться общение с «либералистами» Александровской эпохи, в частности, с П. А. Вяземским.

Поиск поддержки и руководства со стороны старшего поколения интеллектуальной элиты, конечно же, был весьма важен для начинающего общественного деятеля. К. Д. Кавелин, отъезжавший в 1842 г. в Петербург, имел при себе ходатайства А. С. Хомякова (и, может быть, не только его), которые должны были открыть дорогу к такому общению, он посещал дом Карамзиных, заручился поддержкой попечителя Московского университета гр. П. А. Строганова и т. п. Авторитет и влияние П. А. Вяземского сыграли, видимо, немалую роль.

Основание для такого предположения дают два письма К. Д. Кавелина П.А. Вяземскому (1844−1846), хранящиеся в фонде Вяземского в РГАЛИ. Эти письма — возможно, лишь часть переписки. Первое письмо (март 1844 г.) было написано Кавелиным из Москвы тогда, когда он уже был оставлен при Московском университете адъюнктом по кафедре истории русского права, то есть начинал новый (московский, «университетский») этап своей биографии. Представляет интерес упоминание в письме просьбы, адресованной П. А. Вяземскому, о содействии карьерному продвижению, о высказанном ранее желании служить во II отделении С.Е. И.В.К. под началом Д. Н. Блудова. (От этой просьбы Кавелин, получивший возможность преподавательской деятельности в Московском университете, теперь отказывался.) Кавелин сообщал Вяземскому о событиях интеллектуальной жизни Москвы (например, о диспуте на защите Т.Н. Грановского), советовался относительно рассылки экземпляров своей диссертации. Но, что особенно важно, письмо Кавелина Вяземскому — ясное признание идейного воздействия «учителя» на «ученика». («Многое я забуду из петербургской жизни, многое постараюсь забыть как можно скорее, но отрадные минуты и часы, которые имел честь проводить с Вами — никогда. Вашим расположением я горжусь, хотя и не заслуженно, как лучшим достижением»).

Как заметила Е. Л. Рудницкая, «по масштабам личности, сознанию сопричастности судьбам России, блеску и остроте ума, Вяземский должен быть выделен в круге Пушкина как одна из наиболее ярких фигур последекабристского времени» Рудницкая Е.Л. Лики русской интеллигенции. М., 2007.С. 99.. По наблюдению авторитетной исследовательницы, для П. А. Вяземского была очень характерна мысль о политической направленности объединения свободомыслящих литераторов. «Надобно действовать, но где и как? Наша российская жизнь есть смерть. Какая-то усыпительная мгла царствует в воздухе…». Так писал П. А. Вяземский А.И. Тургеневу в 1816 г. С этими словами хорошо соотносится фраза Кавелина из письма Вяземскому 1845 г.: «Вы видите, что все наши новости вертятся почти исключительно около литературного или ученого мира. Других интересов в Москве нет и не может быть, за совершенным отсутствием деятельности практической» .

Общение К. Д. Кавелина с П. А. Вяземским, видимо, было важным источником формирования либеральных убеждений молодого общественного деятеля. Либерализм Вяземского был основан на восприятии философии французского Просвещения, дополненном современным французским либерализмом Б. Констана. Вчитываясь в размышления П. А. Вяземского, нельзя не заметить общности политического мировоззрения двух мыслителей разных поколений. «Список» идей и представлений, которые могли быть впервые восприняты Кавелиным от Вяземского, но впоследствии укрепиться в нем уже как результат собственной работы мысли и наблюдений над общественными реалиями, может оказаться достаточно обширным. Это и убеждение о первенствующей роли верховной власти в осуществлении движения народов к просвещению, и понимание морального долга образованного общества как объединения общественных сил для воздействия на царя, и определение дела освобождения крестьян в качестве важнейшего, и невозможность ни при каких обстоятельствах переступит границ законности и лояльности правительству, и сосуществование приверженности «просвещенному абсолютизму» с резко негативным отношением к царствующим монархам, особенно к Николаю I, и сочетание беспощадности обличения настоящего положения вещей с глубокой приверженности мысли о большом историческом предназначении России. (Афористическая запись в дневнике П. А. Вяземского: «Что есть любовь к Отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения» Вяземский П.А. Записные книжки. 1813−1848. М., 1963.С. 87; см. также: Рудницкая Е.Л. Указ. соч.С. 100−114.).