Введение. 
Княжеские кланы Рюриковичей в междоусобной войне 1146-1154 гг.

Для древнерусской государственности конца XI — начала XII вв. был характерен удельный принцип правления землями. Власть распределялась между членами княжеского рода. С середины XI в. начался процесс разделения территории, ранее подвластной одному лицу, на несколько, которые были подвластны уже нескольким представителям княжеского рода, получавших неограниченную власть над своим уделом, на основании существовавшего в княжеском роду наследного права. Согласно данному праву, существовала иерархия уделов, соответствовавшая старшинству членов правящего рода. В связи с этим вста? т вопрос о соотношении власти правителя, остающегося номинально верховным, с полномочиями правителей отдельных земель. Для разрешения данного вопроса в 1097 г. была изменена система наследования земель. Русь перестала быть общим владением княжеского рода, и была разделена между его ветвями. При распределении учитывалось старшинство наследников.

Несмотря на новую систему наследования уделов, Русь не перестала пониматься князьями как единое родовое владение. Не было единства и в понимании того, по какому праву определять старшего в роду. Данные противоречия привели к борьбе между княжескими кланами. Конечной целью междоусобной войны для представителей каждой из ветвей династии Рюриковичей было овладение Киевским великокняжеским столом. По сложившейся традиции это считалось преимуществом старшего в роду. Вместе с тем, междоусобная война 1146 — 1154 гг. стала важным этапом процесса политической децентрализации русских земель, оказав влияние на практику наследования земель во второй половине XII в.

Объектом исследования являются отношения, определявшие участие княжеских кланов Рюриковичей в междоусобной войне 1146−1154 гг.

Предмет исследования — княжеские кланы Рюриковичей в междоусобной войне 1146−1154 гг.

Цель. Охарактеризовать отношения между княжескими кланами Рюриковичей в середине XII в.

Задачи: 1. Охарактеризовать понимание участниками междоусобной войны своих наследных прав.

2. Проследить притязания претендентов на киевский великокняжеский стол в ходе междоусобной войны.

В статье М. Л. Лавренченко характеризуются летописные данные интересующего нас вопроса об отношениях между князьями: «Летописный материал не так богат сообщениями о том, как именно строилось взаимодействие между русскими князьями, и данное поле пока оста? тся лишь частично освоенным». 1 Ввиду недостаточности летописных данных автор говорит о необходимости логики употребления терминов: «описание Конфликта середины XII в. в Ипатьевской летописи — текст, содержащий наибольшее количество случаев метафорического употребления родовой лексики как по сравнению с другими частями той же летописи, как и по сравнению с другими древнейшими русскими летописями».

Хрестоматийным примером употребления подобных терминов является описание встречи Юрия Долгорукого с Святославом Ольговичем: «и приславъ Гюргии. реч приди ко мн брате въ Московъ». 2.

Лаврентьевская летопись — одна из самых древних и ценных русских летописей — получила свое название по имени монаха Лаврентия, переписавшего ее 1377 г. по заказу суздальского и нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича. Не позднее конца XVI века и до начала XVIII века Лаврентьевская летопись хранилась в Рождественском монастыре города Владимира. В 1792 г. Лаврентьевская летопись была приобретена известным собирателем древних рукописей гр. Мусиным-Пушкиным. Он подарил е? Александру I. Император передал летопись в Публичную библиотеку. Сейчас рукопись Лаврентьевской летописи хранится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.3.

Первое издание Лаврентьевской летописи было предпринято в 1894 г, но затянулось, и было приостановлено. В 1846 г. вышел первый том.

«Полного собрания русских летописей», заключавший в себе текст Лаврентьевской летописи под редакцией Я. И. Бередникова. Второе издание ПСРЛ вышло в 1872 г. Третье — в 1892 г. Последнее появилось в 1926 г. под редакцией Е. Ф. Карского (было переиздано в 1962 г.).

Начальная часть Лаврентьевской летописи — Повесть Временных Лет. Автором ПВЛ является монах Киево-Печерского монастыря, Нестор, который был современником Владимира Мономаха. Его редакция (первая) была составлена в Киево-Печерском монастыре в 1110—1112 гг., и не сохранилась. 5 Вторая редакция, представляющая собой обработку первой, вышла из-под пера игумена Выдубицкого монастыря Сильвестора в 1116 г. Она представлена в Лаврентьевской летописи. Третья редакция ПВЛ, вышедшая из окружения князя Мстислава Владимировича (датируется 1118 г.), представлена в Ипатьевской летописи. Именно второй редакцией пользовался монах Лаврентий при составлении летописного свода в XIV в.

Поучение Владимира Мономаха — памятник уникальный в своем роде. Это и откровенная автобиография князя, и его политическое завещание, и свод нравственных правил. 6 По мнению А. Ю. Карпова, поучение Владимира Мономаха — это политическое завещание своим сыновьям, также оно было и сводом нравственных законов, которыми он призывал руководствоваться не только своих сыновей, но и всех русских князей.

Автор Поучения князь Владимир Всеволодович Мономах (в крещении Василий) (1053 — 1125), сын Всеволода Ярославича и дочери византийского императора Константина Мономаха (отсюда и прозвище Мономах). 8 Под старость «седя на санех» Владимир Мономах решает подвести итоги своей долгой жизни. 9 Поучение известно в единственном списке, вошедшим в Лаврентьевскую летопись под 1096 г. 10 Это вовсе не значит что Поучение написано в этом году. Части поучения писались в разные годы. Письмо к Олегу было написано в 1096 г., когда в усобице с Олегом Святославовичем погибает сын Владимира.

В рассказе Мономаха о своей жизни упоминается поход на Ярослава: «И потом ходихом к Володимерю на Ярославца, не терпяче злоб его». 12 В летописи в свою очередь говориться: «В лето 6625… ходил Владимир на Ярослава… и осадили его в городе Владимире, и стояли шестьдесят дней». 13 Это прямое указание на то, что поучение было написано после 1117 г.

То, что в летописи названо Поучением не представляет единого целого.14 Оно состоит из трех произведений: собственно поучения, автобиографии и письма к Олегу Святославовичу.15 И. В. Ивакин выделяет так же: «молитву после письма к Олегу, выписки из правила Василия Великого, гадальные выписки из псалтыри. Поучение в узком смысле слова сам автор называет Грамотицей». То, что названо Поучением, является собранными отрывками под общим названием. Тот, кто дал такое заглавие (Поучение Владимира Мономаха), очевидно, считал все части за одно целое. 16.

Значение Поучения Мономаха для исследователей очень велико. Благодаря ему, можно не только подробнее узнать про жизнь и военные походы, но и про характер Владимира Всеволодовича Мономаха. Содержащиеся в Поучении сведения делают этот памятник ценным историческим источником.

Ипатьевская Летопись — общерусский летописный свод южной редакции кон. ХШ — нач. XIV в., древнейшим списком которого является Ипатьевский XV в. Рукопись, найденная Н. М. Карамзиным, содержит второй по древности (Летописи Лаврентьевской 1377 г.) список начальной русской летописи — Повести временных лет. Л. охватывает период до 1292 г., и включает в себя три основных памятника — ПВЛ, Киевскую летопись и Галицко-Волынскую летопись. Летопись сохранилась в семи списках.

Ипатьтьевский список имеет мало аналогий с другими летописями. Текст состоит из трех основный частей: ПВЛ, Киевская летопись и Галицковолынская. А. А. Шахматов выделил четыре источника: 1) Общерусский летописный свод, составленный в Суздальской области в начале XIV в. 2) Киевский летописный свод, составленный в киевском Михайловском Выдубицком монастыре в 1199 г.; 3) Черниговский свод; 4) ГалицкоВолынский свод. 17 На современный русский язык переводились отдельно первая и третья части летописи (то есть третья редакция ПВЛ и ГалицкоВолынская летопись), но не переводилась Киевская летопись.

Издания: ПСРЛ. Т. II. СПб, 1843. (издание не включало текст ПВЛ до 1111 года, ибо он был опубликован в виде разночтений к I тому ПСРЛ); Летопись по Ипатьевскому списку. СПб, 1871; ПСРЛ. Т. II. 2-е изд. СПб, 1908. СПб, 1998.

Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов — древнейшая летопись Новгородской республики, являющаяся одним из главных источников наших знаний о культуре, быте, общественнополитической жизни Великого Новгорода периода его независимости. Особое значение памятник имеет для характеристики ранних этапов древнерусского летописания: как установлено работами акад. А. А. Шахматова, в младшем изводе Новгородской первой летописи отразился так называемый Начальный киевский свод конца XI в., предшествовавший Повести временных лет.18 В Синодальном списке старшего извода летописи первые 16 тетрадей утрачены, но в современных исследованиях признается, что и в данной части списка был представлен тот же самый Начальный свод. Публикация текста Новгородской первой летописи осуществленна в 1950 г. А. Н. Насоновым.

Никоновская летопись — крупнейший памятник русского летописания XVI в., получивший свое название по одному из списков, принадлежавшему патриарху Никону. В научный оборот введена В. Н. Татищевым, ошибочно предположившим, что летопись и создана при участии патриарха Никона. Первоначальная редакция доводила изложение до 1520 г., и была составлена при московской митрополичьей кафедре в кон. 20-х гг. XVI в. Ее оригинал сохранился в рукописи М. А. Оболенского.20 Представляет собой обширную компиляцию, в которой использованы различные местные летописцы, повести, сказания, жития святых, записи народного эпоса, архивные документы. Основными источниками были Симеоновская, Иоасафовская, Новгородская, Хронографическая летописи. Целый ряд известий Никоновской летописи носит уникальный характер и дошел до нашего времени только в составе этой летописи.

Воскресенская летопись — второй по объему, после Никоновской, памятник московского летописания XVI в. Название памятника дано неизвестными издателями опубликованному ими в 1793—1794 гг. списку, который был пожертвован в 1658 г. патриархом Никоном Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю; оно вошло затем в научную литературу.

В настоящее время известно 13 списков Воскресенской летописи сер. XVI — нач. XIX в. Среди них нет ни одного, который содержал бы весь текст летописи с древнейших времен до 1541 г. Время составления летописи определяется довольно точно. В списке русских митрополитов, помещенном во введении к Л. В., последним назван Макарий, а он стал им 19 марта 1542 г. В списке литовских князей рядом с именем Сигизмунда I имеется пояснение «нынешний король.» Королем тот был до 8 октября 1544 г. Следовательно, Воскресенская летопись была составлена между 19 марта 1542 г. и 8 октября 1544 г. Издания: Русская летопись с Воскресенского списка. СПб., 1793−1794.

Летопись Тверская или Тверской сборник — летопись XVI в. Первая часть Л. Т., до 6793 (1285) г., представляет собой ростовский летописный свод, близкий к Ермолинской и Львовской летописям. В Тверской летописи обнаруживаются также значительные заимствования из Новгородской перовой летописи. Судя по заметкам, помещенным под 6496 и 6527 гг., составитель всего Тверского сборника был ростовцем, писавшим в 1534 г. Издания: ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15; фототипическое воспроизведение: М., 1965.

Историография.

В. Н. Татищев был одним из первых собирателей и одновременно редактором русских летописей. Он считал летописи наиболее ценным историческим источником, поскольку составленны очевидцами событий.24 В его классификации источников летописи делятся на «русские истории генеральные — Временник Несторов…» и местные «топографии» (Московская, Новгородская и др.). 25 Его труд является как собранием источников, так и попыткой их осмысления. Историографическая деятельность Татищева носила подч? ркнуто прикладной характер. Его задачами были систематизация историко-географических сведений о России, а также историческое обоснование необходимости самодержавной власти российских императоров. Иллюстрацией последнего служит полемическая ссылка Татищева на изучаемый нами период в записке 1730 г: «Как скоро великие князья детей своих равно стали делить, и оные удельные, не повинуяся великим князьям ввели аристократию… тогда Татары, нашед, всеми обладали». 26 В концепции Татищева после смерти Мстислава Великого начинается «удельный» период русской истории, завершившийся при Иване III.27 Изучаемый нами период привл? к особое внимание Татищева. Княжение Юрия Долгорукого в Киеве стало рубежом между первым и вторым томами «Истории», что вряд ли случайно, так как отличается от периодизации Степенной книги, использованной Татищевым в качестве источника; кроме того, окончание второго тома на 1238 г. было понято С. М. Соловь? вым как выделение Татищевым «монгольского периода» в русской истории. Н. Л. Рубинштейн отмечал, что Татищев в отдельных случаях оценивал события древнерусской истории исходя из картины мира, современной самому Татищеву. По мнению современного исследователя А. П. Толочко, в ходе редакторской работы Татищева накопилось много ошибок и неточностей, возникших из-за стремления Татищева подправить язык летописного текста, а также привести в логическую связь само повествование, хронологию событий. Подобный подход, по мнению автора, прив? л к появлению «татищевских известий», являющихся если не сознательной фальсификацией, то заблуждениями, вызванными недостатком фактического материала.

В первой половине XIX в. взаимоотношения князей были предметом широких научных и общественных дискуссий. В отличие от теории общинного быта и других историко-философских построений славянофилов, большей научной состоятельностью отличалась «теория родового быта», ставшая основой «государственной школы» в русской историографии. Основные положения были сформулироны юристом К. Д. Кавелиным. 30 Великий историк С. М. Соловь? в подв? л под эту теорию широкую источниковую базу.

Согласно концепции «земского государства», политическая система Древней Руси XI—XII вв. носила общинный характер, представляя собой систему соподчин? нных городских общин. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, государственное устройство Древней Руси «состоит не в княжеских отношениях, а в земских, и развитие государства приурочивается не к княжениям, а к землям».

Ключевский В.О. видел «двойное политическое раздробление Руси, династическое и земское», с одной стороны «отдельные линии княжеского рода, отходили друг от друга, отчуждались одна от другой», с другой стороны «обласное население, естественно, искало усидчивой местной силы». Началом же раздробленности он считает момент, когда областные или местные князья перестают платить постоянную дань в пользу киевского князя.

В начале ХХ в. в работах А. Е. Преснякова был пересмотрен ряд положений «родовой» теории С. М. Соловь? ва, сформулированной ещ? в первой половине XIX в. Также им сделаны новые выводы о природе княжеской власти. Княжеская власть определяется как семейная, а княжеская организация — как большесемейная община.34 По мнению А. Е. Преснякова, в дореволюционной историографии история Киевской Руси не выделялась в отдельный предмет исследования: «представления об основах древнерусского быта продолжали жить научной жизнью почти исключительно в общих курсах русской ли истории или истории русского права».

С наступлением нового периода в истории российской исторической науки внимание исследователей было переориентировано на поиски в древнерусском обществе следов «раннефеодальной монархии». 36 По мнению Д. М. Котышева, данная тенденция носит черты идеологизации, т. к. дореволюционный историк Н. П. Павлов-Сильванский в своей концепции древнерусского феодализма относил зачатки феодальных отношений на Руси ко времени не ранее XIII в.

В советский период был решен вопрос о формационной принадлежности Киевской Руси. В трудах академика Б. Д. Грекова она была отнесена к формации феодальной. На смену его концепции «вотчинного феодализма» пришел феодализм «государственный», описанный в трудах другого академика — Л. В. Черепнина. В 1970;е годы эта концепция, зародившаяся еще в недрах дореволюционной и советской историографии, обретет многих сторонников в исторической науке.

В такой ситуации И. Я. Фроянов увлекся изучением истории важнейших категорий зависимого населения Киевской Руси. В центре внимания историка находятся социально-экономические отношения. В социально-экономической структуре Киевской Руси И. Я. Фроянов обнаружил множество «факторов дофеодального характера».

И. Я. Фроянов убедительно опроверг теорию верховной феодальной княжеской собственности на землю в Киевской Руси. Это, однако, не значит, что крупное вотчинное землевладение на Руси не существовало. Результатом проведенного исследования стал важнейший вывод о том, что богатство древнерусской знати множилось не за счет доходов от землевладения, а в результате накопления движимых ценностей, в том числе и в результате завоевательных походов.

Характерной попыткой преодолеть идеологизацию освещения межкняжеских отношений с целью удревнения восточнославянской истории и «борьбы с норманизмом» были работы А. И. Неусыхина, 41 вокруг которых возникла дискуссия, свернутая в директивном порядке и возобновл? нная лишь в конце 1980;х гг.

На позднем этапе развития советской исторической науки Л. В. Черепнин уже не делал однозначного вывода о форме древнерусской государственности: «Киевская государственность на разных этапах приближалась и к феодальной монархии и к республике, но к XIII в. не сложилось ни монархии, ни республики».

Уже в постсоветский период был сделан вывод о доклассовом характере власти первых Рюриковичей. А. В. Назаренко сделал данный вывод в рамках своей концепции «родового сюзеренитета», задавшей камертон исследованиям княжеских взаимоотношений в конце XX в.

М. Б. Свердлов считает, что на Руси XII в. действовали две силы: с одной стороны исторически сложившееся политическое единство страны с центром в Киеве, а так же культурная общность; с другой экономическая замкнутость регионов, рост значения городов — социально-экономических, политических, идеологических центров со сложной социальной структурой (местной знатью, торгово-ремесленным посадом с населением всех состояний, от богатого до беднейшего). «Владимиру Мономаху и Мстиславу Великому удавалось сдерживать центробежные силы. Однако объективные причины, которые вели к росту феодальной раздробленности государства, со второй трети XII в. преодолели сопротивление центростремительных сил».

Гумилев Л. Н. привязывает распад древнерусского государтва к новому этапу этногенеза: «Государственный распад Руси отражал происходивший распад этнической системы: хотя во всех княжествах жили по-прежнему русские и все они оставались православными, чувство этнического единства между ними разрушалось». 46 Также он усматривает, что за князьями стояли местные элиты, отстаивавшие свои интересы. Борьбу за Киевский стол «рассматривать как семейную ссору — неправильно. Действительно, в соответствии с этикетом того времени, летописцы писали: „князь пошел“, „князь решил“, „князь свершил“ — независимо от того, было ли князю шесть лет, тридцать три года или шел восьмой десяток. Очевидно, что так быть не могло. Как уже говорилось, боролись между собой стоявшие за князьями военно-политические группировки, выражавшие интересы тех или иных земель распадавшегося Русского государства».

Рыбаков также связывал распад единого древнерусского государства с интересами местной знати, и, кроме того, со становлением феодализма:

«Земскому боярству XII века нужна была своя, местная, близкая власть, которая сумела бы быстро претворить в жизнь юридические нормы „Правды“, своевременно помочь боярину в его столкновениях с крестьянством. Нужны были иные масштабы государства, иная структура феодального организма, более приспособленная к нуждам основного, прогрессивного тогда класса феодалов».

Междоусобная война княжеских кланов подробно рассматривается в монографии А. Ю. Карпова, посвящ? нной одному из основных е? участников. 49 В соответствии с биографическим характером работы, рассматриваются преимущественно события войны, связанные с деятельностью Юрия Долгорукого, при этом повествование носит преимущественно описательный характер. По наблюдениям А. Ю. Карпова, многообразие факторов, обеспечивавших успех тому или иному участнику конфликта частому изменению баланса сил: «История военного противостояния Изяслава Мстиславича и Юрия Долгорукого напоминает сильно раскачивающиеся качели. Успех одной стороны неизбежно сменялся успехом другой, и чем выше возносился победитель, тем более крутым оказывалось его последующее падение. Причем амплитуда и частота колебаний постоянно росли».

Объяснение действий князей при смене союзников, исходя из менталитета изучаемой эпохи, предложила Т. В. Безсолицина. «Воссоздавая „жизненный мир“ Древней Руси на языке современной исторической науки можно сказать, что смысл, который современный человек вкладывает сегодня в понятие предательства, в IX—XII вв. отсутствовал. То, что с современной точки зрения можно квалифицировать как предательство, с точки зрения древних русских рассматривалось как нормальное и естественное поведение. Концепция предательства не была сформулирована ни в политической практике, ни в религии».

Отношения князей, а также причины и ход становления раздорбленности описано в книге Котляра Н. Ф. «Удельная раздробленность Руси». В книге рассмотрено влияние родственных отношений между Ярославичами на общественно-политическую и социально-экономическую жизнь государства, показано, как постоянное стремление князей к земельным приобретениям в значительной степени породило саму удельную раздробленность и вело к ее углублению. Генеалогические и земельные аспекты удельной раздробленности в центре внимания автора.

А. А. Горский, анализируя этап политического развития Руси в XII в, считает важным проследить, что изменилось за этот век, исходя из понятий, существовавших в ту эпоху. «Наиболее заметным изменением является то, что термин «земля» с территориальным определением стал применяться к отдельным регионам Руси. Ранее он употреблялся (за единственным исключением, связанным со специфической ситуацией) только по отношению к государству в целом — «Русская земля». Теперь же в источниках появляется целый ряд «земель». За каждой «землей» закрепилась своя ветвь Рюриковичей. Что касается статуса Киева, он пишет: «Киевский стол номинально продолжал считаться «старейшим», а Киев — столицей всей Руси; князья разных ветвей считали себя вправе претендовать на киевское княжение. При этом Киевское княжество стало объектом «коллективного» владения: представители сильнейших ветвей постоянно претендовали на «часть» в его пределах».

О значении отношений между князьями для развития политических процессов в Древней Руси, рассуждает М. Л. Лавренченко в статье, посвящ? нной семантике княжеских диалогов: «Отношения, основанные на личном авторитете, имеют ключевое значение, для создания новых социальных структур в раннем и развитом Средневековье».

Для объяснения особенностей межкняжеских отношений используется термин «княжеский клан». Д. М. Котышев говорит о кланах, как самостоятельных династиях, выделившихся из семейств потомков Ярослава Мудрого.55 (А. Р. Гущин предлагает похожее определение данного термина: «княжеским кланом предлагается считать большую группу князей, объединенных общим, более близким, чем Владимир Святой, родоначальником и сходными политическими интересами».)56 В своей статье автор делает вывод о существенном влиянии выделения княжеских кланов на политическое развитие Южной Руси.