Свидетельства блокадников. 
Блокада Ленинграда

Если посмотреть документальное кино или прочитать книгу о блокадном Ленинграде, то невозможно представить, как люди смогли пережить и пройти через весь этот кошмар.

Августович (Чурина) Людмила Николаевна.

«Я, Августович Людмила Николаевна, родилась в Ленинграде 31 марта.

1937 года. Когда началась война, мне было 4 года.

Жили мы с мамой и бабушкой на улице Рузовская, дом 33, кв. 10. Мама работала на заводе — делала снаряды, а папа был на войне. Я какое-то время ходила в садик на углу Серпуховской улицы. Меня хотели эвакуировать, но я заболела коклюшем и осталась на все время блокады в Ленинграде.

Когда из садика меня отправили на лето на станцию Бернгардовка — мама привезла мне туда лепешек из одуванчиков, и я чуть не умерла, еле спасли, как сказали потом маме. Помню, как мы с мамой на санках ездили за водой и брали ее из Обводного канала.

В наш дом на улице Рузовской попала бомба, и нас выселили в подвал-бомбоубежище, где мы с бабушкой лежали, так как у нас от голода отказали ноги. Из подвала на улице Рузовской нас переселили на улицу Бронницкая, дом 10, кв. 20.

Помню, когда я гуляла на улице, как везде народ кричал и радовался, говорили, что выступал Калинин и что сняли блокаду Ленинграда. Это было 27 января 1944 года. На радостях моя бабушка испекла круглый хлебец из картофельных очисток. К сожалению, я не уточняла, где она взяла очистки, но до сих пор помню.

Помню, как мама с бабушкой везли меня на санках и уронили. Я до сих пор вспоминаю с ужасом, как я лежала на снегу, не могла ни кричать, ни двигаться, но, слава Богу, они заметили, что уронили меня, и вернулись. Помню даже место и улицу, где это было.

Видела, как горели дома, как на саночках везли умерших.

До войны мы жили хорошо, так как мама работала, а папа мой — морской офицер, и у нас было все необходимое для жизни, а после войны остался только кованый, обитый железом бабушкин сундук, но хорошо хоть сами остались живы, хотя у всех была дистрофия.

Моя мама награждена медалью «За оборону Ленинграда», папа умер в 1946 году после всех ранений и болезней.".

Семенов Юрий Николаевич.

«Родился в 1935 году, в доме 50 на Фонтанке. Когда началась война, мне было 6,5 лет, и я уже многое соображал. Помню с бабушкой идем по Фонтанке, и видим как военные на мостовой загружают огромные желтые ящики. Когда немцы начали бомбить город, нашим развлечением после ночных налетов на город, было собирать осколки от зенитных нарядов.

Когда замкнуло кольцо блокады, уже было не до шуток. Бабушка успела добыть большую пачку столярного и канцелярского клея. Из всего этого она готовила нам суп и делали лепешки.

5 декабря 1941 года ночью на город был совершен последний налет, был 40 градусный мороз. Этот налет на город для нашего дома стал роковым. К дому примыкала школа, которую переоборудовали под госпиталь. В дом попали несколько фугасных бомб. Появились дружинники, стали выламывать двери, чтобы спасти тех, кто выжил. Нас дружинники перевели в соседний дом, на улицу Рубинштейна. После нам разрешили выйти и вернуться в наш дом, но он был расколот от крыши до фундамента, и трещина прошла прямо через нашу комнату. Дружинники разбирали завалы, складывали трупы около прачечной — тогда достали 166 тел. После войны нашли еще 8 скелетов. Мой лучший друг тогда тоже погиб, застряв между двух балок.

В марте по дороге жизни мы были эвакуированы.".

Романова Лидия Николаевна.

«Жили около Смольного, собственно там до сих пор, неподалеку и живем. Нас было четверо детей, я была младшей. В течение осени 1941 года умерли два брата и сестра. Была жуткая голодовка. Я могла стоять в очереди в булочную неизвестно сколько.

Отец был главным инженером завода. В декабре он поехал с очередной партией отремонтированных пулеметов на передовую. Там он был ранен и не хотел ложиться в госпиталь, несколько дней он пролежал дома, его навещали врачи, но все равно, он умер через 3 дня от ран и истощения организма. Мать пошла работать на завод, где работал отец. 1941 год был страшным. Обычно, перед уходом на работу, мама выкладывала всех моих кукол на кровать, а 31 декабря, когда она пришла с работы, то увидела следующую картину, куклы были перевернуты и накрыты черной тряпкой, мама недоумевала, что произошло. Я ей объяснила, что куклы умерли от голода. У меня на тот момент была дистрофия 1 степени. Мама на следующий день принесла веточку ели, создала нам, тем самым ощущение какого-то праздника.

Начали выдавать семена, для засевания огородов. Осенью меня определили в детский сад на улице Бакунина. После прорыва блокады стало как-то легче.".

Болдырева Александра Васильевна.

«Однажды наша соседка по квартире предложила моей маме мясные котлеты, но мама ее выпроводила и захлопнула дверь. Я была в неописуемом ужасе — как можно было отказаться от котлет при таком голоде. Но мама мне объяснила, что они сделаны из человеческого мяса, потому что больше негде в такое голодное время достать фарш.».

Аксенова Тамара Романовна.

«Чувства стали тупыми. Я иду через мост, впереди медленно, шатаясь идет высокий мужчина. Шаг, другой — и он падает. Я тупо прохожу мимо него, мертвого, — мне все равно. Я вхожу в свой подъезд, но подняться по лестнице не могу. Тогда беру двумя руками одну ногу и ставлю на ступеньку, а затем — вторую ногу на следующую ступеньку… Тетя открывает дверь и тихо спрашивает: «Дошла?» Я отвечаю: «Дошла». «.

Григорьева Зинаида Федоровна.

«В ночь на 1 января 1942 года папа умер. Два дня мы спали с умершим отцом в одной постели. В этот же день умерли и хозяева квартиры. Три трупа находились в комнате. Уходя на работу, мама предупредила дворника, что в квартире осталось двое детей и нужно убрать тела умерших… Я помню, что нам с братом было не страшно находиться в одной комнате с трупами, но мы очень боялись крыс. Они обгрызали у покойников кисти рук, ноги и носы. Мы отказывались оставаться одни в комнате. Мама, плача, объясняла нам, что она на казарменном положении, и ей надо идти на работу.».

Иванов Юрий Ильич.

«Мама получила карточки, положила их на стол и на секунду отвернулась. Когда она повернулась обратно, карточки исчезли. Это означало почти верную смерть. Мать закричала страшным голосом. В столовой нашлись активные люди, которые сразу закрыли все двери и начали обыск. Первой под подозрение попала приятельница мамы, которая в тот момент была рядом. Она не признавалась. Тогда женщины начали ее раздевать. И карточки нашлись.».

Жиронкина Кира Владимировна.

«Снаряд весил 23−24 килограмма. А я маленькая, худенькая, бывало, чтобы снаряд поднять, сначала укладывала его на живот, потом вставала на цыпочки, на фрезерный станок ставила, потом заверну, проработаю, потом опять на живот и обратно. Норма за смену была 240 снарядов. Вся куртка на животе у меня была рваная. Сначала, конечно, было очень тяжело, а потом я их швыряла как картошку и делала тысячу снарядов за смену. Смена была 12 часов.

Вывод: «Надо прежде всего представить всю меру лишений, утрат, мучений, пережитых ленинградцами, только тогда можно оценить высоту и силу их подвига.» См.: «Блокадная книга» Даниил Гранин, Алесь Адамович. Статья 900 блокадных дней А. П. Крюковских. Любовь к Родине, стойкость, мужество, самоотверженность — вот главные черты этих героев, благодаря которым они выдержали нечеловеческие испытания. Мужчины и женщины, взрослые и дети, рабочие и служащие, военные и гражданские, коммунисты и беспартийные — советский народ, который показал свой патриотизм, перенес неслыханные трудности и победил в жестоком единоборстве с врагом.