Ограниченность социалистической идеи

Ограниченность социалистической идеи

Давно назревавший кризис так называемой социалистической общественно-экономической системы, неотвратимое приближение которого тщательно скрывалось политическим руководством СССР, был все-таки непроизвольно вызван новой генеральной линией КПСС, именуемой перестройкой. Задуманная в качестве средства оздоровления, обездвиженного в партийных тисках советского общества, перестройка началась с неограниченной свободы слова, обернувшейся затем неконтролируемой свободой действий в виде неуправляемого самопроизвольного процесса в общественных и экономических отношениях. Задуманная в качестве средства повышения эффективности управления народным хозяйством страны, доведенного до критического уровня застойных явлений, перестройка резко ускорила развал народно-хозяйственного комплекса СССР, ограничившись бесплодными призывами к гласности и переходу к некоему новому мышлению. В результате относительно спокойное протекание процесса загнивания и разложения советского общества сменилось резким его обострением, исключившим возможность влияния партийного руководства страны на дальнейшее развитие общественно-экономических процессов.

Неограниченная свобода слова нарушила существовавшее ранее сплоченное единомыслие советских экономистов, бывших до того убежденными сторонниками социалистического реализма в экономике. Можно было бы подумать, что все они определили свои новые взгляды на основе глубокомысленных научных рассуждений, если не глядеть на то, с какой злобой они швыряют друг в друга увесистые идеологические булыжники, подчинив свою профессиональную деятельность корыстным интересам тех или иных беспринципных политиканов. Одни из них, безошибочно почувствовав собственную выгоду, без каких-либо колебаний отдали бывших советских трудящихся на откуп новоявленным нуворишам. С достойным лучшего применения усердием превозносят они общечеловеческие ценности, которые представляются им в виде переполненных прилавков тамошних супеpмаpкетов. Другие все еще блуждают в поисках сермяжной правды, предлагая более справедливо переделить неделимое. Никого из них нисколько не смущает то обстоятельство, что еще совсем недавно все они угодливо, стройным хором и наперебой, спешили обосновать задним числом любые некомпетентные исторические решения высшего политического руководства страны в народно-хозяйственной сфере.

Политика всегда там, где происходят столкновения человеческих интересов, которые не в состоянии разрешить любая естественная наука, так как даже самая фундаментальная из них изучает не более, чем столкновения физических объектов в окружающем нас материальном мире. Выяснить возможность приемлемого для всех разрешения многочисленных экономических, прежде всего, противоречий в человеческом обществе должна была бы такая общественная наука как политическая экономия, однако введение в свое время в псевдонаучный обиход Краткого курса пролетарской политэкономии надолго приостановило ее собственное развитие. Действительно, разве можно представить себе пролетарскую физику или, скажем, буржуазную математику? Вот так и политическая экономия, являясь ведущей общественной наукой, должна выяснить возможность перехода к более качественной общественной и экономической организации к нашему всеобщему, а не только пролетарскому, удовольствию.

Очевидно, что значительная неэффективность советской общественно-экономической системы является следствием утверждения в стране впервые победившего социализма крайне некачественных экономических отношений. Причиной тому могут быть два обстоятельства: либо экономическая теория Маркса является следствием искаженного отражения в его сознании основных закономерностей общественного бытия, либо имеет место неправильное ее толкование и соответственное практическое применение. Прежде, чем приступить к решающему испытанию догматов коммунистической веры, обратимся к социалистической идее, являющейся одним из множественных проявлений гуманизма, который, в свою очередь, представляет собой течение человеческой мысли, возникшее на основе длительного наблюдения издавна утвердившейся в человеческом обществе несправедливости.

Социалистическая идея получила свое обоснование и развитие в теоретических трудах и практических социальных экспериментах основоположников и последователей утопического социализма. Но и до социалистов были люди, которые считали необходимым, чтобы члены общества, имеющие слишком много, поделились частью своего непомерного богатства с теми, которые и вовсе ничего не имеют. Однако такое перераспределение, пусть и в далеко недостаточной мере, уже осуществлялось отдельными членами общества подачей милостыни сидящим на церковной паперти, например, и в виде других индивидуальных актов благотворительности.

Первым достижением в процессе теоретического развития социалистической идеи явилась мысль о необходимости участия в помощи нуждающимся всем, достаточно для того имущим. Следующий шаг в этом направлении сделали социалисты-утописты, потребовавшие, уже от капиталистов, не только обязательность участия, но и необходимость обеспечить, уже рабочим, определенные человеческие условия существования. Если обязательность вместе с необходимостью выражались ими в сослагательном наклонении, то социал-демократы придали им категорическую форму, твердо и недвусмысленно заявив о том, что выполнение выдвигаемых тpебований не должно зависеть от желания и настpоения капиталистов. То есть, теоретическое и практическое развитие социалистической идеи, должное выяснить хотя бы принципиальную возможность перехода к более качественным общественным и экономическим отношениям, происходило в направлении организационного совершенствования, самопроизвольно возникшей на определенном этапе имущественного расслоения человеческого общества, добровольной благотворительности. Однако просматриваемое в социалистической идее стремление к всеобщему равенству, явно не устраивало значительную и наиболее могущественную часть общества. Капиталисты не шибко торопились следовать настойчивым призывам социалистов, имея собственное, более соответствующее их корыстным интересам, представление о необходимых человеческих условиях существования рабочих, которыми они видели условия допустимые и даже ниже того.

Не испытывая никаких иллюзий относительно возможности получить в обозримом будущем добровольное согласие капиталистов на выполнение выдвигаемых ими требований, наиболее настойчивые из социалистов выдвинули коммунистическую идею, в соответствии с которой эксплуатируемые и угнетенные, избавившись неведомым, правда, образом от своих угнетателей, самостоятельно построят общество всеобщего благоденствия. Выдвижение коммунистической идеи представляло собой попытку преодолеть не только упорство капиталистов, но и заметную уже тогда недостаточность идеи социалистической, которая озадачила некогда одного из известнейших социалистов-утопистов своего времени, которым является Оуэн. Проведя очередной социальный эксперимент, он к своему величайшему огорчению обнаружил, что участвовавшие в его затее рабочие, несмотря ни на что, оставались его рабами. Свою неудовлетворенность полученным результатом он объяснил себе тем, что еще не создал для своих рабочих необходимые человеческие условия существования. В действительности причина заключалась в том, что оказавшись между капиталистом и рабочими, он превратился для последних в непосредственный источник материальных благ, чем вполне объясняется образование непреодолимой социальной пропасти между незадачливым экспериментатором и остальными участниками неудачного социального эксперимента. Вместе с тем выдвижение коммунистической идеи убедительно свидетельствовало о том, что на этот раз наиболее решительные социал-демократы одними благостными увещеваниями не ограничится, что и было подтверждено дальнейшим ходом событий. Такой, заведомо неприемлемый для капиталистов оборот обусловил превращение глухого неприятия ими социалистической идеи в категорическое отрицание идеи коммунистической, а плохо скрываемая неприязнь к социал-демократии превратилась при этом в открытую ненависть ко всем последователям коммунистического учения, которые не замедлили ответить со своей стороны полной взаимностью.

Несмотря ни на что, для всех предшественников Маркса необходимость избавления от капиталистов оказалась неразрешимой задачей. Большей частью последователи коммунистической идеи ограничивались гневными обличениями многочисленных пороков современного им капиталистического общества или описаниями умозрительных построений свободных от эксплуатации и угнетения человеческих общностей: «Солнечный город» — Кампанелла, «Утопия» — Т. Мор. Однако сам Маркс, решительность которого оказалась безграничной, предложил использовать для избавления одной части общества от другой набор весьма жестких способов — от экспроприации до физической ликвидации. С целью теоретического обоснования правомерности подобных действий он разработал соответствующую революционную теорию, которая утверждала о необходимости осуществления диктатуры победившего пролетариата во время переходного периода, которой, в ее более развитом виде, мы имели несчастье воспользоваться в Октябре 1917 года. Эта псевдонаучная теория пришлась весьма кстати в качестве незаменимого практического руководства к действию для будущих экспроприаторов и ликвидаторов.

Между тем, полная ликвидация капиталистов в отдельно взятой стране исключила всякую возможность использования в советском обществе социалистического распределения. В результате сплошного обобществления и повсеместной коллективизации оказалось, что давать надо всем, да и обещано было немеряно, а вот тех, у которых для этого можно было хоть что-нибудь взять, в порыве революционного энтузиазма искоренили вчистую. Социалистическая идея, следовательно, не получила в советском обществе никакого практического применения. Использование социалистического распределения в отношении всех членов общества и вовсе не имеет никакого здравого смысла, так как сущность социальной политики есть перераспределение некоторой части материальных благ в пользу только тех членов общества, которые в социальной защите нуждаются.

Одним из пpимеров наиболее эффективного использования социалистического распределения является пресловутая шведская модель гуманного и демокpатического капитализма, представляющая собой как, впрочем, и все иные модели не более, чем социал-демократический тупик. Сохранение значительного социального неравенства даже в наиболее развитых капиталистических странах свидетельствует об ограниченности социалистической идеи, оставляющей заведомую возможность одним членам общества ущемлять интересы других. А использование социалистического распределения в отношении вполне здоровых и полностью работоспособных членов обще6ства свидетельствует о ее несомненной порочности.

Предпринятая шведской социал-демократией наименее болезненная попытка решительного продвижения к обществу всеобщего благоденствия также оказалась бесплодной, обернувшись потерей динамизма экономического развития, застойными явлениями в производстве, политическим поражением социал-демократов. Настолько обескураживающий отрицательный результат объясняется тем, что социалистическое распределение является по своей сути распределением внеэкономическим, доля которого в совокупном результате общественного производства материальных благ имеет некоторый предел. Одновременно с преодолением последнего значительно ограничивается положительный субъективный фактор в производстве, так как даже сам капиталист теряет личный интерес в развитии своего предприятия. Дальнейшее увеличение доли внеэкономического pаспpеделения заменило бы товарно-денежные отношения тотальным центpализованным pаспpеделением совокупного результата общественного производства, буpжуазную паpламентаpную демокpатию — тоталитаpной диктатурой, экономическое неpавенство — неравенством номенклатуpным. Однако, проявленное шведской социал-демократией здоровое благоразумие позволило Швеции своевременно вернуться к пока еще более приемлемой общественной и экономической организации.

Не в пример Швеции, утвердившиеся в СССР общественно-экономические отношения явились результатом практической материализации неприкаянно бродившего до тех пор по Европе призрака. Коммунистическая идея, получив свое воплощение в виде крайне некачественной системы общественных и экономических отношений, которыми являются всеобъемлющая тоталитарная власть и тотальное централизованное распределение совокупного результата общественного производства соответственно, оказалась полностью несостоятельной. А заманчивые воображаемые видения бесконфликтного коммунистического общежития обернулись загаженными советскими коммуналками и переполненными бараками Гулага.

Социалистическая идея, возвестив о своем возникновении звоном первого, брошенного в качестве подаяния медного пятака, получила свое наиболее полное практическое воплощение в виде развитой системы социальной защиты. Будучи доведенной посредством государственного регулирования до наиболее высокоорганизованной формы благотворительности, она уже полностью себя исчерпала, исключив тем самым социал-демократию всякой возможности дальнейшего теоретического и практического продвижения к ее заветной цели, которой является общества всеобщего благоденствия. Энергичная и достаточно результативная некогда деятельность социал-демократов направленная на переустройство общества превратилась со временем в вялотекущую и совершенно непродуктивную составляющую мирового общественно-исторического процесса. Это означает, что за социалистическим распределением в условиях капиталистического общества никакого социализма в качестве самостоятельной общественно-экономической системы нет и быть не может в принципе.

Таким образом, для выяснения возможности перехода от капитализма к более качественной общественной и экономической организации необходимо преодолеть ограниченность и порочность социалистической идеи, благоразумно воздержавшись от попыток достижения заманчивой химеры идеи коммунистической в виде скачкообразного перехода к обществу всеобщего и вечного благоденствия.

• 1. Антидюринг, К. Маркс и Ф. Энгельс, соч,. т. 20, изд. 2-е, изд. политической литературы, Москва, 1955;1974 гг.
• 2. Критка Готской программы, К. Маркс и Ф. Энгельс, соч,. т. 19, изд. 2-е, изд. политической литературы, Москва, 1955;1974 гг.