Пространственно-временная организация романа-коллажа «Ключарев-роман» В.С. Маканина

Пространственно-временная организация романа-коллажа «Ключарев-роман» В.С. Маканина

Д. К. Токмагамбетова Человек в своей познавательной деятельности осваивает реально существующий объемный мир. Время и пространство — формы бытия, выражающие сосуществование вещей и смену событий. «В более широком смысле время и пространство являются описаниями структуры бытия, зафиксированной во времени как длительность, сменяемость объектов, их стадий и состояний, в пространстве — как форма их взаимодействия, сочетания, события» [1].

Для выражения единства времени и пространства современная наука обращается к категории «хронотопа». В философском словаре «хронотоп» — это «взаимосвязь художественных пространственных и временных характеристик историко-культурных, жанрово-стилевых общностей искусства или же отдельного произведения» [2]. Ю. М. Лотман дает определение понятию «хронотоп» в жанровом аспекте — это «структурный закон жанра, в соответствии с которым естественное время-пространство деформируется в художественное» [3]. Хронотоп можно охарактеризовать как художественный образ места и времени.

В работах М. М. Бахтина, который перенес это понятие из математического естествознания в литературоведение, хронотоп — это культурно обработанная устойчивая позиция, из которой или сквозь которую человек осваивает пространство топографически объемного мира или художественного пространства произведения. М. М. Бахтин выделяет несколько хронотопов пространства: цикличный хронотоп, линейный, хронотоп вечности. «Цикличный хронотоп (идея повторности и круговорота). Символы: картина природных циклов», «линейный (эволюция, художественная перспектива, пространство, настоящее и будущее)», «хронотоп вечности создает в художественном мире ситуацию застывшего пространства и остановившегося времени. Художественное пространство в таком случае может быть рассмотрено как состояние, в котором одновременно потенциально слиты все пространства, но не вычленено ни одно из них» [4].

Хронотоп принципиально не может быть единым и единственным (т.е. монологическим): многомерность художественного пространства ускользает от статичного взгляда, фиксирующего какую-либо одну, застывшую и абсолютизированную его сторону. Художественное пространство можно охарактеризовать как свойственную произведению искусства глубинную связь его содержательных частей, придающую произведению особое внутреннее единство и наделяющую его в конечном счете характером эстетического явления.

Художественное время может быть прерывным, дискретным, многомерным, обратимым в прошлое (инверсия), неравномерным в течении. Также и художественное пространство обычно дискретно, многомерно.

В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем.

Современная литература активно изучается исследователями с точки зрения хронотопа. Исследователи отмечают, что хронотоп обусловливает жанровую принадлежность произведений некоторых писателей, например Л.Улицкой. «В рассказах Л. Улицкая идет от частных вопросов к вневременным, вечным, с цикличным хронотопом, поэтому зачастую одни и те же произведения исследователи относят то к повестям, то к рассказам» [5].

«Ключарев-роман» является предметом постоянного исследования многих ученых в аспекте хронотопической организации. Хронотоп в произведениях В. С. Маканина вычленяется разнообразный по своему содержанию: «подземный хронотоп» (В.В.Иванцов), хронотоп лаза (М.Н.Липовецкий). В диссертации В. В. Иванцова рассматривается «подземный» хронотоп в повести «Лаз», который открывает новый — «вертикальный» — план постижения бытия писателем. В. В. Иванцов пишет, что «он соответствует повышению внимания к проблеме экзистенциальной самоидентификации человека в пространстве и времени, пространство и время как сущностные категории человеческой жизни становятся в изученных текстах центральной темой и непосредственным объектом переживания автора, героя и читателя» [6].

Пространственно-временные категории являются актуальными в произведениях В. С. Маканина и существуют как концептуально значимые. Т. Н. Маркова рассматривает хронотоп в повести «Лаз» и трактует его как метафизическое время и пространство [7], несущее символические смыслы. В свою очередь В. В. Иванцов пишет, что в «Повести о Старом Поселке» «подземное» пространство-время позволило В. С. Маканину последовательно открыть в герое экзистенциальную тоску по пространству-времени его индивидуального прошлого, связующего человека с его корнями — родом, предками [6].

Таким образом, проза В. С. Маканина активно исследуется учеными-литературоведами, произведения рассматриваются с разных аспектах, и в частности с точки зрения хронотопа. Исследователи описывают хронотоп в автономных произведениях, но никто не говорит о пространственно-временной организации в рамках циклических объединений. Особый интерес с точки зрения хронотопа вызывает произведение В. С. Маканина «Ключарев-роман», которое является циклическим объединением и состоит из одного рассказа «Ключарев и Алимушкин» и четырех повестей «Голубое и красное», «Повесть о старом поселке», «Лаз» и «Стол, покрытый сукном и с графином посередине». Исследуя данный роман в аспекте хронотопической организации, мы рассматриваем все произведения цикла в их последовательности.

В первом произведении «Ключарев-романа» «Ключарев и Алимушкин» два хронотопических плана: первый план — притча, которая рассказана в самом начале произведения: «Человек заметил вдруг, что чем более везет в жизни ему, тем менее везет некоему другому человеку, — заметил он это случайно и даже неожиданно». Это притча характеризуется константными ценностными координатами, которые сохраняются с течением времени. Чтобы появилась притча, должно произойти «частное открытие общезначимого» [8]. Писатель должен подать частным образом то, к чему он пришел, и указать на это как на что-то общезначимое.

Притча В. С. Маканина — это история о человеке, который обеспокоен тем, что ему везет в жизни, а другому человеку не везет, он находит это несправедливым и хочет разобраться в этой ситуации. Чувства простого человека по отношению к другому человеку и разговор с Богом на эту тему — это ситуация вневременная и внепространственная, это онтологические вопросы, которые тревожат писателя. Эта притча тесно связана с последующим рассказом о Ключареве, он является своеобразным продолжением этой истории, когда эта абстрактная ситуация переносится в наши дни и подтверждается примером из жизни современного человека. Она становится посредством такой интерпретации ближе читателю и не такой абстрактной и далекой.

Второй хронотоп демонстрируется во второй части рассказа — это бытовой хронотоп, который содержит повествование о математике Ключареве. Он живет обычной жизнью, у него обычная семья: жена, дети, обычная работа. Хронотоп в этой части также обычен: герой живет в своем мире, где свободно перемещается в пространстве и во времени. Он передвигается по городу: ходит на работу, приходит в гости к Коле Крымову, отправляется к Алимушкину. Сюжетная линия последовательно демонстрирует события, но в третьей главе случается сбой во временной последовательности — ретроспекция, повествователь возвращается назад, к разговору Ключарева и Алимушкина: «Случилась там и такая минута — это была минута особенная. В одну из тягостных пауз Ключарев подумал: как же это так вышло, что жизнь человеческая пошла под откос ни с того ни с сего?.. Ключарев был неглуп и понимал, что случившееся с одним может случиться и с другим» [9; 16]. Этот главный, семантически значимый период их беседы, становится началом третьей главы. Сбой временной последовательности становится функционально значимым для сюжета рассказа. Таким образом, автор актуализирует, подчеркивает важность и значение этого отрезка разговора. Вопрос героя отсылает нас к притче вначале рассказа, когда абстрактный человек задается таким же вопросом по отношению к другому.

В рассказе «Ключарев и Алимушкин» существует два хронотопа, которые на первый взгляд не связаны друг с другом. Но они имеют соотношение в смысловом плане. Первый хронотоп бытийный, хронотоп вечности — притча, которая демонстрирует абстрактную ситуацию в жизни отвлеченного человека. Второй хронотоп — бытовой, он представляет собой обычную историю из жизни обыкновенного человека, математика Ключарева. Развитие авторской мысли идет от вечных, бытийных к бытовым вопросам, к обычной жизни человека.

В следующей повести «Ключарев-романа» «Голубое и красное» изображен Ключарев-мальчик, он гостит в деревне у бабушки Матрены. Когда Ключарев говорит об этой поездке, то он указывает время, «позднее, а впрочем и тогда тоже, он называл это время — летом, когда он жил у матери матери, потому что бабка Матрена была именно мать матери, а только потом к ним приехала бабка Наталья». Эта неделя оказывается очень важной в жизни мальчика, он обнаруживает разность своих бабушек, их индивидуальность, неспособность быть вместе, и их богатый внутренний мир.

Мальчик приезжает в деревню к бабушке Матрене: «Он приехал один, приглядываемый каким-то бородатым дядькой, а бабка Матрена встретила его на станции, усадила в телегу, и они ехали и ехали, — в телеге же он заснул, ничего не помнил.» [9; 35]. В этот период происходит смена тесного, привычного пространства бараков на простор и необъятность деревенского пространства. Это становится важным шагом для мальчика, которому все приходилось делить с братьями, даже место в доме и на улице.

Затем в деревню бабушке Матрене приезжает бабушка Наталья. Приезд «бабки» Натальи в деревню является значимым для мальчика, потому что он видит сразу двух своих бабушек. Видит он их в последний раз, и эта неделя становится главной в жизни мальчика, в дальнейшем именно этот маленький промежуток времени будет играть важную роль в жизни героя.

Последние страницы повести — это дорога, по которой навсегда уезжает от маленького Ключа-рева его бабушка Наталья: «Теперь мальчик стоял на чистой, не пылящей дороге, а пыль клубилась за ними, уезжающими далеко. Он видел только пыль и лошадь, совсем маленькую» [9; 90]. Дорога является важным местом и временем, по дороге маленький Ключарев приезжает в деревню к бабушке Матрене, по дороге приезжает бабушка Наталья и Мари, в конце произведения по этой же дороге уезжает Наталья из деревни, и он никогда не увидит больше свою бабушку.

В повести «Голубое и красное» присутствуют и временные перемещения. Автор повести демонстрирует события, которые еще не произошли, и никто не может о них знать, он устремляется в будущее и показывает, что ждет на жизненном пути старушек, как они умрут, где будут похоронены: «Бабку Наталью он видел до этого дважды, в ее наезды, а теперь видел ее в третий раз и — забегая вперед, — можно сказать, в последний» [9; 53], «Бабку Матрену он тоже видел в третий — и тоже в последний раз» [9; 54], «. год жизни (чуть более) оставался бабке Матрене: в следующую зиму она умрет» [9; 54]. Предсказывая смерть бабушек, повествователь обращает внимание на то, что мальчик больше никогда их не увидит, и таким образом эта последняя встреча становится значимой.

Пространство, в которое переместился Ключарев из бараков, оказывается для деревни малое: «Узнать, большая ли эта деревня (в двадцать дворов) или же маленькая, он не умел, однако и не узнавая, чувствовал, что деревня мала.» [9; 36], но для мальчика, который вырос в тесноте бараков, это было огромное пространство, которое принадлежало только ему. Он не общался с деревенскими мальчишками, и его «одиночество замкнулось.». Это дало ему возможность побыть наедине с собой, почувствовать простор, который был недоступен ему в бараках.

Таким образом, в повести «Голубое и красное» активно функционируют разные хронотопы, давая возможность лучше понять ощущения мальчика, потому что когда он попадает в деревню, мир двух бабушек оказывается сплетенным в одной точке пространства, и становится значимой ограниченность времени пребывания с ними, их последняя встреча. Разные хронотопы позволяют глубже войти в мир маленького Ключарева, где он мечтает о примирении бабушек, и полнее осмыслить безграничную любовь бабушек к внуку.

В третьем произведении романа-коллажа «Повести о старом поселке» также наблюдаются два различных пространственно-временных измерения. Герой существует в двух хронотопах: настоящее время и его прошлое.

Первый хронотоп, который разворачивается в настоящем времени, — это когда он с семьей находится в Москве, где живет и работает, его обычное утро начинается так: «Ключарев бреется. Утро ни то ни се — будто бы солнечное, но поминутно набегает тень. Блики.

— Мы пошли, — говорит жена. Это значит, что жена и дети уже оделись, готовы и стоят у самых дверей" [9; 96].

Потом он переносится мыслями в другое время и пространство, второй хронотоп — это его прошлое, это Старый Поселок, куда герой возвращается при воспоминании о прошедшем детстве: «Было воскресенье в Старом Поселке, светлое воскресенье и не жаркое.

— Мужики!.. А мужики! Этот крик (или зов) как бы висел в бараке" [9; 93]. Сюжет повести выстроен на перемещении Ключарева из одного хронотопа в другой. маканин ключарев хронотоп роман Внутренний мир героя оказывается тесно связанным с Поселком, с детством, когда формируется личность, закладывается в человека все то, что будет значимым во взрослой жизни. В детстве Ключа-рев в Старом Поселке видит настоящие отношения, настоящую любовь и дружбу. А потом в городе он тоскует по поселку, потому что все, что было настоящим и важным, осталось там, в детстве, в поселке. Герой пытается перенести ценности, которые были заложены в него в детстве, в свою московскую жизнь.

Обращение повествователя именно к детству обусловлено резким контрастом прошлой жизни и жизни сегодняшней. В его жизни настал момент, когда он видит, что жизнь фальшива, лжива и не соответствует тем установкам и идеалам, которые он сохранил с детства. В душе Ключарева живет память его детства, его Старого Поселка, тех отношений и тех людей. Герой старается не растерять ценности и ориентиры, которые были получены им в детстве, поэтому мысленно он постоянно возвращается именно в то время.

Старый Поселок разрушен, кладбище, где похоронен брат главного героя, заросло травой. Онтологическая связь с предками, с истоками постепенно теряется, разрушаются деревни, сравниваются с землей кладбища, последний приют людей. О старом кладбище пишет А. Станкевич: «Родовое кладбище — при всей печальности этого локуса — было знаком памяти, символом корней, преемственности поколений» [10]. Там обычно хоронили старых людей, тех, кто уже прожил свой век. В поселке, по мнению А. Станкевич, кладбище становится последним приютом для рано умерших детей или трагически погибших молодых людей. Функциональная роль кладбища изменяется, а со временем и совсем утрачивается его место в жизни человека. Потребность героя в восстановлении этой сакральной связи не может быть удовлетворена, потому что не осталось уже ничего, что связывает его с прошлым.

Главный герой переключается с одного хронотопа на другой на протяжении всего произведения. То он живет в Москве с женой Майей и детьми Денисом и Тонечкой, то становится маленьким мальчиком и снова переживает события своего детства в Старом Поселке. Эти два хронотопа существуют параллельно друг другу, и главный герой может быть одновременно только в одном из них.

Итак, соединение двух хронотопов, первый из которых развертывается в настоящем времени, а второй в прошлом, становится одним из основных способов раскрытия внутреннего мира Ключарева. В конце повести Ключарев попадает в Старый Поселок и два хронотопа соединяются, герой попадает в Старый Поселок, но уже не находит того, что искал. Автор таким образом выражает свое отношение к проблеме преемственности поколений, почитания памяти предков и тяги человека к истокам, к родной земле. Также становится значимой пора детства героя, где происходило формирование его личности, откуда Ключарев несет жизненные ценности и идеалы, которых он не обнаруживает в своей московской жизни.

В повести «Стол, покрытый сукном и с графином посередине» так же, как и в других произведениях цикла В. Маканина, два хронотопа. Одно пространство, внешнее — это квартира Ключарева, где он бродит ночью, второе пространство — это судилище в разное время и с разными участниками.

Кроме внешнего хронотопа в произведении имеется и внутренний, интроспективный хронотоп рефлексии Ключарева. Внутренний хронотоп характеризуется наличием воспоминаний героя, его мыслей по поводу судилища, представления и соотнесения судилища с разными судами в истории человечества. Время также меняется: объективное время всей повести — это вечер одного дня и ночь этого дня: «Садимся ужинать. Зовем дочь. Мне не хочется признать (совестно), что мои нервы и мой испуг — в связи с завтрашним вызовом, и вот я что-то придумываю, плету насчет усложнившейся работы» [9; 271]. А время судилища все время разное, это, может быть, и то время, когда в составе комиссии был сам Ключарев, и то время, когда он сидел как спрашиваемый: «В тот же день попался хитрован-сибиряк, окал, акал, никак не могли за столом к нему подступиться. Я был, видно, в тот день в ударе: заметил его уязвимое место, но пока молчал» [9; 316], «- Сколько лет вашей маме? Растерянность была такова, что даже тут я запнулся. Сбился. Сказал, конечно, какого мама года рождения, но зачем-то после этого начал считать годы вслух» [9; 279]. Так, Ключарев меняет роли: то он МОЛОДОЙ ВОЛК, то он спрашиваемый, загнанный, обессиливший.

Сюжет строится на перемещении героя из одного пространства и времени в другое, это происходит в его сознании. Второй хронотоп — это его воспоминания, в которые вклиниваются размышления о жизни, об истоках «стола», о параллельных существованиях стола и подвала. Заканчивается все тем, что герой идет ночью к столу, т. е. приближается к предмету своих размышлений и воспоминаний, и умирает на нем, пораженный инсультом. Два хронотопа в этой точке сходятся, и происходит наложение одного на другой, в итоге герой умирает в этом сплетенном времени-пространстве.

Итак, мир повести многомерен, нет одного объективно существующего пространства и времени. В человеке сосуществуют несколько измерений: его настоящее, его прошлое, предыдущий опыт. У каждого человека, как и у героя повести «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», есть внутренние страхи, воспоминания, внутренняя боль, которые у каждого выражаются по-разному. Есть еще и врожденное чувство, «зов предков», которое дает о себе знать, когда человек находится в нестабильной жизненной ситуации или есть глубокая, подсознательная потребность в сохранении корней.

В повести появляется мир, в котором «верх» и «низ» перепутан, смещены нравственные координаты, перевернулись традиционные устои. Изображен мир, который находится вне традиционных ценностей, вне веры в Бога, и вследствие этого — неустроенность, потеря человеком правильной ориентации и направления движения.

Эти два мира существуют в одном времени, параллельно. «Верх» и «низ» становятся противоположенными сущностями: на улицах темно, нет людей, все прячутся по углам, царит страх: «Ни души. Одинокий прохожий возник, но и он, увидев другого человека, шмыгает куда-то за угол дома и там ждет», «ПО ПУСТЫННОЙ УЛИЦЕ — К АВТОБУСУ № 28, что делать, если весь остальной транспорт не работает и если в их районе ходит единственный автобус». Иначе обстоит ситуация в городе под землей: там обилие света, много людей, которые не боятся ходить по улицам: «Вдвоем Ключарев и Никодимов идут меж столиков через весь этот погребок-ресторан и выходят, сворачивая в длинный коридор с великолепным мягким освещением» [9; 187]. Здесь царит атмосфера спокойствия, духовного общения, культурного согласия.

Эти два мира, так непохожие друг на друга, являются незримо связанными, зеркальность двух миров демонстрируется в эпизоде, когда Ключарев заблудился в подземном мире. Параллельно он вспоминает, как заблудился на станции. Здесь он плутает между магазинами и киосками, а там — между темными вагонами: «Ключарев идет сейчас словно бы сразу в двух пространствах, но ведь один народ, одна земля, что ж удивительного, если оба пространства совпадают и географией, — ведь Ключарев идет и там и тут» [9; 253]. В обоих случаях правильную дорогу ему подсказывает добрый человек: в темноте — железнодорожный рабочий, на сверкающих улицах — солидный человек с газетой. Параллельность пространств оказывается очевидной и подсказывает идею — это не разные миры, а части одного раздробленного мира.

Действие повести происходит в «каком-то фантастически затянувшемся мгновении» [7; 226], в начале рассказывания только наступают сумерки, и в конце повести «еще не ночь». Это подтверждается в тексте повести: Вечереет. Но еще не ночь; Небо темнеет. Сумерки; Вокруг тот же вечер. Смеркается; Еще не ночь, еще вполне видно; Сумерки как сумерки. По мнению Т. Марковой, в произведении представлен условный мир, который представляет собой песочные часы: два соотносимых пространства соединены узким ходом — лазом. Ключарев перемещается между этими мирами сквозь этот лаз, становясь связующим звеном, песчинкой, которая функционирует в двух местах сразу.

Таким образом, в «Ключарев-романе» В. С. Маканина, в каждой из составляющих его повестей, одновременно существуют нескольких разных хронотопов, которые обретают полноценный художественный смысл только в единстве циклической структуры. Разные хронотопы характеризуют героя как деятельного и ответственного человека, раскрывается его внутренний мир, актуализируется сфера внутренней жизни Ключарева. Обращение к прошлому героя позволяет выявить идейную основу романа и нравственные ценности его создателя.

• 1 Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. — М., 1991. — С. 75.
• 2 Волкова Е. В. Хронотоп // Словарь философских терминов / Науч. ред. проф. В. Г. Кузнецова. — М.: Инфра — М., 2005.— С. 654.
• 3 Лотман Ю. М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. — М.: Просвещение, 1988. — С. 325.
• 4 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975. — С. 122.
• 5 Губанова Т. В. Хронотоп как способ реализации авторской интенции в рассказах Людмилы Улицкой // Вопросы современной науки и практики. — 2010. — № 1−3(28). — С. 227.
• 6 Иванцов В. В. Пространственно-временная организация художественного мира В. С. Маканина: Дисс… канд. филол. наук: 10.01.01: СПб., 2007. — С. 239.
• 7 Маркова Т. Н. Современная проза: конструкция и смысл (В.Маканин, Л. Петрушевская, В. Пелевин): Монография. — М.: Изд-во Моск. гос. обл. ун-та, 2003. — С 226.
• 8 Кукулин И. В. «И говорил с ними…» Три интервью о возрождении жанра притчи в современной литературе // vavilon.ru/textonly/issue2/parables.htm (дата обращения 29.03.2010)
• 9 Маканин В. С. Линия судьбы и линия жизни: Романы. — М.: Изд-во «Центрполиграф», 2001. — 601 с.
• 10 Станкевич А. И. Художественный мир «Ключарев-романа» В. Маканина (Латвия, Даугавпилс)// Материалы междунар. науч.-практ. конф. «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания"// oldwww.pspu.ru/sci_liter2005_stankevic.shtml (дата обращения 15.03.2010)