Заключение. 
Коммуникативный дискомфорт в лингвистическом тексте

Объектом исследования в данной работе выступает феномен коммуникативного дискомфорта в межличностой коммуникации. Данная тема соответствует актуальной атропоцентрической парадигме современной науки о языке. Более того, несмотря на то, что предметом нашего исследования являются лингвистические механизмы актуализации коммуникативного дискомфорта в тексте, нужно признать, что языковое мышление читателя, существующее независимо от анализируемого текста, играет не меньшую роль при интерпретации этого явления, чем данные средства.

Целью настоящей работы стало выявление лингвистических маркеров коммуникативного дискомфорта. Первой задачей, которую необходимо было решить для достижения данной цели, стало изучение существующей научной литературы, посвящённой коммуникации и коммуникативно аномальным явлениям, а также эмоциям. В результате обобщения точек зрения различных исследователей в рамках данной работы коммуникативный дискомфорт был определён как неудобство, возникающее в процессе общения. Кроме того, на основании изученных научных работ непосредственно связанное с коммуникативным дискомфортом явление коммуникативной неудачи было определено как ситуация непонимания. Следующими задачами нашего исследования стали поиск и филологический анализ примеров языковой репрезентации коммуникативного дискомфорта в тексте. В качестве источников таких примеров были выбраны два британских романа конца XX века: романы «The Queen and I» и «Harry Potter and the Sorcerer’s Stone», написанные С. Таунсенд (S. Townsend) и Дж.К. Роулинг (J.K. Rowling). Последняя из решаемых нами задач предполагала определения типов коммуникативного дискомфорта и видов маркирующих его лингвистических средств.

Изучение научной литературы, посвящённой проблемам коммуникации сформировало у нас общее представление о взглядах различных исследователей на коммуникативно аномальные явления и убедило нас в отсутствии единой точки зрения относительно феномена коммуникативного дискомфорта. Был сделан вывод о том, что в тексте отражение находят два типа коммуникативного дискомфорта. Первый тип, или коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, был определён как неудобство, возникшее в процессе общения и обусловленное коммуникативной неудачей. Второй тип, или информационный коммуникативный дискомфорт, вызывается отрицательной оценкой переданного коммуниканту или сообщаемого им мысленного содержания. Причиной коммуникативного дискомфорта являются нарушение или, наоборот, невозможность преодоления так называемых коммуникативных барьеров. Был сделан вывод о том, что успешность общения не обязательно предполагает отсутствие коммуникативного дискомфорта у коммуникантов: коммуникативная грамотность позволяет либо преодолевать, либо не нарушать различные коммуникативные барьеры, но даже благодаря ей они не могут быть ликвидированы. Также в теоретической части нашего исследования было высказано предположение о тесной связи коммуникативного дискомфорта и отрицательных эмоций, которое подверглось проверке в практической части исследования.

Анализ большого количества примеров коммуникативно дискомфортных ситуаций показал, что, помимо коммуникативного дискомфорта, связанного с непониманием, и информационного коммуникативного дискомфорта, в тексте репрезентируется ещё один тип коммуникативного дискомфорта, который был назван личностным коммуникативным дискомфортом. Его отличительной чертой является то, что он не связан ни с коммуникативными неудачами, ни с передаваемой информацией. В основе личностного коммуникативного дискомфорта лежит эмотивность, то есть субъективное восприятие коммуниканта. Следствием этого субъективного восприятия является отрицательное отношение коммуниканта либо к личностным особенностям и/или поведению своего собеседника, либо к аспектам собственной личности, в результате которого возникает неудобство в общении. Проведённый нами анализ показал, что в рамках ситуации различные типы коммуникативного дискомфорта могут сочетаться друг с другом. Более того, иногда бывает трудно с точностью установить тип коммуникативного дискомфорта. В таких случаях можно говорить либо о смешанном типе коммуникативного дискомфорта, либо о субъективности при определении того или иного типа дискомфорта. Ещё одним важным выводом, сделанным на основе нашего филологического анализа, стало подтверждение предположения о тесной связи коммуникативного дискомфорта и отрицательных эмоций: как оказалось, неудобство, возникшее в процессе общения, почти всегда было сопряжено с отрицательными эмоциями различной степени интенсивности.

Самым важным результатом практической части исследования стало выявление механизмов лингвистической репрезентации, или языковых маркеров коммуникативного дискомфорта. Нам удалось выделить восемь групп таких маркеров: 1) описание речевых характеристик; 2) описание невербального поведения и внешности; 3) описание эмоционального состояния; 4) эмфатическая лексика; 5) эмфатическая интонация; 6) грамматические средства; 7) противопоставления и сравнения как средства отражения отрицательной оценки; 8) контекстные маркеры. Примечательно, что данные типы маркеров обычно сочетаются друг с другом и что нет никаких связей между группами маркеров и репрезентируемым типом коммуникативного дискомфорта. Только коммуникативный дискомфорт, связанный с непониманием, отличает наличие маркеров коммуникативной неудачи, предшествующих или сочетающихся с маркерами коммуникативного дискомфорта. Маркеры коммуникативных неудач также можно подразделить на несколько групп: 1) переспросы; 2) специальные вопросы; 3) разделительные вопросы; 4) лексемы, семантика которых отражает непонимание или понимание (тогда в тексте используется отрицание понимания); 4) контекстые маркеры).

Несмотря на объективность наличия лингвистических средств актуализации коммуникативного дискомфорта, необходимо признать, что для интерпретации коммуникативно дискомфортных ситуаций важны контекст и собственное языковое мышление читателя. Чем менее ясные и однозначные средства языковой актуализации коммуникативного дискомфорта используются, тем больше требуется контекста для верной интерпретации данной коммуникативной ситуации. Воображение читателя и его способность к логическим выводам во многих случаях позволяют ему представить и оценить происходящее с персонажем. Таким образом, языковое мышление, с одной стороны, помогает определить некую коммуникативную ситуацию как дискомфортную, а с другой стороны, становится причиной субъективности такого определения.

Итак, с нашей точки зрения, настоящая работа соответствует современной антропоцентрической парадигме лингвистических исследований, что представленные в данном исследовании теоретические выводы могут послужить базой для более детального исследования типов коммуникативного дискомфорта и механизмов их языковой репрезентации. Наши наблюдения также подтверждают, что изучение коммуникативного дискомфорта сопряжено с изучением эмоций и их языковой репрезентации. Таким образом, при должном развитии представленных в настоящей работе теоретических выводов, она может стать базой для более крупного и детального исследования феномена коммуникативного дискомфорта.