Обряды и ритуалы как форма культурно-досуговой деятельности

«Ивановское областное училище культуры»

Заочное отделение

КУРСОВАЯ РАБОТА

«ОБРЯДЫ И РИТУАЛЫ КАК ФОРМЫ КУЛЬТУРНО-ДОСУГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ»

Выполнила студентка Специальности 71 302

«Социально-культурная деятельность и

народное художественное творчество"

Яблокова Любовь Евгеньевна.

Преподаватель Волкова Альбина Ивановна.

2010 г.

1. Введение

2. Народные праздники и обычаи разных народов

3. Порядки, характер и обычаи русского народа

3.1 Рождение младенца

3.2 Именины

3.3 Старинные женитьбы и свадьбы

4. Венчание

4.1 Приметы

4.2 Обряд венчания в разных культурах

4.3 Тонкости обряда венчания

4.4 Священный обряд

5. Церковно-канонические препятствия к браку

6. Примерный сценарий свадьбы

7. Литература

1. Введение

Обряд — слово русское происходит от корня «ряд». Рядить или обряжать, значило: обсудить, договориться о чём-либо, установить то или иное житейское правило, провести праздник или обряд. В широком смысле слова обряд — это строй, порядок, уклад жизни семьи. С помощью обрядов определялись и регулировались все отношения, вся деятельность людей, их досуг и развлечения. На обрядовой основе возникало и развивалось национальное искусство, создавались народные песни и танцы, художественные символы и орнаменты. Обряды являлись и средством общения и средством выражения коллективных и общественных эмоций. Формирование социалистической культуры и традиций происходит в процессе борьбы народов за своё освобождение не только от классового гнёта, но и от пережитков прошлого. Следовательно, задача нашего времени — наиболее разумно отобрать элементы демократической и социалистической культуры для их использования в наших современных обрядах. Но есть трудность, которая состоит в том, что большинство народных обычаев подверглось в прошлом тщательной религиозной обработке и поэтому суть многих из них искажена церковниками. Христианство, как и другие религии феодального периода, оказало своё влияние на все стороны жизни и быта народов России. Оно не могло установить своего господства без того, чтобы не подавить демократический характер большинства народных обрядов и утвердить на их место свои церковные ритуалы и «таинства». Очищение того или иного народного обычая от религиозных напластований позволяет увидеть его целесообразность, художественные или нравственные достоинства и использовать их при разработке новых гражданских обрядов. Мы должны чётко представлять, что из старого нам годится, а от чего нужно отказаться.

В XX веке Россия раскрестьянилась. Ушел в прошлое огромный материк русской народной культуры, лишь сейчас осознаваемый нами как величайшая ценность. Но крестьянская цивилизация, создававшаяся в нашей стране сотни лет, имеет в лице ныне живущих стариков своих последних свидетелей. Еще живы люди, пахавшие по единоличному, мерившие день уповодами, а год — постами и мясоедами. Находившиеся внутри великого круговорота природы. Их рассказы о прошлом драгоценны, поскольку они видят тот, оставленный в прошлом мир изнутри, а не снаружи, как мы.

Для нас пока непредставимы ценности этого мира, его атмосфера, миропонимание людей, то есть — то идеальное, что не фиксируется ни в каких документах, поскольку это повседневность, но для нас сейчас загадочно не менее чем сокровища скифских курганов. Наши старожилы, родившиеся в начале этого века, еще могут многое рассказать. Постараемся увидеть мир крестьянской России первой половины XX века, воссозданный на основании такого рода рассказов стариков-крестьян. Мы можем увидеть самое ценное и самое главное, то — без чего мертвы горы специальной информации об эпохе — отношение людей друг к другу, природе, одежде, пище, власти. Попытаемся взглянуть на мир крестьянской культуры как на остановленное время, самостоятельную ценность, а не преддверие нашего дня. Это был гигантский, полнокровный, бурлящий мир, в котором жили.

2. Народные праздники и обычаи разных народов

Новогодний праздник сурхури.

Сурхури—старинный чувашский праздник. Он отмечался в период зимнего солнцестояния, когда день начинал прибывать. Сурхури обычно праздновался целую неделю. Позднее этот национальный праздник нового года совпал с христианским рождеством (раштав) и продолжался до крещения (кашарни). Во время празднования сурхури проводились обряды, призванные обеспечить хозяйственные успехи и личное благополучие людей, хороший урожай и приплод скота в новом году.

В первый день сурхури детвора собиралась группами и обходила деревню подворно. При этом дети распевали песни о наступлении нового года, поздравляли односельчан с праздником, приглашали других ребят присоединиться к их компании.

Нартукан.

Нартукан (нартаван) — один из праздников новогоднего цикла, распространенный среди закамских и приуральских чувашей, а также обряд гадания на кольцах под новый год. Нартукан начинался 25 декабря, в день зимнего солнцестояния, и длился целую неделю. Для проведения праздника выбирался возведенный в истекшем году новый дом. Чтобы хозяин не отказал, во время строительства дома молодежь устраивала коллективную помочь (ниме) — бесплатно работала на вывозе строительных материалов и возведении дома. Этот дом называется нартукан, пурчё — домом, где проводится нартукан.

Во время нартукана детвора с утра катается с гор на санках. При этом поются особые куплеты — нартукан саввисем. С наступлением сумерек над деревней то тут, то там раздаются возгласы: «Нартукана-а-а! Нартукана-а!», т. е. «На нартукан!» Парни собираются группами и, уговорившись между собой, расходятся по домам наряжаться в святочных дедов (нартукан старикё) и в святочных бабок (нартукан карчакё). Парни наряжаются преимущественно в женские одежды, девушки — в мужские. Через некоторое время ряженые высыпают на улицу и начинают ходить из дома в дом. Кого только нет среди ряженых: здесь и торговец-татарин, и комедиант с медведем, и марийка-сваха, и верблюд с лошадью, и цыганка-гадалка… Возглавляют процессию нартукан старикё с кнутом и нартукан карчаке с прялкой и веретеном… Парней, прежде всего, интересуют те дома, в которых живут их избранницы или же приглашенные на праздник нартукан из других деревень гостьи. В обычные дни в эти дома они ни за что бы не вошли, но сегодня это можно сделать под покровом маскарадной одежды.

Начинается шествие по заранее намеченным домам. В каждой избе с разными вариациями разыгрывается следующая смешная сценка. Одетый старухой парень садится за прялку и начинает прясть. Переодетая стариком девушка, помахивая помелом, начинает браниться и укорять, грозится приклеить старуху к прялке. Тут же она выхватывает у одного из сопровождающих бутылку с водой и выливает воду на подол присутствующих. Все это проделывается с большим юмором. Под конец все ряженые начинают плясать под музыку и шумный аккомпанемент печной заслонки, трещоток. Приглашают на танец и хозяев дома, особенно девушек. Парни в женских костюмах и масках стараются высмотреть девушек-гостий, вызывая их на танец… Потешивши вдоволь хозяев, толпа ряженых с пляской и шумом отправляется в другой дом.

Еще днем парни через сестер и родственниц приглашают всех девушек в избранный для проведения праздника дом. Девушки приходят в лучших нарядах и усаживаются вдоль стен. Лучшие места предоставляются девушкам, прибывшим из других деревень. Когда собираются все приглашенные, начинаются игры, танцы и песни.

Наконец кто-то из девушек напоминает, что пора бы сходить за водой и начать гадания на кольцах. Вот откликнулись двое парней, пригласили двух девушек сопровождать их на речку. После недолгих уговоров девушки соглашаются и выходят из круга. Одна из них берет ведро, другая — полотенце. Парни берут топор, чтобы прорубить прорубь, а также пучок лучинок и зажигают его. При свете лучин все четверо отправляются за водой.

На речке парни выкупают у водяного (шиври) воду — бросают ему в прорубь серебряную монету. Девушки зачерпывают ведро воды, бросают в воду колечко и монету, покрывают ведро вышитым полотенцем и, не оглядываясь назад, возвращаются. У дома ведро передается одному из парней и он, неся наполненное водой ведро на мизинце, вносит его в избу и ловко ставит на приготовленное посредине круга место. Затем одну из девушек выбирают ведущей. После долгих уговоров она соглашается и с зажженной свечкой в руках садится у ведра. Остальные девушки усаживаются вокруг ведра, а парни встают кругом за девушками. Ведущая проверяет, на месте ли колечко и монета.

Крещение - кашарни.

Кашарни, местами кёрещенкке, — праздник новогоднего цикла. Праздновался чувашской молодежью в течение недели от рождества (раштав) до крещения. После введения христианства совпал с русскими святками и крещением. Первоначально этим праздником отмечался период зимнего солнцестояния.

Слово кашарни только внешне несколько походит на русское крещенье. В буквальном смысле кашарни — «зимняя неделя» (ср. тат. кыш «зима»).

Для проведения кашарни молодые люди нанимали какой-нибудь дом и варили в нем так называемое девичье пиво (хёр сари). Для этого со всей деревни собирали складчину: солод, хмель, муку и все необходимое для угощения односельчан, а также гостей, приглашаемых по этому случаю из соседних деревень.

За день до крещения молодые девушки собирались в этом доме, варили пиво и стряпали пироги. Вечером в дом собиралась вся деревня от мала до велика. Девушки сначала угощали пивом стариков и родителей. Благословив молодых на счастливую жизнь в наступившем новом году, старики вскоре расходились по домам. Молодежь проводила этот вечер в увеселениях. Всю ночь звучали музыка и пение, парни и девушки плясали под частушки. Важное место в праздновании кашарни занимали всевозможные гадания о судьбе.

В полночь, когда деревня уже засыпала, несколько человек уходили в поле. Здесь, на перекрестке дорог, укрывшись покрывалами, слушали, кому какой звук послышится. Если кто услышит голос какого-нибудь домашнего животного, то говорили, что он будет богат скотом, если же кто услышит звон монет, то полагали, что будет богат деньгами. Звон колокольчика и музыка волынки—шапар предсказывали свадьбу. Если эти звуки послышались парню, то он в этом году непременно женится, а если девушке — то она выйдет замуж. Много было в эту ночь и других гаданий, но молодые люди чаще гадали о женитьбе и замужестве. Это и понятно, так как по чувашскому обычаю именно в новогодний период родители молодых засылали сватов.

Во время празднования кашарни по дворам ходили ряженые. Они разыгрывали всевозможные сценки из деревенской жизни. Ряженые непременно навещали дом, где молодежь праздновала кашарни. Здесь они показывали различные комические сценки. Однако первоначально роль ряженых сводилась к изгнанию из села злых духов и враждебных человеку сил старого года. Поэтому в период от рождества до крещения вечерами ряженые ходили с кнутами и имитировали битье всех чужих.

На другое утро наступало так называемое водокрещение (тура шива анна кун). В этот день отмечается крещение господне — один из так называемых двунадесятых праздников русской православной церкви. Установлен этот праздник в память об описанном в евангелии крещении Иисуса Христа Иоанном Крестителем в реке Иордан.

Масленица — саварни.

Саварни—веселый праздник проводов зимы и встречи весны, соответствует русской масленице. Само слово «саварни» является переводом (калькой) рус. масляная неделя су эрни. Празднование саварни приурочивалось к периоду весеннего равноденствия и начиналось в четверг. У большинства чувашей саварни продолжался две недели. Первая неделя называлась асла саварни — «большая масленица», а вторая — кесен саварни «малая масленица». Позднее, в связи с распространением христианства, чувашский саварни совпал с русской масленицей, и его начали отмечать в течение одной недели от воскресенья до воскресенья.

Во время саварни в деревнях молодежь устраивала катания на лошадях, обвешанных колокольчиками и бубенчиками, украшенных платками и полотенцами. Детвора каталась с гор на салазках.

Праздник открывали дети. Каждый стремился, как можно раньше выйти на горку, где традиционно проводились масленичные торжества. Того, кто первым прокладывал санный путь, в деревне называли «открывающим путь вешним водам» (шив суле усакан), он пользовался всеобщим уважением, Ему, как самому проворному из всех ребят, доверяли начинать весенний сев.

Катание с гор носило иносказательное название «серси ури хусни» (букв. «ломание воробьиных ног»). Каждый из ребят при первом спуске с горы сыпал конопляные семена и приговаривал: «Пусть в этом году лен и конопля будут долгими!»

Сёрен.

Сёрен — весенний праздник низовых чувашей, посвященный изгнанию из селения злых духов. И само название праздника означает «изгнание». Сёрен проводился накануне великого дня (манкун), а местами также перед летними поминками усопших предков — накануне симёк.

Накануне праздника вся сельская молодежь, приготовив трещотки и рябиновые прутья, собирается у почтенного старца и просит у него благословения на доброе дело:

— Благослови нас, дедушка, по старинному обычаю отпраздновать сёрен, попросить у Тура милости и богатого урожая, пусть он не допустит до нас злых духов, дьяволов.

Старец на это им отвечает:

— Доброе дело затеяли, молодцы. Так не оставляйте же добрых обычаев отцов и дедов.

Затем молодежь просит у старца землю, чтобы им можно было пасти овец хотя бы одну ночь. «0вцы» в ритуале — дети 10—15 лет.

Старик им отвечает:

— Я бы вам дал землю, но она у меня дорога, у вас не хватит деньжат.

— А сколько ты просишь за нее, дедушка? — спрашивают парни.

— За сотню десятин — двенадцать пар рябчиков, шесть пар баранов и три пары быков.

В этом иносказательном ответе под рябчиками подразумеваются песни, которые должны спеть молодые люди во время обхода деревни, под баранами — яйца, под быками калачи, которые должны собрать ребята, принимающие участие в совершении обряда.

Потом старик выкатывает бочку пива, и сюда собирается столько народу, сколько может вместить двор. При такой публике старик в шутку допрашивает выборных о том, нет ли какой-либо жалобы. Выборные начинают жаловаться друг на друга: пастухиде плохо караулили овец, кто-то из выборных брал-де взятку, присвоил общественное добро… Старик налагает на них наказание—тысячу, пятьсот или сто плетей. Виновных тут же «наказывают», и они притворяются больными. Хворым подносят пиво, и они выздоравливают, начинают петь и плясать…

После этого все выходят на выгон за околицу. Тут собирается вся деревня.

Калам.

Калам — один из традиционных праздников весеннего обрядового цикла, посвященный ежегодному поминовению усопших предков. Некрещеные чуваши калам праздновали перед великим днем (манкун). У крещеных чувашей традиционный манкун совпал с христианской пасхой, а калам вследствие этого—со страстной неделей и лазаревой субботой. Во многих местах калам слился с манкун, а само слово сохранилось только как название первого дня пасхи.

С глубокой древности многие народы, в том числе и наши предки, наступление нового года отмечали весной. Своими истоками весенние праздники восходят к новогодним торжествам. Только позднее, в связи с неоднократными изменениями календарной системы, первоначальный весенний новогодний обрядовый цикл распался, и ряд ритуалов этого цикла был перенесен на масленицу (саварни) и праздники зимнего цикла (кашарни, сурхури). Поэтому многие ритуалы этих праздников совпадают или имеют однозначный смысл.

Чувашский языческий калам начинался в среду и продолжался целую неделю до манкуна. Накануне калама топили баню якобы для усопших предков. Специальный посыльный верхом ездил на кладбище и приглашал всех умерших родственников помыться и попариться. В бане духов усопших родственников парили веником, после себя оставляли для них воду и мыло.

В первый день праздника рано утром в каждом доме снаряжали одного парня рассыльным. Он верхом на коне объезжал всех родственников. По этому случаю лучшего коня покрывали узорной попоной. В гриву и хвост заплетали разноцветные ленты и кисти, красной лентой подвязывали хвост коня, на его шею надевали кожаный ошейник с бубенчиками и колокольчиками. В лучшую одежду одевали и самого парня, на шею повязывали специальный вышитый платок с красной шерстяной бахромой.

Подъезжая к каждому дому, посыльный трижды стучал кнутовищем в ворота, вызывал хозяев на улицу и стихами приглашал на вечер «посидеть под свечами».

Родители в это время резали какую-нибудь живность. В середине двора обычно находилось специально огороженное место манкеле (главное мольбище).

Манкун.

Манкун — праздник встречи весеннего нового года по древнечувашскому календарю. Название манкун переводится как «великий день». Примечательно, что первый день весеннего нового года язычествующие восточнославянские племена также называли Велик День. После распространения христианства чувашский манкун совпал с христианской пасхой.

По древнечувашскому календарю манкун отмечался в дни весеннего солнцеворота. Чуваши-язычники начинали манкун в среду и праздновали целую неделю.

В день наступления манкун рано утром детвора выбегала встречать восход солнца на лужайку в восточной стороне от деревни. По представлениям чувашей, в этот день солнце восходит, пританцовывая, т. е. особенно торжественно и радостно. Вместе с детьми на встречу нового, молодого солнца выходили и старики. Они рассказывали ребятам древние сказки и легенды о борьбе солнца со злой колдуньей Вупар. В одной из этих легенд повествуется, что за долгую зиму на солнце постоянно нападали злые духи, посланные старухой Вупар, и хотели его стащить с неба в преисподнюю. Солнце все меньше и меньше появлялось на небе. Тогда чувашские батыры решили освободить солнце из плена. Собралась дружина добрых молодцев и, получив благословение старцев, направилась на восток, чтобы вызволить солнце. Семь дней и семь ночей сражались батыры со слугами Вупар и, наконец, одолели их. Злая старуха Вупар со сворой своих помощников убежала в подземелье, спряталась во владениях Шайтана.

Акатуй.

Акатуй — весенний праздник чувашей, посвященный земледелию. Этот праздник объединяет ряд обрядов и торжественных ритуалов. В старом чувашском быту акатуй начинался перед выходом на весенние полевые работы и завершался после окончания сева яровых. Название акатуй сейчас известно чувашам повсеместно. Однако сравнительно недавно верховые чуваши этот праздник называли сухату (суха «пахота» + туйё «праздник, свадьба»), а низовые—сапан туйё или сапан (из татарского сабан «плуг»).

Симёк.

Симёк — летний праздник, посвященный поминовению усопших родственников с посещением кладбищ. Соответствует христианской троице, именуемой русскими также семик, так как на Руси этот праздник отмечался в четверг седьмой недели после пасхи. Чувашское симек восходит к этому русскому слову.

Празднование симёк среди чувашей распространилось сравнительно недавно, не ранее середины ХVIII века. Тем не менее, многие обряды и ритуалы этого праздника восходят к седой старине. Объясняется это тем, что на симёк перенесены многие обрядово-ритуальные действия. В обрядово-ритуальной стороне праздника симёк можно выделить три основных линии: восходящие к восточнославянскому язычеству, русскому христианству (в его народном проявлении) и чувашскому язычеству.

Несмотря на позднее, в целом христианское происхождение, симёк широко распространился в быту не только у крещеных чувашей, но у язычников. В некоторых местах некрещеные чуваши называют этот день виле тухна кун, т. е. «день выхода усопших (из могил)». Возможно, это и есть старое чувашское название праздника, соответствующее русскому семику.

Чувашский симёк начинался спустя семь недель после пасхи, с четверга перед троицей, завершался в четверг троицыной недели. Первый день этой недели назывался асла симек (большой семик), а последний—кёсён симёк (малый семик).

Накануне асла симёк женщины и дети ходили в лес, урочища и овраги, собирали там лечебные травы и коренья. Обычно приговаривали: «На семик надо собрать семьдесят и семь видов разных трав с опушки семи лесов, с вершин семи оврагов». Из леса возвращались с вениками и ветвями различных деревьев. Эти ветки втыкали к окнам, воротам и дверям строений. Чаще всего втыкали рябиновые ветки, считая, что они предохраняют от злых духов.

Уяв.

Уяв — весенне-летний период молодежных игрищ и хороводов. Слово уяв буквально означает «соблюдение» (от уя «блюсти»). Первоначально это слово означало просто соблюдение традиционной обрядовой жизни, а позднее так стали называть любой праздник, любое обрядовое торжество.

В разных местах слово уяв имеет различные оттенки значения, да и сами молодежные увеселения проводятся по-разному. Верховые чуваши проводили уяв в промежутке между манкун и симёк. Молодежные игрища и хороводы здесь начинались через неделю после манкун. Во время уяв молодежь вечерами собиралась за околицей и устраивала хороводы с танцами, плясками, играми. В это время обычно молодые парни ближе знакомились со своими избранницами. К концу ХІХ века сезонные молодежные хороводы у верховых чувашей стали исчезать.

Средненизовые чуваши в уяв обычно проводили большие общеобрядовые игрища. В определенный день в материнскую деревню собиралась молодежь со всех дочерних деревень. Рядом с каждой материнской деревней на лугу, около рощи или на лесной поляне, было постоянное место для проведения сборищ молодежи, которые назывались или просто вайа — «игрища», или же пуха, тапа — «сбор, собрание». Ко дню тапа или вайа на таком месте устраивалась скамья для музыкантов. В безлесных местах около скамейки вкапывали несколько свежесрубленных деревьев и украшали их разноцветными лентами.

Ближе к полудню к этому месту собиралась молодежь. Приезжали также торговцы сладостями, мелким товаром, игрушками. Весь день до позднего вечера на площадке играла музыка. Музыканты, собравшиеся со всей округи, играли по очереди. Одновременно выступали несколько скрипачей, пузыристов, гусляров, гармонистов, барабанщиков-ударников. Вокруг этого большого оркестра всегда толпились ребята, которые подыгрывали на деревянных свирелях, металлических и глиняных свистульках, металлических треугольниках.

Синсе.

Синсе—традиционный дохристианский обрядовый цикл, приуроченный ко времени летнего солнцестояния. Этот земледельческий праздник соответствует русскому празднику, известному под названием «3емля-мати именинница» или «Духов день».

В старину у чувашей за календарем следили пожилые, умудренные жизненным опытом люди. До появления отрывных календарей чуваши пользовались самодельными деревянными солнечными календарями, которые довольно точно показывали месяцы, недели, дни, долготу дня и даже часы и минуты. Когда долгота дня доходила до 17 часов, почтенные старцы объявляли всей деревне, что с такого-то дня начинается синсе. Он праздновался в течение 12 дней и совпадал со временем цветения ржи. Синсе особыми обрядовыми торжествами не сопровождался. Это скорее даже не праздник, а период отдыха и соблюдения покоя Матери-земли, которая в это время считалась обремененной спеющим урожаем.

В период синсе строго запрещалось чем-либо беспокоить землю: нельзя было пахать, сеять, рыть землю, вывозить навоз, бросать на землю тяжелое, рубить лес, строить дома, лазить на деревья и строения.

Чук.

Чук — обряд жертвоприношения великому всевышнему Богу (султи асла Тура), его семейству и помощникам — духам-хранителям живой и неживой природы, человеческого общества и людей. Само слово «чук» многозначно. В определенных случаях оно означает и жертвоприношение, и место совершения такого обряда, и некое божество высшего разряда, а также употребляется как ритуальный возглас, обращенный к Тура.

По древним чувашским мифопоэтическим и религиозным представлениям, Вселенная как единое и нераздельное целое представляет собой единство природы, общества и личности. Она, якобы, была создана богом Тура с помощью своего брата-близнеца Киремет. Однако после сотворения Вселенной Киремет попал под воздействие зла и был изгнан Тура из верхнего мира. Всевышний Тура прилагает усилия к тому, чтобы содержать все три составные части Вселенной в постоянной взаимной гармонии, а дьявол с помощью прислуживающих ему злых сил всячески старается подбить человека на неблаговидные дела, нарушающие в конечном итоге вселенскую гармонию. Тогда Тура посылает кого-нибудь из своих прислужников, чтобы наказать человека и наставить на путь истинный. Все обряды и ритуалы древнечувашского быта направлены на поддержание постоянного мирового порядка или на восстановление нарушенной гармонии. Личность была в ответе перед обществом, общество — перед природой и Тура.

Механизм поддержания вселенской гармонии осуществлялся путем жертвоприношений. Личность, под подстрекательством дьявола нарушившая общественный порядок, должна была жертвоприношением искупить свою вину перед Тура, иначе ее неблаговидные дела могли привести к гибели общества, что, в свою очередь, вызвало бы разрушение Вселенной. Нарушение вселенской гармонии всегда осуществляется снизу вверх, со стороны личности, а восстановление порядка — сверху вниз, со стороны Тура. В тех случаях, когда провинилась личность, совершались частные жертвоприношения.

Кроме них у чувашей были и большие чук — календарно приуроченные общественные жертвоприношения, совершавшиеся всем обществом. Язычники ежегодно в период созревания хлебов совершали ман чук, или асла чук — большое жертвоприношение; кёсён чук—малое жертвоприношение, которое также называлось и уй чукё — полевое жертвоприношение, и сумар чукё — жертвоприношение для ниспрашивания дождя.

Эти большие жертвоприношения совершались от имени всех сельчан и были направлены на обеспечение общественного благополучия, на поддержание общественной и вселенской гармонии. В связи с усилением христианского просвещения разорительные для народа большие жертвоприношения приходили в забвение, их стали проводить реже, и три вида чук во многих местах слились в один.

Киремет карти.

Киремет карти — «киреметище», место совершения общественных жертвоприношений и молений. Как и многие термины древнечувашской религиозной и мифологической сферы, слово «киремет» имеет несколько значений. Это и божество, брат всевышнего бога Тура, и глава злых сил, и место жертвоприношения и т. д. Различные значения слова киремет показывают динамику развития представлений об этом божестве языческого пантеона.

Первоначально киремет считался родным братом-близнецом всевышнего бога султи Тура. В представлениях о Тура и Киремет отразились древние воззрения о двуедином начале творца Вселенной: доброе начало олицетворялось в образе Тура, а злое — в образе Киремет. Оба близнеца участвовали в акте сотворения Вселенной. Первоначально Киремет активно помогал Тура в упорядочении хаоса, в добывании суши из-под Мирового океана, сотворении земной тверди, в наполнении ее природными объектами, в сотворении растений и животных. Но в ходе созидания Вселенной действия Киремет оказывались все более неудачными и портили первоначальный замысел Тура, за что Бог предопределил ему второстепенное, подчиненное положение.

Первоначально Тура и Киремет обитали в верхнем мире, и Киремет служил посредником между Богом и людьми. По поручению Тура он разъезжал по земле на тройке прекрасных лошадей и творил суд над нарушителями установленного порядка.

Такое подчиненное положение со временем перестало его устраивать, и Киремет выходит из подчинения Тура, начинает совращать людей. За ослушание Тура изгоняет его из верхнего мира на землю. На земле Киремет начал притеснять чувашей, отбирал у них жен и девушек, а на тех, кто противился, насылал болезни и несчастья. Чуваши пожаловались богу, и Тура решил изгнать Киремет в преисподнюю. Но за него заступилась одна женщина, и Тура разрешил Киремет жить в оврагах и лесах. Киремет наплодил много детей, и они также расселились по оврагам и лесам…

Утаси.

Утаси—сенокосная пора, она имела важное хозяйственноэкономическое значение. Животноводство, хотя и занимало в чувашском быту второе после земледелия место, но едва ли уступало ему по своей значимости. Далекие предки чувашей были кочевниками и заготовкой кормов впрок не занимались. Они просто перегоняли скот, огромные по нашим меркам стада с южных широт на северные и обратно. Известно, что в южных степях снега бывает мало. Поэтому кочевники рано весной старались с южных степей откочевать на север и оставлять тем самым траву для зимнего содержания скота. На севере содержать зимой скот на подножном корме было невозможно из-за глубокого снега. Поэтому северные степи кочевники использовали в качестве летних пастбищ. В горных районах, например, в Кыргызстане, пастухи до сих пор перегоняют свои стада на летовки высоко в горы.

Булгарские предки чувашей в IV—VІІІ веках нашей эры проживали в Южнорусских степях между Каспийским и Азовским морями. В этот период их летние пастбища находились в Волго-Камье. После нашествия хазар южные степи были оставлены, и булгары обосновались в Среднем Поволжье. В первое время после переселения в Волго-Камье болгаро — чуваши уходили со своими стадами на север, в верховья Камы и Вятки, но эти сезонные перекочевки были малоэффективными.

Ниме.

Ниме — коллективная помощь, устраиваемая односельчанами при выполнении трудоемких и хлопотных работ. Традиция ниме имеет очень глубокие исторические корни и восходит к пратюркской эпохе. Чуваши в течение нескольких тысячелетий сохранили обычай ниме и донесли его до нас. А ниме спасал и сохранял чувашей.

В жизни селянина много таких моментов, когда требуются коллективные усилия для своевременного выполнения тех или иных хозяйственных работ. Нужно было вывозить лес, строить дом, вовремя сжать уже осыпающийся урожай—везде на помощь приходил обычай ниме.

Ниме не имеет определенных сроков проведения, однако чаще всего к коллективной помощи прибегали при уборке перестоявшего урожая. В случаях, когда грозило осыпание хлебов, хозяин приглашал к себе одного из уважаемых людей и назначал его ниме пусё — главой помочи.

Аван.

Аван — слово многозначное. Это «гумно, овин, ток», «молотьба» и… «праздник». Этот праздник ввиду большой значимости молотьбы хлеба сопровождался многими обязательными ритуалами. Он был особо приятен, торжественен для крестьян. Молотьба такая же волнующая пора, как и жатва. Овин для сушки снопов, ток и молотьба на нем замыкали, связывали воедино годовой цикл полевых работ. С тока зерну одна короткая дорога — в амбар и на мельницу. Но торжественность, истинная святость сопровождали хлебороба даже на этом коротком пути. В любой мелочи, даже в форме мешочных завязок и скрипе телег усматривался некий магический смысл.

После жатвы старики по ночам сушили снопы, развлекали молодежь сказками да прибаутками, забавлялись и сами — ходили пугать друг друга.

Чуклеме.

Чуклеме — обряд освящения нового урожая жертвоприношением духам природы, умершим предкам, сопровождавшийся угощением всех сородичей.

Глубокой осенью, после завершения молотьбы чувашские крестьяне тщательно сортировали и распределяли зерно: самое лучшее — на семена, что похуже, — на корм скоту, а это — на муку. Партию, предназначенную на муку, сушили в овинах или печах и везли на мельницу. Старшая в доме женщина затевала солод: проращивала зерна, несколько раз обрызгивая со свежего веника, солодила, ворошила его. Затем солод свозили для просушки в общественную солодовню. На солодовне собирались старики, подростки, дети. Тут рассказывали разные истории, предания, сказки. Ночлег на солодовом овине (салат аванё) запоминался детям на всю жизнь. Готовый солод вместе с зерном везли на мельницу. Мельница, как и солодовня, была в чувашском быту своеобразным клубом, местом общения, средоточием новостей, споров, легенд. Мельница завершала долгий и подчас очень рискованный путь хлебного зерна.

С мельницы крестьянин возвращался с чувством огромного удовлетворения, преисполненный гордости за итоги своего нелегкого круглогодичного труда. Теперь уже можно было радоваться плодам своего труда. Чуваши недаром говорили: «С мельницы и дрянная лошадь возвращается пританцовывая».

Муку засыпали в специальный деревянный ларь в амбаре. Она поступала в полное распоряжение хозяйки дома.

Готовясь к обряду чуклеме, хозяйка варила пиво из нового солода. На подготовку солода требовалось около двух недель, варка сусла занимала полторы — двое суток. Готовое сусло разливали в дубовые бочки и ставили в погреба. Там оно бродило три-четыре дня.

Накануне чуклеме с вечера хозяйка творила тесто, а утром замешивала. Пока топилась печь, тесто поднималось. Хозяйка брала тесто из квашни и начинала формовать хлеб.

3. Порядки, характер и обычаи русского народа

3.1 Рождение младенца Зажиточные люди ставили родильные столы, а крестьяне приготовляли особое пивцо и брали для того разрешение от начальства. Родильницы получали от гостей подарки обыкновенно деньгами. Это соблюдалось и у знатных, но только для исполнения обычаев; ибо родильнице в доме боярском давали по золотому. Русские спешили крестить младенца, и чаще всего крещение происходило на восьмой день, но иногда и в сороковой, так как эти числа напоминали в младенческой жизни Иисуса Христа события обрезания и сретения. Имя изрекали чаще всего случайно, по названию святого, память которого отмечалась в день крещения. Крещение происходило у всех сословий в церквах и в домах допускалось только по болезни или крайней слабости новорожденного и непременно не в той комнате, где он рожден, так как та комната долгое время считалась оскверненной.

Выбор восприемника падал чаще всего на духовного отца или родственника. При крещении на новорожденного надевали крест медный, серебряный или золотой, который на нем оставался на всю жизнь. Восприемнику священник возлагал на шею белый платок и связывал его обоими концами; а по окончании обряда платок этот снимался и оставался в церкви. После обряда в тот же день учреждался крестинный стол, и при этом кроме гостей кормили и нищих.

Царь в день крещения делал торжественный стол для патриарха, духовных властей и светских сановников; по окончании обеда духовные благословляли новорожденного, а прочие гости подносили ему дары. В царском быту это был единственный раз, когда царское дитя показывали до совершеннолетия; с тех пор оно долго оставалось в глубине царских хором. Крещение царского младенца не ограничивалось одним обычным крестинным столом. По городам и монастырям ездили жильцы с грамотами, возвещавшими о рождении царского детища, и все монастыри спешили везти новорожденному подарки; тем, которые мало давали, замечалось, что они мало желают добра новорожденному из царского дома. Духовное рождение считалось значительнее телесного, и оттого день рождения оставался незаметным, а день ангела или именины во всю жизнь праздновался каждым, кому позволяло состояние.

3.2 Именины Духовное рождение считалось значительнее телесного, и оттого день рождения оставался незаметным, а день ангела или именины во всю жизнь праздновались каждым, кому позволяло состояние.

С утра именинник или именинница рассылали гостям именинные пироги; знатность лица, которому посылались пироги, измерялась величиной посылаемого пирога. Гости, по приглашению, сходились на именинный стол и приносили именинникам подарки; духовные благословляли именинников образами, а светские подносили материи, кубки или деньги. В царском быту царь в день своих именин, по выходе из храма от обедни, раздавал из своих рук именинные пироги; то же делала царица у себя в свои именины.

Совершеннолетние царевичи от себя раздавали именинные пироги, а в день именин царевны или малолетнего царевича раздавал пироги от именинника царь. Но все-таки почиталось необходимым, чтобы от именинника были розданы пироги. Если боярин или окольничий был именинник, то являлся с пирогами к царю; царь принимал пирог и спрашивал именинника о здоровье, потом именинник представлялся царице и также подносил ей пироги.

С другой стороны, царю, как и частным лицам, на именины подносили подарки, как и подносимые царю в других случаях, они уже обратились в закон. Все торговые люди должны были поднести царю подарки, которые отсылались на казенный двор и с казенного двора продавались; нередко случалось, что купец покупал на казенном дворе ту самую вещь, которую когдато подарил царю, и теперь подносил ее государю в другой раз. За именинными столами приглашенные гости пели многолетие, а после стола именинник со своей стороны иногда одаривал гостей; по крайней мере, так водилось у царей.

У русских долго было в обычае кроме христианского имени иметь еще другое прозвище, или некрещеное имя; обычай этот водился в удельные времена между князьями, которые кроме крещеного имени всегда имели еще княжье, старославянское, и более были известны под последним.

В XVI и XVII веках мы встречаем множество имен и прозвищ, которые существовали вместе с крещеным именем и употреблялись чаще последнего, так что и в деловых бумагах назывался человек не христианским именем, а прозвищем; напр. Смирный, Первый, Девятый, Злодей, Козел, Паук, Русин, Злоба, Шестак, Неупокой, Нехорошко, Беляница, Дулай, Май, Доспелко, Распуга, Мясоед. Даже священники носили такие имена. Иногда было три имени: прозвище и два крещеных имени — одно явное, другое тайное, известное только тому, кто его носил, духовнику да самым близким. Это делалось по тому верованию, что лихие люди могут делать ему вред разными способами, и вообще иногда легко сглазить человека.

Поэтому в глазах людей прикрывались чуждым именем, скрывая настоящее. Случалось, что человека, которого знали за какого-нибудь Ивана, после кончины на погребении называли Павлом и тут узнавали его имя. Случалось, что крещеное имя переменялось по воле царя; напр., девицу Марию Климову, взятую на царский двор в 1653 г. с намерением быть ей невестой государя, переименовали Анастасией; но когда Государь не захотел взять ее к себе женой, тогда она опять стала Марией.

Другие, особенно беглые, самопроизвольно переменяли свои имена и прозвища и оставались навсегда с новыми, так и записывались. Прозвища классические, столь обыкновенные в семинариях, были в употреблении еще в XVII веке, ибо в 1635 году встречается фамилия Нероновых.

3.3 Старинные женитьбы и свадьбы Русские женились вообще очень рано; бывали случаи, что жених имел только 12 или 13 лет. Нужно заметить, этим родители спешили удалить юношу или девушку от соблазнов холостой жизни, так как вообще по тогдашним понятиям непозволенные любовные связи считали грехом непростительным и незамолимым и ставили наравне с тяжкими преступлениями. Редко случалось, чтобы русский оставался неженатым, разве только болезнь или обещание вступить в монастырь. При женитьбе жених и невеста часто не знали друг друга и под влиянием родителей играли страдательную роль.

Нравственные понятия того времени не позволяли соблазняться молодым людям обоего пола, и даже жених не имел права сказать о том, что он хочет жениться, находясь в полном повиновении родителя. Только тот мог вполне распоряжаться по собственному соображению, когда был в зрелом возрасте, вступал во второй брак или вовсе не имел родителей. Сами цари действовали таким образом. Михаил Федорович предлагал дочь свою за датского принца. Иногда браки начинались по воле высших особ; так цари и великие князья женили своих бояр и ближних людей и сами выбирали им невест, а господа совершали браки между своими слугами, также, не испрашивая их согласия.

В старину брак совершался так: родители, предприняв намерение женить своего сына, советовались со своими ближайшими родственниками и часто не говорили об этом жениху; избравши семейство, с которым не стыдно было завести родственную связь, они посылали к родителям невесты свата или сваху для предварительного объяснения. Если родители невесты не желали вовсе отдать дочь свою за предлагаемого жениха, то имели ту же, как и ныне, отговорку на молодость дочери. При согласии же заявляли его тотчас, но все-таки не спешили, по-видимому, ссылаясь на то, что они будут советоваться с родственниками, и назначали день решительного ответа. Когда, наконец, давалось согласие, сват или посредник просили дозволения видеть невесту. Случалось и так, что дозволения этого не давалось, иногда из кичливости, а иногда по безобразию невесты. Но чаще случалось, что родители соглашались показать невесту, и тогда приезжала мать жениха или посылалась женщина, называемая смотрительницей, но все-таки смотрел невесту не жених.

Показ невесты происходил различным образом. Иногда смотрительницу вводили в убранную комнату, где невеста стояла в лучшем своем наряде, с лицом, закрытым покрывалом; иногда же невеста сидела за занавесом, и занавес отдергивался, когда приближалась смотрительница. Смотрительница прохаживалась по комнате, заговаривала с ней, стараясь выпытать, умна ли она, хороша ли, не безъязычная ли и речью во всем исправна ли. Бывало, у родителей дочь-невеста урод, то показывали младшую дочь, а то и служанку показывали смотрительнице. Так как жених не имел права видеть невесту до брака, то должен был довольствоваться теми сведениями, которые сообщала смотрительница.

Он узнавал обман только после венчания. Обманутый жених мог жаловаться духовным властям; производился розыск, допрашивали соседей, знакомых и дворовых людей, и если обман открывался, то виновного наказывали кнутом и брак расторгали; но это случалось очень редко, чаще подводили дело так, что жених должен был жить со своей новобрачной, и ему тогда говорили позднее нравоучение: «Не проведав доподлинно, не женись». Видеть невесту и отказаться от нее считалось бесчестием, и родители невесты могли напутать на жениха духовным властям много такого, что и не снилось жениху, и вовлечь его в беду и ответственность.

И ныне есть в обычае в старинных русских семействах и особенно между провинциалами-староверами, что родители, не спрашивая согласия своих детей, соглашаются между собой и насильно совершают брак ради своих дружеских отношений, коммерческих выгод или хорошего собутыльничества. Великокняжеские, а впоследствии царские свадьбы начинались смотром девиц. Собирали из разных мест девиц дворянских фамилий, и царь смотрел на них и выбирал из них ту, которая ему нравилась. После смотра происходил сговор, первая часть брачного праздника или вступление к торжеству. Сговорный день назначался родителями невесты. Родители жениха, сам жених и его близкие родственники приезжали к ним. Это случалось иногда до обеда, иногда после обеда, вечером, смотря по тому, как угодно было это назначить родителям невесты.

Тут родители невесты принимали гостей с почестями, выходили к ним навстречу, кланялись друг другу до земли, сажали гостей на почетных местах в переднем углу под божницей, а сами садились возле них. Несколько времени проходило в молчании, глядя друг на друга. Этого требовало приличие того времени. Потом или отец жениха, или родственник жениха, человек близкий говорил речь такого смысла, где высказывалась причина приезда и доброе его назначение. Родители невесты необходимо должны были отвечать, что они рады этому приезду. После того писалась рядная запись, где означалось, что обе стороны постановляли: в такое время жених обязывался взять себе в жены такую-то, а родственники ее должны были выдать и дать за нею такое-то приданое.

Сроки были различные, смотря по обстоятельствам: иногда свадьбы свершались и через неделю после сговора, а иногда между сговором и венчанием проходило несколько месяцев. Приданое, как и теперь, всегда было важным условием русской свадьбы и состояло в постели, платьях, домашней утвари и украшениях, в рабах и деньгах и недвижимых имениях, если девица принадлежала к дворянскому происхождению. От жениха ничего не требовалось; старинный обычай давать за невестой вено в XVI и XVII столетиях совершенно исчез.

Обыкновенно приданое доставлялось в дом новобрачных после свадьбы; но недоверчивость родителей жениха нередко достигала того, что вызывала немедленное исполнение обещанного по пословице: «Денежки на стол, девушку за стол». Роспись приданого в прежнее время называлась рядною записью, где писалось подробно все, что давалось за невестой; причем в противном случае договаривалась неустойка или попятное. Та сторона, которая отступала, обязывалась платить известную сумму. Такие суммы были велики, смотря по состоянию, и всегда таковы, что могли быть отягощением для нарушителя своего обязательства. Рядную запись писал подьячий, которого нарочно для того приглашали.

Случалось, что в той же рядной записи прибавлялось в виде условия, чтобы мужу не бить своей жены; чтобы при случае можно было взыскать обиду судом. Эта мера считалась необходимой, потому что в противном случае новобрачный мог в полной мере выражать свою лютость и досаду безнаказанно над супругой. При сговоре невесты в то время не было. Но по окончании условии одна из женщин, принадлежащих к членам семейства или состоя в близкой родне невесты, приносила жениху и сопровождающим его родственникам от имени невесты подарки.

Сговор вообще представлял собой характер, укрепляющий для будущей цели брачного союза, нарушить который со стороны жениха значило оскорбить семью невесты. Как бы то ни было, но, начиная от сговора до свадьбы, как бы ни был продолжителен срок, жених не видит своей будущей невесты. Но вот наступает день бракосочетания: у жениха и невесты делаются приготовления; собирали поезжан, снаряжали разные свадебные чины, которые по духу времени составляли необходимость брачного торжества; вступление в новую жизнь жениха и невесты имело подобие с возведением старинных князей в достоинство их власти, а потому жених носил название князя, а невеста — княгини.

Здесь подразумевается и то еще, по нашему мнению, что каждый отец и каждая мать обещает новое потомство, которое, во всяком случае, своего родоначальника или родоначальницу может почтить высоким достоинством, и очень почтенным.

Главный чин со стороны жениха был тысяцкий, точно так же, как такие чины существовали во времена удельновечевые. Должность тысяцкого была сопровождать повсюду жениха и всюду остерегать и предупреждать его действия и совершать по порядку, притом так, чтобы из правил, соблюдаемых при венчании и на пиру свадебном, не нарушался порядок церемонии ни на одну черту. Затем следовали посаженные отцы и матери, если не было родных; в более благоприятном случае эту должность исполняли сами родители.

Отец и мать жениха благословляли его на брак; отец и мать выдавали невесту. С обеих сторон выбирались старшие и меньшие дружки и две свахи из замужних женщин; одна сваха была со стороны жениха, а другая со стороны невесты; с обеих сторон выбирались сидячие бояре и боярыни, которые должны были образовать почетный совет; также с обеих сторон назначались свадебные дети боярские, или поезжане, сопровождавшие шествие жениха и невесты и во время церемонии, составлявшие второй класс гостей, после бояр.

Наконец, к свадебному чину принадлежали лица, выбранные из прислуги: свечники, каравайники и фонарщики. Сверх всех свадебных чинов был один очень важный, которого должность была оберегать свадьбу от всякого лиха и предохранять ее от колдовства и порчи, ибо свадебное дело в старину считалось особенно удобным для порч и колдовских лиходейств. Он назывался ясельничий или конюший. Накануне свадьбы собирались к жениху его гости, а также и к невесте ее гости, которые должны были составлять поезд, и те и другие пировали. В царских свадьбах царь сидел с невестой за одним столом, и все приносили поздравление.

У простых же людей в эти дни, выбранные свадебные чины с обеих сторон находились отдельно. У посадских и у крестьян велось в обычай, что жених в то время посылал невесте в подарок шапку, пару сапог, ларец, в котором румяна, перстни, гребешок, мыло и зеркальце, а некоторые, посылали принадлежности женских работ: ножницы, нитки, иглы, а вместе с тем лакомства, состоящие из изюма и фиг, и розгу.

Это было символическим знаком того, что если молодая жена будет прилежно работать, то ее будут кормить и лакомить, а если лениться, то будут сечь розгами. Венчание происходило большей частью вечером. Утром, в день торжества, иногда накануне, сваха невесты отправлялась в дом жениха приготовлять брачное ложе. В те времена суеверие допускало особенное приволье действиям колдунов, там, где рядят свадьбу, и потому принимали все меры предосторожности.

Так, например, сваха обходила кругом хоромину, где устраивалось брачное торжество, и кровать, где постилалось брачное ложе, с рябиновой ветвью в руках, на которой нарезывались какие-то знаки. Ее шествие совершалось церемонно. За свахой человек пятьдесят и более несли принадлежности брачного ложа и брачной комнаты. Брачной комнатой избирался сенник, часто нетопленный. Необходимо было, чтобы на потолке не было земли, для того чтобы таким образом брачная спальня не имела никакого подобия с могилой.

Сенник обивался по стенам и устилался по помосту коврами; под стенами всегда были лавки с полавочниками, по четырем углам комнаты втыкалось по стреле, а на стрелы вешали меха соболей. В великокняжеских и царских брачных ложах по сорока, а в других по одному соболю, и сверх того на оконечности стрелы втыкался калач; на лавках по углам ставили по оловяннику питейного меда; над дверьми и под окнами как внутри, так и снаружи по стенам прибивали по кресту. Когда в этот покой вносили постель, то впереди несли образа Спаса и Богородицы и большой крест.

Постель приготовлялась на кровати или на широкой скамье таким образом: сперва настилали снопы (в царских свадьбах число их было тридевять, то есть 27), в обыкновенных свадьбах по сорока; то и другое имело символокабалистические значения и, вероятно, употреблялось по произволу. На снопы клали ковер, а на него перины: на свадьбе Михаила Федоровича положено было семь перин одна на другую; а у простых людей клали две перины и более, по желанию или по средствам. На перины клали изголовье и две подушки; на подушки натягивались шелковые наволоки.

Постель была застлана шелковой простыней, на нее сверху постилали холодное одеяло; в довершение всего клали на подушку шапку, а в ногах теплое одеяло соболье или кунье, с оторочкой из более богатой материи, чем само одеяло; шубу и ковер закрывали простыней. Вокруг постели навешивались тафтяные занавеси; над постелью ставились образа и крест, те самые, которые предшествовали при вносе постели. Образа были задернуты убрусами или застенками, смотря по их величине. Возле самой постели ставили кади или открытые бочки с пшеницей, рожью, овсом и ячменем, это означало обилие, которого желали новобрачным в их новом домоводстве. На царских свадьбах сенник устраивался во дворце.