Взаимодействие в вопросах государственной безопасности

Французская революция 1789 года стала «громом среди ясного неба» для всей Европы и ее буржуазного мира.

В XVIII веке угроза государственной безопасности, вызванная активностью революционного движения во всем мире, а также широкое распространение печатного слова заставили руководителей полицейских служб во всей Европе систематизировать разнообразные методы своей тайной работы и превратить их в настоящую полицейскую науку.

Хотя эта попытка почти не нашла отражение в серьезных научных трудах по современной истории Европы, главы всех правительств, независимо от их политических взглядов, с редким единодушием делали ключевыми политическими фигурами руководителей органов государственной безопасности, которые брали на вооружение методы, разработанные их коллегами в других странах.

В результате в период между 1750 и 1900 годами в деятельности секретных полиций отмечается много общего, и это связано прежде всего с тем, что европейские правительства впервые столкнулись с противником, который одновременно владел мечом и пером.

Антон Перген в Австрии и Петр Рачковский в России были среди тех магистров шпионской науки, которые внедрили в своих организациях новые методы обеспечения государственной безопасности.

Политическая полиция стала неотъемлемым инструментом европейских правительств, применявшимся под эгидой всех политических режимов — авторитарных, демократических и реформаторских Рууд Ч. А. Взаимодействие политических полиций Австро-Венгрии, Франции и России//Вестник Российского университета дружбы народов. — Сер.: Политология. 2003. № 4 — С.65−75.

Россия, которую многие считали самой авторитарной страной в Европе, тоже заимствовала, обычно, с опозданием, европейский опыт в сфере деятельности политической полиции.

Родоначальником европейской тайной полиции был министр полиции Франции с 1759 по 1774 годы Габриэль де Сартин. В последние одиннадцать лет своей полицейской деятельности он также наблюдал за книгопечатанием, будучи главным цензором Франции. Он лично знал многих выдающихся писателей Просвещения, среди которых был драматург Бомарше, ставший одним из самых ценных секретных агентов Сартина.

Австрийская императрица Мария Терезия неоднократно пользовалась рекомендациями Сартина для реформирования своей полиции.

Вскоре после восшествия на престол, сын и наследник Марии Терезии Иосиф II (1780−1790) обратился к австрийскому дипломату Иоганну Антону графоe фон Пержену, с предложением продолжить реформу политической полиции. Пержен развернул свою деятельность в Европе, организовав подразделения тайной полиции (с секретными приказами и инструкциями, известными только должностным лицам) и негласно использовал обычную полицию для установления всеохватывающей политической слежки. Тайная и обычная полиция совместно осуществляли надзор за чиновниками, лицами, предположительно или открыто враждебными короне, и следили за общественным мнением — о состоянии последнего требовались достоверные сведения. Высокопоставленные чиновники, в первую очередь наместники провинций, также должны были собирать конфиденциальные сведения и сообщать о них центральной полиции — таким образом они становились продолжением полицейской системы.

Для поддержания своей системы Пержен ввел регистрацию всего населения Австрийской Империи, включая иностранцев (раньше такая практика применялась лишь в Вене). И регистрация и надзор были необходимы, — говорил Пержен, чтобы «обеспечить внутренний мир, безопасность и благоденствие» и иметь возможность выявлять при помощи «тайного розыска любого рода опасные тенденции еще до того, как они созреют». В то время как реформистский бюрократический аппарат Иосифа II распространял во владениях Габсбургов более функциональное, рациональное и просвещенное правление, австрийская политическая полиция приобретала все возрастающую власть в контроле за населением.

В 1790 году Леопольд II (1790−1792) почти полностью упразднил министерство полиции и агентурную сеть. Передав большую часть полицейских полномочий провинциям, он повелел, чтобы главной заботой для исполнителей законов стали общее благо и личная безопасность подданных. Но после внезапной кончины Леопольда II в 1792 года, и с началом войны с Французской республикой, его наследник, Франц II, повелел Пержену восстановить министерство полиции вместе с подразделением политического розыска, и их главной заботой стали антимонархические тайные общества, которые насаждали французские республиканцы. Ко времени отставки Пержена в 1802 году характерной чертой австрийской политической полиции стала ненасытная жажда информации, что привело к развитию шпионажа внутри страны и по всей Европе.

В России система политического сыска, сложившаяся при Петре I в начале XVIII века, оказалась недееспособной столетия спустя, когда отзвуки Французской революции побудили русское правительство перенять кое-что из тех методов, которые практиковались в Париже.

Поскольку общественное мнение стало силой, угрожавшей традиционному образу правления, руководители ведомства государственной безопасности также ввели новые правила для печати.

Но только Александр I последовал примеру Австрии и Франции в деле централизации полицейской службы, которая была подчинена одному учреждению — Министерству Полиции. Внутри этого Министерства существовала Особая Канцелярия из 13 чиновников, которые занимались политическим розыском. Император наделил агентов полномочиями следить за иностранцами в России и за русскими за рубежом, наблюдать за цензурой, а также заниматься всеми «делами, которые министр сочтет необходимым для представления на его рассмотрение и решение».

Очевидно, что Россия в этой сфере отношений интеллектуально пересекается с Европой.

Методы и их обоснование, которые в основном возникли в Европе в XVIII веке и развились в первой половине XIX века, во второй половине XIX века были привнесены в Россию, как настоящий революционный переворот, и, хотя и являлись европейскими по происхождению, стали даже более изощренными и опасными при самодержавном режиме.

Европейская и Российская системы государственной безопасности во многом пересекались. И та и другая занимали особое положение в системе государственных институтов, однако имелись отличия в том, как они наблюдали за гражданами посредством сети информаторов.

Обе системы использовали специалистов для анализа полученных сведений и их обработки в пригодную для сравнения и удобную для доступа базу данных.

Обе системы располагали корпусом секретных агентов для проникновения в революционные организации и слежки за революционерами, обе использовали цензоров и наемных журналистов для того, чтобы печать была максимально благожелательной к их правительствам. Эти секретные службы сохранили тайну своей собственной исторической миссии.