Хазарская проблема в отечественной археологии во второй половине 20-30-е гг

1. Начало археологического изучения Хазарского каганата М.И. Артамоновым

В работе Северо-Кавказской экспедиции под руководством А. А. Миллера (1924;1928 гг.) с 1926 года принимал участие аспирант Михаил Илларионович Артамонов. Основной задачей экспедиции являлся осмотр местности, изучение характера оборонительных сооружений и сбор подъемного археологического материала в низовьях Дона. Небольшие раскопки были проведены на Кобяковом городище у станицы Аксайской на Дону. Разведочными работами на Нижнем Дону были так же исследованы городища у станицы Семикаракорской, Левобережное Цимлянское у хут. Попова (предполагаемый Саркел). Левобережное Цимлянское городище стало объектом дальнейшего самостоятельного разведочного полевого исследования для М. И. Артамонова, в результате которого был получен новый материал для изучения соотношения славянской, византийской и восточной культур в данном регионе. Доклад о результатах этой работы был сделан аспирантом М. И. Артамоновым на публичном заседании ГАИМК в январе 1927 г.

В течение 1928 года М. И. Артамоновым была проведена большая работа по сбору и изучению керамического материала предшествующих исследований на Нижнем Дону XIX — начала XX веков в музеях Новочеркасска, Ростова-на-Дону, Историческом в Москве.

Итогом научной работы аспиранта М. И. Артамонова стала научная монография «Средневековые поселения на Нижнем Дону», которая была подготовлена в 1929 году и сдана в печать в Северо-Кавказскую Ассоциацию научно-исследовательских институтов. Однако монография, по неизвестным причинам, вышла только в 1935 году в Ленинграде в рамках научной серии «Известия ГАИМК». Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) / М. И. Артамонов // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. Но мы вправе рассматривать эту работу М. И. Артамонова как итог его научной деятельности в области хазароведения на конец 20-х гг. XX в.

В работе были обобщены все известные на конец 20-х годов XX в. археологические материалы и музейные коллекции средневековых памятников нижнедонского района, а также материалы разведочных исследований Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК на Левобережном и Правобережном Цимлянском городищах, поселении у хут. Среднего, Карнауховском поселении, Потайновском поселении, Кобяковом городище, Семикаракорском городище.

М.И.Артамонов задачей своего изучения поселений на Нижнем Дону считал отнесение найденных в результате разведочного осмотра или разведочных раскопок археологических предметов к той или иной культуре, датировка поселений в пределах эпохи и констатирование географического распространения данного типа поселений. Обследованные поселения представляли две географические группы: одна в районе дельты реки Дон, другая в окрестностях станицы Цимлянской, находящейся не менее чем в 325 км выше устья реки; промежуток между ними не был исследован. Наиболее значительный археологический материал Северо-Кавказской экспедицией был собран на Левобережном Цимлянском городище возле хутора Попова.

Путем сопоставления археологических данных XIX в. с разведочными исследованиями Северо-Кавказской экспедиции, постройки Левобережного городища были разделены Артамоновым М. И. на два типа. Для времени первоначального существования города, нижнего слоя городища, характерны кирпичные оштукатуренные дома с кирпичными полами, с печами или очагами. В верхних слоях — постройки грубой кладки на глине или поставленные насухо из обломков старых кирпичей. Здесь же встречены прослойки обгорелого дерева — остатки деревянных сооружений. Эти материалы, отмечал автор, говорят о существовании двух различных периодов в жизни города. Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С.10−11.

Из общего числа археологических находок Левобережного городища, хранящихся в Новочеркасском, Московском Историческом музеях, Артамонов М. И. выделял две хронологические группы предметов:

К первой группе отнесены предметы, сходные с инвентарем салтовского типа VIII—IX вв. (бронзовые наконечники пояса, бляшки, бубенчики, серьги, перстни, обломки зеркал);

Вторая группа вещей аналогична инвентарю русских курганов и городищ XI—XII вв. (пряжки, бусы, стеклянные браслеты, пряслица, крестики).

Эти две хронологические группы предметов были сопоставлены Артамоновым М. И. с данными о двух типах построек городища, также указывающих на наличие двух периодов жизни города. Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С.15−16.

Прекрасным материалом для датировки Левобережного городища являлись разнообразные монеты IX—XI вв. цимлянской коллекции Новочеркасского музея, изученные М. И. Артамоновым. Им также рассмотрена возможность некоторого расширения хронологических границ существования городища по данным инвентаря, где орнаментированные бляшки и наконечники пояса первой группы предметов салтовского типа отнесены Артамоновым М. И. к VIII в., а предметы русского типа второй группы были датированы XI—XII вв. Т. е., данные инвентаря Левобережного городища расширяли границы существования Саркела.

Важным дополнительным материалом в решении вопроса о культурно-хронологических периодах истории городища, по мнению М. И. Артамонова, являлась керамика. Сопоставление комплексов керамики городищ у хут. Среднего, хут. Карнаухова, хут. Потайновского, Левобережного и Правобережного Цимлянских городищ привело Артамонова М. И. к разделению ее по технологическому признаку на две группы: лепная керамика; керамика, выполненная на гончарном круге: серая, черная и красноглиняная.

Лепная керамика была представлена фрагментами горшков разнообразных форм, весьма условно разделенных автором на толстостенную и тонкостенную. Такое условное разделение определялось незначительностью количества изданного материала, поэтому сравнительное изучение лепной керамики было затруднено. Только при большем количестве открытых памятников и собранного материала удастся, по мнению ученого, провести внутри ее некоторое хронологическое разграничение. Тем не менее, М. И. Артамонов из общего числа лепной керамики выделил особую группу низкогорлых, с выпуклыми боками горшков, украшенных зубчатым штампом, близко сходных как по форме, так и, по орнаменту с керамикой роменско-боршевского типа. Еще одну отдельную группу лепной керамики представляли сосуды-котлы с внутренними ушками. Лепная керамика Цимлянских городищ представляла комплекс достаточно оригинальный, выросший, как полагал исследователь, «на основе форм местной керамики римского времени, вобравших в процессе дальнейшего видоизменения ряд новых мотивов, связывающих ее с керамикою раннесредневековых погребений и городищ». Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) / М. И. Артамонов // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С. 45.

Путем сравнительного изучения керамики с городищ у хут. Среднего, хут. Карнаухова, хут. Потайновского, Левобережного и Правобережного Цимлянских городищ Артамонов М. И. пришел к возможности выделения на Левобережном городище трех культурно-хронологических периодов:

Самый древний, характеризовался лепной керамикой, состоящей, по мнению исследователя, в генетической связи с типами местной керамики нижнедонских поселений римского времени;

Следующий период отмечен комплексом керамики на гончарном круге серого типа горшков, черноглиняных кувшинов со шлифованной поверхностью и яйцеобразных амфор с высоким горлом, имеющих аналогии на памятниках салтовского типа;

Третий период — горшки, сходные с находками на русских поселениях, грушевидные или конусообразные амфоры с низким горлом и некоторые другие менее значительные типы керамики.

На основе этого материала Артамоновым М. И. в этой работе была представлена предварительная историко-хронологическая картина жизни на территории Нижнего Дона в период раннего средневековья:

Возникшие в первые века н.э. поселения на Нижнем Дону прекращают свое существование к IV в. В начале IX веке на Нижнем Дону вновь возникает ряд поселений (Правобережное и Левобережное городища), свидетельствующих о процессе оседания кочевого населения на данной территории, в связи с новой социально-экономической дифференциацией и формированием Хазарского феодального государства.

В следующий период (IX-X вв.), по всему нижнему течению Дона возникает ряд новых поселений, образующих целый населенный округ (городища Средний, Карнаухово, Семикаракорское, Потайновское и др.). Инвентарь и тип донских степных поселений, отмечал Артамонов М. И., очень близки с городищами салтово-маяцкого типа, немногим ранее возникающими вдоль границы степи и лесостепи, как бы в виде форпостов Хазарского государства.

К XI веку большая часть степных поселений исчезает, заселенными остаются только два — Левобережное и Потайновское, колонизированные древнерусским населением. Но и они исчезают во второй половине XII века в связи с захватом этой территории кочевниками-печенегами.

Однако эта предварительная и условная схема, как отмечал Артамонов М. И., нуждалась в проверке новыми систематическими раскопками Левобережного городища и его округи.

В этой работе, вслед за Поповым Х. И., Левобережное Цимлянское городище М. И. Артамоновым было убедительно отождествлено с хазарским городом-крепостью Саркел и русским городом Белая Вежа. Саркел был сооружен для защиты сухопутных дорог и переправы через Дон, определенной М. И. Артамоновым у хутора Потайновского, на правом берегу реки. Именно здесь, по его мнению, проходил в древности наиболее удобный путь из Предкавказья и Прикаспийских степей в Центральную Россию. Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) / М. И. Артамонов // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С. 86.

Особое место в данной работе отведено изучению начертаний-знаков, обнаруженных на кирпичах Левобережного Цимлянского городища, представляющих собой линейные фигуры, «знаки», изображения животных и людей.

М.И.Артамоновым собраны и систематизированы все встреченные ранее при исследовании Левобережного Цимлянского городища неизобразительные знаки, в общем распадающиеся на 2 группы: прямолинейные и криволинейные, и более сложные их комбинации.

Вероятнее всего, считал М. И. Артамонов, признать неизобразительные начертания за «тамги», которыми мастера обозначали сделанные ими кирпичи. При некотором разнообразии форм и размеров кирпичей, в основном распадающихся на две группы (квадратные и удлиненно-прямоугольные), одинаковые кирпичи с одинаковыми знаками встречались гораздо чаще, чем с разными. Это показывало, по его мнению, что они могли быть изготовлены одним мастером. Изучение этих знаков находилось во времена написания исследователем «Средневековых поселений…» на стадии собирания материалов и их предварительной классификации. Тем не менее, М. И. Артамонов, предпринял попытку исторического осмысления данного археологического материала. Изучение знаков собственности или тамг в их бытовом употреблении с полной отчетливостью показало, по мнению ученого, прежде всего их связь с развитием семейной собственности.

М.И.Артамонов сделал предположение, что «население, изготовлявшие кирпичи для Саркела уже вышло уже из стадии родового быта, род распался на семьи, обладающие особым имуществом, для обозначения которого понадобились отличные для каждой семьи знаки. Но родовая связь этих семей еще настолько прочна, что через ряд поколений, в основе всех семейных знаков еще сохраняется одна и та же фигура, видимо являющаяся тамгой рода». Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С. 96.

М.И.Артамонов отмечал также сходство некоторых цимлянских линейных начертаний с изображениями, обнаруженными на камнях стен Маяцкого городища. Еще более очевидно было сходство изобразительных начертаний на камнях Маяцкого городища и на цимлянских кирпичах. Кроме того, целому ряду цимлянских знаков Артамонов М. И. находил самые ближайшие аналогии и очень сходные образцы с начертаниями на камнях и кирпичах Абобского городища в Болгарии.

Одним из специальных вопросов дальнейшего изучения, по его мнению, должен стать вопрос отношения маяцких и цимлянских начертаний к изображениям как Северного Кавказа, так и к изображениям Дунайской Болгарии. В связи со сходством болгарских начертаний с нижнедонскими, М. И. Артамонов ставил вопрос об этническом составе населения той и другой области в эпоху бытования начертаний этого рода, при этом им учитывалось как сходство некоторых других культурных элементов этих областей (например, сосуды с внутренними ушками), так и указания древних авторов на родство болгар с хазарами, и на местоприбывание их, до переселения на Дунай, в окрестностях Азовского моря.

Однако в решении вопроса об этническом составе Хазарского государства, отмечал М. И. Артамонов, должны быть учтены также археологические данные, которые свидетельствовали о генетической связи и культурной преемственности между сарматской и хазарской эпохами. В этом своем мнении М. И. Артамонов опирался также на учение о языке Н. Я. Марра, главенствующие в тот период в отечественной науке. Традиционное представление теории миграции о смене одной народности другой, а именно, о полном вытеснении тюркскими племенами ранее занимавшего край ирано-сарматского населения, по его мнению, должно быть пересмотрено: «Исследования Марра языков народа Поволжья показали наличие в них элементов, органически и генетически связывающих турецкие языки с языками яфетической системы. Опираясь на эти исследования, можно полагать, что в хазарскую эпоху местные языки яфетического строя имели значительно более широкое распространение, чем с настоящее время, и лишь с этой эпохи путем скрещения и аккультурации частично преобразовывались в языки турецкой системы». Артамонов М. И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) // Известия ГАИМК. 1935. Вып.131. С.89−90.

Таким образом, уже в первой крупной научной работе М. И. Артамонова, основанной на анализе и интерпретации материала предшествующих исследований и разведочных работ Северо-Кавказской экспедиции, были намечены некоторые проблемные вопросы хазарской археологии. На первое место следует поставить попытку исследователя дать типологию керамического материала нижнедонских поселений. Типологию керамики М. И. Артамонова можно назвать основой всех дальнейших исследований керамики Саркела. Огромное значение для дальнейших исследований имело и собирание, систематизация и предварительная классификация исследователем саркелских знаков и рисунков. В этой работе хронология жизни Левобережного городища была рассмотрена как на основе типологии керамики, так и на основе типологии вещей и типов жилищ. Весьма показательно стремление М. И. Артамонова дать не только характеристику археологического материала, но и воссоздать на его основе культурно-хронологическую историю жизни населения Нижнего Подонья, что впоследствии присутствовало в его исследованиях. А поставленный в данной работе вопрос об этнической принадлежности населения Саркела и его округи стал в дальнейшем одним из главных проблемных вопросов археологии Хазарии в исследованиях М. И. Артамонова.

2. Саркелская экспедиция 1934;1936 гг. и ее результаты

Раскопки средневековых городищ Цимлянского района были продолжены Саркелской экспедицией ГАИМК под руководством М. И. Артамонова в течение полевых сезонов 1934;1936 гг. и были прерваны 1937 году только на Левобережном городище. Раскопки же Правобережного Цимлянского городища проводились в течение полевого сезона 1939 года Правобережным отрядом Саркелской экспедиции под руководством Ляпушкина И.И.

По окончании полевых работ 1934 года М. И. Артамоновым был представлен в виде доклада предварительный «Отчет о Саркелской экспедиции» на заседании пленума ИИФО в сентябре того же года. Отчет о Саркелской экспедиции (М.И.Артамонов) / Протокол заседания пленума ИИФО от 27 сентября 1934 г. // Рукописный архив ИИМК РАН. Ф.2, оп.1, 1934. Дело 38.

В своем предварительном отчете М. И. Артамонов сообщил, что в результате исследования целиком и полностью подтвердилось предположение о существовании на месте Левобережного городища древнего города — Саркела, построенного из кирпича. Во всей толще культурный слой городища был насыщен кирпичом, носящим следы древнего употребления, и остатками деревянных построек в верхних слоях городища. На основании найденного материала М. И. Артамоновым была дана характеристика бытовых и экономических условий жизни его населения: существование скотоводства, охоты и рыболовства (кости домашних, диких животных и чешуя), следы земледельческого производства (остатки сельско-хозяйственных орудий, зерновых ям), связанного с возникновением оседлости. Раскопки дали так же материал, указывающий на существование целого ряда ремесел: костеобрабатывающей промышленности, изделий из пасты, из полудрагоценных металлов, из стекла. Было найдено большое количество привозных вещей, значительное количество керамики, фрагменты мрамора и часть мраморной капители. Все эти материалы, по мнению Артамонова, доказывали, что Саркел — не только военная крепость, но средоточие торгово-ремесленного населения, не прерывавшего связи с сельским хозяйством.

В этом же году экспедицией были раскопаны 7 курганов, расположенных вдоль восточного конца вала городища. Все это были погребения человека с конем, которые, по найденным в погребениях предметам, были тогда датированы М. И. Артамоновым X веком. Также было исследовано несколько грунтовых погребений, расположенных непосредственно в валу городища. Эти, в основном женские и детские погребения, по вещам были отнесены исследователем к XI в. Результаты работ Саркелской экспедиции 1934 г. были еще раз представлены М. И. Артамоновым в докладе «Саркелская экспедиция» на XI пленуме ГАИМК в феврале 1935 г. Доклад М. И. Артамонова «Саркелская экспедиция» / Протокол и Стенограмма XI пленума ГАИМК 7−9 февраля 1935 г. // Рукописный архив ИИМК РАН. Ф.2, оп.1, 1935. Дело 6.

Результаты раскопок Саркелской экспедиции 1934 года внесли некоторые поправки в предыдущие выводы М. И. Артамонова, сделанные им по результатам Северо-Кавказской экспедиции, о хронологических периодах в жизни Саркела — Белой Вежи.

Основываясь на классификации керамики, Артамонов М. И., в работе «Средневековые поселения…» относил возникновение древнего поселения на месте Цимлянского городища ко времени более раннему, чем IX в., отделяя посуду сделанную на круге IX—X вв., от изготовленной от руки, относя ее в общем к более ранней поре — VIII—IX вв.

Раскопки 1934 г. показали, что никакого поселения на месте городища, вплоть до построения кирпичного Саркела не было, и что оба рода керамики в первое время его существования употреблялись совместно. Теперь в истории города М. И. Артамонов выделял два периода:

Первый относился к IX—X вв. и характеризовался вещами, связывающими культуру Саркела с комплексами салтово-маяцкого типа с одной стороны и Северным Кавказом с другой. Это позволило Артамонову М. И. определить район памятников Нижнего Дона «как особую культурную провинцию, отличающуюся рядом черт от того, что нам известно по памятникам салтово-маяцкого типа и могильникам Северного Кавказа». Доклад М. И. Артамонова «Саркелская экспедиция» / Протокол и Стенограмма XI пленума ГАИМК 7−9 февраля 1935 г. // Рукописный архив ИИМК РАН. Ф.2, оп.1, 1935. Дело 6.

Второй культурно-хронологический период в истории Саркела, относящийся к XI—XII вв., может быть назван русским, причем такая же картина русификации культуры наблюдалась в то время и на других городищах Нижнего Дона.

Раскопки внесли также поправку относительно времени разрушения кирпичного Саркела. Различая в подъемном материале две хронологические и культурные группы вещественных материалов и обозначая вторую, более позднюю из них русской, Артамонов М. И. раньше определял время разрушения кирпичного города эпохой Святослава и его войн с хазарами (X в.). В результате дальнейшего исследования, деление материала на две большие культурно-хронологические группы осталось действительным, но время разрушения кирпичного города теперь Артамонов М. И. датировал еще IX в. Т. е., город-крепость Саркел погиб не вследствие взятия и разрушения города Святославом, а в результате какой-то другой, значительно ранее постигшей его катастрофы (возможно набегов кочевников).

В этом же докладе М. И. Артамоновым были сделаны некоторые уточнения в хронологии исследованных погребений. 7 курганов могильника, расположенного вдоль вала городища теперь были вполне определенно названы им «кочевническим погребениями», и до дальнейших исследований он ставил под вопрос их принадлежность к первому периоду существования городища (к X в.). А грунтовый могильник в валу городища М. И. Артамоновым теперь отнес к позднейшему периоду жизни городища, к XI—XII вв.

Работы Саркелской экспедиции в 1935 году, согласно «Объяснительной записки, плана и сметы Саркелской экспедиции ГАИМК», имели целью продолжение исследований для получения материала, характеризующего основные памятники Цимлянского района, как в отдельности, так и в их отношении между собой.

Отчет по итогам работ Саркелской экспедиции в 1935 году был представлен в виде доклада М. И. Артамоновым на отчетном заседании начальников всех экспедиций ГАИМК в ноябре того же года. Отчет Саркелской экспедиции (М.И.Артамонов) / Стенографический отчет начальников экспедиций на заседании у и.о.Председателя Академии 20−21 ноября 1935 г. // Рукописный архив ИИМК РАН. — Ф.2, оп.1, 1935. Дело 10. Лл.12−22. В нем Артамонов М. И. отметил, что в результате исследования у него сложилось отчетливое представление о Саркеле эпохи конца X и XI вв., о характере строительства верхних слоев городища, характере жилищ, о расположении этих жилищ.

Наличие множества зерновых ям сигнализировало, отмечал Артамонов М. И., о важном значении земледелия; это подтверждали находки лемеха от тяжелого плуга, а также серпов, жерновов. Широко развито было и скотоводство, признаком которого являлось исключительно большое количество костей. Было найдено большое количество вещевого материала, характеризующего развитие ремесла, особенно гончарного; имелись следы обработки металла (литейные формы).

Еще один «Отчет о работах в Саркеле» был представлен М. И. Артамоновым на заседании кафедры истории раннего средневековья Института Феодального общества ГАИМК. В дополнение к предыдущему докладу, здесь М. И. Артамоновым была дана общая характеристика раскопанных за 1934 и 1935 гг. 17 курганов могильника: 16 мелких и 1 большого. Мелкие курганы, по определению ученого, принадлежали к типу кочевнических курганов с конем и хронологически отнесены им преимущественно к X в. Из немногочисленных вещей здесь преобладали предметы вооружения: меч, колчан, стрелы, тетива лука и т. д. Антропологически данные захоронения отличали монголоидные черты погребенных. Большой курган представлял собой коллективное захоронение, большая часть погребений которого по вещам была отнесена к XI в., а небольшая группа — к XII в. Это позволило Артамонову М. И. утверждать, что все большие курганы Левобережного городища относятся к общерусскому типу, к позднейшей поре жизни Саркела — периоду славяно-русской колонизации. К XI в. относились и грунтовые впускные погребения в валу городища. Антропологически все эти погребения своими европеоидными чертами резко отличались от погребений кочевнических курганов. Это подтверждалось также обилием специфически русских вещей на территории Саркела. Русский материал, отмечал М. И. Артамонов, в слоях XI в. выступал совершенно отчетливо. Город в это время находился в теснейшей связи с Русью и входил в состав Русского государства.

В 1936 году снова предполагалось произвести разведочные работы, не осуществленные ранее, на Правобережном Цимлянском городище для выяснения характера строительства на этом городище и его хронологии.

В течение полевых сезонов 1937;1939 гг. М. И. Артамонов принял участие в работе Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК-ИИМК, начатой еще в 1936 году А. П. Кругловым. В рамках этой экспедиции М. И. Артамоновым был обследован ряд средневековых памятников хазарского времени в предгорьях Дагестана (Верхнекаранаевский склеповый могильник, Буйнакское поселение). Основным объектом его исследований стали оборонительные и архитектурные сооружения Дербента и его окрестностей. Артамонов М. И. Древний Дербент. // Советская археология. М.-Л., 1946. Вып.8. С.121−140.

Результаты археологических раскопок Саркелской экспедиции 1934;1936 годов были опубликованы в печати в виде краткого отчета в сборнике «Археологические исследования в РСФСР в 1934;1936 годах». Артамонов М. И. Станица Цымлянская //Археологические исследования в РСФСР 1934;1936 гг.: Краткие отчеты и сведения. М.-Л., 1941. С.187−200.

Археологические материалы Саркелской экспедиции, доставившие много важных новых (после Северо-Кавказской экспедиции А.А.Миллера) данных относительно истории этого города и Хазарского каганата, русской колонизации Нижнего Дона, были опубликованы в «Советской археологии» в 1940 году. Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии / М. И. Артамонов // Советская археология. М.-Л., 1940. Вып.VI. С.130−165. Данная работа М. И. Артамонова представляла собой не только анализ археологического материала по результатам Саркелской экспедиции, но и анализ письменных данных по истории Саркела и Хазарии в целом.

Именно на основе анализа письменных источников М. И. Артамонов в начале этой работы попытался решить один из важнейших вопросов хазарской истории — против кого была построена крепость Саркел? Рассмотрев поочередно все существовавшие в науке мнения о возможном противнике хазар на северо-западной границе каганата — славяне, мадьяры или печенеги, Артамонов М. И. пришел к выводу, что построение крепости следует связывать с борьбой хазар с печенегами, появившимися в причерноморских степях, по его мнению, в начале 30-х гг. IX века. Не все ученые огласились с этим мнением М. И. Артамонова. Так, известный востоковед А. Ю. Якубовский считал, что Саркел был построен против мадьяр, а не против печенегов, которые, по его мнению, появились в южнорусских степях только в конце IX в. Якубовский А. Ю. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX—X вв. // Известия АН СССР: Серия истории и философии. № 6. С.61−63.

Результаты разведочных работ Северо-Кавказской экспедиции и систематических раскопок 1934;1936 гг., отмечал М. И. Артамонов, окончательно решили вопрос принадлежности Левобережного Цимлянского городища Саркелу — Белой Веже. С этим мнением остался не согласен Кудряшов К. В., который продолжал настаивать на расположении Саркела в месте наибольшего сближения Дона с Волгой, в районе ст. Качалинской или несколько выше ее. Кудряшов К. В. Половецкая степь // Записки Всесоюзного географического общества: Новая серия. М., 1948. Т.2. С.9−41.

В результате раскопок Левобережного Цимлянского городища была установлена внутренняя стратиграфия крепостных стен и угловых башен, изучены кирпичные сооружения внутри крепости, которые были отнесены М. И. Артамоновым к помещениям для гарнизона и складов, а также остатки мраморных колонн с капителями, которые были первоначально приняты за остатки христианского храма.

Артамоновым М.И. было составлено представление о мощи Саркелской крепости и об ее первоначальном облике: в соответствии с толщиной, стены возвышались не менее чем на 6−7 м от поверхности почвы и, возможно, были увенчаны зубчатым парапетом; башни имелись по всем углам крепости, однако, их размеры, формы пока остались невыясненными. Так и осталось неизвестным расположение ворот крепости, которые, по предположению Артамонова М. И., могли находиться в северо-западной стене крепости. Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии / М. И. Артамонов // Советская археология. М.-Л., 1940. Вып.VI. С. 142.

М.И.Артамоновым были сделаны некоторые заключения по истории города. Сделанные при раскопках находки подтверждали сообщение Константина Багрянородного о построении крепости в IX в. Однако, специфически византийского в технике строительства крепости и типах открытых построек ничего не было обнаружено, за исключением мраморных колонн и капители. По мнению М. И. Артамонова, Саркел строили хазары с помощью местного населения, о чем свидетельствовали характерные знаки и изображения на кирпичах городища. А вот вопрос, откуда хазары взяли своих мастеров для постройки, т.к. кирпичные постройки не были распространены в каганате, кроме Итиля, остался не решенным.

Вначале Саркел был только крепостью со зданиями для помещения гарнизона и со складами для хранения различных запасов. Постоянного гражданского населения в ней первоначально не было. Затем, изменившиеся международные условия, т. е. оттеснение печенегов на запад к Днепру, и превращение Саркела в поселение с гражданским населением, отмечал исследователь, изменили его внешний вид и его значение.

Раскопками было выявлено, что сплошное заселение городища относилось к X веку. К этому времени первоначальная кирпичная крепость и кирпичные сооружения были уже частично разрушены. На месте некоторых из них найдены остатки жилых зданий X века, выстроенных из дерева и глины с использованием кирпичей, взятых из разобранных сооружений крепости. Старый кирпич употреблялся для возведения печей и для вымосток. Все кладки из старого кирпича возведены или насухо или на глине.

Появление гражданского населения, наличие большого количества зерновых ям, орудий земледелия, остеологического материала, свидетельствующего о наличии скотоводства, охоты и рыболовства, следы ремесленных производств по изготовлению изделий из металла, кости и камня, остатки гончарного производства — все это, по мнению М. ИАртамонова, определяло Саркел X века уже как не крепость, а как сельскохозяйственное поселение, местный центр ремесленного производства, «как средневековый город». К XI веку, отмечал М. И. Артамонов, культура населения Саркела приобрела признаки, характерные для славянских городищ. В этом своем облике город просуществовал до начала XII века, когда под натиском кочевников оседлое, земледельческое и ремесленное население Саркела покинуло степи.

Артамонов М.И., основываясь на состоянии Саркела в X в. и на появлении на Дону в то же время укрепленных и неукрепленных поселений, полагал, что Дон, к этому времени, по крайней мере, в нижнем своем течении, превратился в сравнительно безопасную от вражеских нападений внутреннюю область Хазарского государства. В связи с этим Саркел из крепости превратился в мирное поселение, утратившее прежнее военное значение. Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии // Советская археология. М.-Л., 1940. Вып.VI. С. 151.

Раскопки в Саркеле, считал Артамонов М. И., «доставили вещественные памятники, представляющие территориально-хронологический вариант той же Салтовской культуры, свидетельствующей, что население Нижнего Дона и салтово-маяцкого района принадлежало к одной и той же культурно-этнической среде».

Так Артамонов М. И. снова поднял вопрос об этнической принадлежности салтово-маяцкой культуры. По его мнению, аланская принадлежность салтовской культуры, к которой он относил и памятники Нижнего Дона, не бесспорна. Он отмечал, что эта культура могла быть хазаро-болгарской. Такой вывод был основан на том, что Артамонов М. И. считал хазар гунно-болгарским племенем, развившимся на скифо-сарматской основе (как и аланы), и подвергшимся воздействию других этнических образований, в первую очередь тюрок. Исходя из этого, сарматские элементы, по его мнению, могли сохраниться не только в культуре алан Северного Кавказа, «но и тех болгаро-хазарских племен, которые занимали степи и создали здесь особые политические образования — сначала болгарский племенной союз, а затем на его развалинах могущественное Хазарское царство, охватывающее и район распространения салтовской культуры». Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии // Советская археология. М.-Л., 1940. Вып.VI. С.161−162.

Однако наибольшее значение, с точки зрения Артамонова М. И., представляет не вопрос об этнической принадлежности салтово-маяцких и нижнедонских археологических комплексов, а факт появления в степях оседлых земледельческих поселений, свидетельствующих об оседании части кочевников. Само возникновение Хазарского государства, как более развитой и сложной социальной организации по сравнению с союзами племен кочевников, связано с данным процессом, приведшим к серьезным изменениям в социально-экономической организации у населения юго-восточных степей. На основании тех данных, которые имелись в распоряжении отечественной исторической науки того времени по этому вопросу, Артамонов М. И. считал преждевременным пытаться дать сколько-нибудь точную характеристику этих новых социально-экономических отношений, однако, в виде предварительного и общего замечания, он обозначил их как «полуфеодальные или даже феодальные отношения». Там же. С. 164. Тем не менее, основной причиной, по которой салтово-маяцкие поселения прекратили свое существование после поражения Хазарии от Древнерусского государства, М. И. Артамонов назвал сильное влияние кочевнических традиций среди населения Хазарского государства, которое по своему хозяйству еще в большой степени было скотоводческим, чем земледельческим.

Таким образом, Саркелская экспедиция 1934;1936 гг. под руководством М. И. Артамонова представляла новый этап в исследовании археологии Хазарского каганата. По результатам исследования Левобережного Цимлянского городища М. И. Артамоновым была представлена более полная картина истории заселения крепости-города Саркел, характера его строительства в различные периоды и хозяйства населения, основанная уже на собственных полевых наблюдениях в ходе археологических работ. Это позволило исследователю внести некоторые изменения в свои ранние выводы, в основном касающиеся хронологических рамок существования городища. Теперь в истории Саркела М. И. Артамоновым было выделено два культурно-исторических периода: первый был отнесен к IX—X вв. и характеризовался вещами, связывающими культуру Саркела с комплексами салтово-маяцкого и северокавказского типов; второй относился к XI—XII вв. и, по мнению Артамонова М. И., по близкому сходству материала мог быть назван русским.

Вслед за этим М. И. Артамоновым был сделан шаг к выделению двух вариантов салтово-маяцкой культуры, пока только по территориально-хронологическому принципу. Произошли изменения и в решении вопроса этнической принадлежности салтово-маяцкой культуры, а значит, по определению М. И. Артамонова, и населения Саркела. Теперь исследователь представил собственную точку зрения на данную проблему — о принадлежности салтово-маяцкой культуры болгаро-хазарским племенам.

3. «Очерки древнейшей истории хазар»

Являясь в первую очередь археологом, М. И. Артамонов в то же время понимал, что сами по себе материалы археологических раскопок не дают возможности решить главные проблемы хазарской истории, что заниматься хазарской проблемой можно лишь на базе сопоставления всех групп источников. В это время ученый обратил свое внимание на изучение письменных источников, в первую очередь на их значимость в решении вопросов этнической истории и происхождения хазар.

Письменной истории возникновения Хазарского каганата посвящена монография М. И. Артамонова «Очерки древнейшей истории хазар» 1937 года. Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1937. Работа рассматривала ранний период истории хазар — от гуннского нашествия до возникновения Хазарского каганата. В Предисловии М. И. Артамонов определял важность и необходимость изучения истории хазар той ролью, которую они сыграли в социально-экономическом, политическом развитии народов средневековой Восточной Европы. Политическое и культурное преобладание в юго-восточных степях Хазарии, выступающей в качестве государства, почти равного по силе и политическому значению Византии и Арабскому халифату, оказало весьма сильное влияние на образование последующих аналогичных образований, важнейшим из которых было Древнерусское Киевское государство.

Хотя Киевское государство и нельзя считать непосредственным продолжением Хазарского каганата, как это звучало у Пархоменко В., Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI вв.) Л., 1924. все же, по мнению М. И. Артамонова, его «нельзя не учесть как важнейшее условие образования Киевской Руси в тех конкретно-исторических формах, в какие это государство вылилось как в политическом, так и культурном своем содержании». Еще важнее, отмечал исследователь, роль хазар в истории народов Северного Кавказа и Поволжья, территорий основного ядра каганата, которые развивались под хазарским политическим и культурным влиянием.

Путем сравнительного изучения большого количества данных источников и литературы еврейского, византийского, армянского и арабского происхождения, в «Очерках» рассматривались в основном вопросы внешнеполитической истории и исторической географии Хазарии, а также этнического происхождения самих хазар.

Остановимся на трех наиболее важных вопросах хазарской истории, которые в дальнейшем не раз поднимались М. И. Артамоновым в его последующих работах. Это вопрос этнического происхождении хазар, вопросы о границах Хазарии и местоположении хазарских городов.

В вопросе об этнической принадлежности хазар к середине 30-х годов XX в. существовало несколько точек зрения, с рассмотрения которых и начал свое собственное исследование М. И. Артамонов. Им было отмечено, что большинство исследователей считали хазар тюрками, с тем отличием, что одни представляли их явившимися из Азии приблизительно в VII в. и частью покорившими, а частью вытеснившими болгар, а другие производили хазар от оставшихся в Восточной Европе гуннов или даже скифов, которых причисляли к тюркам. Противники гипотезы тюркского происхождения хазар, писал М. И. Артамонов, опирались, во-первых, на происхождение названия одного из хазарских городов — Саркела — из финских языков, и, во-вторых, на указания арабских писателей (Ибн-Фадлан, Ал-Истархи и Ибн-Хаукаль) об отличии хазарского языка от тюркского, персидского и вообще от любого другого из языков известных народов. При этом арабские авторы утверждали, что хазарский язык одинаков с болгарским языком.

Проанализировав большое количество отрывочных и весьма запутанных данных письменных источников армянского и арабского происхождения, М. И. Артамонов в данной работе представил следующую картину этнической истории хазар, отнесенных им к группе гунно-болгарских племен. Артамонов М. И. Очерки … С. 106.

В конце I в.н.э. часть северной гуннской орды под натиском Китая и сянь-бийцев оставила свои кочевья на Орхоне и после неудачной попытки овладеть Северным Туркестаном к концу II в.н.э. заняла степи к востоку от Волги. Еще почти через два века эти гунны вторглись в Европу и докатились до естественных пределов евразийских степей — венгерской равнины. С этого времени гуннское имя стало общим обозначением варварского населения степей Восточной Европы. К числу этих гуннских племен письменные источники причисляли болгар, а, следовательно, по мнению М. И. Артмонова, к ним же надо было относить и родственных болгарам хазар. Эти многочисленные гунны влились в скифо-сарматскую, частично иранизированную среду, связав ее на время единой политической организацией, покрыв ее своим именем и внеся какой-то культурный и лингвистический вклад. Из этой теперь гунно-сарматской среды, считал М. И. Артамонов, вышли и болгары, давшие в эпоху распадения гуннского союза общее наименование этим племенам, и хазары, сделавшиеся позднее центром нового политического объединения. С этой точки зрения, по мнению исследователя, вопрос об этнической принадлежности тех гунно-болгарских племен, какие в раннее средневековье появляются в юго-восточных степях европейской части нашей страны, можно было бы считать, в общем, решенным.

Однако ни одна работа, написанная в середине 30-х годов, не могла обойти своим вниманием официально признанную в отечественной науке этого времени «теорию о языке» Н. Я. Марра о революционных трансформациях языка на основе единого «яфетического субстрата», и вытекающую из нее «теорию стадиальности», трактовавшую развитие древних обществ и древних культур как стадиальную трансформацию автохтонного населения, на основе революционных изменений в технике производства. Не стала исключением и монография М. И. Артамонова, в которой также была рассмотрена точка зрения Н. Я. Марра на этническое происхождение хазар. Артамонов М. И. Очерки … С. 106.

Так Н. Я. Марр определял хазар в качестве местного племени, генетически связанного с предшествующим гуннскому завоеванию сарматским населением степей юга нашей страны. Само название хазар он считал разновидностью термина сармат. Хазары или хазы, по его словам, закономерные преемники «садов» или «саров», носивших основную или первую часть составного термина «cap-мат»". Основываясь на том, что отечественной науке происхождение хазар связывалось с племенем акациров, обитавших между Азовским и Каспийским морями, Н. Я. Марр трактовал само имя акациров как ак-сиры, т. е. белые сары, белые сарматы или просто сарматы, поскольку в самом имени «сармат» заключено понятие «белый». Так же он разъяснял и слово Саркел как город саров или хазар, где семантически «sar» в значении «белый» отвечал, по его мнению, племенному названию «сармат».

Однако подробное изложение взглядов Н. Я. Марра в своей монографии М. И. Артамоновым отнюдь не означало абсолютное согласие с этой точкой зрения, как это могло показаться на первый взгляд. По его мнению, хазары не были простым продолжением или переоформлением сармат, как это следовало из теории стадиальности. Сарматы в данном случае, по его мнению, подверглись скрещению с гуннами, а также с уграми, по всей вероятности, составлявшими основную массу гуннской орды при ее переходе через Волгу. Артамонов М. И. Очерки … С. 114.

Свою точку зрения высказывал М. И. Артамонов и на вопрос — какое племенное объединение оказало наибольшее влияние на этногенез хазар. По его мнению, это племя савиров Прикавказских степей. Отмечая, что по своим этническим признакам это племя едва ли отличалось от других племен гуннского периода в степях Восточной Европы, М. И. Артамонов тем не менее определял савир или сувар как одно из названий широко распространенных болгар. По его мнению, савиры и хазары означали одну и ту же этническую среду, и между ними нельзя провести строгой границы. Хазары были, очевидно, таким же племенным названием гунно-болгар, какими были савиры или барсилы. И именно со времени разгрома савирского племенного объединения в VI в. наиболее видную роль среди племен Северного Предкавказья начинают играть хазары. Там же. С. 107.

Огромное значение в сложении этнических и культурных признаков хазар, а также в политической истории Хазарского каганата М. И. Артамонов придавал и тюркам. В 60-х годах VI в. болгаро-хазарские племена азовско-каспийского междуречья оказались под властью Тюркской державы. Именно период тюркского завоевания в сложении самостоятельного Хазарского государства, по его мнению, сказался самым определенным образом: «турецкие (тюркские) элементы в культуре хазар стали настолько многочисленны, что для многих турецкая (тюркская) этническая принадлежность хазар не подлежит сомнению». Артамонов М. И. Очерки … С. 134.

В результате М. И. Артамонов пришел к следующему выводу — хазары не были тюрками, а являлись одним из гунно-болгарских племен, с разгромом политического могущества савиров выступившим на первый план. Тюркское завоевание создало новые условия для дальнейшего исторического развития хазар: включение их в Тюркскую державу на время приостановило объединение вокруг хазар местных племен. Однако, сила хазарского племенного образования оказалась настолько значительной, что скоро превратилась в самостоятельную политическую величину, и возобновившийся процесс консолидации вокруг них сначала родственных болгарских, а затем и соседних племен привел к образованию могущественного Хазарского государства.

Вопрос о границах Хазарии М. И. Артамонов пытался решить на основе письма кагана Иосифа еврейско-хазарской переписки, в котором содержались несколько противоречивые данные по этому вопросу. Так, в одном месте каган Иосиф определял свои владения от Итиля на расстояние к востоку на 20 фарсахов, к югу на 30 фарсахов, к западу на 40 и к северу на 30 фарсахов пути. В другом Иосифом были указаны расстояния, где счет велся уже не на фарсахи, а на месяцы пути. Проанализировав все письменные источники, содержащие отрывочные сведения о границах Хазарии, М. И. Артамонов пришел к выводу, что в первом случае каганом Иосифом указаны не границы государства в целом, а место поселения собственно хазар в дельте реки Волги, где находились города и прилегающие к ним наследственные земли отдельных хазарских родов.

Указание же в месяцах пути, по его мнению, определяло общее протяжение владений Хазарского государства.

Наиболее сложной проблемой истории хазар является вопрос о местоположении хазарских городов. Именно здесь письменные источники дают наиболее противоречивые сведения. Арабские источники сообщали, что результатом арабо-хазарских войн в Закавказье стало переселение хазар на Волгу из внутренней Берсилии, страны гуннов, т. е. из Северного Дагестана. Древнейшей столицей хазар при этом назывался город Семендер. Однако армянские источники, при описании тех же событий, говорили о городе Варачане и вовсе не упоминали Семендер, также как арабские источники не знали города Варачана. По мнению М. И. Артамонова, такое взаимоисключение этих двух названий у армянских и арабских авторов давало основание считать оба эти наименования относящимися к одному и тому же городу.

В то же время у арабских авторов нередко вместе с Семендером и с другими хазарскими городами упоминался и город Беленджер, что говорило о том, что древние авторы различали эти города между собой. Тем не менее, М. И. Артамонов обратил внимание на сообщение Масуди, который указывал оба этих города в качестве древних столиц хазарского царства. Артамонов М. И. Очерки … С.91−92. В одном месте Масуди говорил, что столицей хазар до перенесения ее в Итиль был Беленджер, а в другом, что Итиль стал столицей хазар после того, как Семендер был завоеван арабами. М. И. Артамонов, соглашаясь с мнением Гаркави А. Я., пришел к заключению, что особого города Беленджера не существовало, и что под этим именем подразумевалась страна Беленджер, где находился город Семендер, и ее народ, но иногда это название употреблялось и для обозначения главного города. Это, по его мнению, подтверждала и История Дербента (Derbend-nameh), где во всех случаях вместо Беленджер читается Bulkher, означающее то же самое, что и армянское Булгар, т. е. болгар — население степей Северного Прикавказья, имя которых сохранилось в нынешних балкарах.

В вопросе локализации древней столицы Хазарии — Семендера, М. И Артамонов выдвигал две гипотезы, которые, в общем, противоречили друг другу. Арабские авторы снова давали противоречивые сведения о местоположении Семендера. Так, Ал-Истахрий и Ибн-Хаукаль определяли его местоположение в 8 днях пути от Итиля и в 4 от Дербента (Баб-ул-Абваба), что давало основание некоторым исследователям помещать Семендер в низовьях Терека, на месте нынешнего города Кизляра. М. И. Артамонов был не согласен с этим мнением и отдавал предпочтение сообщению Масуди о расположении Семендера в 7 днях от Итиля и в 6 от Дербента. К тому же в своих описаниях арабские и армянские источники определяли Семендер как большой приморский город, с обилием садов и виноградников. А армянские источники в рассказе о взятии арабским полководцем Мерваном главного города хазар Варачана (Семендера) говорили, что жители города, спасаясь от арабов, бросались в море и погибали. На основании этих сведений следовало признать Семендер приморским городом, в то время как г. Кизляр расположен почти в 50 км от моря. Таким образом, М. И. Артамонов наиболее вероятным местом Семендера называл побережье возле современного города Махачкала. К тому же Махачкала находится приблизительно на трети расстояния между Дербентом и Волгой, что, по его мнению, вполне соответствовало расстоянию в 4 и 8 дней пути Ал-Истахрия и Ибн-Хаукаля.

Однако следом, М. И. Артамонов в этой же работе выдвигал еще одну гипотезу местонахождения Семендера. У всех древних авторов более или менее совпадали расстояния от Семендера до Итиля: 7−8 дней пути. Исчисляя день пути в 35−40 км, он находил расстояние от Итиля до Семендера приблизительно в 300 км. Из чего следовало, по его мнению, что поиски Семендера нужно было производить в районе рек Терек и Сулак. Тогда появляется еще один город — Ендери (Endery), упоминаемый в Derbend-nameh. В том же источнике говорилось, что ранее этот город назывался Balkh, т. е. Беленджером. К тому же существовало некоторое созвучие в названиях Ендери и Сем-ендер, если у последнего отбросить приставку «сам», характерную для названий многих хазарских городов. Если это так, считал М. И. Артамонов, то название аула Андреево или Ендери, находящегося недалеко от Хасав-юрта на речке Ак-Таш, в районе Сулака, можно принять за остатки древней хазарской столицы Семендера. Однако аул Ендери находился не на морском берегу и не мог быть назван приморским городом. Поэтому решение вопроса о местонахождении Семендера, по мнению М. И. Артамонова, полностью зависело от новых археологических исследований на территории Дагестана, а все возможные гипотезы исследователей строились на основании письменных источников. Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1937. С.94−98.

Несмотря на то, что не все вопросы, поставленные исследователем в «Очерках…», в итоге были им решены, этот первый для М. И. Артамонова опыт анализа многочисленных письменных источников по истории хазар вызвал огромный интерес в научном мире. В рецензии А. Смирнова отмечалось, что само появление «Очерков…», охватывающих огромный период от гуннов до возникновения Хазарского каганата, являлось весьма значимым событием в науке. Смирнов А. Рецензия на кн.: Артамонов М. И. «Очерки древнейшей истории хазар» // ВДИ. 1938. № 3. С.218−220. Пархоменко В. в своей рецензии писал, что книга М. И. Артамонова имела большое значение как собрание большого литературного материала по ранней эпохи истории хазар, что могло стать стимулом для пробуждения интереса к хазарам и их историческому значению в отечественной науке. Пархоменко В. Рецензия на кн.: Артамонов М. И. «Очерки древнейшей истории хазар» // Историк-марксист. 1937. Кн.5−6. С.200−201. Конечно же, в рецензиях отмечалось, что работа не решила всех вопросов ранней истории хазар и автор не разрешил всех противоречий. Не все представленные М. И. Артамоновом гипотезы были убедительны и доказаны, а иногда они и противоречили друг другу. Это относилось, прежде всего, к отождествлению автором городов Семендера и Беленджера, локализации Семендера, к попытке «примирить» яфетическую теорию Н. Я. Марра с миграциями племен и народов. Несмотря на все эти недостатки, рецензентами было отмечено, что книга М. И. Артамонова представляла серьезный труд, значительно продвинувший вперед вопросы ранней истории хазар, продолжение которого, несомненно, нуждалось в привлечении, наряду с письменными источниками, археологического материла.

В конце 30-х годов Институт истории материальной культуры приступил с подготовке большого обобщающего труда «История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства», который был выпущен в виде макета в двух томах в 1939 г. История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства / Под общ. ред. М. И. Артамонова. М-Л., 1939. Т.1. В «Истории СССР…» более двухсот страниц текста было посвящено истории Хазарского каганата, написанной М. И. Артамоновым как на основе письменных источников, так и на данных археологии, в первую очередь на исследовании Саркела-Белой Вежи. Из-за Великой Отечественной войны этот труд так и не увидел свет. Работа над «Историей СССР» была продолжена в начале 50-х годов. Редакционная работа над I томом вначале велась М. И. Артамоновым, но затем «несогласованность в работе редакторов» привела к освобождению М. И. Артамонова от обязанностей редактора «Истории СССР».

«Очерки древнейшей истории хазар» должны были стать первой частью исследований М. И. Артамонова по истории хазар. Последующие исследования должны были опираться на совершенно новый археологический материал по данной проблеме, на основе которого, с привлечением всех письменных известий, давалась бы история Хазарского государства, социально-экономического строя хазар и их материальной культуры. Эти исследования М. И. Артамонова должны были закончиться в 1937 г. докторской диссертацией «Хазары». Однако, как известно, докторская диссертация исследователя была посвящена скифам, а не хазарам. Да и вообще, после «Очерков…» 1937 года и статьи «Саркел и некоторые другие укрепления…» 1940 года, все последующие работы М. И. Артамонова были посвящены истории славян и скифов. Хазарская тематика исчезает из его работ до 1949 года, когда в Саркеле-Белой Веже начала работу новая Волго-Донская археологическая экспедиция под руководством М. И. Артамонова.

Являясь в первую очередь археологом, М. И. Артамонов в то же время понимал, что сами по себе материалы археологических раскопок не дают возможности решить главные проблемы хазарской истории, что заниматься хазарской проблемой можно лишь на базе сопоставления всех групп источников. В это время ученый обратил свое внимание на изучение письменных источников, в первую очередь на их значимость в решении вопросов этнической истории и происхождения хазар.

Письменной истории возникновения Хазарского каганата посвящена монография М. И. Артамонова «Очерки древнейшей истории хазар» 1937 года. Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1937. Работа рассматривала ранний период истории хазар — от гуннского нашествия до возникновения Хазарского каганата. В Предисловии М. И. Артамонов определял важность и необходимость изучения истории хазар той ролью, которую они сыграли в социально-экономическом, политическом развитии народов средневековой Восточной Европы. Политическое и культурное преобладание в юго-восточных степях Хазарии, выступающей в качестве государства, почти равного по силе и политическому значению Византии и Арабскому халифату, оказало весьма сильное влияние на образование последующих аналогичных образований, важнейшим из которых было Древнерусское Киевское государство.

Хотя Киевское государство и нельзя считать непосредственным продолжением Хазарского каганата, как это звучало у Пархоменко В., Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI вв.) Л., 1924. все же, по мнению М. И. Артамонова, его «нельзя не учесть как важнейшее условие образования Киевской Руси в тех конкретно-исторических формах, в какие это государство вылилось как в политическом, так и культурном своем содержании». Еще важнее, отмечал исследователь, роль хазар в истории народов Северного Кавказа и Поволжья, территорий основного ядра каганата, которые развивались под хазарским политическим и культурным влиянием.

Путем сравнительного изучения большого количества данных источников и литературы еврейского, византийского, армянского и арабского происхождения, в «Очерках» рассматривались в основном вопросы внешнеполитической истории и исторической географии Хазарии, а также этнического происхождения самих хазар.

Остановимся на трех наиболее важных вопросах хазарской истории, которые в дальнейшем не раз поднимались М. И. Артамоновым в его последующих работах. Это вопрос этнического происхождении хазар, вопросы о границах Хазарии и местоположении хазарских городов.

В вопросе об этнической принадлежности хазар к середине 30-х годов XX в. существовало несколько точек зрения, с рассмотрения которых и начал свое собственное исследование М. И. Артамонов. Им было отмечено, что большинство исследователей считали хазар тюрками, с тем отличием, что одни представляли их явившимися из Азии приблизительно в VII в. и частью покорившими, а частью вытеснившими болгар, а другие производили хазар от оставшихся в Восточной Европе гуннов или даже скифов, которых причисляли к тюркам. Противники гипотезы тюркского происхождения хазар, писал М. И. Артамонов, опирались, во-первых, на происхождение названия одного из хазарских городов — Саркела — из финских языков, и, во-вторых, на указания арабских писателей (Ибн-Фадлан, Ал-Истархи и Ибн-Хаукаль) об отличии хазарского языка от тюркского, персидского и вообще от любого другого из языков известных народов. При этом арабские авторы утверждали, что хазарский язык одинаков с болгарским языком.

Проанализировав большое количество отрывочных и весьма запутанных данных письменных источников армянского и арабского происхождения, М. И. Артамонов в данной работе представил следующую картину этнической истории хазар, отнесенных им к группе гунно-болгарских племен. Артамонов М. И. Очерки … С. 106.

В конце I в.н.э. часть северной гуннской орды под натиском Китая и сянь-бийцев оставила свои кочевья на Орхоне и после неудачной попытки овладеть Северным Туркестаном к концу II в.н.э. заняла степи к востоку от Волги. Еще почти через два века эти гунны вторглись в Европу и докатились до естественных пределов евразийских степей — венгерской равнины. С этого времени гуннское имя стало общим обозначением варварского населения степей Восточной Европы. К числу этих гуннских племен письменные источники причисляли болгар, а, следовательно, по мнению М. И. Артмонова, к ним же надо было относить и родственных болгарам хазар. Эти многочисленные гунны влились в скифо-сарматскую, частично иранизированную среду, связав ее на время единой политической организацией, покрыв ее своим именем и внеся какой-то культурный и лингвистический вклад. Из этой теперь гунно-сарматской среды, считал М. И. Артамонов, вышли и болгары, давшие в эпоху распадения гуннского союза общее наименование этим племенам, и хазары, сделавшиеся позднее центром нового политического объединения. С этой точки зрения, по мнению исследователя, вопрос об этнической принадлежности тех гунно-болгарских племен, какие в раннее средневековье появляются в юго-восточных степях европейской части нашей страны, можно было бы считать, в общем, решенным.

Однако ни одна работа, написанная в середине 30-х годов, не могла обойти своим вниманием официально признанную в отечественной науке этого времени «теорию о языке» Н. Я. Марра о революционных трансформациях языка на основе единого «яфетического субстрата», и вытекающую из нее «теорию стадиальности», трактовавшую развитие древних обществ и древних культур как стадиальную трансформацию автохтонного населения, на основе революционных изменений в технике производства. Не стала исключением и монография М. И. Артамонова, в которой также была рассмотрена точка зрения Н. Я. Марра на этническое происхождение хазар. Артамонов М. И. Очерки … С. 106.

Так Н. Я. Марр определял хазар в качестве местного племени, генетически связанного с предшествующим гуннскому завоеванию сарматским населением степей юга нашей страны. Само название хазар он считал разновидностью термина сармат. Хазары или хазы, по его словам, закономерные преемники «садов» или «саров», носивших основную или первую часть составного термина «cap-мат»". Основываясь на том, что отечественной науке происхождение хазар связывалось с племенем акациров, обитавших между Азовским и Каспийским морями, Н. Я. Марр трактовал само имя акациров как ак-сиры, т. е. белые сары, белые сарматы или просто сарматы, поскольку в самом имени «сармат» заключено понятие «белый». Так же он разъяснял и слово Саркел как город саров или хазар, где семантически «sar» в значении «белый» отвечал, по его мнению, племенному названию «сармат».

Однако подробное изложение взглядов Н. Я. Марра в своей монографии М. И. Артамоновым отнюдь не означало абсолютное согласие с этой точкой зрения, как это могло показаться на первый взгляд. По его мнению, хазары не были простым продолжением или переоформлением сармат, как это следовало из теории стадиальности. Сарматы в данном случае, по его мнению, подверглись скрещению с гуннами, а также с уграми, по всей вероятности, составлявшими основную массу гуннской орды при ее переходе через Волгу. Артамонов М. И. Очерки … С. 114.

Свою точку зрения высказывал М. И. Артамонов и на вопрос — какое племенное объединение оказало наибольшее влияние на этногенез хазар. По его мнению, это племя савиров Прикавказских степей. Отмечая, что по своим этническим признакам это племя едва ли отличалось от других племен гуннского периода в степях Восточной Европы, М. И. Артамонов тем не менее определял савир или сувар как одно из названий широко распространенных болгар. По его мнению, савиры и хазары означали одну и ту же этническую среду, и между ними нельзя провести строгой границы. Хазары были, очевидно, таким же племенным названием гунно-болгар, какими были савиры или барсилы. И именно со времени разгрома савирского племенного объединения в VI в. наиболее видную роль среди племен Северного Предкавказья начинают играть хазары. Там же. С. 107.

Огромное значение в сложении этнических и культурных признаков хазар, а также в политической истории Хазарского каганата М. И. Артамонов придавал и тюркам. В 60-х годах VI в. болгаро-хазарские племена азовско-каспийского междуречья оказались под властью Тюркской державы. Именно период тюркского завоевания в сложении самостоятельного Хазарского государства, по его мнению, сказался самым определенным образом: «турецкие (тюркские) элементы в культуре хазар стали настолько многочисленны, что для многих турецкая (тюркская) этническая принадлежность хазар не подлежит сомнению». Артамонов М. И. Очерки … С. 134.

В результате М. И. Артамонов пришел к следующему выводу — хазары не были тюрками, а являлись одним из гунно-болгарских племен, с разгромом политического могущества савиров выступившим на первый план. Тюркское завоевание создало новые условия для дальнейшего исторического развития хазар: включение их в Тюркскую державу на время приостановило объединение вокруг хазар местных племен. Однако, сила хазарского племенного образования оказалась настолько значительной, что скоро превратилась в самостоятельную политическую величину, и возобновившийся процесс консолидации вокруг них сначала родственных болгарских, а затем и соседних племен привел к образованию могущественного Хазарского государства.

Вопрос о границах Хазарии М. И. Артамонов пытался решить на основе письма кагана Иосифа еврейско-хазарской переписки, в котором содержались несколько противоречивые данные по этому вопросу. Так, в одном месте каган Иосиф определял свои владения от Итиля на расстояние к востоку на 20 фарсахов, к югу на 30 фарсахов, к западу на 40 и к северу на 30 фарсахов пути. В другом Иосифом были указаны расстояния, где счет велся уже не на фарсахи, а на месяцы пути. Проанализировав все письменные источники, содержащие отрывочные сведения о границах Хазарии, М. И. Артамонов пришел к выводу, что в первом случае каганом Иосифом указаны не границы государства в целом, а место поселения собственно хазар в дельте реки Волги, где находились города и прилегающие к ним наследственные земли отдельных хазарских родов.

Указание же в месяцах пути, по его мнению, определяло общее протяжение владений Хазарского государства.

Наиболее сложной проблемой истории хазар является вопрос о местоположении хазарских городов. Именно здесь письменные источники дают наиболее противоречивые сведения. Арабские источники сообщали, что результатом арабо-хазарских войн в Закавказье стало переселение хазар на Волгу из внутренней Берсилии, страны гуннов, т. е. из Северного Дагестана. Древнейшей столицей хазар при этом назывался город Семендер. Однако армянские источники, при описании тех же событий, говорили о городе Варачане и вовсе не упоминали Семендер, также как арабские источники не знали города Варачана. По мнению М. И. Артамонова, такое взаимоисключение этих двух названий у армянских и арабских авторов давало основание считать оба эти наименования относящимися к одному и тому же городу.

В то же время у арабских авторов нередко вместе с Семендером и с другими хазарскими городами упоминался и город Беленджер, что говорило о том, что древние авторы различали эти города между собой. Тем не менее, М. И. Артамонов обратил внимание на сообщение Масуди, который указывал оба этих города в качестве древних столиц хазарского царства. Артамонов М. И. Очерки … С.91−92. В одном месте Масуди говорил, что столицей хазар до перенесения ее в Итиль был Беленджер, а в другом, что Итиль стал столицей хазар после того, как Семендер был завоеван арабами. М. И. Артамонов, соглашаясь с мнением Гаркави А. Я., пришел к заключению, что особого города Беленджера не существовало, и что под этим именем подразумевалась страна Беленджер, где находился город Семендер, и ее народ, но иногда это название употреблялось и для обозначения главного города. Это, по его мнению, подтверждала и История Дербента (Derbend-nameh), где во всех случаях вместо Беленджер читается Bulkher, означающее то же самое, что и армянское Булгар, т. е. болгар — население степей Северного Прикавказья, имя которых сохранилось в нынешних балкарах.

В вопросе локализации древней столицы Хазарии — Семендера, М. И Артамонов выдвигал две гипотезы, которые, в общем, противоречили друг другу. Арабские авторы снова давали противоречивые сведения о местоположении Семендера. Так, Ал-Истахрий и Ибн-Хаукаль определяли его местоположение в 8 днях пути от Итиля и в 4 от Дербента (Баб-ул-Абваба), что давало основание некоторым исследователям помещать Семендер в низовьях Терека, на месте нынешнего города Кизляра. М. И. Артамонов был не согласен с этим мнением и отдавал предпочтение сообщению Масуди о расположении Семендера в 7 днях от Итиля и в 6 от Дербента. К тому же в своих описаниях арабские и армянские источники определяли Семендер как большой приморский город, с обилием садов и виноградников. А армянские источники в рассказе о взятии арабским полководцем Мерваном главного города хазар Варачана (Семендера) говорили, что жители города, спасаясь от арабов, бросались в море и погибали. На основании этих сведений следовало признать Семендер приморским городом, в то время как г. Кизляр расположен почти в 50 км от моря. Таким образом, М. И. Артамонов наиболее вероятным местом Семендера называл побережье возле современного города Махачкала. К тому же Махачкала находится приблизительно на трети расстояния между Дербентом и Волгой, что, по его мнению, вполне соответствовало расстоянию в 4 и 8 дней пути Ал-Истахрия и Ибн-Хаукаля.

Однако следом, М. И. Артамонов в этой же работе выдвигал еще одну гипотезу местонахождения Семендера. У всех древних авторов более или менее совпадали расстояния от Семендера до Итиля: 7−8 дней пути. Исчисляя день пути в 35−40 км, он находил расстояние от Итиля до Семендера приблизительно в 300 км. Из чего следовало, по его мнению, что поиски Семендера нужно было производить в районе рек Терек и Сулак. Тогда появляется еще один город — Ендери (Endery), упоминаемый в Derbend-nameh. В том же источнике говорилось, что ранее этот город назывался Balkh, т. е. Беленджером. К тому же существовало некоторое созвучие в названиях Ендери и Сем-ендер, если у последнего отбросить приставку «сам», характерную для названий многих хазарских городов. Если это так, считал М. И. Артамонов, то название аула Андреево или Ендери, находящегося недалеко от Хасав-юрта на речке Ак-Таш, в районе Сулака, можно принять за остатки древней хазарской столицы Семендера. Однако аул Ендери находился не на морском берегу и не мог быть назван приморским городом. Поэтому решение вопроса о местонахождении Семендера, по мнению М. И. Артамонова, полностью зависело от новых археологических исследований на территории Дагестана, а все возможные гипотезы исследователей строились на основании письменных источников. Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1937. С.94−98.

Несмотря на то, что не все вопросы, поставленные исследователем в «Очерках…», в итоге были им решены, этот первый для М. И. Артамонова опыт анализа многочисленных письменных источников по истории хазар вызвал огромный интерес в научном мире. В рецензии А. Смирнова отмечалось, что само появление «Очерков…», охватывающих огромный период от гуннов до возникновения Хазарского каганата, являлось весьма значимым событием в науке. Смирнов А. Рецензия на кн.: Артамонов М. И. «Очерки древнейшей истории хазар» // ВДИ. 1938. № 3. С.218−220. Пархоменко В. в своей рецензии писал, что книга М. И. Артамонова имела большое значение как собрание большого литературного материала по ранней эпохи истории хазар, что могло стать стимулом для пробуждения интереса к хазарам и их историческому значению в отечественной науке. Пархоменко В. Рецензия на кн.: Артамонов М. И. «Очерки древнейшей истории хазар» // Историк-марксист. 1937. Кн.5−6. С.200−201. Конечно же, в рецензиях отмечалось, что работа не решила всех вопросов ранней истории хазар и автор не разрешил всех противоречий. Не все представленные М. И. Артамоновом гипотезы были убедительны и доказаны, а иногда они и противоречили друг другу. Это относилось, прежде всего, к отождествлению автором городов Семендера и Беленджера, локализации Семендера, к попытке «примирить» яфетическую теорию Н. Я. Марра с миграциями племен и народов. Несмотря на все эти недостатки, рецензентами было отмечено, что книга М. И. Артамонова представляла серьезный труд, значительно продвинувший вперед вопросы ранней истории хазар, продолжение которого, несомненно, нуждалось в привлечении, наряду с письменными источниками, археологического материла.

В конце 30-х годов Институт истории материальной культуры приступил с подготовке большого обобщающего труда «История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства», который был выпущен в виде макета в двух томах в 1939 г. История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства / Под общ. ред. М. И. Артамонова. М-Л., 1939. Т.1. В «Истории СССР…» более двухсот страниц текста было посвящено истории Хазарского каганата, написанной М. И. Артамоновым как на основе письменных источников, так и на данных археологии, в первую очередь на исследовании Саркела-Белой Вежи. Из-за Великой Отечественной войны этот труд так и не увидел свет. Работа над «Историей СССР» была продолжена в начале 50-х годов. Редакционная работа над I томом вначале велась М. И. Артамоновым, но затем «несогласованность в работе редакторов» привела к освобождению М. И. Артамонова от обязанностей редактора «Истории СССР».

«Очерки древнейшей истории хазар» должны были стать первой частью исследований М. И. Артамонова по истории хазар. Последующие исследования должны были опираться на совершенно новый археологический материал по данной проблеме, на основе которого, с привлечением всех письменных известий, давалась бы история Хазарского государства, социально-экономического строя хазар и их материальной культуры. Эти исследования М. И. Артамонова должны были закончиться в 1937 г. докторской диссертацией «Хазары». Однако, как известно, докторская диссертация исследователя была посвящена скифам, а не хазарам. Да и вообще, после «Очерков…» 1937 года и статьи «Саркел и некоторые другие укрепления…» 1940 года, все последующие работы М. И. Артамонова были посвящены истории славян и скифов. Хазарская тематика исчезает из его работ до 1949 года, когда в Саркеле-Белой Веже начала работу новая Волго-Донская археологическая экспедиция под руководством М. И. Артамонова.

Глава III. Изучение Хазарского каганата в отечественной археологии в конце 40-х — начале 50-х гг. XX в.

1. Волго-Донская археологическая экспедиция 1949;1951 гг.

В конце 40-х годов в нашей стране началось широкомасштабное строительство Волго-Донского речного канала, в ходе строительства которого многочисленные археологические памятники Нижнего Подонья попадали в зону затопления будущего канала. Для исследования намеченной трассы канала Институтом истории материальной культуры была создана первая большая новостроечная археологическая экспедиция, получившая название «Волго-Донской». Ее главной задачей было исследование дна будущего Цимлянского водохранилища, входившего в систему Волго-Донского канала, в зону затопления которого попадали памятники Саркела и его округи.

Археологические исследования в зоне затопления велись в течение 1949;1951 гг. под общим руководством М. И. Артамонова несколькими отрядами. Основные результаты работы Волго-Донской экспедиции 1949 года на Левобережном Цимлянском городище были обобщены М. И. Артамоновым в статье «Новые раскопки Саркела-Белой Вежи».

По итогам археологических работ 1949 года было окончательно установлено, что кирпичная крепость Саркел представляла собой прямоугольник длиной около 200 м и шириной в 150 м, образованный массивными сплошной кладки четырехметровой толщины кирпичными стенами, усиленными угловыми башнями и башенными выступами вдоль стен, расположенными на расстоянии 32 м. один от другого. От стен и башен сохранились обрывки кирпичной кладки из квадратного кирпича, обычного в Саркеле. Для строительств употреблялся хорошо обожженный кирпич квадратной формы (25×25), толщиной в 5−6 см.

Результаты исследования оборонительных сооружений Саркела показали, отмечал М. И. Артамонов, что ни размеры кирпичей, ни техника кладки не носили характерных признаков византийского строительства. По его мнению, это была другая, возможно, среднеазиатская традиция строительства, укоренившаяся в Хазарии до византийских инженеров, т. е., строителями крепости были не византийские мастера. Артамонов М. И. Новые раскопки Саркела-Белой Вежи // Вопросы истории. 1949. № 10. С.138−143.

Отвечая на вопрос о роли византийского спафарокандидата Петроны в строительстве Саркела, М. И. Артамонов отмечал, что Византия была заинтересована в укреплении власти Хазарского каганата в Причерноморье, где обитали еще политически связанные с хазарами мадьяры и опасные для Византии и Хазарии печенеги. Саркел должен был играть роль опорного пункта хазар на главном пути из центральных областей Хазарии на запад, в причерноморские степи и Среднее Поднепровье. Этот путь пересекал Дон в районе станицы Цимлянской, и Саркел был расположен на этом сухопутном пути. А задача охраны речной дороги из Дона на Волгу являлась второстепенной, более поздней, когда Волго-Донской водный путь приобрел значение.

Миссия Петроны на Дону, по мнению исследователя, носила скорее политический характер. Вещественным выражением политических интересов Византии на Дону и ее влияния в Хазарии мог быть христианский храм в Саркеле, существование которого так и не было подтверждено раскопками 1949 года.

В ходе раскопок впервые был собран материал о характере жилищ хазарского времени, построенных из дерева, глины и камыша, с земляными полами и глинобитными сводчатыми печами, поставленными на полу. Постройки хазарского времени были пристроены к крепостным стенам, в культурном слое помещений была встречена керамика (обломки высокогорлых кувшинов с плоскими ручками, горшки лепные и гончарные). Исследователем было отмечено, что заселение крепости относилось к концу IXначалу X вв.

Рассматривая вопрос о этнокультурной принадлежности населения Саркела, М. И. Артамонов, как и раньше, отмечал сходство культуры Саркела хазарского времени с культурой катакомбных могильников Северного Кавказа и салтово-маяцкой культурой Подонья, на основе характерного керамического комплекса. Несмотря на то, что Северокавказскую и Салтовскую культуры принято считать аланскими по этнической принадлежности, М. И. Артамонов говорил о существовании во второй половине I тысячелетия двух различных этнических групп — аланской и болгаро-хазарской. Провести границу между ними на основании археологических данных нелегко, т.к. бесспорно хазарских памятников не известно и судить о них можно, исходя из болгарских материалов. С этой точки зрения, вопрос об аланской принадлежности Саркела, по мнению ученого, отпадал, город был хазарский. Артамонов М. И. Новые раскопки Саркела-Белой Вежи // Вопросы истории. 1949. № 10. С. 140.

Верхние слои городища представляли собой славяно-русскую культуру. В результате раскопок были выявлены размеры и основные черты конструкции славянских жилищ с системой опорных столбов, поддерживающих стропильные перекрытия с кровлей из соломы и тростника и легкими глинобитными стенками, укрепленными плетнем. Открыты домашние кладовые из кирпича. Много было собрано материала характеризующего Белую Вежу как ремесленный город, с типичным для средневекового города сельским хозяйством — найдены железоплавильный горн, гончарная печь и металлообрабатывающая мастерская за крепостной башней, большое количество ремесленного инвентаря (литейные формы для отливки украшений, глиняные льячки, тигли, скопления медных обрезков, шлаки), крючки, серпы, зерна злаков, бытовой материал (берестяное ведерко, веревка, железные ножи, шилья, топор, пряслица и т. д.).

По мнению М. И. Артамонова, появление славян в Саркеле, Белой Веже не было просто земледельческой колонизацией. Это был для своего времени значительный город с развитым ремеслом и международной торговлей. Население в полной мере использовало его выгодное положение на перекрестке сухопутного и речного путей, а своим ремесленным производством обслуживало потребности окружающих его кочевников, превращая Белую Вежу в русский форпост в юго-восточных степях. Артамонов М. И. Новые раскопки … С. 141.

Однако вопрос — откуда пришло русское население на Нижнее Подонье, остался не решенным.

Итоги археологических работ экспедиции 1950 года были обобщены М. И. Артамоновым в статье «Раскопки Саркела-Белой Вежи в 1950 году». Артамонов М. И. Раскопки Саркела — Белой Вежи в 1950 году // Вопросы истории. 1951. № 4. С.147−151. М. И. Артамонов отмечал, что в ходе работ экспедиции был установлен общий план крепости и выявлены особенности строительной техники. Несмотря на то, что крепостные стены хазарских построек были разобраны до основания и прослеживались только по остаткам кладок и по отпечаткам кирпичей на материке, именно эти остатки и отпечатки в 1950 году позволили установить планы различных кирпичных сооружений Саркела.

На северо-западной короткой линии крепостной стены, ближе к северо-западному углу крепости, были найдены городские ворота, состоявшие из двух сильно выступающих пилонов, между которыми находилась проезжая часть. К крепостной стене с обеих сторон въезда с внутренней стороны примыкали два удлиненных и прямоугольных помещения-караульни с кирпичными стенами, с дверьми, выходящими к воротам. У входа в ворота внутри крепости был обнаружен глубокий колодец, облицованный известняком, с остатками деревянной лестницы на дне и бадьи. Этот осадный колодец в раннеславянский период Саркела (вторая половина X в.) была заполнен костями и керамикой.

Кроме ворот с помещениями для стражи и осадным колодцем у северо-западной стены, было установлено, что южный угол крепости был выделен внутренней оборонительной стеной в особое укрепление — цитадель. Была открыта массивная кирпичная стена, шириной в 3 м, которая отходила под прямым углом от юго-западной стены крепости на расстоянии в 60 м от южного угла, как раз на одну треть длины крепости.

Еще в 1936 году в южном углу крепости, который теперь оказался на территории цитадели, было открыто кирпичное здание с двумя погребами, с кирпичной облицовкой стенок. В 1950 году в противоположном углу цитадели у стены было обнаружено такое же здание, с такими же кирпичными погребами. Характер данных построек дал возможность М. И. Артамонову предположить, что это могли быть кладовые или тюремные камеры.

Возле цитадели в 1950 году было раскрыто длинное и узкое кирпичное здание, с внутренними перегородками, формы буквы «Г», длиной около 40 м. Одним концом оно примыкало к крепостной стене, другим к поперечной стене цитадели крепости. Здание, по мнению М. И. Артамонова, представляло собой тип караван-сарая с большим внутренним двором. В угловом помещении караван-сарая был открыт почти не поврежденный жилищный комплекс хазарского времени с развалинами глинобитной печи и хозяйственной ямой с деревянной крышкой в нем. Однако окончательное исследование данного комплекса было отложено до 1951 года.

В процессе работ в слоях славянского времени, отмечал М. И. Артамонов, постоянно наблюдалась многослойность застройки, отражавшая непрерывность и интенсивность жизни города. В целом, в ходе работ этого года удалось выявить наличие нескольких славянских слоев городища. Был выделен раннеславянский слой конца X в. с полуземлянками со стенами из плетня, обмазанного глиной. Слой XI в. слабо был представлен, будучи сильно разрушенным в процессе последующего строительства и являющийся промежуточным между славянским слоем XII в. и раннеславянским конца X в. Верхнеславянский слой XII в. характеризовался наземными постройками из деревянных бревен и плах, а в нем был еще выделен самый верхний горизонт с постройками с сырцовыми стенками. В каждом слое было открыто по несколько жилищ, тесно расположенных, что указывало на густую заселенность Белой Вежи. Подтвердилось также единство планировки построек всех слоев, свидетельствовавшее о непрерывной жизни в Саркеле — Белой Веже. Артамонов М. И. Раскопки Саркела — Белой Вежи в 1950 году // Вопросы истории. 1951. № 4. С.147−148.

В целом, отмечал М. И. Артамонов, в результате работ 1950 года было окончательно установлено соотношение хазарского и русского слоев городища, выяснен общий характер хазарской крепости. Основное внимание в дальнейших раскопках предполагалось отвести исследованию цитадели, существование которой впервые было установлено в 1950 году. Именно здесь, по мнению М. И. Артамонова, должны были находиться наиболее важные сооружения крепости, ее военный и административный центр.

Раскопками 1951 года была вскрыта значительная часть крепости, что позволило установить ее планировку. Была полностью раскрыта поперечная оборонительная стена, делившая крепость на две части, а каждая из этих частей в свою очередь делилась на части комплексами длинных зданий и связанных с ними стен. В северной части крепости были открыты вторые ворота, выходящие на реку. Мощеная дорога от этих ворот вела внутрь крепости: ответвление ее подводило к проходу в поперечной стене, в которой сохранились остатки двери, окованной железными полосами.

Был раскрыт комплекс сооружений, отделявших северную часть крепости от западной части. Закончено исследование здания в западной части крепости, которое ранее интерпретировалось М. И. Артамоновым как караван-сарай. Отсутствие следов очагов или печей, а также значительная толщина стен, позволила исследователю предположить, что указанные здания внутри крепости, вероятно, были двухэтажные, причем нижний этаж с полом, нередко залитым известью, использовался для складов и других хозяйственных надобностей. Жилые помещения для гарнизона, возможно, находились на верхнем этаже.

В ходе работ была открыта стена, отделяющая южную часть крепости от восточной. В южной части, кроме длинного здания с совершенно одинаковыми камерами по концам, расположенными вдоль юго-западной оборонительной стены, так же раскопана массивная прямоугольная башня типа «донжона» и прямоугольная кирпичная вымостка возле нее. Того же рода вымостка открыта в восточной части крепости. Возле юго-западного угла вымостки находилась небольшая прямоугольная башня, а на самой платформе в юго-западном ее конце сохранились остатки толстых стен от сооружения, подобного донжону в южном углу крепости.

В итоге работ 1951 года так и не было обнаружено никаких следов христианского храма или использования в строительстве мраморных архитектурных деталей в Саркеле. Раскопки дали дополнительный материал для характеристики Саркела в хазарский период, а также обстоятельств взятия этой крепости Святославом. М. И. Артамоновым было высказано мнение, что русское население принесло сюда культуру роменско-боршевского типа.

Подводя итоги археологических исследований 1949;1951 гг. в Саркеле-Белой Веже, М. И. Артамонов, отмечал, что раскопки раскрыли облик хазарской крепости с ее кирпичными сооружениями и гражданскими постройками и дали материал для характеристики культуры оседлого земледельческого населения нижнего и среднего Подонья. По мнению ученого, это население состояло из потомков старого сармато-аланского элемента причерноморских степей, смешавшихся с финно-угорскими и тюркскими племенами, вторгшимися сюда из Азии, начиная с гуннского завоевания. Образовавшиеся в результате этого смешения болгаро-хазарские племена говорили на языках тюркского типа. Артамонов М. И. Итоги археологических исследований 1949;1951 гг. в Саркеле-Белой Веже // Научная сессия ЛГУ 1951;1952 гг.: Тезисы докладов на секции исторических наук. Л., 1952. С.32−34.

Русское поселение в Саркеле-Белой Веже, отмечал исследователь, было типичным средневековым городом, в котором сельское хозяйство было необходимым условием для занятия торговлей и ремеслом. Развитие ремесленного производства было представлено остатками многочисленных мастерских. Белая Вежа, говорил М. И. Артамонов, находилась в тесных связях с Поднепровьем и Крымом и играла немаловажную роль в торговле с местными кочевниками. Русское население включало в свой состав остатки старого хазарского населения, и жило в тесном контакте с торками, поселившимися возле города или даже в самом городе во второй половине X в., и оставившими возле Левобережного Цимлянского городища значительный курганный могильник.

После занятия степей половцами, положение Белой Вежи ухудшилось, особенно с конца XI в. Верхние слои городища и могильник, отмечал М. И. Артамонов, содержали следы пожарищ, разрушения и гибели населения в результате нападения кочевников. Ввиду этого беловежцы в 1117 г. переселились на Русь и город Белая Вежа запустел.

После окончания работы Волго-Донской экспедиции в рамках научной серии МИА были опубликованы три тома Трудов Волго-Донской экспедиции. Труды Волго-Донской экспедиции. Том I // МИА. 1958. № 62; Труды Волго-Донской экспедиции. Том II // МИА. 1959. № 75; Труды Волго-Донской экспедиции. Том III // МИА. 1963. № 109.

Однако не все задуманные М. И. Артамоновым планы оказались в конечном итоге выполненными. Вышедшая в конце 1951 года статья в газете «Правда» о завышении роли Хазарского каганата в отечественной науке, направленная в первую очередь против Артамонова М. И., и последовавшая вслед за ней дискуссия об исторической роли Хазарского каганата, несомненно, задержали и без того трудную, огромную по своему объему работу над публикацией результатов Волго-Донской экспедиции. Это было время тяжелого испытания для сформировавшегося в ходе работы экспедиции исследовательского коллектива по изучению древностей хазарской эпохи, состоявшего в основном из учеников М. И. Артамонова.

Археологические исследования Волго-Донской экспедиции 1949;1951 гг. стали переломным этапом в разработке археологической проблематики Хазарского каганата. Была создана огромная источниковая база для изучения раннесредневековой истории Нижнего Подонья, в первую очередь Саркела-Белой Вежи. Главным итогом работ стало выделение на Левобережном Цимлянском городище слоя именно хазарского времени, позволившего М. И. Артамонову наиболее полно представить облик хазарской крепости Саркел с ее кирпичными сооружениями и гражданскими постройками. Так были окончательно установлены планы кирпичных сооружений крепости, установлено наличие ее военно-административного центра — цитадели, впервые прослежен характер жилищ хазарского времени, установлено наличие двух периодов в строительстве хазарской крепости.

В результате исследований было окончательно установлено соотношение хазарского и русского слоев города-крепости. Новый археологический материал позволил наиболее полно представить облик Белой Вежи — города с развитым ремеслом и торговлей. Исследование основных черт конструкции славянских жилищ позволило выделить три хронологических периода и в славянском слое.

2. Хазарская тематика в начале 50-х гг.

В отечественной науке конца 40-х — начала 50-х годов вновь появляется интерес к истории и археологии Хазарского государства. Конец 40-х — начало 50-х годов в нашей стране характеризуется процветанием кампании борьбы с космополитизмом, с «низкопоклонничеством» перед Западом в сочетании с пропагандой патриотизма, постепенно принимающего гротескный характер национализма, проникавшей во все сферы культурной и научной жизни советского общества, особенно в гуманитарные науки. Она коснулась и ряда проблем истории России, особенно связанных с осмыслением роли внешнеполитических факторов в ранней истории Древней Руси, и повлияла на изменение оценок некоторых событий и процессов в отечественной историографии.

25 декабря 1951 году в центральной газете «Правда» появилась небольшая статья П. Иванова «Об одной ошибочной концепции» — о неверной, завышенной оценке в советской исторической науке роли иудейского Хазарского государства, при этом имелись в виду в основном исследования Михаила Илларионовича Артамонова. Иванов П. Об одной ошибочной концепции. // Правда. 1951. 25 декабря.

Основной критике подверглась одна из ранних работ М. И. Артамонова «Очерки древнейшей истории хазар» 1937 года, а точнее ее Предисловие «От автора». В данной работе, писал П. Иванов, М. И. Артамонов сформулировал основные положения своей концепции о выдающейся роли хазар, этой «дикой орды», в историческом развитии Восточной Европы и Киевской Руси. Данная неправильная оценка исторической роли Хазарского каганата, говорилось в статье, берет свое начало в работах проф. В. А. Пархоменко, Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI вв.). Л., 1924. который считал, «будто решающую роль в создании государственности и культуры Киевской Руси сыграл Хазарский каганат — примитивное государственное образование, что славянские племена заимствовали от хазар начало государственности». Проф. М. И. Артамонов, продолжая идеи В. А. Пархоменко, писал П. Иванов, в своей работе, «изобилующей ссылками на ошибочные высказывания акад. Марра», «извратил» историю Древней Руси, «принижая самобытное развитие русского народа», что не имело «ничего общего с историческими фактами».

Какие же высказывания М. И. Артомонова возмутили автора статьи? (Следует еще раз подчеркнуть, что критике подверглось лишь Предисловие, занимающее три страницы серьезного монографического исследования письменной истории хазар; основное же содержание работы сталось «без внимания»). В своей работе ученый отмечал, что «Хазарское государство нельзя не учесть как важнейшее условие образования Киевской Руси…», что каганат выступал «в качестве государства, почти равного по силе и политическому значению Византии и арабскому халифату…», а Киевская Русь выходила на историческую арену «в роли вассала Византийской империи» и Хазарский каганат послужил для нее образцом нового типа государства. Иванов П. Об одной ошибочной концепции. // Правда. 1951. 25 декабря.

Кроме этих отдельных, вырванных из общего контекста, цитат Предисловия в «Правде» упоминалась статья М. И. Артамонова о раскопках хазарской крепости Саркел 1949 года, в которой он подчеркнул значение Хазарского каганата, «важная роль которого не только в мировой истории, но и специально в истории древнерусского государства учтена еще далеко недостаточно»; а также доклад ученого на сессии Отделения истории и философии Академии наук СССР 1951 года, в котором, по мнению П. Иванова, «проф. Артамонов, не считаясь с фактами, снова представил хазар в роли передового народа, ставшего якобы жертвой „агрессивных“ устремлений русских». И как итог — в своих работах проф. Артамонов «превозносит хазарское „наследство“, проявляет непонятное любование хазарской культурой».

Ни один из исследователей-хазароведов не называет культуру Хазарского каганата хазарской, а считают, что культура оставлена народами, входившими в Хазарский каганат. «Не обнаружены, — писал М. И. Артамонов, — не только могилы хазарских каганов, но вообще неизвестны собственно хазарские погребения» (Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 412.). Как считает Фёдоров Г. С. на территории Салтово-Маяцкой культуры Хазарского каганата, в том числе и на территории Дагестана, не обнаружено ни одного иудейского погребения вообще, и, в частности, принадлежащего хазарину, а также никаких следов культуры Хазарского этноса, кроме сообщений журналистов в периодической печати. Фёдоров Г. С. Северный прикаспийский Дагестан в VI—VIII вв. // Мысль. Общественно-политический, научно-популярный журнал. № 2. Махачкала, 2006. С. 36.

Кем же были в действительности, по мнению П. Иванова, хазары, и что представлял собою Хазарский каганат? «Дикие орды» хазар, ведших полукочевой образ жизни, основным источником доходов имели дань с порабощенных народов и торговые пошлины, и не оставили после себя ни одного значительного археологического памятника. Хазарский каганат, представлявший собой примитивное объединение различных племен, не играл никакой положительной роли в создании государственности восточных славян, наоборот, он «тормозил процесс объединения восточнославянских племен и рост русской государственности». Древняя Русь разгромила Хазарский каганат, освободила от его засилья исконные славянские земли и вызволила из-под хазарского ига вятичей и другие славянские племена с широко развитым земледелием и ремеслами. Иванов П. Об одной ошибочной концепции. // Правда. 1951. 25 декабря.

В своих высказываниях П. Иванов придерживался точки зрения академика Б. Д. Грекова на развитие восточнославянского общества VII—XI вв., чья концепция ранней истории восточных славян с начала 1950;х годов начала утверждаться в качестве догмы в отечественной исторической науке.

Заканчивалась данная статья довольно страшными словами, которые могли бы стать «приговором» для любого ученого того времени: «В идеализации Хазарского каганата приходится видеть явный пережиток порочных взглядов буржуазных историков, принижавших самобытное развитие русского народа. Ошибочность этой концепции очевидна. Такая концепция не может быть принята советской исторической наукой».

Появление данной статьи в центральной партийной газете «Правда» в декабре 1951 года вполне соответствовало духу времени и общей политической и идеологической обстановки в СССР в послевоенные годы. Показателен также и объект критики. Ведущий ленинградский ученый, бывший директор ИИМК, профессор, доктор исторических наук Михаил Илларионович Артамонов в концу 1951 года находился на пике своей научной и административной карьеры: археолог с мировым именем, главный редактор «Советской археологии», заведующий кафедрой археологии исторического факультета Ленинградского университета, проректор по научной работе ЛГУ, и, наконец, директор Государственного Эрмитажа.

Однако, несмотря на высокое положение, М. И. Артамонов имел на некоторые проблемы культурного и исторического развития России взгляды отличные от общепринятых в советской науке. Во всех своих концепциях ученый отстаивал принадлежность России к Европе, подчеркивал исконные связи народов России с европейской культурой, что позволило недоброжелателям обвинить его в космополитизме. Усиление в послевоенные годы внимания ученого к этногенетическому направлению исторических исследований, теории миграции, которые М. И. Артамонов стремился распространить на историю всех народов, населявших нашу страну, также шло в разрез в официальной линией возвеличивания значения русского народа в мировой истории. В области славянского этногенеза им был выдвинут ряд смелых гипотез и подвергнуты серьезной критике концепции автохтонного происхождения восточных славян Грекова-Рыбакова-Арциховского.

Отвечая на критику П. Иванова относительно характеристики Русского государства как агрессивного, М. И. Артамонов не видел в этом ничего не соответствующего действительности. Деятельность Святослава на востоке была действительно агрессивным и хорошо рассчитанным политическим мероприятием, имеющим своей целью утверждение на Дону и Волге с целью захвата контроля над восточной торговлей, и ее нельзя, по мнению ученого, просто свести к освобождению восточнославянских племен от хазарского ига. К тому же, завоевания Святослава на Нижнем Дону и Тамани не имели и не могли иметь целью освобождение славян, которые появились там, по мнению исследователя, как раз в результате этих завоеваний. Далее М. И. Артамонов отметил: «Нет сомнения, что подчинение восточно-славянских племен киевскому князю объективно представляло собой явление более прогрессивного значения. Однако, отдельные славянские племена, по-видимому, не видели большого различия в том кому подчиняться и платить дань — киевскому князю или хазарскому кагану». Стенограмма заседания Ученого совета ИИМК от 3 января 1952 г. // Архив АН РАН. Фонд 1909 (Институт материальной культуры), оп.1. Ед.хр.190. Л.4. Эта фраза как раз и стала главным пунктом критики всех дальнейших выступлений на этом заседании Ученого совета ИИМК.

Разгромив Хазарский каганат, Древнерусское государство заняло в Восточной Европе господствующее положение, и именно в этом смысле, по мнению М. И. Артамонова, унаследовало политическое значение Хазарии, которая стала важнейшим условием образования Киевской Руси в тех конкретно-исторических условиях. Именно эта мысль ученого дала возможность П. Иванову обвинить его в преуменьшении исторической роли Руси и самобытности ее культуры. М. И. Артамонов категорически возражал против приписывания ему идей возвеличивания хазар в ущерб Руси, умаления самобытности русской культуры, и искажения исторического значения Древней Руси, а также против смазывания исторического значения Хазарского каганата в истории нашей страны, против неверной оценки этого политического образования, содержащейся в статье П.Иванова.

В последующих прениях на заседании выступили А. П. Смирнов, Б. А. Рыбаков, А. В. Арциховский, Е. И. Крупнов, С. В. Киселев. В целом все выступления носили характер научной полемики с некоторыми гипотезами М. И. Артамонова.

Выступавшие отмечали, что нельзя говорить о Хазарии как великой державе, равной Византии или Арабскому халифату. Никакой самостоятельной роли, самостоятельного влияния хазары не имели, а выступали в качестве орудия византийской и арабской политики. Б. А. Рыбаков говорил, что в дореволюционной исторической науке хазар считали создателями эпохи хазарского покоя, что будто бы хазары защищали народы Восточной Европы от кочевников. На самом деле хазарам самим приходилось защищаться, примером тому служил Саркел, который защищал ни Киевскую Русь и ни другие племена, а защищал только саму Хазарию с севера от печенегов.

Все выступавшие на собрании считали, что нет оснований высоко расценивать культуру хазар ни на основе письменных источников, ни на археологическом материале. Е. И. Крупнов считал, что прав был Ю. В. Готье, который говорил, что хазары не создали культуры, но они играли организационную роль, способствующую установлению широких связей между Византией, Арабским халифатом, народами Кавказа и Русью. С. В. Киселеву представлялось, что вообще вся история с хазарской городской культурой сильно преувеличена.

Следует сказать, что критике подверглись не только работы М. И. Артамонова, но и работы Пархоменко В., Мавродина В. В., Толстова С. П., в которых также, по мнению выступавших на Ученом совете, имело место преувеличение положительной роли хазар в политической жизни народов Восточной Европы, в сложении Киевской Руси и древнерусской культуры.

По окончании обсуждения, Ученым советом ИИМК АН ССР была принята резолюция, в которой говорилось о необходимости решительной борьбы советских историков с идеализацией Хазарии, с приписыванием хазарам прогрессивной роли в истории Восточной Европы и славяно-русской культуры. Стенограмма заседания Ученого совета ИИМК от 3 января 1952 г. // Архив АН РАН. Фонд 1909 (Институт материальной культуры), оп.1. Ед.хр.190. Л.5−6. После обсуждений статьи П. Иванова в «Правде» в печати появилось несколько статей, доказывающих ошибочность ряда высказываемых М. И. Артамоновым положений о роли Хазарского каганата в истории.

Появились две работы Б. А. Рыбакова, где проводилась мысль в «паразитическом» характере Хазарского государства в истории Руси. Рыбаков Б. А. Русь и Хазария (к исторической географии Хазарии) // Академику Б. Д. Грекову ко дню 70-летия: Сб. статей. М., 1952. С.76−88; Рыбаков Б. А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // Советская археология. 1953. Вып.ХУШ. С.128−150. Опровергая представления о Хазарском каганате как о защитнике славян от кочевников и безжалостно критикуя сторонников данного направления (особенно В. В. Мавродина и М.И.Артамонова) Рыбаков Б. А. пришел к другим крайним выводам. Мнение М. И. Артамонова о существовании «северо-западной Хазарии», подразумевая под ней область салтовской культуры по Северскому Донцу и Дону, вытекало, по мнению Рыбакова Б. А., из ошибочных представлений о размерах Хазарского каганата. Исследуя границы Хазарского каганата, он заключил, что область салтовской культуры никогда не входила в состав Хазарии и не была ей подчинена. Основываясь на полном отсутствии персидских, арабских или византийских свидетельств VIII—XI вв. о господстве хазар над славянами, Б. А. Рыбаков ставил под сомнение данные русских летописей о дани славянских племен хазарам. Обе работы исследователя заканчивались одним и тем же выводом: «Древняя (Киевская) Русь вызревала не в недрах Хазарского каганата, а рядом с ним, в борьбе с ним, и создавалась она на несравненно более прочной экономической основе, чем примитивное государстве кочевников-хазар, долгое время существовавшее лишь благодаря тому, что превратилось в огромную таможенную заставу, запиравшую пути по Северскому Донцу, Дону, Керченскому проливу и Волге». Рыбаков, Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси. С. 150.

В 1953 году вышла статья Н. Я. Мерперта «Против извращений хазарской проблемы», которая в основном была посвящена критике этнолингвистической теории происхождения хазар Н. Я. Марра, и его отрицательному влиянию на развитие отечественной науки. Основной критике подвергся тезис Н. Я. Марра о перевоплощении ираноязычных сарматов в хазар путем языковой эволюции, путем взрывов и революционных сдвигов в языке, а также характеристика хазар, как «великих доисторических строителей городов» и создателей средневековой культуры Восточной Европы. Мерперт Н. Я. Против извращений хазарской проблемы // Против вульгаризации марксизма в археологии. М., 1953. С.165−190.

Именно следование идеям Н. Я. Марра, по мнению Мерперта Н. Я., привело М. И. Артамонова в его работе «Очерки древнейшей истории хазар» к ошибочным выводам по вопросу происхождения хазар, противоречащим его же собственным исследованиям.

В Советской археологии вышла статья М. И. Артамонова «Белая Вежа», в начале которой ученый признал ошибочность допущенной им в Предисловии к «Очеркам…» преувеличенной оценки значения хазар во всеобщей и русской истории, и умаление самостоятельности древнерусского государства. Артамонов М. И. Белая Вежа // Советская археология. 1952. Вып. XVI. С. 42. Данная статья должна была подчеркнуть, писал М. И. Артамонов, ошибочность его взглядов и показать, что древнерусская культура, представленная в Белой Веже, полностью независима от хазарской культуры и превосходила ее. Далее отмечалось, что торговля была главным источником доходов хазарского кагана, которая давала возможность главе хазарского государства содержать сильное войско и держать в своей власти обширную территорию с разноплеменным населением. И для молодого Русского государства, весьма заинтересованного в восточной торговле, главной политической задачей было, прежде всего, захватить ключевые позиции на волжском торговом пути. Этой необходимостью, по мнению М. И. Артамонова, и был продиктован поход Святослава на Волгу против хазар.

Конечно же, раскаяние М. И. Артамонова в своих «ошибках» имело вполне объективные причины. Здесь еще раз следует указать на внутриполитическую обстановку в СССР в конце 40-х — начале 50-х гг., когда кампания борьбы с космополитизмом, с «низкопоклонничеством» перед Западом, жесткая идеологизация культурной и научной жизни советского общества сопровождались новой волной политических репрессий среди интеллигенции, военных и партийных деятелей. Несмотря на вынужденную самокритику и признание ошибочности своих взглядов, следует отметить, что М. И. Артамонов на протяжении всего хода дискуссий не отступил от своих взглядов на основные проблемы истории и археологии Хазарии, считая, что именно результаты Волго-Донской экспедиции служили наилучшим доказательством выбранного им правильного направления научных исследований.

3. «История хазар» — итог работы М. И. Артамонова по Хазарской проблеме

В 1962 году вышел итоговый труд М. И. Артамонова «История хазар». Книга стала итогом более чем тридцатилетнего исследования Хазарского государства ученым. Монография посвящена не только истории собственно Хазарского каганата, но истории всей Юго-восточной Европы на протяжении длительного хронологического периода (IV-XI вв.), с охватом огромной географической территории (Южное Приуралье, Северный Кавказ, Восточный Крым, степи Поволжья, Подонья и Приазовья), с массой этносов, в той или иной степени связанных с историей Хазарского каганата, с историей Восточной Европы эпохи раннего средневековья. Представленная М. И. Артамоновым развернутая картина истории сменявших друг друга на территории Восточной Европы этносов — гуннов, савир, болгар, авар, тюрок, хазар, алан, мадьяр, печенегов, гузов, половцев, дает основание называть этот труд «энциклопедией» истории народов восточноевропейских степей эпохи раннего средневековья.

История Хазарского государства рассмотрена в данной монографии от самого начала до конца их исторического существования, дан обстоятельный анализ хозяйства и социального строя Хазарии, особенностей его государственного устройства, внешней политики государства, его взаимоотношений с Византией, Арабским халифатом, Древней Русью, народами Кавказа и Закавказья, также, дана оценка религиозной политике каганата и факту о принятии иудейской религии хазарами, и многие другие вопросы истории Хазарского государства и его народов. Широта рассмотренного М. И. Артамоновым круга вопросов хазарской истории, истории других народов Восточной Европы, широта хронологии и географии исследования, несомненно, характеризуют масштабность и фундаментальность «Истории хазар».

В этой работе автором заново, после «Очерков древнейшей истории хазар», были рассмотрены все письменные данные о хазарах еврейского (еврейско-хазарская переписка), арабского и персидского (Ибн Хордадбех, ал-Балазури, ал-Йакуби, Ибн Русте, Ибн ал-Факих, ал-Истархи, Ибн Хаукаль, ал-Мукаддаси, ибн Фадлан, ал-Табари, ал-Масуди и мн.др.) происхождения, использованные М. И. Артамоновым в переводах русских и западноевропейских ученых; а также византийского (Прокопий Кесарийский, Феофилакт Симокатта, Феофан Исповедник, Никифор, Константин Багрянородный и др.), армянского (Мовсес Хоренаци, Левонд (Гевонд), Мовсес Каланканваци и др.), грузинского происхождения, и данные русских летописей. При этом во Введении «Истории хазар» М. И. Артамоновым были даны краткие информативные сведения о древних авторах, чьи сочинения использовались в качестве источников в книге. Кроме того, здесь М. И. Артамоновым дана краткая история исследования хазарской проблематики не только в отечественной, но и зарубежной науке вплоть до конца 50-х гг. XX в.

Необходимо отметить, также, что работа М. И. Артамонова над историей хазар была построена на новой методологической основе исследования источников и литературы по данной работе. При рассмотрении того или иного проблемного вопроса исследователь не ограничивался просто пересказом данных различных источников, но подвергал их подробнейшему анализу и перепроверке, сравнению и сопоставлению между собой, при этом он не только приводил различные мнения отечественных и зарубежных ученых, но и старался предложить свое решение по той или иной проблемы, хотя бы на уровне гипотезы. Для доказательства своих положений М. И. Артамоновым опирался на материалы археологических исследований, что существенно отличало данное исследование от других работ по данной проблематике.

Большое внимание Артамонов М. И. уделил вопросам этнической истории хазар, которую он начинает с гуннов, выходцев из монгольских степей, а заканчивает попытками найти потомков хазар. Важной в данной работе стало утверждение М. И. Артамонова о большой роли угорских племен Заволжья и Северного Казахстана в этногенезе болгар и хазар. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 36.

Восточные хунны-гунны, начиная с середины IV в., в своем движении на запад, в Восточную Европу, включали в свой состав угорское население Западной Сибири и Южного Приуралья и ассимилировали его. Смешение тюркских элементов, принесенных гуннами, с угорскими племенами и могло дать, по мнению М. И. Артамонова, языки тех племен, которые выступали теперь в степях Восточной Европы после гуннского нашествия. У одних их них преобладала тюркская основа, у других угорская до тех пор, пока тюркский язык не приобрел полного господства. В результате всех этих вторжений и перемещений, отмечал исследователь, в степях Восточной Европы и Предкавказья сформировалось громадное количество больших и малых союзов и объединений в основном тюркско-угорского происхождения. Далее гунно-болгары в своем продвижении вглубь Восточной Европы смешивались с местным иранским населением с его сарматскими традициями. При этом местное население не только усваивало формы, принесенные завоевателями, но и, в свою очередь, распространяло среди них свои сарматские традиции. Этот процесс смешивания, считал М. И. Артамонов, очень скоро привел к сложению гунно-болгарского этнического массива, в котором местные сарматские традиции в некоторых отношениях заняли господствующее положение. Так, по мнению автора, была заложена основа для образования в Восточной Европе новых этнических групп и новых языков, к которым он относил древних болгар, савир, хазар.

В исследовании М. И. Артамоновым рассмотрена также проблема влияния племени савир, выходцев из угорской, сильно тюркизированной, среды в этногенезе хазар. Автор связывал появление «гуннов"-савир на Северном Кавказе с передвижение угорских племен из Приуралья в ходе гуннского нашествия. В составе савирского племенного объединения, образовавшегося в начале VI в. в Предкавказье, первоначально входили и хазары. Это, по мнению М. И. Артамонова, подтверждал и ал-Масуди, который называл хазар тюркскими савирами. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 127. С падением Савирского племенного союза во второй половине VI в., отмечал исследователь, господствующее положение в Северном Дагестане перешло к хазарам, которые с этого времени появляются в письменных источниках, локализующих их в стране Берсилии, т. е. в Северном Дагестане.

Большое влияние на этническую историю Хазарии, отмечал М. И. Артамонов, сыграло включение хазарского племенного объединения в состав Западнотюркского каганата в конце VI в. По его мнению, тюрки способствовали консолидации хазар, соединению их с другими родственными племенами в определенную военно-административную единицу в составе Тюркского каганата. Кроме самих хазар, в него, по-видимому, вошли остатки савир-сувар, барсил-берсула, а также более мелких групп болгар. Все они, отмечал М. И. Артамонов, стали называться хазарами, потому что последние были наиболее многочисленными из них и занимали главенствующее положение в объединении. После распада Западнотюркского каганата к середине VII в. хазарское объединение обрело полную самостоятельность, во главе с представителями тюркской династии. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 133.

М.И.Артамонов отмечал, что к середине VII в. степях Предкавказья и Приазовья образовалось два самостоятельных политических образования — Хазарское и Болгарское. При этом исследователь писал, что по этническому составу, сложившемуся на основе тюркского, угорского и местного сарматского (иранского) компонентов, оба политических образования были близко родственными между собой, к тому же оба были «осколками» Западнотюркской империи и оба возглавлялись династиями тюркского происхождения. Именно борьба этих двух политических образований за господство, считал М. И. Артамонов, в результате которой одна часть болгарских племен подчинилась хазарам, а другая переселилась на Дунай, привела к формированию в середине VII в. самостоятельного Хазарского государства.

В «Истории хазар» М. И. Артамонов снова затронул проблему локализации городов Хазарии. Так, скрупулезному анализу были подвергнуты все источники, относящиеся к Итилю. М. И. Артамонов попытался по-новому решить вопрос о местонахождении столицы хазар. Исследователь предложил гипотезу о рождении города на месте зимней ставки кагана, поскольку Иосиф в своем письме писал о ежегодной летней откочевке кагана из Итиля в междуречье Волги и Маныча, при этом, на зиму он откочевывал на старое зимовище, и селился во дворце большого города, выросшего вокруг бывшего зимника. Рассматривая возможное местоположение Итиля, М. И. Артамонов говорил о двух возможных вариантах: в низовьях Волги в районе Астрахани, или в 120 км выше Астрахани, приблизительно в районе Енотаевска-Селитряного. Здесь еще в 1959 г. археологическое обследование местности было произведено Л. Н. Гумилевым, В. Д. Белецким и И. Эрдели, которые пришли к выводу, что если Итиль и находился в районе Енотаевска-Селитряного, то был смыт Волгой. Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М., 1966.

О местонахождении других городов М. И. Артамонов также высказал ряд гипотез, так и не придя к конкретному выводу, который не могли дать письменные источники. Так Варачан-Беленджер был предположительно помещен им на месте г. Буйнакска, а Семендер расположен на Тереке близ Кизляра. На основе анализа письменных источников, богатого археологического материала Фёдоровым Г. С. была в 1970 году опубликована статья «К вопросу о южной границе Хазарского каганата». В ней им было выделено на территории Северо-Восточного Дагестана раннефеодальное государство Джидан, которое боле ста лет находилось в дружественных отношениях с соседним Хазарским каганатом. Вот как отозвался об этой статье М. И. Артамонов: «Глубокоуважаемый коллега Г. С. Фёдоров. С большим уважением ознакомился с вашей статьёй. К примерно к таким же результатам пришёл я сам после осмотра ряда памятников в Северном Дагестане. В подготавливаемом мною втором издании „Истории Хазар“ оин найдут своё отражение, и я не примену сослаться на Ваши исследования». Фёдоров Г. С. Раннефеодальное владение Джидан // Мысль. № 1. Махачкала, 2006. С.31−34. Уже в 1966 году, в Предисловии к работе Л. Н. Гумилева «Открытие Хазарии», М. И. Артамонов признал, что археологические исследования Л. Н. Гумилева в Северном Дагестане опровергли гипотезу о расположении Семендера в районе Кизляра. Артамонов М. И. Предисловие // Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. С.3−6.

Особое место в книге занимает история Саркела-Белой Вежи. Здесь еще раз прослежена история Саркела на основе археологического материала. М. И. Артамонов еще раз повторил свои выводы, что Саркел был сооружен хазарами для охраны своей территории со стороны западных соседей, таковыми для Хазарии в 30-е гг. IX в. могли быть русы.

В «Истории хазар» М. И. Артамонов вновь рассмотрел вопрос об этнической принадлежности салтово-маяцкой культуры. Повторяя в целом свои выводы, сделанные им в статье «Саркел — Белая Вежа», исследователь заключил, что этот вопрос остается спорным. При этом им было еще раз отмечено большое сходство нижнедонского варианта салтовской культуры с культурой дунайских болгар, что, по его мнению, давало основания связать эти памятники с болгарами, а возможно, из-за родственных отношений хазар с болгарами, и с собственно хазарами. Однако, это предположение, отмечал М. И. Артамонов, еще не находило подтверждения в фактическом материале и оставалось пока рабочей гипотезой исследователя, вплоть до новых археологических исследований в центре Хазарии на Нижней Волге и выяснения признаков собственно хазарской культуры. Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М., 1966. С. 315.

Труд М. И. Артамонова много нового внес в изучение русско-хазарских отношений. Поднимая вновь вопрос о роли Хазарского каганата в истории Древней Руси, М. И. Артамонов, на основании археологических данных, полагал, что только после утверждения хазар на юге Восточной Европы, и под их прикрытием, делавшим невозможными набеги кочевников на степи Причерноморья, восточные славяне с VIII в. начали расселяться из лесов Среднего Поднепровья, Волыни и Подолии в лесостепной полосе, доходя до Сулы, Пела, Воркслы, Северного Донца, Среднего и Нижнего Дона, о чем и свидетельствовали памятники роменско-боршевского типа. Там же. С. 289.

Интересна последняя глава «Истории хазар» — «Хазарское наследство», в которой М. И. Артамонов попытался найти решение сложной проблеме поиска потомков хазар. С этой целью он собрал немногочисленные и весьма противоречивые данные письменных источников, и попытался найти следы хазар в восточноевропейских событиях XII в. и даже XIII в. В заключение главы М. И. Артамонов сделал следующий вывод: «Итак, Хазарское царство исчезло как дым сразу же после ликвидации основного условия его существования: военного превосходства над соседями и тех экономических выгод, которые доставляло обладание важнейшими торговыми путями между Азией и Европой. Поскольку других оснований для его существования не было, оно под ударами более сильного Русского государства распалось на составные части, в дальнейшем растворившиеся в половецком море». Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М., 1966. С. 453.

Заканчивает М. И. Артамонов свою книгу высокой оценкой роли хазар в истории: «Они остановили натиск арабов, открыли двери византийской культуре, установили порядок и безопасность в прикаспийских и причерноморских степях, что дало мощный толчок для развития народного хозяйства этих стран и обусловило заселение славянами лесостепной полосы Восточной Европы». Там же. С. 457. Важна и оценка исследователем роли Хазарского государства как барьера, несколько столетий сдерживавшего натиск кочевников на Европу.

Большой обобщающий труд М. И. Артамонова нашел самый широкий отклик в отечественной науке.

Мавродин В.В., в своей рецензии отметил, что публикация труда М. И. Артамонова важна не только для развития отечественной исторической науки, но имела также большое политическое значение, показывая, что и после публикации в «Правде» статьи П. Иванова «Об одной ошибочной концепции», в отечественной науке не прекратились исследования в области истории Хазарии. Мавродин В. В. Рецензия на книгу Артамонов М. И. История хазар // Вестник ЛГУ: Серия истории, языка и литературы. 1963. Вып.1, С.145−148.

Плетнева С.А. в своей рецензии охарактеризовала книгу М. И. Артамонова как важное «теоретическое исследование», в котором автор обобщил все имеющиеся в отечественной науке того времени сведения по этой проблеме. Впервые в историографии, отметила автор рецензии, в работе представлена развернутая картина сменяющих друг друга племенных кочевнических союзов на территории Восточной Европы эпохи раннего средневековья, что дает основание считать этот труд энциклопедическим исследованием по средневековой истории восточноевропейских народов. Плетнева С. А. Рецензия на книгу Артамонов М. И. История хазар // СА. 1963. № 3. С.279−283.

После выхода «Истории хазар» М. И. Артамонов уже почти не возвращался к исследованию Хазарского каганата. Его последующие работы были посвящены в основном истории скифов и восточного славянства. Отдельные вопросы ранней истории Хазарского государства были затронуты М. И. Артамоновым в его поздних работах 70-х гг., посвященных исследованию протоболгар. Артамонов М. И. Болгарские культуры Северного и Западного Причерноморья. // Доклады Географического общества СССР. 1970. Вып. 15.

На современном этапе развития отечественной науки известно уже более 1000 археологических памятников хазарской эпохи (поселений, кочевий, крепостей, разнообрядовых могильников, в том числе и «курганов с ровиками», которые некоторые исследователи считают хазарскими), появились новые работы по истории и археологии Хазарского каганата. С. А. Плетневой в статье «Хазарские проблемы в археологи», в ходе рассмотрения основных проблем и задач современного отечественного хазароведения, было еще раз показано насколько важными сегодня в решении проблем истории и культуры Хазарского каганата являются археологические источники, которые могут дать много новых важных данных по данной проблематике, в дополнение к давно известным письменным источникам. Плетнева С. А. Хазарские проблемы в археологии // Советская археология. 1990. № 2. С.77−91.

С.А.Плетнёва во введении своей новой монографии «Очерки хазарской археологии» пишет: «Практически мы можем изучить только культуру, складывавшуюся из культур разных этносов, входивших в Хазарскую державу и местами прослеживать эту культуру в занятых хазарскими войсками землях». Цит. по: Фёдоров Г. С. Забытый труд А. А. Куника «Тохтамыш и Фиркович» (К проблеме хазарского этноса и культуры) // Дагестанский этнографический сборник № 2. Махачкала, 2006. С. 142.

Это было наглядно продемонстрировано М. И. Артамоновым более 40 лет назад в его «Истории хазар», ставшей своеобразным итогом начального этапа развития археологического направления отечественного хазароведения. Анализ развития научной концепции М. И. Артамонова показал, насколько важным и необходимым при изучении средневековой истории народов Восточной Европы является всестороннее комплексное использование сведений письменных источников, данных этнографии, антропологии и лингвистики, и, что особенно важно, археологических данных, которые на сегодняшнем этапе развития отечественной науки должны стать фундаментом дальнейшего исследования истории и культуры Хазарского государства.