Отличия реально существовавшего Ричарда III от образа У. Шекспира и Т. Мора

Вклад тираноборческих идей тюдоровской эпохи в историческое формирование категорий морали и нравственности.

Рубеж пятнадцатого — шестнадцатого века переходный от феодализма к буржуазному обществу Западной Европы, с формированием мировоззрения, политического и правового сознания. В течение пятнадцатого шестнадцатого веков в Англии в публично-правовой идеологии стало появляться новое понятие государства, как политического сообщества, организованного на основе публично-правовых принципов. В Италии впервые понятие государство стали использовать в этом значении флорентийские философы Веспасиано да Бистиччи, Никколо Макиавели и Франческо Гвиччардини 37.

Важнейшим фактором, повлиявшим на становление государств нового типа и системы межгосударственных отношений, стала реформация, представляющая сложное многоликое явление. До конца шестнадцатого века понятие государственной измены связывалось с преступлением против персоны монарха, но уже в начале семнадцатого века в числе этих объектов стало числиться и государство, как самостоятельное политическое сообщество.

При такой политической идеологии в праве Англии, при таком понятии государства, коренным образом изменялся и юридический статус короля.

Управлять таким государством не мог монарх со статусом и прерогативой короля, выступающего преимущественно в качестве синьора и связанного с управляемым им политическим сообществом, главным образом, частноправовыми отношениями. Король в средневековой Англии мог совершить преступление, но он освобождался от ответственности только потому, что в распоряжении истцов и обвинителей не было суда, посредством которого его можно было заставить нести какое-либо наказание 38.

Рассматривая историю королей Англии замечаем, что это либо узурпаторы и рабы собственной похоти, или никуда не годные правители, вскармливающие временщиков — тиранов, восстать против тирана — значит восстать против поставленного богом, за грехи подданных, восстать добавить новый грех — у верующего нет альтернативы, его долг послушание правителю39.

Однако в четырнадцатом — пятнадцатом веке при расцвете сословного представительства юристы и теологи подчеркивали взаимность обязательств короля и общества, последнее настороженно наблюдало за усилением монархии, стараясь заручиться четким набором признаков тирании. Можно привести рассуждения английского клирика Иоанна Солсберийского, сначала он провел различие между тираном-узурпатором, которого надо устранить любым способом и законным правителем, но расписывая ужасающие последствия тирании для всего «общественного тела» автор призывает отсечь больной орган, угрожающий всеобщему здоровью, не упоминая более различия между «законными» и «незаконными» тиранами. [17].

Устройство феодального государства было неотделимо от общества, ее устройство представляло собой частноправовую корпорацию — его институты растворялись в сословной организации господствующего класса, а функции политическом дискурсе государственной власти были производными от прав на землю. Поэтому в средневековой политико-правовой идеологии не было понятия государства.

Понятие, по которому король, являясь главой государства, был и физическим лицом без какой-либо разновидности двойной правоспособности, способствовало сохранению влияния феодальных идей. Первая попытка совмещения в лице короля физическое лицо и политический институт выразилась в принятии в 1495 г. акта[Доктрина «двух тел» короля], по которому никакое лицо, идущее с королем на войну, не будет обвинено в измене. По этому акту лицо, присягнувшее королю и воевавшее на его стороне, освобождалось за государственную измену другому королем, по смыслу акта не имело значение какому физическому лицу — носителю королевского звания оказывалась помощь в войне, освобождение — связано со служением титулу.

В Англии термин «государство» употреблялся в средневековых документах исключительно в обозначении монарха, поэтому чаще в законодательных актах использовалось «это королевство». В английских политических сочинениях пятнадцатого века вместо термина «королевство» стали появляться термины «государство». Но это было скорее, не в современном понятии, а как объединение различных социальных групп, для достижения общей цели.

При такой политической идеологии в праве Англии, при таком понятии государства, управляющегося на основе публично-правовых принципов, коренным образом изменялся и юридический статус короля. Управлять таким государством не мог монарх со статусом и прерогативой короля, выступающего преимущественно в качестве синьора и связанного с управляемым им политическим сообществом, главным образом, частноправовыми отношениями.

Король в средневековой Англии мог совершить преступление, но он освобождался от ответственности только потому, что в распоряжении истцов и обвинителей не было суда, посредством которого его можно было заставить нести какое-либо наказание 40.

Мыслители средневековья, часто обдумывая пути сопротивления неправедной власти, в поиске возможности и законности убийства правителя, обращались к Ветхому завету, охотно используют образ Юдифи с головой Олоферна — для спасения народа Божия, возможно преступить заповеди. Но Олоферн всего лишь чиновник царя-язычника. Давид же в отношении Саула сказал: «Не подниму руку на господина моего, ибо он — помазанник Господа». Убийц законных царей избранного народа в Библии ожидала кара, невозможно найти оправдания цареубийству в Новом завете. В нем предписывали принять муку за Веру, молясь за своих мучителей, Бог отмстит за свой народ.

Блаженный Августин считал, что сопротивление царю-злодею могут оказать лишь люди, наделенные публичной властью — частному лицу он отказывает в праве на насильственное сопротивление тирану. Впрочем, — Бог сам может избрать человека для устранения — если верующий получает непосредственный приказ от Господа, он может и должен действовать.

Авторитетом для средневековья была позиция Аристотеля, который определял тиранию как извращенную форму монархии: тиран заботится лишь о своей выгоде, а монарх о выгоде поданных, обосновывая неизбежность гибели тирании. Аналогия тираноборства встречается у Плутарха и Тита Ливия, у Цицерона и Сенеки, античных мыслителей, почитаемых в Средние века наравне с отцами церкви. Средневековье дозрело до собственной оригинальной концепции тираноборства в двенадцатом веке 41.

Фома Аквинский — знаменитый богослов тринадцатого века, описывая зло проистекающее из тирании, когда речь шла не об узурпаторе, а о «тиране по действиям» призывал к пассивному сопротивлению. Лишь тем, кто наделен публичной властью, позволяющей законно наказывать грешников, дозволена борьба с тираном, а частное лицо, ради восстановления справедливости убив злодея, само становится убийцей. Но Фома вспоминал и слова Августина о том, что человек может действовать и по непосредственному приказанию Бога.

Аквинат не мог считать власть неправедных людей как проявление высшей воли. Бог всегда выступает причиной добра, а не зла, следовательно, сама по себе власть имеет божественное основание, но тогда узурпация и неправедное употребление является божественной карой за грехи или проявление свободной воли человека. Форма власти всегда исходит от Бога; вместе с тем средства получения власти и характер ее использования могут быть неправедными. Грань, отделяющая несправедливое от справедливого обозначена стремлением к своекорыстной выгоде и насилию, в случае, когда, плебеи силой своей многочисленности угнетают аристократов, весь народ может считаться одним тираном, а олигархия, по мнению философа, «отличается от тирании только тем, что правителей больше чем один» 42.

Тезисы Аристотеля обрели новый смысл — борьба с тираном понималась как христианский долг — если король образ Бога на земле, то тиран образ дьявола на троне. Поэтому долг христианина помогать церкви в борьбе смонархом — тираном. Иоанн рассматривает — государь, посягнувший на свободу церкви, становится не просто тираном, он лишается благодати — легитимности и подданные возмущенные учинением правителя способны его свергнуть и даже убить, уже не Богом поставленного государя, а преступника43.

Таким образом, ни один человек не достоин королевского венца, но если так, то узурпатор наделенный умом и «доброй волей», более полезен на троне, чем глупец, увенчанный короной по наследству. Порочный, но «законный» король нередко сохраняет корону большей кровью, чем приход к власти узурпатора, поэтому для «общего блага» важно не как человек добыл корону, а кем он оказался, придя к власти, беды от порочных королей неисчислимы.