Завершающая фаза распада СФРЮ

Кризис югославского федерализма

Как уже отмечалось, в 80-е годы Югославия вступила в обстановку резко усугубившихся экономических трудностей и национальнополитического кризиса. Тревожные симптомы появляются еще в 70-е годы (их мы рассматривали в предыдущих разделах), но кризис в полной мере проявился лишь в начале следующего десятилетия. Смерть в мае 1980 года И. Б. Тито-бессменного вождя СФРЮ на протяжении всего послевоенного периода, не могла не сказаться на дальнейшей судьбе страны. Личность Тито была весьма значимым фактором в решении глобальных вопросов внутренней и внешней политики, а авторитарный характер его власти сдерживал и не давал выплеснуться наружу экономическим, политическим и национальным противоречиям.

Сбои в системе государственного устройства страны начали проявляться через год после смерти Тито. Одно из первых важнейших политических событий на пути СФРЮ к развалу произошло в автономном крае Косово, а затем и в Воеводине. Как уже отмечалось ранее, Конституция 1974 года определяла СФРЮ как «государственное содружество добровольно объединившихся народов и га республик, а также социалистических краев Воеводины и Косово23. По этой конституции автономные края были трансформированы в непосредственные конституированные элементы Федерации и получили право наложения вето на не отвечающие их интересам решения республики Сербии. Конституция наделила Косово такими широкими полномочиями, что край фактически стал самостоятельным субъектом Федерации. Представители Косово были членами коллективного органа управления страной — Президиума СФРЮ, в который входили представители всех республик федерации. Автономный край обладал равными правами с другими республиками, кроме одного — он не мог отделиться от Сербии. Мечтая о создании единого албанского государства на Балканах путем объединения всех земель, на которых проживают албанцы, Косово долгие годы стремилось добиться статуса республики. Там полагали, что это даст возможность ставить вопрос о самоопределении и выходе из состава Югославии.

О том, каково было истинное положение албанцев в Югославии, свидетельствуют следующие данные: на самых высоких государственных постах в СРЮ в разные периоды находились албанцы. Членами Президиума Югославии были в свое время Синан Хасани и Фадиль Ходжа, Председателем Союза коммунистов Югославии — тот же Фадиль Ходжа, Председателем Союза югославской молодежи Азем Власи.

Смерть Тито развязала руки албанским сепаратистам. В 1981 году косовские албанцы выступили за предоставление автономному краю де-юре статуса республики. Демонстрации осени 1981 года быстро вышли из-под контроля и переросли в открытый конфликт албанцев с полицией и сербским населением. В разгоне манифестаций участвовали подразделения ЮНА. Не обошлось без жертв, точное количество которых неизвестно (по данным официальных источников, погибло 11 человек, по сведениям организации «Международная амнистия» — 300, албанской общины — 1000 человек).

Сведения о событиях в крае замалчивались, и только 29 сентября 1981 г. о них более или менее подробно рассказал в интервью агентству «Танюг» министр внутренних дел Сербии С. Доланц. Он подчеркнул, что «…албанские ирредентисты обнаружили свое истинное лицо… Они не говорят больше о республике, а провозглашают „Да здравствует Энвер Ходжа!“». Это не что иное, как покушение на целостность югославского государства. Вот почему мы называем это контрреволюцией" .24.

В крае было введено чрезвычайное положение, однако нормализовать обстановку центральной сербской власти так и не удалось. На протяжении последующих лет массовые выступления албанцев неоднократно повторялись. Руководство Сербии в 80-е гг. использовало разные методы урегулирования ситуации в крае. В сербском партийном руководстве прослеживаются две линии: более либеральную олицетворяет первый секретарь ЦК Иван Стамболич, более жесткую — второй секретарь Слободан Милошевич, в то время довольно незаметный партийный функционер.

Периоды введения военного положения и комендантского часа сменяются периодами разработки новых программ решения «проблем Косово», которые включают в себя экономические (преодоление замкнутости края, изменение его экономической структуры, укрепление материальной основы самоуправления) и политические (попытки формирования единства на классовых, а не на национальных основах) меры. Так, в соответствии с общеюгославской программой по косовскому вопросу, принятой в декабре 1987 г. ЦК СКЮ, было решено продолжить работу по созданию условий для опережающих темпов экономического развития края, интегрирования экономики Косово в экономику СФРЮ, обеспечения края квалифицированными специалистами для работы в органах управления и правосудия, установления планового контроля над использованием средств федерального Фонда по кредитованию ускоренного развития слаборазвитых республик и автономных краев и принятия соответствующих мер по развитию культуры и образования. При скупщине СФРЮ был образован постоянный орган для наблюдения за25 осуществлением этой программы.

Однако о достижении хоть каких-то результатов в плане осуществления программы говорить не приходится.

Непрекращающийся конфликт и все более и более открытый геноцид сербов со стороны албанского большинства в Косово способствует пробуждению местного сербского национального самосознания. Одну за одной, сербы начинают отправлять петиции в союзные и республиканские органы, в которых содержалось главное требование-прекратить геноцид сербского народа и защитить его интересы. Но кульминацией этой волны протеста стало появление в печати в сентябре 1986 года Меморандума Сербской Академии наук и искусств, в котором излагались основные претензии сербов к состоянию дел в Югославии.

В документе утверждалось, что сербы в послевоенной Югославии являются наиболее дискриминированным народом, а будущее этого народа находится под угрозой. Если не изменить существующее положение вещей, то «существующий кризис может закончиться… непредсказуемыми последствиями, включая… развал югославского государства"2 Меморандум можно условно разделить на две смысловые части, в первой из которых выявляются причины, приведшие к столь плачевному положению сербов в Югославии. Главной причиной, по мнению авторов, стала политика коммунистического руководства СФРЮ, направленная на укрепление Федерации путем ослабления Сербии и самого многочисленного народа Югославии. Результаты этой политики были закреплены в Конституции 1974 года. «Конституция 1974 фактически разделила Сербию на три части.

Автономные области в пределах Сербии были сделаны равными республикам", а «та часть сербских людей, которая живет в других республиках в большом количестве, в отличие от других национальных меньшинств не имеет права использовать свой собственный язык и алфавит, организовываться политически и культурно, и развивать уникальную культуру своей нации «. Все это, по мнению авторов, приводит к переселению сербов из Косово и Хорватии во внутреннюю Сербию.26.

Положению сербов в Хорватии, также, как и их положению в Косово, уделяется значительная часть цитируемого выше документа. В Меморандуме сообщается о том, что «сербы в Хорватии никогда так не преследовались в прошлом, как теперь». Благодаря целенаправленной политике республиканского руководства за послевоенные годы существенно снизился удельный вес сербов от общего количества жителей Хорватии, путем их вытеснения и ассимиляции. Если «согласно переписи 1948 года в Хорватии было 543,795 сербов (14.48% от общего количества)», то «согласно переписи 1981 года их число было сокращено до 531,502 или только до 11.5% от общего количества жителей Хорватии». Элементами этой политики являлись искусственное торможение темпов развития сербских областей Хорватии, что способствовало «миграции сербов в Сербию и перемещению в другие части Хорватии, где сербы становились меньшинством и социально низшей группой, подвергнутой сильной ассимиляции».

Во второй смысловой части Меморандума авторы предлагают пути выхода из сложившейся ситуации. В первую очередь, авторы призывают к скорейшему пересмотру конституции для того «чтобы удовлетворить законные интересы Сербии». «Автономные области должны стать истинными неотъемлемыми частями Республики Сербии, предоставляя им степень автономии, которая не уничтожила бы целостность Республики». В целом же, по мнению авторов, необходима «глубокая и хорошо обдуманная, рационально обоснованная, и решительно реализованная реформа всей правительственной структуры и социальной организации югославского семейства наций…». 27.

Появление в прессе Меморандума имело эффект разорвавшейся бомбы по всей Югославии. Почти все СМИ, республиканские и партийные лидеры выступили с осуждением текста документа, увидев в нём проявление «великосербского шовинизма и гегемонизма». Но вернуть обратно в бутылку выпущенного джина было уже невозможно. Табу на рассмотрение национального вопроса в Югославии, которое действовало на протяжении всех послевоенных лет, было нарушено, и политическая жизнь в стране забурлила.

Первым человеком, который осознал произошедшие перемены в югославском обществе после опубликования Меморандума 1986 года, стал мало кому ещё известный второй секретарь ЦК СК Сербии Слободан Милошевич. Быстро разобравшись в ситуации и изучив настроения сербов, Милошевич в отличие от своих коллег по партии не стал осуждать «манифест» сербской интеллигенции, а спустя некоторое время сделал его положения своей политической программой, которая впоследствии подняла сербского партийного лидера на вершину политического Олимпа Югославии.

Звёздным часом С. Милошевича стал его визит на Косово 24 апреля 1987 года. Выступая перед возбуждёнными косовскими сербами, собравшимися около Дома Культуры в городке Косово Поле, Милошевич произнес речь, которая стала определяющей в его карьере. «Никто не посмеет бить вас, — заявил он, — вы должны остаться здесь. Это ваша земля, здесь ваши дома, ваши поля и огороды, ваши воспоминания… Никогда не было свойственно духу сербского и черногорского народов отступать перед препятствиями, демобилизоваться, когда необходимо бороться… Вы должны остаться здесь и из-за предков, и из-за потомков… Но я вам не предлагаю оставаться и терпеть … положение которым вы не довольны. Напротив!

Необходимо его менять вместе со всеми прогрессивными людьми здесь, в Сербии и Югославии". 28.

Из поездки в Косово С. Милошевич вернулся национальным героем, политиком, пользующимся общественной поддержкой и любовью.

Милошевич понимал, что народная любовь может быстро угаснуть, если слова не подкреплять делами, а также он осознавал и то, что для того чтобы что-то сделать, необходимо обладать реальной властью и поддержкой всех властных структур. А именно этого ему и не доставало. Первым секретарем ЦК СК Сербии был Иван Стамболич, старый товарищ Милошевича, который не был сторонником радикальных изменений. Он и его сторонники в руководстве республики призывали решать проблему Косова взвешенно, учитывая позиции противоборствующих сторон, искали компромисс между албанским сепаратизмом и сербским унитаризмом. С этим либеральным крылом в руководстве республики Милошевичу было не по пути.

Окрыленный поддержкой общественности Сербии, второй секретарь вступает на путь открытой конфронтации с И. Стамболичем и поддерживающей его части политической элиты республики.

Весной — летом 1987 года С. Милошевич начинает активную подготовку к предстоящему в сентябре Восьмому Пленуму ЦК СК Сербии, на котором должны были рассматриваться важнейшие вопросы политической жизни республики. Воспользовавшись нерешительностью Стамболича, сторонники линии Милошевича склоняют на свою сторону членов ЦК и представителей СМИ. К осени 1987 года плацдарм для наступления на Стамболича был подготовлен. И. Стамболич, напротив, не был готов к обороне. Он до последнего момента надеялся на примирение со своим бывшим товарищем и учеником.

Восьмой Пленум ЦК СК Сербии состоялся 23−24 сентября в Белграде и был ознаменован политической победой партийной фракции С. Милошевича. Вслед за победой линии Милошевича последовала серия замен высших партийных и государственных руководителей Сербии из другой фракции. Среди них оказался и И. Стамболич, которого 14 декабря 1987 года на посту председателя Президиума ЦК СК Сербии сменил С. Милошевич.

Избавившись от оппозиции в руководстве Сербии в лице Стамболича и его сторонников, Милошевич приступает к реализации своей программы по расширению компетенции Сербии по отношению к входящим в ее состав автономным краям. Уже 7 января 1988 года на заседании Президиума СР Сербии на повестку дня был поставлен вопрос о внесении поправок в те положения Конституции СР Сербии, которые затрагивают взаимоотношения Республики и автономных краев. Но по Конституции СР Сербии и по Конституции СФРЮ конституционные изменения в Сербии возможны лишь в том случае, если на это согласны автономные края, обладающие правом вето в отношении решений республиканского руководства. 29.

Естественно, политические элиты АК Косово и АК Воеводины не испытывали особого восторга от политических планов С. Милошевича и не собирались добровольно, в угоду республиканскому центру, лишать себя привилегированного статуса в СР Сербии и в СФРЮ в целом. Поэтому первоочередной задачей политического руководства Сербии, после VIII Пленума СК Сербии, стала дискредитация руководства автономных краев и замена первых лиц своими ставленниками, полностью преданными Белграду.

Используя республиканские СМИ, руководящие посты в которых после VIII Пленума заняли люди Милошевича, руководство Сербии настраивает общественное мнение против руководителей автономных краев. В результате этой политики по всей республике прокатилась волна демонстраций под лозунгами: «Долой Конституцию 1974 года», «Косово в составе Сербии», «Воеводина-это Сербия», «Вместе мы сильнее».

5 октября 1988 года десятки тысяч людей, вооруженные упаковками йогурта и молока, собрались в Нови-Саде на митинге протеста против политики руководства АК Воеводины. Здание Скупщины Воеводины было блокировано митинговавшими. Попытка руководства АК подключить армию и милицию к разрешению кризиса не увенчалась успехом. Поздно вечером, оставшаяся один на один с митинговавшими, непрестанно забрасывающими здание пакетами с йогуртом, краской и камнями, партийная верхушка Воеводины в отчаянии ищет защиты у республиканского руководства.

Милован Шогоров, возглавлявший краевую партийную организацию, связался по телефону с С. Милошевичем, прося его о помощи. Милошевич дал понять М. Шогорову, что кредит доверия у Белграда исчерпан, а разговор может идти только о добровольной отставке. Политическое руководство края, оказавшись в безвыходной ситуации, так и поступило. Вместе с отставкой руководства АК Воеводины ушла в небытие и реальная автономия края от Белграда.

В Косово ситуация складывалась иначе. Под давлением руководства СК Сербии 17 ноября 1988 года на Пленуме Краевого комитета СК Косова за «контрреволюционную деятельность» со своих постов были смещены председатель Президиума Качуша Яшари и Азем Власи. Отрешение от власти двух оппозиционных республиканским властям албанских лидеров привело к протесту шахтеров, совершивших 70-километровый марш-бросок из Митровицы в Приштину в ноябре 1988 г. В Приштине к шахтерам присоединилось студенчество. В течение нескольких дней участники акции протеста блокировали здание Краевого комитета партии, протестуя против смещения Качуша Яшари и Азема Власи. Акция в Приштине напоминала «йогурт-революцию» в Нови-Саде, но только с тем отличием, что ее участники выступали против политики Белграда, а не своего местного руководства, как это было в Воеводине.

В ответ на протесты албанского населения, которые Белград расценил как контрреволюцию, руководство Сербии вводит в крае чрезвычайное положение. Власть в южной окраине Сербии переходит в руки армии и полиции. Под контролем армии и полиции скупщина Косова, в которой остались только сторонники Милошевича, такие как Рахман Морина, Али Шукрия и Хусамедин Аземия, соглашается на изменение статуса автономных краев и на конституционные преобразования в Сербии в целом.

Путь для перестройки сербского общества был расчищен, и 28 марта 1989 года политическая элита Сербии принимает решение о внесении поправок в Конституцию республики.

По измененной Конституции Республики Сербия Косово и Воеводина сохранили свой статус территориально-культурной автономии в рамках республики. Вопросы внутреннего экономического, научного, технологического, культурного и социального развития остались в компетенции краевых центров. По сути, Конституция Сербии оставила все имеющиеся в распоряжении автономных краев привилегии, за исключением одной — влиять на политику, проводимую Белградом, т. е. лишила Воеводину и Косово и Метохию права наложения вето на решения республиканского центра.

Милошевич добился своей стратегической цели. Все рычаги управления в республике оказались в его руках. В результате конституционных изменений в Сербии произошло укрепление центральной власти, и республика после многолетней зависимости от своих автономий приобрела подлинный суверенитет, что позволило ей наравне с другими республиками СФРЮ свободно отстаивать свои республиканские интересы в союзных органах власти.

Для политиков в других республиках СФРЮ конституционные изменения в Сербии и усиление позиций Милошевича означали ослабление собственных позиций в Югославии. Милан Кучан, возглавлявший в те годы СК Словении, так прокомментировал «объединение» Сербии: «Упразднив автономию обеих краев, Воеводины и Косова, Сербия будет напрямую контролировать три из восьми голосов в союзном Президиуме, в отличие от других республик, из которых каждая имеет по одному. Это означает превращение Югославии в Сербославию». А если учесть лояльность по отношению к Сербии Черногории, то получалось, что фактически Милошевич конституционными преобразованиями в Сербии обеспечил себе в Президиуме определяющие позиции.30.

Конституционные изменения в Сербии стали определяющими в судьбе всей Югославии. В многонациональной стране, где все держалось на системе сдержек и противовесов, был нарушен тот паритет, который существовал на протяжении нескольких десятилетий существования югославского государства. Страх перед «Сербославией» выводит на политическую арену в западных республиках СФРЮ националистически настроенные круги.

На изменения Конституции Сербии первой отреагировала Словения.

Воспользовавшись этим событием как поводом, Милан Кучан в одном из своих выступлений заявил, что хотя Словения не хочет выходить из состава Югославии, у нее не будет другого выхода.

Словенский партийный лидер лукавил, говоря, что именно конституционные изменения в Сербии подтолкнули Словению к выбору пути на самоопределение. На самом деле на этот путь Словения встала значительно раньше. Еще в феврале 1987 года в журнале «Nova Revija» были опубликованы «Приложения к Словенской национальной программе».

Авторы национальной программы1987 года приходят к выводу, что Словении было бы лучше вне Югославии. СК Словении, в отличии от партийных организаций других республик, отреагировал на появление данного документа достаточно сдержанно.

Такая позиция СК Словении и лично М. Кучана вызвала явное недовольство и возмущение высшего командования ЮНА, которое являлось единственным представителем федеральной власти в этой северо-западной республике. Помимо резкой критики в адрес авторов «Приложения» адмирал Мамула, возглавлявший ЮНА в Словении, выразил явное недовольство бездействием и близорукостью республиканских властей, которые не видели или не хотели замечать того, что авторы документа «отрицают национальную революцию, самоуправление и политику неприсоединения. Они надеются на союз с предателями, используют католическую церковь для захвата власти».

Несмотря на недовольство и возмущение руководства ЮНА, армия не могла остановить процесс политизации Словении. В глазах словенской общественности армия стала одним из факторов, вроде бы, сдерживавших процесс демократизации Словении и СФРЮ в целом. Начиная с 1988 года, независимые СМИ Словении во главе с еженедельным журналом «Mladina» начинают компанию по дискредитации ЮНА как «недемократического института», готового в любой момент обратить оружие против собственного народа.31.

Первой и главной целью для дискредитации был выбран адмирал Мамула. Против него «Mladina» начинает открытую войну, войну компроматов. Для того, чтобы подорвать авторитет адмирала прежде всего в глазах самих военных, в журнале были опубликованы материалы о том, как солдаты ЮНА построили Мамуле огромную виллу на известном адриатическом курорте Опатия. Данная информация об уровне жизни адмирала самым негативным образом сказалась на отношении к высшему руководству ЮНА в Словении, как со стороны общественности, так и со стороны кадрового офицерского состава ЮНА. Цель, поставленная журналом, была достигнута: доверие к высшему руководству армии было подорвано.

Однако на этом независимые СМИ не остановились. Весной 1988 года журналисты «Mladina», окрыленные своими успехами по дискредитации армии, публикуют серию секретных военных документов, полученных от армейского шифровальщика Ивана Борштнера. 13 мая 1988 года «Mladina» опубликовала сенсационный материал под названием «Ночь длинных ножей», в котором говорилось о готовящейся военной акции ЮНА в Словении и о предполагавшейся серии арестов виднейших представителей общественности Словении. Материал вызвал эффект разорвавшейся бомбы по всей республике Министерство обороны СФРЮ мгновенно отреагировало на появление таких данных в прессе. По приказу Союзного секретаря народной обороны (министра обороны) Велько Кадиевича адмирал Мамула был смещен со своей должности и отправлен на досрочную пенсию, а его место занял представитель контрразведки полковник Васильевич. Сразу после появления в республике полковника Васильевича последовали весьма неразумные с политической точки зрения акты — серия арестов журналистов «Mladina». Первым был арестован автор материала «Ночь длинных ножей» Янез Янша. Вслед за ним были арестованы и другие журналисты, имевшие причастность к публикации секретных материалов.

Словенская общественность и руководство восприняли эти аресты как подтверждение статьи «Ночь длинных ножей» и как начало военной агрессии ЮНА против словенской демократии. Сразу после ареста журналистов Игор Бавчар, коллега и близкий друг Янеза Янши, формирует Комитет по защите прав человека, в который вошли виднейшие представители словенской интеллигенции. Аресты стали своеобразным катализатором для возникновения общенационального оппозиционного движения в Словении.

«Мы очень быстро поняли, что этот случай является политическим событием, решающим судьбу словенской демократии», — вспоминает организатор Комитета по защите прав человека И. Бавчар. По всей республике начинается сбор подписей, сопровождающийся массовыми демонстрациями, под петицией за освобождение журналистов. За короткое время в Словении было собрано свыше 100 тысяч подписей в поддержку арестованных. На протяжении всего судебного процесса от 10 до 12 тысяч демонстрантов ежедневно держали буквально в осаде здание Военного суда, скандируя антиармейские и антиюгославские лозунги.

По мере того, как общественная поддержка подсудимых журналистов нарастала, необратимо менялось и лицо словенской политики. Лидеры Словении, один за другим, становятся в оппозицию федеральному и армейскому руководству. Прецедентом стал официальный прием представителей Комитета по защите прав человека председателем Президиума Словении Янезом Становником. На конференции, устроенной для прессы после приема, Становник заявил: «Послушайте люди, я сочувствую тому, что вы делаете, и обязуюсь предпринять все необходимые шаги на союзном уровне». Слова Я. Становника не были пустыми обещаниями. После того, как словенские журналисты были признаны виновными и осуждены на различные сроки тюремного заключения (от 8 месяцев до 4 лет), Становник и другие лидеры Словении (М. Кучан, Я. Дрновшек, А. Маринц и другие) неоднократно подавали прошение об их помиловании и пересмотре дела.

Данный судебный процесс стал определяющим в дальнейших отношениях Словении и федерации. Словения встает на путь независимости, и рассмотренные выше события в Сербии лишь ускоряют этот процесс. В осенне-зимнем противостоянии 1888 -1989 годов руководства Сербии и АК Косово словенская общественность и политическая элита безоговорочно встает на сторону албанцев. В конце февраля 1989 года в Любляне было проведено собрание всех политических партий и представителей интеллигенции в поддержку албанского сепаратизма. Поддержку сепаратистам выразили почти все политические и общественные деятели республики. Димитрий Рупел, будущий министр иностранных дел Словении, заявил: «Мы решительно и открыто должны отвергнуть политику самонадеянности полицейского и военного командования, политику тайных военных решений, насилия и жертв, политику убийств и самоубийств…».

Другие выступавшие были более прямолинейны и конкретны. Так, например, Иван Оман прямо утверждал, что на Косово происходит «заговор сербов и черногорцев» против албанского населения.32.

Что все это означало? Подобного рода собрания и выступления могли означать только одно: Словения встала на путь открытой конфронтации с федеральным центром и с Республикой Сербия, которая делала шаги по укреплению собственной государственности и являлась примером для федерального центра по укреплению государственности СФРЮ.

В ответ на конституционные изменения в Сербии в марте 1989 года словенское руководство принимает решение о внесении поправок в Конституцию Словении, в соответствии «с духом времени и демократическими преобразованиями» в Словении. Предложенные поправки можно охарактеризовать словами члена Президиума СФРЮ: «Все противоречит Конституции Югославии. Фактически развал конституционной системы страны. К сожалению, по Конституции СФРЮ, Конституционный суд страны мог только «констатировать несоответствие Конституции республики с союзной Конституцией и призвать республику привести свою Конституцию в соответствие с союзной, но не отменить такую республиканскую Конституцию». Словенское руководство очень хорошо это знало и не преминуло воспользоваться этим.

27 сентября 1989 г. депутаты словенского парламента утвердили 68 поправок к республиканской Конституции. К ним, в частности, относились положения о праве выхода Словении из состава федерации по собственному желанию (без согласия всех остальных республик, как было записано в Основном законе СФРЮ); об ограничении сферы полномочий союзных органов на территории республики и использовании ими в Словении только словенского языка; о приоритете республиканского законодательства над федеральным; об обязанности членов Президиума Югославии из Словении руководствоваться республиканской, не союзной, Конституцией; о лишении федеральных органов права объявлять на территории этой республики чрезвычайное положение и использовать воинские подразделения для разрешения возможных конфликтов. Согласно таким поправкам, Республика Словения могла не исполнять на своей территории многие федеральные законы.

Одним из представителей «Хорватской весны», вернувшимся на политическую сцену в конце 80-х годов, был бывший генерал ЮНА, и историк Франьо Туджман. Вступив в 1941 году в ряды югославских партизан, Ф. Туджман после окончания войны сделал прекрасную армейскую карьеру, дослужившись до генерала. Но с начала 60-х годов он резко меняет свои политические взгляды, став убежденным хорватским националистом. За свои взгляды Туджман в 1967 году был снят со всех занимаемых должностей и исключен из СК Югославии. Как один из активистов «Хорватской весны» 1971 года был осужден на два года, а в 1981 году на три года за разжигание национальной розни.

Перемены в югославском обществе второй половины 80-х годов вернули на политическую сцену Хорватии Туджмана, который сразу же приступает к строительству своей партии. К началу 1989 года структура будущей партии власти была оформлена, и 28 февраля 1989 года Хорватское Демократическое Содружество (ХДС) проводит свое первое собрание.

Новую партию можно было охарактеризовать как партию экстремистского национализма, шовинизма и неофашизма, так как лидеры партии без стеснения называли себя наследниками идей фашистского Независимого Государства Хорватия (НГХ) и считали НГХ «выражением исторических чаяний хорватского народа». Популярность партии, которая открыто за послевоенные десятилетия играла на национальных чувствах хорватов, росла не по дням, а по часам. Во многом, популярности данного реваншистского объединения способствовали внутренние разногласия в СК Хорватии и неспособность коммунистов к выработке политики, препятствующей росту национализма в республике. Разногласия между консерваторами и реформаторами в СК Хорватии парализовали партию, и в этих условиях руководство партии совершает грубейшую политическую ошибку. Следуя примеру Словении, СК Хорватии объявляет о проведении в республике свободных выборов с участием всех общественных и политических объединений Хорватии.

Предвыборная кампания 1990 года показала истинное лицо партии Туджмана. 24 февраля 1990 года в Загребе состоялся первый конгресс ХДС. В качестве почетных гостей на конгресс были приглашены представители хорватской эмиграции, «прославившиеся» военными преступлениями в период существования Независимого Государства Хорватия. Выступающие в течении двух дней один за другим доказывали право Хорватии на выход из СФРЮ, право на исключение сербов, которые составляли 13% населения республики, из политической и экономической сфер жизни Хорватии, право на реабилитацию усташского режима периода Второй мировой войны и выступали за утверждение символики нацистской Хорватии в качестве государственной. Конгресс прошел в атмосфере ревизионизма и национализма. По окончании конгресса Хорватию можно было назвать «тихой» республикой только в прошедшем времени. Хорватский национализм был возрожден, а ХДС из маргинальной политической группировки превратилось в крупнейшую и влиятельную партию, которая стала фаворитом предвыборной гонки. Один из участников конгресса Слободан Праляк в этой связи впоследствии заявлял: «Я знал, что мы победим… Мы больше не были особой группировкой из 30 или 40 человек. Мы больше не находились в тени тайны и нелегального состояния.

Хорватская тишина была разбита". 33.

Возрождение хорватского национализма было встречено протестом со стороны сербского населения Хорватии и ЮНА. Сербы утверждали, что Хорватия, которая приветствует возвращение в республику военных преступников Второй мировой войны и которая не препятствует появлению националистических и профашистских партий типа ХДС, не может обеспечить их безопасность и не дает уверенности в завтрашнем дне. Особо сильное возмущение сербов вызвало выступление лидера ХДС Ф. Туджмана, в котором он заявил: «Слава Богу, что моя жена не является еврейкой или сербкой!». Протесты сербского населения были поддержаны командованием ЮНА в Хорватии. Армейское руководство прямо призвало хорватских коммунистов, составлявших большинство в парламенте республики, запретить деятельность ХДС и не допустить ее до выборов, так как по действовавшему в тот период избирательному закону партии экстремистского толка не имели права участвовать в выборах. Ивица Рачан, член Президиума ЦК СКЮ от Хорватии воспринял призывы руководства ЮНА как угрозу процессу «хорватской демократизации» и попытку вмешаться во внутренние дела республики. В ответ на рекомендации армейского командования И. Рачан заявил, что в случае несанкционированного вмешательства армии «вы будете должны сначала ликвидировать меня и моих товарищей, а затем уже может быть и националистов в Хорватии».

22 апреля 1990 года в Хорватии состоялся первый тур первых многопартийных выборов. После второго тура, 6 мая, ХДС получило в целом 41,5% голосов, что дало этой партии 64% мандатов, а с учетом центра, который поддержал ХДС — 80% и фактически полный контроль над Сабором Хорватии. Франьо Туджман был избран Председателем Президиума Хорватии.

С приходом к власти ХДС берет курс на провозглашение независимости республики. Уже 25 июля 1990 года Сабор вносит в конституцию СР Хорватии поправки, направленные на максимальную самостоятельность республики. Среди них было изъятие из названия республики определения «социалистическая», прекращение отчислений в фонд федерации, право контролировать дислоцированные на территории республики вооруженные силы и многое другое. С этого момента республика стала политически и экономически суверенна в рамках еще существующей СФРЮ.

Подобные действия наиболее развитых республик сделали крах федерации неизбежным. Под влиянием событий в Словении и Хорватии начинают проявляться сепаратистские тенденции и в доселе спокойных Македонии и Боснии и Герцеговине. Зарождающиеся сепаратистские настроения населения этих республик в полной мере проявились в период проведения первых многопартийных республиканских выборов.

В Македонии наиболее сильную оппозицию коммунистам составили партии, выступавшие на выборах с требованием суверенитета и независимости республики. Среди них лидировала Внутренняя Македонская революционная организация — Демократическая партия за македонское национальное единство (ВМРО — ДПМНЕ), поставившая целью создание Великой Македонии в границах 1912 года. И хотя на ноябрьских выборах 1990 года в Македонии ни одна из партий не получила абсолютного большинства голосов избирателей, тот факт, что места в парламенте коммунисты поделили с македонскими националистами (ВМРО — ДПМНЕ) и албанской партией позволяет нам увидеть те сдвиги, которые произошли в общественном сознании граждан Македонии.

В Боснии и Герцеговине (БиГ) ситуация развивалась по тому же сценарию, но с присущими этой республике особенностями. На расстановку политических сил в БиГ наложил отпечаток многонациональный состав населения. Лидирующие позиции на выборах заняли три националистические партии — Партия демократических действий (мусульманская), Хорватское демократическое содружество в БиГ (ХДС) и Сербская демократическая партия (СДП), которые фактически устранили коммунистов из политической жизни республики. В результате выборов, состоявшихся 18 ноября 1990 года, из 240 мест обеих палат Скупщины БиГ 201 мандат получили эти националистические партии. Изменение внутриполитического климата способствовало нарастанию межнациональных противоречий в самой республике и радикализации позиций Боснии и Герцеговины по отношению к югославской федерации.

В сложившейся ситуации, когда политическое руководство СФРЮ, ведомое Союзом коммунистов Югославии, под напором сепаратистских сил теряет один за другим рычаги управления страной, в стране начался активный поиск новой модели государственного устройства, так как прежняя отвергалась республиканскими правящими элитами как «не отвечающая их очень разным взаимно исключающим друг друга потребностям и стремлениям» .