Эволюция идеологических концепций, как ответ на вызовы социально-экономического и внешнеполитического положения империи второй половины XIX — начала XX века

Доктрина османизма, как попытка вестернизации традиционного турецкого общества

Угроза отделения балканских провинций, народы которых не удовлетворяла роль подданных второго сорта, вынуждала османское правительство изменить государственную политику в отношении христиан. За образец было взято государственное устройство европейских стран с их концепцией равенства. Согласно последней, перед Портой стояла задача уравнять и сблизить различные в религиозно-этническом смысле мусульманские и иноверные народы. Такой поворот государственной политики и ее практическая реализация требовали создания новой общественной идеологии. В наибольшей степени обосновать задачи правительства могла доктрина, согласно которой все население страны вне зависимости от религиозной и этнической принадлежности признавалось османскими гражданами. Реформы Махмуда II были предвестниками идеологии османизма. Наиболее полно она проявилась в период танзимата (упорядочение) — прогрессивных реформ 1839 — 1876 гг., продолживших процесс вестернизации Османской империи.

Новую стадию реформ в государстве открыл Гюльханейский хатт-и шериф, который подготовил с санкции султана виднейший политик, дипломат Мустафа Решид-паша (1800 — 1858 гг.), бывший одним из сторонников радикальных изменений в государственном и общественном устройстве Турции. Этот манифест стал первым документом, законодательно утвердившим равенство прав мусульман и христиан как подданных империи. Он провозглашал обеспечение всем подвластным султану народам полной безопасности их жизни, чести и имущества; урегулирование налоговой системы; установление правил набора солдат в армию и сроков их службы.

Еще в 1838 г. для работы над проектом реформ был создан Совет общеполезных работ под управлением Мустафы Решид-паши. Однако внешнеполитические события обусловили чрезвычайность провозглашения Гюльханейского хатт-и шерифа. Тяжелое поражение Османской империи в войне с египетским пашой Мухаммедом Али поставило ее в зависимость от Англии, России, Франции, Австрии и Пруссии, вмешавшихся в этот конфликт и определивших условия его разрешения. Поэтому перед Портой возникла острая необходимость доказать великим державам способность провести такие преобразования, которые позволят установить в стране либеральный, обусловленный веяниями передовой общественно-политической мысли, режим, и тем самым предотвратить их дальнейшее вмешательство в политику империи.

Обнародование Гюльханейского хатт-и шерифа произошло в присутствии послов иностранных государств. Он заранее был переведен на европейские языки для опубликования в зарубежной прессе. Это должно было продемонстрировать Европе, что Турция встала на путь реформ. Действительно, христианская Европа благожелательно встретила обязательство Турции уравнять христиан в правах с мусульманами. Англия приветствовала модернизацию Османской империи в надежде, что укрепившаяся Турция превратится в надежную преграду России на Ближнем Востоке. Провозглашенный в указе принцип равенства мусульман и христиан, должен был лишить Россию повода к вмешательству «во внутренние дела Турции под флагом защиты единоверцев и «братьев-славян». Схожего с британцами мнения придерживались французские правящие круги, желавшие ослабления позиций России на Ближнем Востоке. Но Австрия и Россия, отстаивавшие политику легитимности власти, увидели в этом документе акт, ущемляющий верховную власть султана. Кроме того, русские отнеслись с недоверием к обещанному Портой равенству христиан с мусульманами. Отрицательное отношение России к Гюльханейскому хатту было вызвано пониманием того, что его положения продиктованы советами Лондона, а это повлечет за собой усиление влияния Англии и Франции.

Свидетельством влияния западноевропейских идей на содержание хатт-и шерифа является, прежде всего, стремление его автора, Мустафы Решид-паши, посредством вестернизации приблизить Турцию к нормам европейского законодательства, соответствующим уровню западноевропейской жизни. Изучив конституционное право, в бытность свою послом в Париже и Лондоне, Мустафа Решид-паша добивался построения в Турции общественных отношений, подобных тем, что он наблюдал в этих странах. В докладной записке1 Махмуду II, составленной 1837 г. после пребывания Решид-паши в Европе, автор доказывал необходимость реформ и обращал внимание на важность строительства фабрик и развития промышленного производства и транспорта. При этом политик ссылался на одобрение и поддержку европейских государств, которых считал, особенно Англию, основными помощниками в проведении реформ. Необходимо обратить внимание на то, что реформаторы слишком доверяли и полагались на помощь европейских держав. Османская империя выступала гарантом равновесия политических сил в Евразии, и Порта считала, что этого статуса достаточно для оказания ей помощи великими державами, совершенно не учитывая их экспансионистские планы.

Гюльханейский хатт-и шериф включал пункты, согласно которым правитель отказывался от своих прерогатив вынесения и исполнения наказания: конфискации имущества, совершения произвольных казней и объявления опал. Эти положения указа обеспечивали населению стабильность — гарантию жизни и неприкосновенность имущества, при этом законодательно ограничивая верховную власть. В этом отношении Гюльханейский хатт являлся прогрессивным документом. Правда, по этому вопросу другой точки зрения придерживался К. М. Базили., русский консул в Бейруте. Он утверждал, что «право конфискации служило в Турции к обузданию непомерного корыстолюбия пашей и вельмож». По его предположению отсутствие страха наказания в среде чиновников приведет к увеличению коррупции в государстве. Однако, российский дипломат, называя Гюльханейский хатт конституционной пародией, упустил из виду потребности турецких купцов и помещиков. Отмена конфискаций и гарантия права собственности защищала, прежде всего, их интересы. Указ 1839 г. впервые адресовался всем народам империи. В нем излагались принципы, соответствовавшие требованиям времени и интересам большинства подданных султана. Гюльханейский хатт юридически закреплял отказ от прежней системы управления, устанавливая вместо нее новые принципы равенства и безопасности всех подданных империи. И. Л. Фадеева отмечает появление необычных для официальных документов мусульманского государства выражений и появление иного смысла для привычных понятий.

Так впервые слово «миллет» интерпретируется в значении «народ», подразумевая вообще все население империи, термин «подданные», исключая понятие покоренные народы, объединяет в своем смысле всех подданных империи. Если в прежних документах Порты подчеркивалась лишь преданность исламу и правящей династии, то, по утверждению И. Л. Фадеевой, в Гюльханейском акте появились слова, свойственные европейской политической терминологии. Новые выражения — «общественное благо», «служение нации», «любовь к родине» — используются для обоснования единства интересов правительства и всего населения империи. Вместе с тем положения фирмана еще обосновывались догмами ислама. Такая двойственность документа свидетельствует о желании авторов совместить принципы старых традиций, преданность султану и шариату с идеями обновления государства и общества в их европейском понимании.

Согласно этому указу, светские законы, в том числе сам хатт-и шериф, считались стоящими выше единоличной власти султана. Это был первый документ, который султан-халиф не мог отменить. Гюльханейский хатт систематизировал реформаторские акты, которые принимались со времен Селима III и уже тогда затрагивали положение иноверных подданных. Реформы Махмуда II подготовили почву для его оглашения. Этот «высочайший указ» должен был продолжить, но уже на новом уровне, серию реформ в области юстиции, административного устройства, просвещения, финансов, военного дела и др., начатую этими правителями.

Правительство обещало достижение положительных результатов, при соблюдении предписаний хатта, в течение 15 лет. Наиболее результативными оказались первые годы. Уже в декабре 1839 г. вышел фирман о развитии системы местного самоуправления. Согласно ему во всех провинциальных центрах создавались выборные совещательные органы (меджлисы), которые должны были решать вопросы управления, налогов, правосудия, бюджета. Впервые в истории Турции немусульманам разрешалось принимать участие в работе государственных органов. В качестве представителей христианских общин в меджлисах заседали священники. Начатые еще при Махмуде II преобразования в системе местного управления, были направлены на дробление властных полномочий на местах. Принятый в 1852 г. закон о вилайетах, по которому вместо одного губернатора для управления провинцией назначались три представителя местной администрации, укреплял принцип централизации государственной власти.

В новом Уголовном кодексе 1840 г. впервые в османской истории отображен отход законодательства от норм шариата. В нем фиксировались некоторые элементы буржуазного права — всеобщая направленность, равное применение закона ко всем. В основу вышеуказанных тезисов была положена французская система государственного управления.

Все же основные положения «высочайшего указа» так и не были решены. Проблема равенства мусульман с иноверными народами повлекла за собой многолетние споры. Вопросы: в какой мере возможно допустить равенство, позволять ли совместное обучение мусульманских и христианских детей, могут ли иноверные народы служить в османской армии и допускать ли их к высшим административным должностям так и остались нерешенными. Кроме того, что в правительственных кругах Османской империи не было единства в решении этих проблем, администрация на местах и основная масса населения не воспринимали чуждый им европейский принцип равенства. А закон о допущении иноверцев на военную службу и отмену в связи с этим джизье отрицательно восприняли как мусульмане, так и христиане. Последние предпочитали уплату налога службе в армии.

Таким образом, самые важные положения Гюльханейского хатт-и шерифа остались неосуществленными, прежде всего из-за неподготовленности общества к нововведениям европейской направленности. О новых преобразованиях, как о преждевременных и чуждых османским обычаям говорил российский дипломат А. П. Бутенев. Например, созданный в 1847 г. смешанный уголовный суд, который мог вести дела вне зависимости от вероисповедания истцов и ответчиков, из-за невежества турок в юриспруденции и ловкости иностранных дипломатов на практике отстаивал только интересы иностранных подданных1.

Новшества в налоговой системе — отмена ильтизама и передача сбора налогов чиновникам вызвали протест налогоплательщиков (и мусульман, и христиан). Причиной тому были злоупотребления ответственных исполнителей1. В результате правительству пришлось отменить новый порядок взимания налогов, а откупная система (ильтизам) была восстановлена.

В наибольшей степени плодами преобразований в Османской империи воспользовались Англия и Франция. Мероприятия, проведенные Портой, содействовали развитию основ капиталистических отношений в стране. Но в силу слабости нарождавшейся турецкой буржуазии они способствовали обогащению преимущественно инонациональной компрадорской буржуазии, защищенной двойным гражданством (торговцы-турки крайне редко получали двойное гражданство, рассматривая этот акт как отступление от норм шариата), и зарубежных коммерсантов. К тому же, заключенная в 1838 г. англотурецкая торговая конвенция, вводившая либеральную систему торговли для иностранцев и подданных империи, открыла дорогу торговым отношениям с Турцией другим европейским государствам. Для Османской империи эти договоры были началом ее новых отношений с Европой, и давали ей возможность влиться в международную политику и торговлю. Османское правительство ошибочно полагало, что некоторые торговые уступки европейским государствам расширят круг дипломатического признания Турции в Европе. Активные сторонники реформ стремились к сближению с западными странами. Мустафа Решид-паша полагал, что, заключив торговые соглашения, Османская империя станет фактическим участником европейской системы свободной торговли. В течение 1839 — 1843 гг. права наибольшего благоприятствования были предоставлены ряду европейских стран3.

Другой важный аспект этого вопроса заключался в том, что Гюльханейский хатт-и шериф и торговые договоры провозглашались как вынужденная мера в борьбе с египетским пашой. В. И. Шеремет, ссылаясь на слова турецкого историографа А. Джевдет-паши, отметил, что ближайшее окружение Абдул Меджида I воспринимало эти документы, не санкционированные фетвой шейх-уль-ислама, как временные акты, которые можно будет отменить.

Торговые конвенции ускорили включение Османской империи в мировую экономическую систему, однако из-за ее социально-экономической незрелости, в этих соглашениях Турции досталась роль аграрно-сырьевого придатка Европы. Торговый договор 1838 г. и облегчивший его реализацию Гюльханейский хатт стали началом мирной экономической колонизации Турции европейскими державами. Защищенный торговыми капитуляциями западный торговый капитал получил более широкие возможности контролировать дальнейшие преобразования в экономической и политической жизни Османской империи. Недаром данный период отмечен многократным расширением круга лиц с двойным, а часто и множественным (наличие нескольких паспортов) гражданством, которые активно влияли на экономическую и политическую жизнь страны. Коммерческое законодательство, в том числе таможенная система Турции, постепенно перестраивались в соответствии с интересами капиталистических держав Европы. Это свидетельствует о дестабилизирующем влиянии великих держав на реформаторские процессы османов. Лондонская конвенция 1841 г., созванная для завершения урегулирования турецко-египетского конфликта, поставила Османскую империю под фактический протекторат Англии, Франции, Австрии и России. С этого времени отмечается нарастание прямого вмешательства во внутренние дела Турции европейских дипломатов.

Между тем, уже в 50-х годах в среде прогрессивно настроенных государственных деятелей, получивших европейское образование, появляются требования самостоятельного решения Турцией своих проблем. В. И. Шеремет отмечает брошюру турецкого дипломата Рустема-эфенди, в которой доказывалась возможность обновленной преобразованиями империи самостоятельно решать все вопросы внутреннего и внешнеполитического характера1. Действительно, Турция пыталась вести независимую политику. В том числе в вопросе равенства между подданными. Однако этот вопрос был удобным предлогом для оказания давления европейских держав на Порту. Они воспользовались проблемой равенства христиан для обострения противоречий между Турцией и Россией, которые привели в итоге к Крымской войне. Попытки самостоятельного решения Портой конфликта с Россией были блокированы Англией и Францией.

После Крымской войны внутренняя политика и реформы в Османской империи оказались тесно связанными с внешнеполитическими проблемами. Вопрос о политических и гражданских правах турецких христиан с этого времени стал поводом для вмешательства в дела Турции европейских держав и постоянно обсуждался на международных конференциях и конгрессах. Основные колониальные страны проблему положения немусульманских подданных султана использовали в качестве орудия противодействия балканской и ближневосточной политике России2. По настоянию Англии, Франции и Австрии до начала мирных переговоров с Россией должен был последовать указ султана о реформах и готовности Высокой Порты продолжить преобразования, направленные на улучшение положения христиан. Этот акт лишил бы Россию возможности участия в судьбе православного населения Турции на будущих мирных переговорах.

За неделю до открытия Парижского международного конгресса, 18 февраля 1856 г., был обнародован августейший указ султана — хатт-и хумаюн. Он был разработан Али-пашой, который занимал тогда пост великого визира, при участии английского и французского послов. Этот указ должен был подтвердить намерения Турции продолжить преобразования по улучшению положения немусульманских народов империи. В этом отношении позиция Турции совпадала с интересами ведущих стран Европы, но видение конечного результата было различным. Для Османской империи реформы являлись жизненно важной необходимостью, а промышленным державам реформированная, обновленная Турция нужна была для воплощения их экономических и стратегических интересов1.

Уже во введении рескрипта говорилось, что султан обязуется обеспечить процветание страны при великодушном содействии великих держав. Так инициатива России в Восточном вопросе была оттеснена колониальными державами, а проведение реформ в Турции взято ими под прямой контроль.

Как ни старался Али-паша придать проблеме продолжения реформ и защите прав турецких христиан внутренний характер, под давлением европейских стран хатт-и хумаюн был включен в IX пункт Парижского договора 1856 г. Державы, подписавшие Парижский мир, на полном основании могли следить за исполнением Турцией своих обещаний, получивших отныне международное значение. Таким образом, Османская империя, рассчитывавшая на статус равноправной европейской державы-победительницы в Крымской войне, попала под коллективную опеку своих военных союзников. С этого времени законодательно устанавливался контроль великих держав над внутренней политикой государства османов и при их непосредственном влиянии юридически оформились положения доктрины османизма.

Хатт-и хумаюн повторял некоторые положения прежних фирманов. Как и в Гюльханейском рескрипте, в новом указе султан обещал заботиться обо всех своих подданных одинаково и гарантировал защиту их чести и имущества. В документе говорилось о допуске всех подданных ко всем государственным должностям и об их равенстве в сфере образования. Хатт 1856 г. затрагивал не только политические и экономические проблемы, в нем также предусматривалось участие государства в строительстве транспортной системы, в развитии торгового и банковского дела (для этого предполагалось привлечь иностранные капиталы). Тем самым правительство подчеркивало свои обязательства в отношении подданных.

Положения нового указа получили несколько иную окраску, чем в Гюльханейском хатте. Для сглаживания и устранения конфликтов в османском обществе акцент делался на усиление светского элемента в управлении не только в миллетах, но и во всем государстве. Отныне управление в христианских и других немусульманских миллетах должно было осуществляться избранными советами, а не патриархами, как прежде. Вводилось положение, по которому духовные повинности заменялись твердыми налогами, в том числе денежными. Августейший указ предусматривал аннулирование религиозных ограничений при приеме в гражданские школы. Предписывалось создание смешанных судов, которые должны были рассматривать юридические дела между мусульманами и иноверными народами. Вопрос в отношении службы немусульман в армии теперь преподносился в совершенно ином ракурсе. Военная служба рассматривалась не как привилегия, а как обязанность. Такой взгляд на эту проблему должен был примирить мусульман с фактом несения военной службы иноверцами, а немусульманских подданных лишить возможности уклонения от нее. Так, ослабив религиозную составляющую в христианских общинах и оттеснив некоторые каноны мусульманского обычая, хатт-и хумаюн должен был содействовать «слиянию наций» на основе общего гражданства.

Хатт 1856 г. возвел идею османизма в категорию государственной доктрины. Именно эту концепцию воплощали в жизнь видные турецкие сановники Мехмед Эмин Али-паша (1804−1871) и Мехмед Кечеджи-заде Фуадпаша (1815−1869). Оба они верили в благотворное влияние реформ, направленных на сплочение османского общества и способных препятствовать развалу империи.

Меры, проводимые правительством, были направлены на создание условий для формирования новой исторической общности — многонациональной и многоконфессиональной по своему составу османской нации. Прежде всего, были подготовлены базовые документы для начала реализации доктрины османизма. В 1858 г. были приняты новые Уголовный и Гражданский Кодексы. В их основу вошли положения из области французской юриспруденции 1810 г. Однако разработчики турецкого закона совместно с авторитетным исламским историком и законоведом А. Джевдет-пашой объединили в рамках этих документов нормы европейского и мусульманского права.

Также проводилась реорганизация миллетов, целью которой было уменьшить влияние духовенства в общинах, что в свою очередь помогло бы избежать внутриобщинной и сектантской борьбы среди христиан. Особенно остро указанная проблема стояла в греко-православной общине, где болгары добивались церковной независимости. Эти раздоры давали дополнительный повод для вмешательства великих держав. В результате реорганизации миллетов положение христиан улучшилось по сравнению с предыдущими годами. Однако обеспечить объединение османских подданных этой мерой не удалось. Скорее наоборот, она еще сильнее подчеркнула отсутствие единства среди народов, населявших Османскую империю.

Под воздействием европеизации произошли некоторые изменения в составе административного аппарата. Официальное разрешение приема немусульман на государственную службу дало возможность некоторым представителям иноверческих народов занять высшие государственные посты, чего раньше не практиковалось.

С 1857—1858 гг. христиане были допущены к обучению в османских средних и высших учебных заведениях (в начальных школах в этом смысле обучение было раздельным). Благодаря возможности совместного обучения иноверные подданные могли основательно изучить турецкий язык, что в последствии давало им доступ к государственной службе.

Хатт-и хумаюн не давал конкретных указаний относительно решения вопроса о военной службе. Этот указ лишь допускал систему ее замены — выкуп. В 1870—1871 гг. начали рассматриваться более конкретные варианты решения этой проблемы, особенно относительно службы в армии христиан1. Али-паша предлагал создать смешанные батальоны из мусульман и христиан. Проект Фуад-паши предусматривал создание христианских добровольческих формирований лишь во время военных конфликтов. Оба проекта были отвергнуты правительством. На основе донесений российского посла Н.П. Игнатьева2, И. Л. Фадеева находит объяснения долгому решению вопроса о службе в армии иноверцев. По ее предположению Порта не решилась допустить большое количество христиан в войска из опасения, что вооруженные христианские подразделения создадут центр национальной армии. Кроме того, правительство не хотело потерять для государства доходы, которые оно получало в качестве выкупа за отказ христиан от воинской службы.

В соответствии с принципами османизма для объединения народов империи и централизации страны в 1867 г. был принят закон о подданстве. Он оперировал вполне светскими понятиями о национальности. В соответствии с этим законом устанавливались правила приобретения и сохранения османского гражданства, причем вероисповедание в расчет не бралось. Все лица, проживающие на территории Османской империи, гласил закон, будут считаться османскими подданными. Кроме того, османским подданным не дозволялось покупать иностранное гражданство без разрешения властей. Главным образом это постановление было направлено против иностранной протекции османским подданным. Как отмечалось выше, многие христиане, приобретали подданство иных держав и пользовались в Турции их капитуляциями и покровительством консулов.

Сохранились свидетельства современников о том, как на практике реализовывались предписания законов танзимата. Например, в российский МИД был представлен доклад консула М. И. Золоторева от 14 декабря 1866 г., в котором подробно описано практическое воплощение обещанных турецким славянам свобод. В целом все свидетельства сводились к тому, что в большинстве случаев произвол местных властей остался прежним, налоги увеличились на 30% и порядок их взимания плохо регламентировался. Судебная система по-прежнему руководствовалась законами шариата. Все же христианскому населению указы этого периода дали надежду на изменение его положения.

Однако греческое духовенство не восприняло идею объединения народов империи из опасения потерять свою власть и привилегии в миллетах.

В среде мусульманских фанатиков также крайне негативно была воспринята доктрина османизма, так как она оспаривала многовековое чувство превосходства мусульман над «неверными». В ответ на реализацию указов танзимата фанатично настроенные мусульмане устраивали христианские погромы во многих вилайетах империи. Столкновения между мусульманами и христианами наблюдались в Боснии, Герцеговине, на Крите. Происходили избиения христиан в Сирии и Ливане. Эта проблема была настолько острой, что Высокая Порта из опасения общеевропейского возмущения казнила зачинщиков бунтов.

Высокая Порта в период танзимата оказалась между двумя кардинально противоположными силами. С одной стороны — христианские народы, обогнавшие по своему экономическому и культурному развитию турок и другие мусульманские этносы, требовали условий для своего дальнейшего развития. В противном случае существовала угроза борьбы первых за свою автономию, что привело бы к распаду империи. С другой стороны — мусульмане требовали считаться с догматами религии, которые доктрина османизма нарушала. Большая часть мусульманского населения империи не понимала новой концепции правительства. Светский смысл понятий «гражданство», «нация», «государственное тождество» был малопонятен большинству мусульман. Таким образом, можно утверждать, что идея османизма была преждевременной для всех народов многонациональной империи.

Турецкое правительство, по своей форме представляющее абсолютную монархию, имело очень сильное ограничение — традиции и обычаи и, прежде всего, нормы шариата. Все еще требовалась религиозная санкция того или иного мероприятия. Но уже большим достижением процесса модернизации было то, что османская высшая бюрократия получила инициативу в управлении государством (не без помощи европейских политических деятелей). Она смогла оттеснить улемов от контроля над управлением империей. Лидеры танзимата сумели добиться назначения на крупные религиозные посты своих людей. Так во главе комиссии, проводившей реорганизацию вакуфного имущества, оказался преданный Фуад-паше большой знаток религиозных законов Мехмед Рюштю-паша1. Благодаря этой комбинации реформаторам удалось нейтрализовать сопротивление противников преобразований во главе с шейх-уль-исламом. В период реформ позиции сословия улемов значительно ослабли. Осуществленные преобразования — ограничение вакуфных владений, реорганизация в области юстиции, финансов и образования снизили господство исламских традиций.

До начала 70-х гг. реформы проводились Али-пашой и Фуад-пашой, так как они оба поочередно занимали посты великого везира и министра иностранных дел. И. Л. Фадеевой опубликованы некоторые документы — письма, докладные записки, отчеты этих политических деятелей, позволяющие определить их взгляды на проблемы того времени, на политику и идеологию, которую они пытались проводить в жизнь с учетом не только внутренней, но и внешнеполитической ситуации. Али-паша и Фуад-паша неизменно признавали безотлагательность реформ, однако в зависимости от политических обстоятельств их взгляды на темпы проведения и степень внедрения преобразований менялась.

В первые годы после провозглашения хатт-и хумаюна Алипаша призывал к медленному и осторожному, «чтобы не взорвать котел», проведению реформ. Сановник понимал недостаточную подготовленность населения к нововведениям. Для проведения значительных социальных преобразований, по его мнению, правительству нужны были время, поддержка друзей и повиновение подданных. Говоря о поддержке друзей, Али-паша имел в виду не только консультативную и экономическую помощь европейских держав, но, прежде всего, их невмешательство во внутренние дела Турции. Что касается повиновения подданных, то подразумевалось как национально-освободительное движение христиан, так и религиозные бунты мусульманских фанатиков. Реформаторы всегда подчеркивали тяжелое положение в Османской империи не только христиан, но и своих единоверцев. Особо выделялось, что мусульмане в дополнение ко всем бедствиям страдают от постоянных войн и рекрутских поборов. Поэтому реформы танзимата направлялись на улучшение положения всех категорий подданных, что особо оговаривалось во всех официальных документах XIX в.

В середине XIX в. усилились сепаратистские устремления и национально-освободительные движения во многих османских провинциях: Боснии, Герцеговине, Сирии, Ливане, на Крите. Эти конфликты давали повод для новых претензий стран-гарантов Парижского договора. Угроза распада империи стала особенно острой. С этого времени вопрос о реформах для политиков танзимата начал соотноситься с проблемой сохранения остатков империи. В своей докладной записке с Крита (она впервые была опубликована И.Л. Фадеевой), куда Али-паша был направлен для усмирения восстания, он писал султану, что во избежание распада всего государства лучше отказаться от одного вилайета. В такой критической ситуации, когда государство разваливается, политик предупреждал правителя, что полумеры не спасут империю. Уступки христианам «на десять процентов от требуемого ими» уже не действовали. Али-паша доказывал необходимость предоставления турецким христианам реального, а не декларативного, равноправия.

По его убеждению, причиной постоянного недовольства христиан было, прежде всего, влияние европейской цивилизации. Принцип равенства, провозглашенный французской революцией, оседал в умах и настроениях христианских народов. Их дети, считал Али-паша, обучаясь в Европе, усваивали там эти принципы. Возвращаясь на родину, они сталкивались с национальным и религиозным неравенством, отсутствовавшим в западных странах. Будучи подданными Османской империи, христиане, обремененные множеством повинностей и обязанностей, были лишены прав по причине того, что они иной веры. Турецкие христиане, более развитые социально-экономически, использовались господствующей нацией потребительски. При таком положении власть турок не могла оставаться неизменной.

Однако, выступая за преобразования, проводя в жизнь принципы доктрины османизма, Али-паша и Фуад-паша не могли предоставить реальное равенство христианам. Невозможно было в крупнейшей мусульманской стране поставить под угрозу господство ислама. Али-паша признавал, что христиане, более образованные, обладающие необходимыми знаниями в различных отраслях, получив доступ к государственным должностям, постепенно оттеснят мусульман от управления. Для того чтобы это предотвратить сановник предлагал ввести ограничения для иноверцев. Предполагалось ввести требование отличного знания турецкого языка для инонациональных кандидатов на государственную службу. В тоже время, сановники настаивали на повышении уровня образования мусульман. Для этого планировалось открыть достаточное количество школ в империи. Наилучшим решением проблемы, признавал Али-паша, было бы совместное обучение мусульманских и христианских детей1. Это его предложение впоследствии вызвало множество споров, так как в основе такого обучения должна была быть программа с преобладанием светских дисциплин. Фуад-паша ратовал за полную перестройку системы образования, с наибольшим включением в нее светского элемента.

Подводя итог модернистской политике Порты, необходимо отметить, что реформы обоих периодов танзимата проводились под воздействием внешнего фактора. При этом, если Гюльханейский хатт-и шериф 1839 г. должен был доказать способность Турции самостоятельно решить свои внутренние проблемы, то в 1856 г. ситуация настолько изменилась, что положения Хатт-и шерифа этого же года уже напрямую были продиктованы великими державами. Это свидетельствует об окончательной утрате Турцией инициативы в решении своих внутренних проблем. Поэтому двояким было отношение османских реформаторов к по-европейски либеральным законам, провозглашенным одним хаттом и закрепленным другим под диктовку Европы. Танзиматоры понимали необходимость и важность реформ, но также осознавали невозможность их быстрого внедрения в условиях многоконфессионального и многонационального государства. При этом огромное значение имело разное социально-экономическое развитие народов империи — христианские народы быстрее усваивали европейские культуру и технологические достижения. Это обстоятельство еще более разобщало их с мусульманами. Доктрина османизма, призванная урегулировать межконфессиональные конфликты в империи, проводимая османскими политиками и поддерживаемая великими державами, категорически не воспринималась мусульманским населением.

Таким образом, ни реформы вестернизации, ни продолжающая их доктрина османизма, не укладывались в рамки традиционного мусульманского общества. Поэтому, считали реформаторы, необходимо было подготовить мусульман к восприятию новых идей. Однако, когда политическая обстановка в стране стала критической, для ожидания и подготовки общественного сознания времени уже не оставалось.