Конструкции феодальных социальных структур русских земель XII-XIV веков в отечественной историографии XX века

Таким иным взглядом, диалогичным по отношению к концепции В. О. Ключевского, стало сравнительное исследование социальных институтов общества русских земель XII—XIV вв.еков (периода удельной Руси) и обществ Западной Европы периода расцвета феодальных отношений, которое провел и частично опубликовал Н.П. Павлов-Сильванский — Н.П. Павлов-Сильванский. Феодализм в России. — М.: Наука, 1988. — 700 с.

В отличие от своих именитых предшественников Н.П. Павлов-Сильванский не только сам был убежденным сторонником концепции феодализма в России, но и свои исследования и публикации направил на защиту именно этой точки зрения и именно в такой формулировке.

Важно, что, декларируя юридический характер феодальных институтов, Н.П. Павлов-Сильванский исследовал, с моей точки зрения, не правовые установки (нормы и практику их применения), а саму социальную практику, практику отношений социальных групп, то есть сами социальные институты: вотчинное землевладение как систему взаимоотношений правителя и землевладельца, землевладельца и его наследников, землевладельца и группы землепользователей, вотчинный иммунитет, крестьянскую общину и другие.

По-видимому, исследования Н.П. Павлова-Сильванского следует считать первым полноценным сравнительно-историческим исследованием общественного устройства удельной Руси и сопоставимого (асинхронного для разных стран) исторического периода стран Западной Европы.

Началом периода удельной Руси сам автор считал середину XII века и продлевал его до середины XVI века (правления Ивана IV), но сущностные характеристики феодализма он вполне находил в интересующий меня период XII—XIV вв.еков.

Какие же политические, социальные и экономические признаки феодализма находил Н.П. Павлов-Сильванский в удельной Руси?

Главным признаком феодализма было, по его мнению, наличие крупного землевладения, «раздробление верховной власти, или тесное слияние верховной власти с землевладением», делегирование властью крупному землевладельцу части государственных прав в отношении подданных, проживающих на земле крупного землевладельца.

Таким крупным землевладением XII—XIV вв.еков в русских землях Н.П. Павлов-Сильванский посчитал боярские вотчины, а «раздроблением верховной власти» — права бояр забирать часть результата сельскохозяйственного труда работников вотчины и право суда над ними.

К сожалению, выводы автора трудно считать убедительными (скорее ровно наоборот). Если в Западной Европе вассалы верховного правителя (государя), получая часть верховной власти, во-первых, становились лично «в один ряд с государем» и при случае могли сами претендовать на престол, во-вторых, приобретали право принимать на службу своих вассалов, в-третьих, могли составить публично признаваемую политическую оппозицию государю (раз получили часть верховной власти), и, в-четвертых, своими владениями, включая личные владения государя, «покрывали» всю территорию государства, то ничего похожего в удельной Руси Н. П. Павлов-Сильванский, разумеется, не обнаруживает.

Автор идеи феодального характера общества удельной Руси даже избегает оценки объема (площади) вотчинного землевладения и доли такого землевладения в общей площади сельскохозяйственных угодий, тем более всей земли удельной Руси.

Далее, поскольку в использованных автором источниках, где содержатся сведения об изъятии части произведенной продукции у жителей вотчин или сведения о боярском судопроизводстве, нет сведений, позволяющих однозначно судить об их социальном статусе (не о рабах ли идет речь), постольку невозможно судить о передаче боярам элементов верховной (политической, государственной) власти.

В тех же источниках, где бесспорно идет речь о взимании боярами каких-либо платежей с крестьян-общинников, то и здесь остается неясным характер сборов. То ли это в той или иной мере упорядоченный государственный налог, то ли произвольный откуп от разорения населения той или иной территории княжества, то ли часть кормления боярина (особой формы платы князя боярину за военно-административную службу).

Словом, сколько-нибудь убедительных аргументов фактического «разделения верховной власти» князя с боярами в русских землях XII—XIV вв.еков Н.П. Павлов-Сильванский так и не приводит. Напротив, документы, свидетельствующие о последующих в XV—XVIII вв.еках раздачах российскими государями боярам и дворянам государственных земель и частных земельных сделках, прямо подтверждают пренебрежимую малость вотчинного землевладения XII—XIV вв.еков.

Второй чертой феодализма, вслед за одним из его теоретиков Франсуа Гизо, Н.П. Павлов-Сильванский считает «вассальную иерархию» или «иерархическую систему учреждений законодательных, судебных, военных, которые связывали вместе владельцев феодов и образовывали из них единое общество» — Там же, с. 72. Понятно, что в Западной Европе теоретики феодализма находили, прежде всего, систему личных договоров сюзеренов и вассалов, которые составляли условную «феодальную лестницу», являвшуюся общепринятой социальной практикой, соответствующую «лестнице» систему организации войска и систему судопроизводства (от суда виконтов и баронов до королевского суда). Общеизвестно, что в удельной Руси даже сколько-нибудь похожего аналога таким феодальным институтам Западной Европы не было.

Наконец, самое существенное. В отличие от Франсуа Гизо Карл Маркс видел сущность феодальных отношений не в социально-политических институтах общества, а в социально-экономическом институте феодальной ренты — плате мелкого землепользователя-крестьянина землевладельцу-феодалу за то, что живет на его земле и использует ее для сельскохозяйственного производства. Указанная плата могла носить как прямую форму (денежную или товарную), так и превращенную (трудовые повинности землепользователей, ряд их специальных обременений, привилегии феодалов).

Сущностной основой феодальной ренты Карл Маркс считал расщепленный комплекс прав собственности на землю (как в форме традиции, обычного права, так и в форме писаного закона): высшее (титульное, право юрисдикции) из которых признавалось правом государя, право владения и распоряжения — правом феодала, а право использования — правом крестьянина.

Излишне убеждать любого человека, хотя бы поверхностно знакомого с историей удельной Руси, что не только письменного, но даже обычного права, сколько-нибудь близкого по уровню развития фактических отношений собственности и их регулирования правом к описанному в Западной Европе, в указанное время на Руси не было.

Несмотря на очевидную слабость построений Н.П. Павлова-Сильванского, их неубедительность и источниковую безосновательность, несмотря на обширную критику прижизненную и последующую критику его построений наиболее авторитетными исследователями-современниками, концепция Н.П. Павлова-Сильванского феодального характера устройства общества удельной Руси была безоговорочно принята российскими марксистами, как революционерами, так и историками-исследователями.

Безапелляционной основой такого приятия было принципиальное согласие выводов Н.П. Павлова-Сильванского с социологической и историософской марксистской концепцией всемирной истории о последовательном и неизбежном прохождении человечеством четырех социально-экономических формаций от первобытного строя к коммунистическому (более позднее пренебрежительное название «пятичленка» было дано этой социологической концепции в связи с ленинско-сталинским разделением коммунистического строя на две фазы: социалистическую и собственно коммунистическую).

Таким образом, концепция Н.П. Павлова-Сильванского выжила, вероятно, только потому, что между датой ее полной публикации в виде авторской монографии (1910 годом) и второй русской революцией (1917 годом) прошло всего семь лет, из которых четыре года были периодом первой мировой войны.

Описывать перипетии внутри следующего шага отечественной историографии — раннего и зрелого периода советской историографии — в этой работе не имеет никакого смысла. От выводов исторической компаративистики Н.П. Павлова-Сильванского начала XX века до феодального монументализма Б. А. Рыбакова конца XX века, включая огромный и во многом неидеологизированный археологический материал, добытый замечательными советскими археологами, концептуально — пол шага. Вся эта половинка, со всем идеологическом давлении на науку, при всех содержательных научных дебатах 1930;ых — 1960;ых годов, при всех личных трагедиях замечательных историков и репрессиях в отношении них, сводится к немудреному уточнению концепции Н.П. Павлова-Сильванского: при движении от позднего родового строя (его разложении в VIII—IX вв.еках) к феодальному (XII-XVIII веков) следует выделять раннефеодальный строй (X-XI веков), а XIX век в истории России следует рассматривать как период разложения феодальных отношений (феодального строя) при, увы, сохранении ряда феодальных пережитков.