Литературные источники. 
История русских земель XII-XIV веков

Наконец, последняя группа письменных источников XII—XIV вв.еков, которую следует включить в настоящий обзор, — это, так называемые, литературные произведения, к которым методом исключения следует, видимо, относить все письменные источники указанного периода, которые нельзя классифицировать как летописи, памятники права или акты.

К литературным произведениям XII—XIV вв.еков исследователи относят переводы на древнерусский язык Писания, богослужебных, вероучительных, проповеднических, агиографических и апокрифических произведений, переводы византийских хроник, повествовательных нецерковных произведений, а также оригинальную древнерусскую литературу.

Принимая во внимание тему этой курсовой работы, здесь представляется излишней любая характеристика переводной литературы XII—XIV вв.еков, поэтому я представлю лишь краткий обзор оригинальной древнерусской литературы.

В начале XII века было создано знаменитое Поучение Владимира Мономаха, в котором исследователи выделяют три самостоятельные части: собственно поучение — некое духовное завещание детям, рассказ «о путях и ловах» (еще именуемое исследователями «автобиографией» князя) и письмо двоюродному брату Олегу Святославичу. В целом некоторые исследователи называют это произведение первой древнерусской светской проповедью, поскольку находят в тексте отсылки к Псалтырю, толкованиям Библии, святоотеческой литературе, некоторым апокрифам, к покаянному канону грузинского князя Давида Строителя.

Другими памятниками проповеднической литературы того же века стали послания Климента Смолятича митрополита Киевского (смоленскому священнику Фоме, истолкованное, как указано в тексте, монахом Афанасием), Притчи и Слова Кирилла епископа Туровского (в распоряжении исследователей есть записи девяти его проповедей, более 20 молитв, молебный канон и три послания к инокам), Послание Владимира епископа Владимирского монаху Печерского монастыря Поликарпу и Послание самого этого монаха настоятелю Киево-Печерского монастыря Акиндину, Слово о небесных силах и Слово о мытарствах, автором которых часть исследователей считает Авраамия Смоленского, Слова и Поучения, авторы которых неизвестны. К посланиям XIII века исследователи относят Моление Даниила Заточника, Слово (Правило) митрополита Кирилла, Слово (поучение) Серапиона епископа Владимирского.

" Поучения и послания, посвященные вопросам веры и нравственности, составляют значительную часть всех русских литературных произведений XIV века. Среди них — сочинения митрополита Петра, новгородского архиепископа Василия, митрополита Алексия, епископа сарайского Матфея. Кроме того, имеется множество анонимных слов и поучений. Все они отражают проблематику, остро волновавшую русское общество в период начала объединения русских земель. Важное место в них занимают проблемы соотношения светской и духовной власти, которые впоследствии будут перенесены в сферу публицистики. Особенно сильно начинают звучать мотивы подготовки христиан к концу света и Страшному Суду. Это вполне понятно, поскольку широко распространялись представления о возможном наступлении конца мира после 7000 года." - И. Н. Данилевский, В. В. Кабанов, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева. Источниковедение. — с. 297.

Не меньшее значение, чем поучения и послания, социальное значение которых состояло в формировании общественных норм, правил и ценностей, имели в оригинальной древнерусской литературе XII—XIV вв.еков агиографические произведения, формирующие идеальные образы святых и героев.

К началу XII века относят описание жизни и чудес Николая Мирликийского, созданного неизвестным автором. В XIII веке был составлен сборник рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и жития его основателей — Киево-Печерский патерик. К этому же веку относят написание жития преподобного Антония Римлянина и жития Авраамия Смоленского. Во второй половине XIII века было написано житийное сказание об убиение в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора, житие Александра Невского и Ростовского епископа Исайи. Уже упомянутые житие Александра Невского и житийное сказание об убиении Михаила Черниговского отражали, возможно, потребность элиты общества русских земель в формировании пантеона не только святых, но и героев, в утверждении и оправдании не только веры, но и власти. Возможно именно поэтому в XIV веке житие Кирилла епископа Туровского и житие Петра митрополита Киевского (московского) естественно дополняют светские сказания о благочестивых князьях Довмонте Псковском, Михаиле Тверском и Дмитрии Донском.

Особым направлением в оригинальной древнерусской литературе XII—XIV вв.еков стали так называемые хождения — описания паломничества в Святую землю. Наиболее древним произведением этого жанра исследователи считают созданное в начале XII века Хожение игумена Даниила, в котором автор рассказывает о своем путешествии в Иерусалим. К началу XIII века относятся Паломник Антония архиепископа Новгородского и описание паломничества в Афон Досифея настоятеля Киево-Печерского монастыря. В середине XIV века написал свой Странник о паломничестве в Константинополь новгородский монах Стефаний, а во второй половине XIV века свое описание паломничества в Константинополь и Иерусалим в составе свиты митрополита Пимена оставил смоленский иеродиакон Игнатий.

Вопрос о субъективной цели написания хожений их авторов в историографии до сих пор остается, по-видимому, скорее открытым. Мне кажется, что такой литературный жанр за пределами частных целей и потребностей является формой удовлетворения такой социальной потребности общества как целого как самоидентификация.

Но самым впоследствии популярным и социально востребованным жанром оригинальной древнерусской литературы XII—XIV вв.еков оказался жанр воинской повести.

Как отмечают исследователи, воинская повесть с особенностями ее стиля, структуры, образов, но, самое главное, замысла возникла в рамках летописания.

Мне кажется крайне убедительной та точка зрения исследователей, которая утверждает приоритет замысла (осознанной или бессознательной целевой установки автора) над прочими характеристиками текста. Мне лично гипотеза о несоответствии замысла воинской повести общему замыслу летописца кажется совершенно достоверной. Последний — свидетель Бога, послух Господний на Страшном суде, земным служением Богу получивший право такого свидетельствования. Автор воинской повести — творец образца, образа земного подвига, идеального образа воина, цель которого состоит в том, чтобы влюбить читателя в положительного героя повести и возвеличить его. В летописи нет и не может быть Героя, в лучшем случае — раб Божий, праведник, достойный Царствия Небесного. В воинской повести обязательно должен быть именно Герой (индивидуальный или коллективный). Не вписывалась воинская повесть в летописное повествование.

Наиболее вероятно, что древнейшей самостоятельной воинской повестью является Слово о полку Игореве. До настоящего времени автор Слова не известен, не прекращаются споры о времени его создания. Большинство исследователей согласно с тем, что эта повесть была создана вскоре описываемого похода. Однако, утрата оригинала в пожаре 1812 года неизбежно порождает споры и сомнения.

В связи с этим бесспорно самостоятельными воинскими повестями считаются произведения, созданные в середине — второй половине XIV века. Древнейшей из них является Повесть о разорении Рязани Батыем. Одна из ее редакций была включена в Новгородскую I летопись, однако позже была включена в литературный сборник и уже переписывалась отдельно от летописи. Особенностью этой повести является, по-видимому, достаточно большой временной промежуток между временем описываемых в повести событий и временем ее написания. Иным трудно объяснить наличие в повести, например, действующих лиц, которые не могли принять участие в описываемых событиях: «в числе князей, сражающихся с монголами, находится Всеволод Пронский, погибший в 1208 году, Давид Муромский, скончавшийся за десять лет до нашествия» — Там же, с. 310.

Другой древнейшей военной повестью является Слово Софония Рязанца о Куликовской битве или Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича. Как и Слово о полку Игорове, это произведение также не имеет прямого указания на дату своего создания и таких элементов текста, которые позволяли бы выдвинуть гипотезы о ее датировке в пределах одного-двух десятилетий. Поэтому предельные датировки Задонщины разнятся почти в век. Она не могла быть создана ранее 1380 года, события которого — поход русских полков в донские степи и состоявшееся там сражение с золотоордынским войском — отражены в повести, и не могла быть создана позднее 1470−1480-ых годов, которыми датируется самый ранний из шести дошедших до нас списков этой повести. Первая публикация Задонщины в середине XIX века была воспринята сообществом исследователей древнерусской литературы как литературное подражание Слову о полку Игореве, — так много стилистического и даже текстуального единства было обнаружено в этих текстах. В конце XIX века широко распространилась даже версия о вторичности Слова о полку Игореве, о блестящей фальсификации источника, специально созданного, например, в XVIII веке по образцу Задонщины для придания древнерусской литературе и истории большего величия и большей славы. Эта гипотеза породила значительное число ее сторонников, высокообразованных и внимательных исследователей. Но и число противников этой гипотезы в той же группе специалистов было едва ли меньшим. Лишь во второй половине XX века в работах разных филологов (от Р. О. Якобсона до А.А. Зализняка) была убедительнейшим образом текстологически обоснована (доказана) гипотеза древности Слова о полку Игореве и, как следствие, позднейшего происхождения Задонщины в сравнении со Словом. Вопрос о том, знал ли автор Задонщины текст Слова о полку Игореве и в какой мере использовал его для написания Задонщины, остается в филологии и источниковедении открытым для дискуссии. Часть современных исследователей сомневается и в достоверности имени, прямо указанного в тексте двух из имеющихся списков, — Софония Рязанца, как автора одной из тех редакций (краткой и пространной), которые имеются в нашем распоряжении. Гипотеза состоит в том, что Софоний, возможно, был автором одного из текстов, переработанных впоследствии с иными в окончательную редакцию. Какая из имеющихся редакций — краткая или пространная — стала основой для создания второй, тоже является предметом современной научной дискуссии.

В заключение замечу, что содержание указанных литературных источников еще в большей мере удалено от свидетельствования о реалиях социального устройства общества русских земель и его экономики, чем содержание летописных.

Таков очень сжатый обзор исторических источников по социально-экономической истории русских земель XII—XIV вв.еков.

Приведенный обзор исторических источников по отечественной истории XII—XIV вв.еков в рамках выбранной темы позволяет, как мне кажется, сделать еще один вывод относительно условий, при которых возможен и реализуем их обоснованный отбор для включения в процесс обучения в средней школе.

Во-первых, имеющихся в научном обороте исторических источников указанного периода и возможностей применяемых методов их изучения категорически недостаточно, чтобы не только реконструировать повседневность и целостность жизни общества русских земель XII—XIV вв.еков, но даже приступить к реконструкции каких-то ее целостных фрагментов (частей). Это значит, что условием обоснованного включения исторических источников в процесс обучения в средней школе является последовательное разделение научного и социального знания. Вот — научное знание и положенный в его основу исторический источник с методом извлечения из него научного знания, а вот — публицистическая конструкция прошлого, в основе которой может лежать научное знание, но всегда положено творческое воображение автора конструкции. Чем большая часть общества поверит в достоверность такой конструкции, тем больше у нее (конструкции) шансов стать социальным знанием.

Во-вторых, имеющихся в научном обороте исторических источников указанного периода (например, Русская Правда) и возможностей применяемых методов их изучения вполне достаточно для того, чтобы построить целый ряд обоснованных (научных) суждений и умозаключений об изучаемом прошлом, дать возможность учащимся самостоятельно применить предложенные научные методы изучения прошлого к имеющимся историческим источникам.

Значит, условием, при котором возможен и реализуем обоснованный отбор исторических источников для включения их в процесс обучения в средней школе, является отказ от создания целостной, без лакун и «белых пятен», неясности и непонимания «непрерывной картины исторического прошлого» в пользу лоскутного, но научного понимания исчезнувшей социальной реальности.