Мифологическое сознание. 
Мифологическое сознание

Сегодня, в эпоху торжества научной рациональности, интерес к мифам и мифологическому сознанию становится особенно актуальным. Понимание сущности и содержания мифологического сознания, как фактически первой по времени возникновения формы общественного сознания, в конечном счете, дает человеку возможность более точно определить смысл своего существования и взаимоотношения с социумом.

Однако наличие большого количества научного материала о мифологическом сознании, тем не менее, не позволяет составить о нем полного и четкого представления, так как зачастую анализ мифологического сознания проводится без учета тех сущностных изменений, которые произошли в современном мифологическом сознании в сравнении с архаическим мифологическим сознанием. Вместе с тем мифологическое сознание с древних времен и до наших дней является необходимой составляющей социальной жизни и оказывает существенное влияние на современное общество. Сегодня мифологическое сознание, проникая на теоретический уровень общественного сознания, активно реализуется в так называемых социальных мифах. В настоящее время мифы можно обнаружить в коллективном бессознательном, где они являются основой архетипов; в политике, где они намеренно инкорпорируются в идеологический уровень политического сознания; в экономике, где на основе мифов строятся различные бренды.

Современное мифологическое сознание представляется достаточно динамичным явлением, в нем происходят изменения его свойств и содержания, утрачивается присущая архаическому мифологическому сознанию целостность.

Анализ архаического и современного мифологического сознания, с одной стороны, позволяет понять роль мифологического сознания в процессах трансформирующегося общества, а, с другой стороны, рассмотреть статус мифологического сознания в структуре социально-философской теории.

Миф — представление человека о мире и своем месте в нем, основанное на вере в мистические свойства предметов и существ, качественную неоднородность пространства и времени.

Современная наука видит в мифах не плод фантазии или интеллектуальную схему, но акцентирует их действенную природу и ценностный характер. Касаясь проблемы так называемого мифологического мышления, можно с полной определенностью утверждать: для того, чтобы впасть в мифологию, совершенно не обязательно обладать каким-то особым типом мышления. Мифология коренится не в сознании человека, а в его отношении к миру, в системе ценностей, в механизмах социальной регуляции поведения, формах и способах мировидения. Носителями политических мифов вполне могут быть и современные образованные люди.

Говоря о месте мифа в культурной традиции и о психологии мифа, мы прежде всего должны определить, что нас интересуют не сами мифы как определенные представления, верования или повествовательные тексты, но то, как мифы воплощаются в ритуальных практиках, религиозных или морально-этических системах либо повседневных регламентациях поведения.

Надо отчетливо понимать, что миф для носителя традиции и миф для постороннего наблюдателя — это две принципиальные разные вещи. И для постижения психологии мифа важно не столько то, что представляет собой сам миф, сколько то, чем он является для носителя традиции. Своеобразный конфликт внешнего и внутреннего восприятия мифа обусловлен тем, что сторонний наблюдатель видит несоответствие мифа реальности, носитель же традиции не сравнивает миф с реальностью, а стремится воплотить его в ней; миф для него более важен и обладает большей ценностью, чем реальность.

Последней еще предстоит уподобиться мифу; она еще просто недостаточно совершенна для этого. В пределе миф упраздняет реальность и создает на ее место новую, куда более совершенную и привлекательную.

Для носителя традиции миф является также объектом веры, и как таковой не нуждается в верификации; скорее, наоборот, миф всячески оберегается от тех явлений действительности, которые могли бы посеять в нем сомнение. Мифологический объект выше критики, выше всего, что окружает человека в повседневной жизни, и в то же время он придает ей смысл и приобщает к сакральным ценностям. Таким мифологическим объектом в архаическом обществе могут быть сверхъестественные существа, духи умерших предков, позднее — Бог с окружающими его небесными силами. В политической мифологии ХХ в. это вожди, лидеры наций, а также такие собирательные образы, как Родина, партия, народ.

Отношения мифа к традиции сложны и многообразны.

Перечислим 4 основные позиции.

• 1. Мифы лежат в основании культурной традиции; они дают санкцию существующим обрядам и социально-общественным отношениям, объясняют происхождение мира и мироустройство. Смысл мифов как повествовательных текстов в значительной степени сводится к рассказам о первособытиях, перворитуалах, появлении первых людей и первых культурных объектов.
• 2. Мифология проникает в самые различные сферы жизни и может быть извлечена не только из текстов повествовательного характера, но и из наблюдений над праздниками и обрядами, из способов обращения с материальными предметами и т. д.
• 3. Традиционность является глубоким внутренним свойством мифологии, ибо мифы не создаются людьми, но достаются им по традиции. Мифология унаследована человеком от предков и перейдет от него к потомкам. Это то, что дает индивиду ощущение его единства со своим народом, его прошлым и будущим. В традиционности этого знания уже заложена его высокая оценка: оно прошло проверку временем, оно уже было опробовано нашими предками, которые не глупее нас были. Не случайно, что важнейшая часть этого мифологического комплекса связана с миром мертвых (почитание умерших, сохранение памяти о них, забота о местах захоронений, сохранение семейных преданий и реликвий и т. п.).
• 4. Мифология является не только частью культурной традиции определенного народа или племени, но и частью мифологической (или мифопоэтической) традиции всего человечества. Сравнивая мифологии разных народов, мы постоянно встречаем сходные образы, повторяющиеся сюжеты и ситуации. Собственно, наука о мифологии и занята главным образом тем, чтобы объяснить природу этой повторяемости: то ли она результат независимого появления одних и тех же мифов у разных народов, то ли результат распространения мифов из единого центра (или нескольких центров), то ли результат культурных контактов. Во всяком случае все мифы, о которых мы говорим: и архаические, и религиозные, и политические — имеют свойство повторяться.

Понятия мифа и мифологии в ХIХ в. разрабатывались по отношению к древним и средневековым обществам и религиям. В нашем столетии мы имеем дело главным образом с мифами политическими и идеологическими, которые имеют существенную специфику по сравнению с мифами традиционными (т.е. и мифами архаическими, и мифами религиозными). Что общего у мифов традиционных и политических?

• 1. И те и другие призваны не только объяснить существующее, но и создать образ новой реальности, которой еще предстоит воплотиться в действительности.
• 2. Основным объектом мифологизации в обоих случаях является прошлое данного социума, которое сохраняет свою актуальность для настоящего.
• 3. И традиционные, и политические мифы являются действенной силой, которая организует поведение индивида и человеческих масс, реализуются в общественных ритуалах и укрепляют социальные связи. Они придают осмысленность человеческому существованию, выполняют функции психологической компенсации.

Однако не менее значимы и отличия политических мифов от мифов традиционных. Перечислим лишь некоторые из них.

• 1. В традиционных мифах объектом мифологизации являются боги, культурные герои или предки, в мифах ХХ в. — реальные люди и события настоящего и недавнего прошлого.
• 2. Политические мифы не наследуются из глубины веков, но создаются определенными людьми или группами людей. Эти люди опираются на научные теории своего времени, стремятся придать политическим мифам видимость правдоподобия и наукообразия. Другой вопрос, что миф начинает со временем существовать независимо от его создателей и сами они могут пасть его жертвами.
• 3. Политические мифы, в отличие от мифов архаических, распространяются не устным или рукописным путем, а главным образом через средства массовой информации.

Если человек приходит в магазин и видит выросшие цены, то этот факт становится необъясним с точки зрения мифологии прогресса. Мифологическая логика требует, чтобы человек отказался от идеи прогресса и обратился к мифологии цикличности истории. При этом его исторические знания изменения не претерпевают, меняется только лишь интерпретация события. При этом меняются и его политические убеждения. Ненавистное ему правительство, которое только что отправлено в отставку становится вдруг хорошим, поскольку не допускало обвала цен.

Вся ненависть человека теперь переносится на новое правительство, которое вскоре также будет отправлено в отставку, что также вызовет смену оценок на противоположные. В качестве критерия истинности здесь выступает требование сделать все понятным. Если остается хоть один факт, требующий объяснения, человек окажется неудовлетворенным мифологическим описанием и будет искать другую мифологическую картину мира.

Современный человек верит, что в истории есть силы добра и зла, что эти силы воплощаются в политических деятелях, партиях и идеологиях, что поступки этих деятелей и партий объясняют все элементы быта современного человека.

Иными словами, современный человек наделяет мифологическими свойствами политиков, партии и идеологии, которые проявляются в их действиях как некая сила, влияющая на все элементы жизни этого человека. Все, с чем он сталкивается, становится понятным в соответствии с мифологической логикой, объясняющей политические события и действия политиков.

Идеологи на перебой стремятся предложить современному человеку политические концепции, которые сделают все понятным. При этом, они апеллируют не к рациональности, а к эмоциям человека. Человеку же остается выбирать концепцию оппонентов тех, кого он в данный момент больше ненавидит. Через некоторое время, он разочаровывается и в оппонентах, и по закону маятника меняет свои убеждения на противоположные. При этом принятие или непринятие политических идеологий целиком и полностью осуществляется в соответствии с мифологической логикой.

Отношение к политическим деятелям и партиям у современного человека примерно такое же, как у древнего — к мифологическим героям. Можно обратиться к книге Голосовкера «Логика мифа», чтобы обнаружить общие принципы современного мышления и мышления мифологического. По законам мифологического мышления нет ничего удивительного если уже погибший герой в каком-либо мифе вновь оказывается живым и как ни в чем ни бывало совершает подвиги. И сейчас мы видим, как политически умерший Егор Лигачев как ни в чем ни бывало побеждает на выборах в Федеральную Думу.

Мифологическое сознание совершенно не учитывает реальные масштабы. Геракл может принципиально не отличаться по размеру от обычных людей, умещаться на одних скамейках с ними, и он же умудряется удерживать на своих плечах весь небосвод вместо Атланта. Так и современное сознание вполне может приписать деятельности одного какого-либо антигероя развал СССР и другие сверхчеловеческие достижения. С точки зрения мифологической логики один и тот же герой может находиться в одно время в разных местах. Подобно этому и современное сознание способно обвинять политика сразу в разных, порой противоположных прегрешениях, совершая которые этот политик должен был по меньшей мере раздвоиться.

Журналисты охотно взяли на себя роль жрецов и посредников между харизматическими лидерам и простыми людьми. Подобно тому, как мифология сопровождается ритуалами, приобщающими человека к космогоническим процессам, современный человек нуждается в ритуале, подтверждающем его участие в историческом становлении. В качестве такого ритуала ему предлагается система выборов.

Журналисты, подобно жрецам, обязаны обеспечить, чтобы человек в ритуале голосования сделал все правильно, то есть проголосовал за утвердившую себя политическую элиту. Особое значение играют тележурналисты, от деятельности которых зависит исход любых выборов. Их задача — дать непротиворечивую картину мира, в которой человеку становиться ясным, в ком воплощены силы зла, а в ком — силы добра, или, по меньшей мере — силы меньшего зла.

Миф в литературе.

Литература

как миф. Мы сталкиваемся с этими понятиями и когда писатель подчеркивает в своих книгах сходство изображаемых им ситуаций с уже известными мифологическими сюжетами, и когда он создает в них мало напоминающую привычную нам жизнь, какую-то свою, фантастическую реальность.

В первом случае изображаемые события и персонажи как бы теряют свою индивидуальность и исторически преходящий характер, оказавшись лишь одним из вариантов вечно повторяющейся, изначально данной схемы бытия, зафиксированной в древних мифах. Во втором — писатель строит в своем произведении воображаемую действительность не по законам правдоподобия, а по устанавливаемым им самим правилам, которые он считает законами не только художественной правды, но и правды вообще.

И там и здесь мы имеем дело с конкретно-чувственным философствованием, обращение к которому не ограничивается рамками художественных направлений. Оно в свою очередь определяет само появление этих направлений, по-разному решающих имеющую много конкретных выражений одну и ту же проблему: взаимоотношения сознания и бытия, субъекта и объекта, воображения и реальности, искусства и действительности.

В этой перспективе миф, выходящий за пределы частного художественного приема, можно широко понимать как некое идеальное образование, продукт воображения, который принимается сознанием за что-то реальное. Мифы первобытной эпохи, мифы античности, христианский миф, мифы нового времени — все это результат деятельности особой структуры сознания, обусловленной в каждое время различными социальными причинами, которые вызывают некритическое эмоциональное отношение к этим идеальным образованиям и делают возможной веру в их реальное существование.

В основе мифа лежит метафора, воспринимаемая как действительность, и как метафора миф оказался ближе всего к искусству. Но мифом метафора становится лишь тогда, когда она претендует на всеобщность и истинность.

Особенностью мифа является его претензия на абсолютное значение, когда в центре внимания оказываются связи человека с миром в целом как универсумом, а не связи его с историей, ибо в этом последнем случае миф осознается лишь как метафора, имеющая преходящее значение. Возможность или невозможность возникновения мифов определяется, следовательно, реальным взаимодействием человека и истории, степенью его сознательного участия в ней.

Исторически мифология была продуктом общинно-родового строя, когда первобытное сознание, не способное дифференцировать и абстрагировать, воспринимало мир природы тождественным миру людей, а отдельного человека — равным всему коллективу. Вот как формулирует исходные положения мифологического мышления А. Лосев, крупнейший специалист в области античной мифологии: «…Первобытный человек не выделяет себя из природы, для него все является таким же чувственным, каким является он сам, поэтому вся действительность, отраженная в мифологии, чувственна. И если, далее, человек на самом деле ничем существенным не отличается от окружающей его природы, то он не противопоставляет свою мысль окружающей его природе. Это — самая начальная и самая основная позиция мифологического мышления. В результате мифической интерпретации всей действительности как безусловно чувственной появляется идея о тождестве целого и части или убеждение в том, что все находится решительно во всем и в соответствии с этим принципом дифференцируется и организуется вся мифическая действительность. Наконец, если человек чувствует себя живым и одушевленным существом, то в условиях отождествления себя с природой он всегда одушевляет эту последнюю, населяя ее вымышленными живыми существами». Мифологический образ поэтому представляет собой метафору, обладающую для людей самым реальным существованием, а метафора как таковая остается по своей структуре мифом, то есть «непосредственным, вещественным тождеством идеи и образа» .

В дальнейшем миф становится символом, который, будучи сам по себе элементом действительности, имеет репрезентативную функцию. Античность знала лишь разную пропорцию соотнесения идеального и реального, но единство это, сохраняющее сущность мифологии, сохранялось на всем ее протяжении.

Искусство является сферой, где готовность принимать продукты воображения как действительность (точнее, как действительность искусства) присутствует в качестве необходимого условия его существования. Когда общественная практика в силах осуществлять контроль над степенью соответствия воображения и реальности, этой готовностью не злоупотребляют. Она приобретает все большее значение, когда индивиду остается лишь способность созерцания при отсутствии возможности действия.

В технологически развитом современном отечественном обществе по-прежнему функционируют мифы и родственные им типы повествования. Исследователи городского фольклора собирают истории, изрядно напоминающие сказки братьев Гримм. Отличие разве что в том, что в современных сказках одинокому путешественнику угрожает не оборотень, а бродячий призрак, который поджидает свою жертву не в глухом лесу, а на шоссе.

Компьютерные игры, разработанные на основе сложнейшей технологии, ставят нас перед задачей убить дракона и спасти несчастную принцессу. Миф о Супермене, наделенном сверхчеловеческой силой герое, спасающем мир и сохраняющем «американский образ жизни», дает средним как американцу, так и россиянину, яркий образ, воплощающий базисные моральные ценности соответствующей культуры. Таким же воздействием обладают и образы первопроходцев Дикого Запада. Подобные истории обычно укрепляют представленческие стереотипы, касающиеся морального превосходства белых над индейцами, русских над чукчами, украинцев над молдаванами, славян над прибалтами, европейцев над «чурками» и пр. Хотя иногда эти стереотипы расшатываются историями и фильмами противоположного характера, содержащими попытки демифологизации Дикого Запада.

Гражданская позиция населения формируется не столько рациональным отношением к действительности, сколько мифологической логикой. Позиция может по мере разочарования меняться многократно, при этом чисто мифологическая вера в то, что кто-то обязательно должен воплощать силы зал или добра — остается неизменной.

Чем быстрее мы сумеем осознать мифологическую логику современного сознания, тем труднее политической элите будет манипулировать общественным мнением, тем больше шансов, что через мифологическое отношение к властям будет прорастать не подверженное никаким мифологическим идеологиям рациональное отношение.

В конце XX столетья в мировой и отечественной культуре наблюдается возрождение интереса к мифу, к специфике мифологического мировосприятия. Объяснение этому можно найти в суждении Р. Барта, утверждавшего, что «миф как живая память о прошлом способен излечить недуги современности». В связи с этим, вполне понятно, что осознание кризиса культуры как кризиса цивилизации, стремление современной отечественной литературы осмыслить кризисные явления, происходящие в духовной, общественной, культурной жизни России, активизировали и попытки посредством мифа сформировать новую, отвечающую современности, модель мира и представление о нем.

Миф, по причине своей исконной символичности, является удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, существенных законов социального и природного космоса, он позволяет «выйти» за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления «общечеловеческого» содержания.

Подобное внимание к мифу и породило закономерный интерес исследователей к вопросу об особенностях его функционирования в литературе.

Важное значение имеет проблема мифологизации в литературе. Как известно, взаимодействие мифа и литературы на протяжении всей истории человечества развивалось по принципу «притяжения — отталкивания», ремифологизации — демифологизации. Мифологические мотивы сыграли большую роль в генезисе литературных сюжетов; мифологические темы, образы, персонажи используются и переосмысляются в литературе почти на всем протяжении ее истории.

В русской литературе наиболее ярко возрожденный интерес к мифу проявился на рубеже XIX — XX веков. Он сопровождался оживлением романтических традиций.

В русском символизме с его культом Вагнера и Ницше, поисками синтеза между христианством и язычеством мифотворчество было объявлено самой целью поэтического творчества. К мифологическим моделям и образам обращались подчас очень широко и представители других направлений русской поэзии начала века. Своеобразной формой поэтического мышления стала мифология для В. Хлебникова, О. Мандельштама, М. Цветаевой, М. Волошина. Сознательно-рефлективное отношение к мифу заметно и в поздней лирике Б. Пастернака, в прозе М. Булгакова и А. Платонова.

Уже со второй половины 1980;х годов, в связи социально-политическими преобразованиями в нашей стране и падением «железного занавеса», отечественная литература все активнее взаимодействует с западной, в которой на протяжении всего XX столетья «миф», «мифопоэтическое» является одной из центральных проблем литературоведения.

Кризис рубежа веков, ощущение конца «эпохи», апокалипсические настроения, присущие русской культуре конца XIX — начала XX веков, вновь оживают на рубеже XX—XXI вв.еков, что к тому же усугубляется сменой социальных формаций, хаосом крушения прежней жизни. Так же, как и на пороге XX века, возникает необходимость осмысления бурно меняющейся действительности через устойчивые «шаблоны» мифа.

Возродившийся в конце XX века интерес к мифу проявляется в пяти основных формах:

Во-первых, резко активизируется использование мифологических образов и сюжетов.

Во-вторых, создаются многочисленные стилизации и вариации на темы, задаваемые мифом, обрядом или архаическим искусством. При этом, в связи с выходом на арену мировой культуры искусства неевропейских народов, значительно расширяется круг мифов и мифологий, на которые ориентируются художники.

В-третьих, интенсифицируется создание «авторских мифов». В-четвертых, мифологические традиции синтезируются с новыми литературными тенденциями.

В-пятых, мифотворчество проникает во все сферы человеческой деятельности — политику, маркетинг, рекламу и мн. др.

Черты мифологического мышления наблюдаются в массовом сознании, в политических идеологических системах, в художественной поэтической фантазии. Можно говорить о том, что мифотворчество становится своего рода индустрией.

Новый миф почти не связан с древним, он не воссоздается, а создается заново как конкретно-историческая форма существования этого явления в новое время. Но и в том, и в другом случае очевидна этологическая функция мифа и его нормативное значение: миф — это то, во что человек должен поверить безусловно и безоговорочно, отождествив себя с тем, во что верит. Миф если и не является последней истиной, — отмечает В. Шпаков, — он всё-таки даёт возможность хотя бы приблизиться к ней.

Роль мифа в современном мире нельзя переоценить — мифологические структуры применяются для выявления первооснов человеческого существования, применительно к конфликтам и ситуациям нового времени, для постижения общих закономерностей бытия. Однако, несмотря на огромную значимость мифа в обществе и «активный» интерес к мифу в литературе, роль мифа в современном литературном процессе остается малоизученной.

мифологическое сознание миф

Список использованных источников

• 1. URL: http://vkjournal.ru/doc/2 682 321 (дата обращения: 11.03.2015)
• 2. URL: http://psyera.ru/mifologicheskoe-myshlenie-2097. htm (дата обращения: 11.03.2015)
• 3. URL: http://library. by/portalus/modules/philosophy/referat_show_archives (дата обращения: 11.03.2015) о
• 4 URL: http://www.polit.ru/article/2006/03/02/pjatigorsky/ (дата обращения: 11.03.2015)