Понятие ИС. Способы образования антропонимов в английском языке

Термин «имя собственное» появился впервые в греческом языке, где пнпмб кхсйпн, что впоследствии было переведено на латынь как nomen proprium, означало «более реальное (подлинное) имя» (a `genuine name'), «являющееся именем в большей степени, чем другие слова». Термину пнпмб кхсйпн противополагался другой — рспуйгпрйб, или «аппеллятив», «название», призванный обозначать то, что в современной лингвистике именуется «имя нарицательное». Существуют самые разнообразные определения и толкования, с разных сторон освещающие явление, известное нам как «имя собственное», или личное имя. К примеру, Милл настаивал на том, что именами (proper names) следует считать только те слова, которые являются «ничего не значащими метками, призванными отличать одну вещь от другой». 57] Он приводит в пример город Дартмут (Dartmouth) и пишет: «Город мог быть назван Дартмут потому, что расположен в устье реки Дарт (англ. mouth — рот, устье). Но тот факт, что город расположен в устье этой реки, не является частью значения слова „Дартмут“. Если река будет засыпана песком или землетрясение изменит направление течения, название города может и не измениться. Поэтому географическое расположение не является сигнификативным — в противном случае, название бы перестало употребляться, как только заключенное в нем соотношение с реальным фактом начало противоречить действительности».

Гардинер полемизирует с этим аргументом, доказывая, что название «Дартмут» включает в себя по меньшей мере свойство «нахождения в устье реки Дарт», хотя бы в коннотативном значении[33], иначе название «Дартмут» стало бы именем собственным только после того, как песок или землетрясение закончили бы свою разрушительную работу. В свою очередь, Гардинер представляет свое определение имен собственных. В первую очередь, замечает он, непременным условием для того, чтобы считать то или иное слово (сочетание слов) именем собственным, необходимо, чтобы данная единица была языковым фактом, а не речевым фактом — т. е. существовала в языке как лексическое единство и не использовалась говорящим как оформленный сегмент речи, не творилась в каждом речевом акте заново.

Далее, исследователь проводит границу между т.н. «материализованными» и «свободными» именами собственными (`embodied/disembodied'), подразумевая под первыми имена, соотносящиеся с совершенно конкретными явлениями действительности (людьми или местами) (Гомер, Попокатепетль), а под вторыми — звуковые сочетания, слова, рассматриваемые учеными в самых различных аспектах: этимологическом, частотном и т. д. Безусловно, «свободные» имена собственные более многочисленны и представляют гораздо больший интерес для лингвистических исследований.

Кроме того, Гардинер также определяет различие между именами собственными и нарицательными в таких случаях: «Обычные слова, среди которых большую роль играют обобщенные названия (т.е. имена нарицательные), непосредственно передают информацию, имена собственные только снабжают ключом к информации». С этим утверждением соглашается и Есперсен, добавляя, что имена не только не являются «бессмысленными», но, напротив, из всех существующих слов несут самую большую смысловую нагрузку[33].

В завершение Гардинер дает свое определение имени собственного, звучащее так: «Имя собственное — это слово (группа слов), осознаваемое как указывающее (или склонное указывать) на объект (объекты), с которыми оно соотносится исключительно посредством дистинктивного звучания, безотносительно любого значения, изначально присущего этому звуковому комплексу или приобретенного им через ассоциацию с указанным объектом или группой объектов». Несмотря на кажущуюся громоздкость и избыточность уточнений, необходимо согласиться, что таковое определение наиболее точно выражает главные отличительные особенности имен собственных.

Повышенное внимание исследователей к ономастике объясняется особым положением имени собственного в языке, его промежуточному характеру. «Связь nomina propria c системой данного языка проявляется в оформлении nom.pr. как грамматических и словообразовательных категорий того языка, реализации в nom.pr. лексем данного языка. Вместе с тем nom.pr., конституирующиеся на основе апеллятивов, представляют собой самостоятельную сферу со свойственными ей закономерностями». 16] Примечательно, что имена собственные как особая подсистема языка осознавалась в глубокой древности (греческий стоик Хрисипп, живший в 3 в. до н.э. трактовал nom.pr. как автономную часть речи. Такого же мнения придерживался и Дионисий Тракс, (Thrax), ученик Аристарха, 2 в. до н.э.).

В зависимости от того, насколько ономастика взаимодействует с общеязыковой системой, исследователи выделяют три варианта:

• 1) Nomina propria тождественны апеллятивам (их грамматические и словообразовательные категории полностью совпадают)
• 2) Ономастика является особой областью языковой системы, получившей гипертрофированное развитие (например, имена собственные используют ограниченный набор грамматических средств, непродуктивных для апеллятивов и монополизированных для производства nom.pr.)
• 3) Имена собственные порывают с общеязыковой системой, вступают с ней в противоречие.

В современном обществе имя собственное как член классификационной системы номинации выполняет основную назывательную (назывную) функцию, реализующуюся в двух аспектах: дистинктивном (выделяющем индивида из коллектива) и интеграционном (объединяющем носителей одного имени собственного в общий класс), причем, как замечает Гардинер, для имен нарицательных первичной является способность к объединению предметов или явлений в класс, в то время как для имен собственных, несомненно, ведущую роль играет различительная функция.

В то же время, множество одноименных объектов не обладают никакими совместными свойствами, кроме общего nom.pr. Иными словами, имена собственные наглядно демонстрируют ситуацию, при которой код направлен сам на себя [code referring to code в терминологии Якобсона].

Во всех европейских языках и в большинстве языков мира, имеющих алфавит и различие между строчными и прописными буквами, имена собственные записываются с заглавной буквы.

Имена собственные, как уже отмечалось выше, исследует ономастика.

Наряду с служебными словами, имена собственные составляют важный источник пополнения философской терминологии, в которой по традиции господствовали имена нарицательные. Каждый индивид не только вмещает в себя множество универсалий, но и сам может выступать как универсалия, как свойство «быть данным индивидом», точнее, «иметь свойства данного индивида» [9, c. 52].

Например, любовь, испытываемая самыми разными людьми, может иметь некие свойства, принадлежавшие индивиду Платону и описанные в его сочинениях, а именно, свойства идеальности, устремленности к вечному, к порождению «прекрасного в духе», и в таком случае называться его именем — «платоническая любовь». Философия не ограничивается общими терминами и категориями («субстанция», «бытие», «протяженность»), но может работать со словами, обозначающими конкретные вещи и лица, в том числе с именами собственными, придавая им статус универсалий. «Платоническое» или «гегелевское» — уже известные универсалии, образованные от имен собственных и способные применяться ко множеству вещей («гегелевские раб и господин», «гегелевское государство», «шопенгауэровская воля», «ницшевский сверхчеловек»).

Но и любое имя собственное может быть превращено в обобщающий термин, если оно обозначает какую-то черту, которая в данном индивиде выражена сильнее, чем в других, и, значит, может называться его именем. «Иван» или «Мария» могут быть именами-универсалиями и относиться к особому типу предметов, явлений, событий, которые обнаруживают в себе «ивановость» или «марьевость», т. е. отчетливые индивидуальные свойства данных личностей. Например, можно мыслить «марьевость» в определенного типа занавесках, пирогах, обстановке быта, манере разговора, несущих на себе отпечаток того склада личности, который полнее всего был выражен в данной Марье. Человек, родившийся в Измайлове, может осмыслить феномен «измайловства», найти какие-то черты «метагеографии» в этом старинном районе Москвы.

На путях восхождения от абстрактного к конкретному философия начинает все больше оперировать именами собственными, осваивать мыслимость отдельных лиц, вещей и событий, универсальность их индивидуальных свойств. При этом имя собственное может дополняться обобщающим суффиксом «- ость» или «-ство», раскрывающим в индивиде особую потенцию, которая по-разному актуализируется и в других индивидах. Ж. Делез и Ф. Гваттари придают особое значение таким концептуальным комплексам, которые включают имя собственное как метку уникального события, «этости», типа «Петргулять-6 часов вечера» («Тысяча плато»).

Согласно номенклатурной концепции, имя собственное — это асемантическое средство номинации, его цель — не описание, а индивидуализация внеязыкового объекта, т. е. оно не подразумевает характеристику предмета, а служит символом, непосредственно идентифицирующим отдельный индивид. По терминологии Дж.С.Милля, собственное имя неконнотативно, то есть не несет никакой информации. Полярная вышеизложенной концепция о существовании значения у имени собственного находит поддержку в работах многих лингвистов, более того, высказывается и мнение, что имя собственное обладает бесконечным и гораздо большим значением, чем имена нарицательные [5, c. 73].

Существование таких диаметрально противоположных мнений по поводу семантики имени собственного объясняется тем, что представители указанных двух направлений по-разному толкуют значение словесного знака. Первые говорят о языковом значении, о связи слова с понятием, а вторые — о речевом значении, о способности имени передавать информацию об объекте. Дискуссия о семантике имени собственного, таким образом, связана с вопросом о тождественности / нетождественности значения и информационного объёма, который может включать языковую, речевую, энциклопедическую, фоновую, групповую, индивидуальную и другого вида информацию.