Исторические аспекты аборта

Демографическая ситуация в Украине побуждает и органы государственного управления и все общество задуматься над проблемой ценности и достоинства жизни человека. Биоэтика привлекает внимание, в частности, к биологическому и антропологического статуса эмбриона человека, с момента оплодотворения имеет все характеристики человеческой личности: управляемую личным геном свою собственную проект-программу жизни, и имеет человеческое достоинство, заслуживает уважение. Под эмбрионом (греч. embryon) принято понимать животный организм на ранней стадии развития. Однако необходимо уточнить, что согласно данным биологии и эмбриологии человеческий зародыш проходит в своем внутриутробном развитии три стадии: проэмбрион (14 дней с момента зачатия) представляет «сгусток» клеток; собственно эмбрион (8 недель с момента зачатия); плод (от 8 недель до момента рождения).

Для начала разберём такое понятие, как «эмбрион».

Таким образом, мы имеем дело со сложным организмом, который в зависимости от стадии развития представляет собой либо кусок человеческих тканей (ранний период эмбриогенеза), либо обособленное существо, способное жить без организма матери (5−9-й месяцы развития). В праве под эмбрионом человека понимается организм с момента оплодотворения до рождения.

Анализ литературы дает возможность выделить два основных подхода к проблеме правового статуса эмбриона:

A. Эмбрион — субъект права, полноправный участник правоотношений, приравненный к человеку.

B. Эмбрион — объект права:

• — как часть организма матери, приравненная к органам и тканям человека;
• — как вещь, по поводу которой могут возникнуть правоотношения имущественного характера.

Рассматривая первую точку зрения, следует иметь в виду, что, говоря о человеке как об участнике правоотношений, не стоит забывать единство его биологического и личностного статуса. Человек — существо, обладающее нравственными ценностями и способное самостоятельно выбирать цели, принимать на себя ответственность, иными словами, наличие у него правосубъектности, которой не обладает человеческий эмбрион. Следовательно, зародыш — не человеческая личность, не индивидуум и поэтому не признается правоспособным. Однако против данного утверждения можно привести другое: о том, что в силу аргументов потенциальности и непрерывности вполне можно исходить из того, что с момента своего зарождения плод развивается непрерывно и это развитие не имеет морально значимых ограничений, следовательно, и еще не рожденный человек, с самого начала в морально-практическом отношении, может считаться личностью. Действительно, можно согласиться с этим утверждением, если считать, что личность может существовать только при полном становлении определенных качеств, как то: наличие умственного развития, самосознания, памяти, осознания своего будущего, наличие чувства самосохранения и иных преимуществ, будет обоснована охрана ее жизни. Тогда жизнь человека до рождения, а также в первые недели после рождения не будет защищена. Исходя из данной точки зрения, можно заключить, что речь все же идет о необходимости охраны эмбриона как начала человеческой жизни, а не о признании его субъектом права, физическим лицом.

Теперь обратимся к нормативно-правовым актам, определяющим правовой статус эмбриона.

Международно-правовые акты (ст. 6 Всеобщей декларации прав человека и ст. 16 Международного пакта о гражданских и политических правах) в этой части не конкретны. Закрепляется лишь принцип: «Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности», а не положения о праве эмбриона на признание его правосубъектности. Региональные международные документы практически имеют идентичное содержание (Конвенция о защите прав и основных свобод 1950 г., Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека 1995 г.). Исключение составляет Американская конвенция о правах человека, в ст. 4 которой указывается: «Это право на жизнь. — защищается законом, как правило, с момента зачатия». В этом случае применительно к одному из прав человека можно говорить об ином моменте его возникновения, отличающемся от общего порядка. Конституции и основные законы ряда зарубежных стран также не признают человеческий зародыш субъектом права. Так, Конституция Швейцарии в ст. 119 относит эмбрионы к зачаточным и генетическим средствам человека. Судебная практика Европейского суда по правам человека (дело Paton v. United Kingdom) также не признает за эмбрионом наличие юридических характеристик, свойственных физическим лицам. Следует отметить, что единой точки зрения на определение правового статуса человеческого эмбриона не существует. Этот вопрос является краеугольным камнем многих медицинских, философских и правовых дискуссий, разбивающим научное сообщество на два лагеря, в одном из которых игнорируют право эмбриона называться человеком, в другом — отстаивают это право. Обе стороны приводят веские аргументы в свою защиту, в основе которых лежат разные мировоззренческие позиции. При этом оба лагеря утверждают, что человеческий эмбрион — это форма высокоразвитого, сложноорганизованного бытия, олицетворяющая собой беспомощность и незащищенность жизни. Вопрос о статусе эмбриона уходит своими корнями в нравственно-мировоззренческие позиции личности и свидетельствует о характере ценностей человека. Решение проблемы статуса эмбриона непосредственно влияет и на политико-правовой аспект жизнедеятельности общества. В зависимости от того, в какую сторону преимущественно она решается, формируется и правовая база, регламентирующая, к примеру, производство абортов и применение вспомогательных репродуктивных технологий.

При анализе международных документов и национальных нормативно-правовых актов, который был проведен ранее, следует заметить, что там сказано о необходимости охраны жизни с момента зачатия. Практическая реализация этого права начинается в большинстве случаев с момента наступления беременности.

К человеческим же эмбрионам, созданным in vitro, особое отношение. Чаще всего до момента имплантации к ним относятся как к вещи, находящейся в совместной собственности биологических родителей. Именно в случаях экстракорпорального оплодотворения мы наблюдаем как никогда остро зависимость права на рождение от совместного согласия родителей — заказчиков репродуктивной программы, которое может быть отозвано любым из родителей до переноса эмбрионов.

Отдельным вопросом при определении статуса эмбриона стоит законодательное регулирование проведения различных манипуляций с эмбрионами. Под понятием «манипуляции с эмбрионом человека» подразумевают культивирование их in vitro для терапевтических (лечение бесплодия) и исследовательских (улучшение условий культивирования, разработка новых методов диагностики и прочее, изучение закономерностей оплодотворения и развития) целей, отработку условий и проведение глубокого замораживания гамет и эмбрионов и хранение их в таком состоянии с последующим их использованием для выполнения практической программы ЭКО или в научных целях. Правомочность выполнения таких манипуляций и степень допустимого воздействия на эмбрионы человека широко обсуждаются в специальной и популярной литературе и правительствами ряда стран.

Часто обсуждается проблема относительно судьбы «лишних» гамет и эмбрионов, т. е. не использованных для какой-то определенной супружеской пары яйцеклеток и доимплантационных эмбрионов. В свете дискуссий о статусе эмбриона человека встает вопрос о том, что является более гуманным: подвергать их разрушению (как невостребованные) или проводить с ними исследования относительно общих закономерностей развития человека (эмбрионы при естественном оплодотворении недоступны для таких целей).

Как вы видите, эмбрион представляет собой абсолютную ценность. На мой взгляд, он обладает правом на жизнь с момента зачатия и должен обеспечиваться защитой со стороны государства на любой стадии развития. Эта позиция находит свое выражение в целом ряде международных документов, провозглашающих святость человеческой жизни с момента зачатия, о которых мы упоминали ранее.

Следует также рассмотреть ещё один краеугольный камень. Это вопрос об искусственном прерывании беременности. По-другом — аборт.

Аборт (от лат. Abortus — выкидыш), как репродуктивные технологии, является проблемой биомедицинской этики. Абортом называют всякое (в том числе и естественное) прерывание беременности. В моральном плане проблема искусственного аборта представляет собой дилемму: имеются по-своему убедительные аргументы как «за», так и «против». В основе спора сторонников и противников аборта лежит по сути своей философская проблема природы и статуса человеческого эмбриона.

Искусственное прерывание беременности бывают:

• · Естественные, называемые выкидышами;
• · Криминальные, проводимые вне стен медицинского учреждения и дающие наибольшее число серьезных осложнений;
• · Медицинские — искусственное прерывание беременности на разных сроках:
  • 1. мини-аборты (вакуум-аспрация) — в сроки до трех недель задержки менструации;
  • 2. инструментальные аборты — до 12 недель беременности;
  • 3. на сроке 22−24 недели производят искусственные роды в соответствии с медицинскими или социальными показаниями;
• · Фармакологический аборт на сроке до 42 дней аменореи с применением мифепристона, являющийся перспективным методом относительно безопасного прерывания беременности.

Методы искусственного прерывания беременности являются причиной бесплодия, невынашивания и других осложнений беременности и родов, высоких показателей материнской и младенческой смертности. Аборт ни в коем случае не должен быть средством регулирования репродуктивной функции женщины и рассматриваться как метод планирования семьи .

В последние десятилетия аборт превратился в одну из наиболее интенсивно и разносторонне обсуждаемых проблем теории морали. С точки зрения морали аборт — это всегда трудный, мучительный моральный выбор. Женщина, решающаяся на искусственное прерывание беременности, всякий раз стремится избежать «большего зла». Испокон веков искусственное прерывание беременности было вне закона. Все религиозные конфессии запрещали верующим участвовать в этой процедуре. 20 век легализовал аборты и возвел их когорту методик планирования семьи. Появление во второй половине 20 века, альтернативных средств, регуляции рождаемости, изменение культурных традиций мирового сообщества заострило вопрос о нравственной оценке процедуры искусственного прерывания беременности.

Искусственное прерывание беременности распространено в наши дни более, чем когда-либо в предыдущей истории. Ежедневно в мире совершается около 100 млн. половых актов, в 910 000 случаев происходит зачатие, в 10% этих случаев беременность заканчивается искусственным абортом. Как отмечала в 1996 г. Комиссия по народонаселению и развитию ООН, «во многих странах — как развитых, так и развивающихся — искусственному прерыванию беременности общественность уделяет повышенное внимание». При этом озабоченность вызывают как медицинские последствия абортов — материнская заболеваемость (нередко приводящая к бесплодию) и смертность, так и морально-правовые — проблемы его допустимости на разных сроках беременности и законодательной регламентации.

Аборт относится к числу старейших проблем медицинской этики, а также философии, юриспруденции и теологии. Клятва Гиппократа запрещает врачу прерывание беременности («Я… не вручу никакой женщине абортивного пессария»). В то же время Аристотель считал аборт допустимым. В позиции Аристотеля обращают на себя внимание два момента: необходимость абортов обосновывается у него демографическими целями (регулированием рождаемости); одновременно он считал аборт дозволенным, пока в зародыше не сформировалась «чувствительность» и «двигательная активность».

В Древнем Риме, в особенности в его поздний период, аборт не считался чем-то позорным и широко практиковался. Позднее, когда Римская империя стала нуждаться в солдатах для захвата чужих земель и увеличении числа рабов, женщина и лица, способствующие производству аборта, строго наказывались.

В то время для производства аборта стали применять препараты спорыньи. К сожалению, не у всех она вызывает выкидыш, зато побочные явления появляются у всех. Известные нам народные названия болезней «Антонов огонь», «Злая корча» — это все явления передозировки спорыньей.

В эпоху упадка империи состоятельные граждане предпочитали не иметь ни семьи, ни детей. Поначалу в римском праве зародыш трактовался как часть тела матери (pars viscerum), поэтому женщина не подвергалась наказанию за умерщвление плода или изгнание его из утробы. И только позднее эмбрион (nasciturus — «имеющий родиться») был наделен некоторыми гражданскими правами. Искусственный аборт стал трактоваться как преступление прав родителей, если кто-то стремился достичь таким путем имущественных прав.

Окончательное осознание ценности эмбриона самого по себя связано с возникновением христианства. Уже в эпоху раннего христианства аборт отождествляется с убийством человека. Христианская концепция утверждала, что истребление плода лишает его благодати будущего крещения и, следовательно, является тяжким грехом. Поэтому в средние века аборт квалифицировался как тяжкое преступление, аналогичное убийству родственника. Под влиянием церкви в XVI веке почти во всех европейских странах (Англии, Германии, Франции) производство аборта каралось смертной казнью, которая впоследствии была заменена каторжными работами и тюремным заключением. При чем это касалось не только врача, но и пациентки, которая решилась на эту медицинскую операцию.

Один из отцов церкви Василий Великий (IV — V вв.) писал: «Умышленно погубившая зачатый во утробе плод подлежит осуждению как за убийство». В христианской традиции отношения к аборту важное место занимает вопрос о том, когда эмбрион обретает бессмертную душу, когда происходит его одушевление. Если у ранних христиан при этом указывалось на 40-й день для мальчиков и 80-й для девочек, то средневековые богословы и философы-схоласты (уже не различая полов) указывали то на 40-й, то на 80-й день. Эти положения неожиданно «перекликаются» с современным законодательством об аборте, принятом в ряде стран и чаще всего допускающим прерывание беременности в первом триместре (до 12 недель) беременности. В средние же века утверждение церкви об обретении эмбрионом бессмертной души в определенный момент внутриутробного развития оборачивалось суровым наказанием за аборт. Карался смертной казнью. Смертная казнь за аборт была введена в 1649 г. и в России; отменена она была столетие спустя.

Преимущественный интерес представляет эволюция отношение врачей и общества к проблеме аборта в течение двух последних столетий. Так, основоположник отечественного акушерства Н. М. Максимович-Амбодик еще в 1784 г. предвосхищая концепцию медицинских показаний искусственному прерыванию беременности, выступая за то, чтобы в критических ситуациях на первое место ставить спасение матери, а не плода. В европейской медицине поворотным пунктом в окончательном формировании данной концепции стала дискуссия в Парижской медицинской академии в 1852 г.: статистика материнских смертностей после кесарева сечения стала главным аргументом в этическом оправдании искусственного прерывания беременности в таких случаях.

Хирургическая техника искусственного аборта путем введения в полость матки инструментов известна примерно с 1750 г. Однако вначале по причине высокого риска дипломированными врачами они делались очень редко. Если этот метод и применялся в те годы, то незаконно практикующими врачевателями.

Во второй половине XIX в. в США возникает общенациональное движение за запрет аборта. Ведущую роль в нем играло руководство авторитетной Американской медицинской ассоциации. Основываясь на эмбриологических открытиях, врачи доказывали, что плод представляет собой живое существо с момента зачатия, а не с момента ощущения матерью движений его тела (этот момент назывался «оживлением плода»). Поэтому медики настаивали, что аборт, даже в самом начале беременности, является убийством плода. В итоге к 1880 г. аборты в США, если речь не шла о случаях спасения жизни женщины, были запрещены. Принятые тогда законы сохранялись до 60-х годовXXв.

В 1869 г. британский парламент принял «Акт о преступлениях против личности», согласно которому аборт, начиная с момента зачатия, стал считаться тяжким преступлением. Аборт, произведенный самой женщиной, наказывался значительно строже, если он имел место после появления шевелений плода. В Германии в эти же годы производство аборта за деньги считалось отягчающим обстоятельством. Во Франции наказание усиливалось в отношении врачей, в то же время здесь был период (с 1791 по 1810 г.), когда сама женщина от наказания освобождалась вовсе.

В дореволюционном законодательстве России четко различались разрешенный законодательством искусственный аборт, производимый врачом с целью спасения жизни женщины и аборт, производимый самой женщиной или каким-либо посторонним лицом с преступной целью прекращения беременности. Принадлежность лица, производящего криминальный аборт, к медицинской профессии (сюда относились и повивальные бабки) считалось отягчающим обстоятельством.

В профессиональной медицинской среде моральные оценки искусственного аборта отнюдь не совпадали целиком с юридической квалификацией. Среди отечественных врачей во второй половине XIX — начале XX в. имелись альтернативные подходы к этой проблеме. Особый интерес представляет собой дискуссия об аборте и решения, принятые на XII съезде Пироговского общества в 1913 г. Выступая на съезде, доктор Л. Личкус говорил: «Преступный выкидыш, детоубийство и применение противозачаточных средств — симптом болезни современного человечества». Соглашаясь в целом с моральным осуждением аборта, другие врачи подчеркивали на Съезде также и такие аспекты данной проблемы: насколько совместим искусственный аборт с целями врачебной профессии; допустима ли коммерциализация такого рода медицинской практики и т. д.Все русские врачи четко разграничивали «аборт по просьбе» и «аборт по медицинским показаниям».демографический эмбрион аборт биоэтика Пироговский съезд, признав аморальность искусственного выкидыша, тем ни менее пришел к выводу, что государству необходимо отказаться от принципа уголовного наказания плодоизгнания. В резолюции Съезда, в частности, сказано:

«1. Уголовное преследование матери за искусственный выкидыш никогда не должно иметь места.2.Также должны быть освобождены от уголовной ответственности и врачи, производящие искусственный выкидыш по просьбе или настоянию. Исключение из этого положения должны составлять врачи, сделавшие искусственный выкидыш из корыстных целей своей профессией».

В XX веке в дискуссии о допустимости абортов особенно активно включаются феминистские движения. Протест сторонников феминизма против традиционного положения женщины в обществе (против «отречения женщины от прав на свою личность, имя и собственность») касался и ее сексуальной роли, то есть обязательно затрагивал и вопросы морали.

Первым государством, легализовавшим «аборт по просьбе» была Советская Россия. В 1920 году вышло постановление в котором, в частности говорилось, что «Допускается бесплатное производство операции по искусственному прерыванию беременности в обстановке советских больниц, где обеспечивается ей максимальная безвредность» …

Эта была мера, направленная в первую очередь против криминальных абортов. В 1924 г. органы здравоохранения создают «абортные комиссии», которые выдавали разрешение на бесплатный аборт, применяя при этом классовый подход и соблюдая такую очередность: безработные-одиночки; работницы-одиночки, имеющие одного ребенка; многодетные; занятые на производстве; многодетные жены рабочих; все остальные застрахованные; прочие гражданки. Для многих женщин, не получивших «разрешение на аборт», он стал платным. В 1926 г. были введены и другие ограничения.

До 1930 г. в СССР еще публиковалась статистика об абортах, которая свидетельствовала о постоянном росте их числа. В обществе все больше распространялся взгляд на аборты как зло с демографической точки зрения. Говоря об этом, нельзя не упомянуть о значительной убыли населения России в связи с гражданской войной, массовым голодом, коллективизацией, репрессиями. В 1936 г. приняли Постановление, запрещающее аборты. В повороте государственной политики в отношении абортов на 180 градусов наряду с демографическим фактором важную роль сыграл также фактор идеологический. Дело в том, что со временем эффективность работы «абортных комиссий» стали оценивать по числу выдаваемых ими «отказов». Факт разрешения на аборт как бы противоречил утверждениям официальной пропаганды о постоянном росте благосостояния трудящихся. Этим же можно объяснить и засекречивание в начале 30-х годов статистики об абортах. А в 1939 г. сбор данных об искусственных абортах был полностью прекращен.

Рост числа криминальных абортов в послевоенные годы заставил советское государство опять изменить политику в отношении абортов — в 1955 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об отмене запрещения абортов». Этим юридическим актом были легализованы «аборты по просьбе», которые имели право производить только лица со специальным медицинским образованием, только при сроке беременности до 12 недель и только в больничных условиях. При несоблюдении хотя бы одного из этих условий аборт считался криминальным, за что установилось наказание — до 8 лет исправительных работ. К сожалению, в последующие десятилетия альтернативные аборту способы и методы контроля над рождаемостью не получили в нашей стране широкого развития. До конца 60-х годов число искусственных абортов росло в СССР особенно быстро, а в 70−80 гг. кривая роста становится не такой крутой. Открытая в эпоху гласности официальная статистика об абортах засвидетельствовала, что в СССР был самый высокий в мире показатель числа абортов на 1000 женщин фертильного возраста — около 120. По данным зарубежных экспертов, с учетом нерегистрируемых абортов этот показатель был примерно в полтора раза выше. Только с серидины 80-х годов показатель частоты абортов стал, наконец, снижаться, и в 1996 г. он равнялся 89. Рамки легальности аборта были радикально расширены в 1987 г. когда Минздравом СССР был издан приказ N 1342 о прерывании беременности по социальным показаниям. Этот документ разрешал по желанию женщины прервать беременность при большом сроке, если документально подтверждались такие обстоятельства, как развод во время беременности, многодетность (более 5 детей) и т. д. Таким образом на протяжении последних десятилетий законодательство об аборте становилось все более либеральным. Реальные же усилия органов здравоохранения, врачей, общественности, направленные на ограничение этой медицинской практики были гораздо скромнее. В годы, когда не только в развитых странах, но и развивающихся — создавались современные системы планирования семьи, одна из инструкций союзного Минздрава (1975 г) лишь призывала гинекологов убеждать женщин, уже принявших решение об аборте, сохранить беременность. Только в последнее десятилетие в нашей стране делаются первые шаги по созданию современной системы планирования семьи. Одновременно возникли движения против абортов — ассоциации «Жизнь», «Право на жизнь», и др. В наше время искусственное прерывание беременности воспроизводятся свободно. Они могут быть «по просьбе «или по специальным медицинским показаниям.

Искусственное прерывание беременности — это не только медицинская операция, чья-то личная проблема, которая касается только некоторых, но и моральная и этическая проблема. Притом сложнейшая. Ведь прежде, чем придти к врачу, женщина решает моральную проблему: жизнь или смерть будущего человека, да и после того, как она обращается к врачу, этический смысл проблемы не только не исчезает, но еще более усложняется: в нее вовлекается третий человек — врач, можно сказать «соучастник убийства».

В последние десятилетия аборт превратился в одну из наиболее интенсивно и разносторонне обсуждаемых проблем теории морали. Однако философская и научная изощренность этой дискуссии, конечно, совсем не означает, что проблема искусственного прерывания беременности становится более ясной. Специалисты так формулируют ее содержание: «Защитники права на аборт и их оппоненты не соглашаются между собой даже в терминологии спора. Оппоненты настаивают, что здесь проблема следующая: должны или нет эмбрионы иметь право не быть убитыми, как и другие человеческие существа? Защитники считают центральным вопрос о том, можно ли заставить женщину вынашивать нежелательный плод даже ценою собственного здоровья и жизни?».

Противники абортов считают совершенно несостоятельной концепцию жизнеспособности плода в качестве обоснования искусственного прерывания беременности. Во-первых, с их точки зрения, эмбрион имеет право на жизнь с момента зачатия. Во-вторых, они постоянно подчеркивают условный характер понятия «жизнеспособность». В-третьих, в публикациях противников абортов приводятся документированные случаи выживания детей, родившихся с массой тела в 420, 360 гр.

Так же они анализируют множество других аспектов проблемы искусственного прерывания беременности. Например, проблема риска, сопровождающего искусственное прерывание беременности: осложнения у матери; осложнения у детей, родившихся у женщин, сделавших аборты; психоэмоциональные проблемы и т. д. Проблему риска противники связывают с проблемой адекватного информирования женщин. Утверждается, что врачи совсем не информируют или даже дезинформируют беременных женщин, принявших решение об аборте, о степени зрелости плода и даже о сущности самого этого медицинского вмешательства .

На основании подобных аргументов противники искусственного прерывания беременности как морального допустимого вмешательства настаивают, что аборт — это жестокое убийство невинного человеческого существа.

В современном мире существуют три основные позиции, которых придерживаются люди в отношении к искусственному аборту:

• · Либеральная позиция. Плод (и тем более эмбрион) до момента рождения является частью тел матери и правом на жизнь не обладает. Поэтому аборт морально допустим на любой стадии развития эмбриона и плода.
• · Консервативная позиция. Эмбрион (и тем более плод) с момента зачатия является человеком, обладающим в полной мере правом на жизнь. Следовательно, аборт — это форма убийства человека.
• · Умеренная позиция. Аборт морально допустим лишь на начальных стадиях развития плода. Как уже известно, ни одна религия в мире не признает процесс прерывания беременности.

Как уже известно, нет такой религии в мире, которая принимала бы аборты.

Это очень спорный вопрос и каждый имеет свою точку зрения. Ведь у каждого человека своя правда.

Медицина — едва ли не единственная сфера человеческой деятельности, где открытия естественных и точных наук невероятно быстро трансформируются в активно, иногда бесконтрольно применяемые на практике методы и технологии. Генная инженерия, клонирование, вспомогательные репродуктивные технологии — обыденная лексика, за которой мы иногда не видим «полигон для испытаний» его величество пациента. Чем больше на тонком уровне мы вмешиваемся в человеческую сущность, чувствуем себя способными влиять на «биологическую судьбу» человеческой расы, тем выше доля нашей ответственности за завтрашний день.

В конце 90-х гг. прошлого столетия Thomson et al. (1998) впервые сообщили о выделении эмбриональных стволовых клеток из тканей человеческого эмбриона и плода. Авторы представили результаты получения длительно поддерживаемых In vitro плюрипотентных эмбриональных стволовых клеток, выделенных из внутренней клеточной массы доимплантационных эмбрионов человека. Обращает на себя внимание то, что использованный «человеческий материал» изначально не создавался для исследовательских целей. Страдающие бесплодием семейные пары, дали согласие на проведение исследовательских работ с невостребованными эмбрионами, которые в любом случае должны были быть разрушены по истечении срока криоконсервации. Указанные клеточные линии In vivo и In vitro могли дифференцироваться в различные типы клеток и тканей, являющихся производными эктодермы, энтодермы и мезодермы. Ученым удалось идентифицировать на них маркеры, характерные для эмбриональных стволовых клеток. Из четырех линий клеток, трансплантированных мышам с заранее проведенной иммуносупрессией, развились специфичные опухоли — тератомы.

В то же самое время в материалах, опубликованных Национальной академией наук США, появилась информация о выделении эмбриональных стволовых клеток из тканей 5−8-недельных эмбрионов и плодов, полученных при искусственном прерывании беременности и использованных для эксперимента с согласия «родителей». По пяти известным иммунологическим маркерам и положительной реакции клеток на щелочную фосфатазу они были идентифицированы как эмбриональные стволовые клетки. Дискуссии среди биологов и медиков, правоведов, социологов, теологов и философов, вызванные этими работами, вполне естественны.

Основным аргументом «против» был источник получения эмбриональных стволовых клеток — человеческий эмбрион. Оправдано ли его разрушение во имя медицины?

С одной стороны, в обоих случаях авторами первых работ о стволовых клетках не нарушена статья конвенции о правах человека и биомедицине (Совет Европы. 1996), которая запрещает создание эмбрионов человека в исследовательских целях. В первой работе использовались эмбрионы, сформированные при экстракорпоральном оплодотворении для терапевтических, а не научных целей. Невостребованные донорами гаметы, подлежащие в ходе стандартной процедуры разрушению, были переданы с согласия «родителей» для исследовательских целей. Источником стволовых клеток во втором случае явились фетальные ткани, полученные после медицинского аборта с согласия пациентки. Таким образом, источники получения эмбриональных стволовых клеток в указанных первоначальных работах — разные.

С другой стороны, что же является морально более оправданным: разрушение невостребованных эмбрионов или использование их для исследований, что в конечном итоге может принести пользу больным людям? Оправдано ли разрушение и использование человеческих эмбрионов с целью поиска новых способов лечения? Насколько необходимы, оправданы и востребованы исследования на эмбриональных стволовых клетках человека? Эти вопросы решаются по-разному.

Ряд Европейских стран ввели запрет на проведение исследований с эмбрионами человека. В Великобритании, Канаде и Австралии не запрещено создание эмбрионов для исследовательских целей, но разработана система регулирования и контроля последних при функционировании соответствующих законодательных актов. В США соответствующие исследования проводятся в частном секторе, так как Конгресс запрещает использовать федеральные средства на подобные исследования. Перспективы использования эмбриональных стволовых клеток человека с лечебной целью рассматриваются как новая эра в трансплантологии и клеточной терапии. Данное обстоятельство обязывает страны провести ревизию исследований на эмбрионах человека. В некоторых странах (Франция) такие исследования должны быть ограничены лишь эмбрионами, неиспользованными при экстракорпоральном оплодотворении, которые все равно должны быть разрушены (только с согласия их «владельцев»). Данная позиция является широкой и весьма прагматичной. Какую бы крайнюю или умеренную позицию не занимали участники обсуждения вопроса о судьбе неиспользованных эмбрионов, о разрушении эмбрионов человека (как невостребованных для терапии бесплодия) или использовании их, в том числе для решения проблем эмбриональных стволовых клеток человека, имеется определенная разница между созданием эмбриона специально для исследований и выполнением исследований на эмбрионе, предназначенном для разрушения в любом случае.

В США, Франции, Канаде, Австралии обсуждают законодательство, согласно которому будут разрешены исследования на эмбрионах человека, только невостребованных после ЭКО; исследования эмбриональных стволовых клеток на таких эмбрионах, получение стволовых клеток только от криоконсервированных и невостребованных (т. е. осознанно переданных их «владельцами») эмбрионов человека, при соблюдении соответствующего регулирования. Такие исследования могут быть разрешены только на неиспользованных эмбрионах. Имплантация экспериментальных эмбрионов должна быть запрещена.

Как видим, даже на экспериментальном этапе возникающие вопросы решаются неоднозначно. Принципиально одно — абсолютно незащищенный нуждается в абсолютной защите.

Как утверждают некоторые учёные применение фетальных стволовых клеток в практической медицине опасно и преждевременно: отсутствуют убедительные и достоверные экспериментальные данные о безопасности введения чужеродного генетического материала и отдаленных последствиях такого «лечения».

Сегодня стволовые клетки можно получать не только путем разрушения эмбриона человека. Выделение так называемых «взрослых» стволовых клеток может быть использовано для решения ряда теоретических и практических задач в технологии эмбриональных стволовых клеток. В настоящее время опубликованы первые сообщения о клиническом использовании и создании банков стволовых клеток гемопоэза, выделенных из пуповины, что является этически приемлемым и весьма перспективным методом. Разрабатываются иные альтернативные пути получения стволовых клеток человека. Некоторые исследователи высказывают предположения о том, что эмбриональные стволовые клетки человека можно получать при партеногенетическом создании большого количества бластоцист от активированных, но не оплодотворенных ооцитов человека (т. е. не эмбрионов) или иными методами биотехнологии.

Не только дефицитные заболевания можно лечить стволовыми клетками. Хотя причины аутизма до сих пор не точно не установлены, ученые пробуют компенсировать заболевание при помощи клеточной терапии.

Возникающие этические проблемы требуют совместного и компетентного участия медиков, генетиков, социальных работников и богословов. Вместе с тем существующие системы образования мало способствуют их взаимопониманию: медики и биологи не получают в высшей школе даже основ богословского образования, более того, врачи недостаточно подготовлены по биологии и генетике; с другой стороны, ни в светских гуманитарных вузах, ни в духовных школах практически нет основ биологии человека и медицины.

Исследования в области медицины всегда ассоциировались с идеей прогресса и процветания. Приобретение новых знаний расценивалось как шаг перспективный, научные достижения не воспринимались как возможное движение назад. В условиях, когда социум перестал воспринимать прогресс науки и медицины однозначно положительно, одной из главных задач специалистов становится привлечение общественного мнения на свою сторону. Однако лишь при осознании специалистами и обществом необходимости ограничения определенных исследований; понимании того, что прогресс в обретении новых биомедицинских знаний не является абсолютной целью; создании действенной информативной системы оценки последствий использования новых достижений науки не столько ретроспективной оценки, сколько профилактической; регулирования научной деятельности со стороны общества, закона и морали возможно соблюдение норм научной рациональности, развитие функционирующей системы сохранения морали общества, охраны среды обитания. Совершенно очевидно, что сегодня всем нам необходимо сузить рамки морали и соблюдать основной тезис медицины — «не навреди». В этой связи весьма важным является разработка научно обоснованного и доказанного метода получения и использования стволовых клеток в медицине.