Проблематика повести И. Бунина «Митина любовь»

При анализе проблематики данной повести мы опирались на работы А. Волкова и О.Сливицкой. Проблематика повести тесно переплетена с образами главных героев. жанровый повесть сюжет композиционный Читатель впервые встречается с героями в «счастливый день Мити». Весна, прилетели жаворонки, он идет с Катей по Тверскому бульвару. «Вдали с благостной задумчивостью высился Пушкин, сиял Страстной монастырь». Но самое главное — это то, что Катя «вся дышала простосердечием и близостью, часто с детской доверчивостью брала Митю под руку…». «Повествование ведется от имени автора, — пишет В. А. Афанасьев, — но оно так проникнуто настроением главного героя, что временами напоминает страницы из его дневника, как бы переданные от третьего лица. Каждая глава входит в повесть не в качестве новой картины, расширяющей изображение окружающей Митю жизни, а в качестве нового этапа любовных мучений героя"[2, c.178]. Суждение о чувствах Мити и Кати как бы заложено в самой поэтике текста: в описании «счастливого» дня, в подборе лексики («благостная задумчивость», «детская доверчивость», «сиял Страстной монастырь», «дышала простосердечием и близостью»), в формировании ощущения о переживаниях героя. Уже с первых страниц повести чувствуется несогласие героев. Мите претит обстановка артистической богемы, в которой вращается Катя, учащаяся частной театральной школы. Он для нее «все-таки лучше всех, единственный», но Митю задело слово «все-таки» и манерное чтение стихов.

Главная героиня Катя внешне прелестна, а внутренне пуста. Её кокетливость манерна, а женственность едва скрывает натуру эгоистичную и мелкую. Речь Кати выдаёт её пошлость, пошлым является и её окружение. Об этом ей говорит Митя: «…просто на порог не пускал бы всю эту якобы артистическую богему, всех этих будущих знаменитостей из студий и консерваторий… Ты же сама мне говорила, что Буковецкий уже звал тебя ужинать в Стрельну, а Егоров предлагал лепить голую, в виде какой-то умирающей морской волны, и, конечно, страшно польщена такой честью» [3, с.101]. На это героиня ему отвечает: «Как ты не понимаешь, что ты для меня всё-таки лучше всех, единственный? — негромко и настойчиво спросила она, уже с деланной обольстительностью заглядывая ему в глаза, и задумчиво, медлительно продекламировала:

Меж нами дремлющая тайна,

Душа душе дала кольцо…" [3, с. 102].

Исследователь А. Волков отмечает, что умение ёмко обрисовать человека через диалог — одна из характерных черт таланта И.Бунина. Слова Кати «лучше всех, единственный» убийственны как своей пошлостью, так и несовместимостью понятий «лучше всех» и «единственный». А её взгляд как бы довершает раскрытие натуры мелкой, неспособной любить.

Казалось бы, образ Кати достаточно ясен из одной или двух подобных характеристик, И. Бунин сосредотачивает на ней критический взгляд. На это у писателя имелись серьёзные основания.

Композиционно повесть делится на две неравные по объёму части. Первая и меньшая из них заканчивается отъездом Мити из Москвы в деревню. Мите более не суждено увидеть Катю, но всё, что происходит во второй части, неразрывно связано с ней.

«О трагедии любви, постигающей человека из-за несоответствия взлелеянного им идеала его реальному воплощению, написаны сотни книг. Но талант преодолевает опасность повторения и, обратившись к старой теме, раскрывает её свежо, по-новому» [4, с. 285].

В первой части повести в нескольких строках И. Бунин определяет её тему, не смущаясь тем, что её «обыгрывали многие: «январь, февраль закружили Митину любовь в вихре непрерывного счастья… Но уже и тогда что-то стало (и всё чаще и чаще) смущать, отравлять это счастье. Уже и тогда нередко казалось, что как будто есть две Кати: одна та, которая с первой минуты своего знакомства с ней стал настойчиво желать, требовать Митя, а другая — подлинная, обыкновенная, мучительно не совпадавшая с первой» [3, с.103].

Эта «другая» Катя и приводит к гибели героя. Уже в первой части повести имеется ряд намёков на то, что должно произойти. Митя ревнует любимую девушку, и его ревность имеет под собой серьёзные основания. Она рассказывает о своих успехах в театральной школе, о внимании, которое ей, талантливой ученице, уделяет директор этого заведения, а Митя понимает, что дело совсем в другом, что пожилой повеса собирается её соблазнить, как не раз уже соблазнял других учениц. Но этот мир духовно близок Кате, её неудержимо тянет к поверхностной, лёгкой жизни. Она, собственно, частичка этого мира и без рассуждений готова ринуться в его объятья.

«Что до Митиной любви, то она теперь почти всецело выражалась только в ревности. И ревность эта была непростая, а какая-то, как ему казалось, особенная. Все чувства, из которых состояла его ревность, были ужасны, но среди них было одно, которое было ужаснее всех и которое Митя никак не умел, не мог определить и даже понять. Оно заключалось в том, что те проявления страсти, то самое, что было так блаженно и сладостно, выше и прекраснее всего в мире в применении к ним, Мите и Кате, становилось несказанно мерзко и даже казалось чем-то противоестественным, когда Митя думал о Кате и о другом мужчине. Тогда Катя возбуждала в нём острую ненависть» [3, с.105].

Для героини встреча с Митей — эпизод в её жизни, не более того. Митина любовь ненадолго подхватывает её, так восприимчивую к тому, чтобы её считали лучше и прекраснее всех, столь эгоистичную, что ей льстит любое внимание. Она порождение среды, где всё насквозь фальшиво, безжизненно, некрепко уложено в готовые понятия.

В первой части «Митиной любви», тесно переплетаясь, развиваются две повествовательные линии. Одна из них — это изображение дальнейшего омещанивания Кати, её превращения из «барышни» в молодую светскую даму, озабоченную новыми нарядами, визитами, знакомствами с корифеями «изысканного» искусства.

И.Бунин не называет имён, не даёт точного «адреса», но по ряду намёков можно с уверенностью сказать, что речь идёт о деятелях «новейшего» декадентского искусства. Тут и некий скульптор, который предлагает лепить Катю «в виде… умирающей морской волны», тут и выступление Кати на экзамене в театральной школе, очень выразительно описанное автором: «Читала она с той пошлой певучестью, фальшью и глупостью в каждом звуке, которые считались высшим искусством чтения в той ненавистной для Мити среде, в которой уже всеми помыслами своими жила Катя: она не говорила, а всё время восклицала с какой-то назойливой тайной страстностью, с неумеренной, ничем не обоснованной в своей настойчивости мольбой…» [3, с. 106].

В начале повести Митя, пылко любя, жадно стремясь к обладанию любимой, непрестанно ревнуя её, всё же реально оценивает её отрицательные качества и скудость интеллекта: «Его любовь омрачена, и капли яда в неё влиты пошлостью, ложью и уродством жизни» [4, с. 287]. Но во второй части начинается некое смещение в сторону идеализации любимой, в которой, как начинает казаться Мите, воплощено всё хорошее, без которой и жить-то немыслимо. Катя теперь выступает в его воображении как бы очищенной от скверны засосавшей её среды.

Разочарование в любви во всей романтической литературе приводит к смерти героя, без любви он не может жить. С Митей происходит то же самое, он максималист. Смириться с Катей истинной, настоящей он не может. Сила инстинкта захлёстывает Митю, когда открывается возможность реальной близости с женщиной, образ Кати в этот момент куда-то отодвигается и остаётся лишь одно неукротимое желание.

В сущности, Митя с первых же строк повести является жертвой подсознательного. Будь то в Москве, в отношениях с Катей, будь то в деревне, когда староста предлагает ему привлекательную Алёнку, невестку лесника, Митя и не пытается противостоять инстинкту, разобраться в своих чувствах, отбросить наваждение.

К усилению безысходного настроения барчука приводят его встречи в шалаше с Алёнкой.

«Алёнка, жена ушедшего на шахты крестьянина, столь же прелестна, сколь и неосознанно цинична. В ней олицетворены простота любовных нравов деревни, низведённая до формулы: продажа — купля» [4, с. 291].

Так, ставя Алёнку на место Кати, писатель сталкивает своего героя с двумя формами вырождения интимных чувств. Катя — это, в сущности, кукла. Алёнка — «примитивное животное».

Ничего другого автор не предлагает своему герою, тем самым лишая его возможности выйти из тупика, в котором он оказался.

С появлением образа Алёнки возникает в повести тема «любви — сделки». «Поэтический трагизм любви», как определяет своё состояние сам Митя, то и дело оборачивается грубой, чисто физиологической стороной. Митя с отвращением ощущает унизительность приторгованной любви, но сила чувственного влечения беспощадна, и он идёт на поводу у неё.

Алёнка, которая становится первой познанной им женщиной, сразу же вызывает в его памяти образ Кати. В облике деревенской девушки и рафинированной москвички ему чудится нечто общее, хотя одна из них щеголяет в нарядах от дорогих портных, а другая — в ситцевых кофте и юбке. Это общее — маленький рост, подвижность, сияние тёмных глаз. В действительности же возникает более значительное сопоставление. В сущности, за прелестной внешностью обеих молодых женщин скрывается душевная пустота. В конечном счёте Митя-то и гибнет из-за того, что силой своего чувства любви к Кате возвысился над этим низким уровнем, увидал, как пошлость в её скрытых и открытых проявлениях разъела человеческую душу, лишила человека высоких и чистых устремлений.

Мы убеждаемся в том, что дело не в ревности и не только в том, что «среда» отнимала у Мити Катю. Дело в самой Кате. Находим соответствующие строки в тексте. «Потом все шло как будто по-прежнему… Но Мите упорно казалось, что внезапно началось что-то страшное, что что-то изменилось, стало меняться в Кате"[5, с.119]. Митя вспоминает начало их любви, когда он столь неожиданно оказался в том сказочном мире любви, о котором он мечтал с детства, с отрочества. Но уже тогда что-то стало «отравлять это счастье», как будто было две Кати.

Вчитываемся в строки повести: «внутренняя невнимательность Кати к нему все росла», Митина любовь «почти всецело выражалась только в ревности», самое прекрасное стало казаться мерзким, на экзамене Катя имела успех и поразила Митю смесью «ангельской чистоты и порочности». Митя не знает, за что он любит, чего он хочет, что это значит — любить. Что он испытывал к Кате — любовь или страсть? «Она все больше менялась», стала похожа на молоденькую светскую даму, вечно спешила. Потом Катя «опять стала нежной и страстной уже без всякого притворства…». Сам Митя был похож на человека, который «болен какой-то тяжелой болезнью», он был «болезненно пьяно несчастен и вместе с тем болезненно счастлив», растроган заботливостью Кати. Ему все напоминало «первое время их любви». Состояние Мити, как в зеркале, отражается в восприятии им города, погоды, запахов: «И так же воспринимал он и все окружающее — дома, улицы, идущих и едущих по ним, погоду, все время по-весеннему хмурившуюся, запах пыли и дождя, церковный запах тополей, распустившихся за заборами в переулках: все говорило о горечи разлуки и сладости надежды на лето, на встречу в Крыму, где уж ничего не будет мешать и все осуществится (хотя он и не знал, что именно все)» [5, с.131]. Именно в этом незнании, в болезненном сочетании счастья и несчастья чувствуется нарастание тревоги автора за Митину судьбу, за судьбу его любви. Митя решает уехать домой, в деревню; после трогательного прощания он в дороге продолжает раздумья: «В новом свете, опять в новом стояла перед ним и Катя… Да, да кто она, что она такое? А любовь, страсть, душа, тело? Это что такое?» [5, с.126].

Дома в деревне Митя приходил в себя, успокаивался и забывал ту, обыкновенную Катю, которая в Москве так часто и мучительно не сливалась с Катей, созданной его желанием. К тому же Катя властно напоминала о себе в изгибе руки деревенской девки, в воспоминании о запахе ее лайковой перчатки. Главное — он «жил с первой настоящей любовью в душе» [5, с.123].

Даже в еще голом прозрачном весеннем саду, в пустом поле, в фиолетовых высохших полевых дорогах — «все это была нагота молодости, поры ожидания — все это была Катя» [5, с.124]. Бунину удалось передать сочетание жизни и любви, словно двух стихий, к которым трагически присоединяется третья. Не случайно в одном из писем Бунин писал, что по-французски он назвал «Митину любовь», как ему казалось, «гораздо лучше» — «Таинство любви».

В деревне он получил от Кати прекрасное письмо — и все вокруг него засияло. Он осторожно «носил» в себе «чашу любви», «счастливо ожидая нового письма», но его не было. Митя мучился: «Катя стала уже истинным наваждением… все в мире стало казаться ненужным, мучительным и тем более ненужным и мучительным, чем более оно было прекрасно» [5, с.127].

И наконец, письмо пришло — Катя назвала себя гадкой и испорченной, но безумно любящей искусство, для нее «жребий брошен» («я уезжаю — вы знаете, с кем…»). А для Мити: «Все кончено и кончено навеки». Митя понял, что «он погиб, что в мире так чудовищно безнадежно и мрачно, как не может быть и в преисподней, за могилой» [5, с.136]. Все окружающее, в том числе голоса и смех из залы «были ужасны и противоестественны своей отчужденностью от него, грубостью жизни, ее равнодушием, беспощадностью к нему…» [5, с.136]. Он обращается мысленно к Кате, понимая, что возврата и спасения нет, и чувствует нестерпимую боль в груди, желает хоть на минуту избавиться от этой боли: «раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил» [7, с.156]. Кажется, трудно даже представить себе более трагичный исход любовных мучений Мити.

«Бунин-мыслитель склонен объяснить, поэтический трагизм любви» непознаваемым, тёмной властью полового влечения, нередко заводящего человека в тупик" [4, с. 293]. По мысли исследователя А. Волкова, И. Бунин-художник оказывается намного сильнее Бунина-мыслителя и раскрывает «трагедию любви» как конфликт между человеком и обществом. В этой борьбе, которую, сам того не ведая, Бунин-художник ведёт с Буниным-мыслителем, в конечном счёте, побеждает художник. Побеждает в первую очередь потому, что его художественные обобщения создают картины правдивые и впечатляющее, а идейная позиция приводит к многократно использованным схемам или к случаям, из ряда вон выходящим, объясняющим болезни духа, искажающие человеческую психику" [4, с.293].

Повесть «Митина любовь» — одно из бунинских произведений, где происходит борьба между художником и мыслителем, и вместе тем именно здесь особенно убедительна победа Бунина-художника.

Томление Мити, его мысли о самоубийстве всякий раз, когда не приходят долгожданные письма от Кати, — всё это находится в сфере подсознательного, ибо сознанием Митя понимает, что Катя поверхностна, легкомысленна, не способна искренне ответить на его чувства. Роман героя с Алёнкой довершает крушение его надежд на счастье. То, что в поведении Кати было окутано высокопарными фразами о призвании, искусстве, предстаёт в своём первозданном виде в Алёнке.

«Катя отличается от Алёнки лишь тем, что соприкоснулась с новыми веяниями в культуре и возомнила себя жрицей искусства» [4, с. 293].

В отношениях Мити с Алёнкой происходит окончательное крушение идеала, сбрасываются духовные и нравственные одежды, обнажается несостоятельность чувств, покоящихся лишь на зове пола.

«Тема купли — продажи в отношениях Мити и Алёнки наносит жестокий удар по моральным устоям старой деревни. На сей раз Бунин воссоздаёт не тупую жестокость деревенского существования, как в „Ночном разговоре“, а его духовную нищету, цинизм и простоту нравов, власть чистогана» [4, с. 294].

Обыденное и пошлое сводничество обретает под пером большого художника глубокое социальное значение. А в Алёнке, едва вступившей в жизнь молодой женщине, грубо и начисто умерщвлена поэзия любви.

Вернёмся к главному герою. Как только Митя убедился, что молчание Кати не случайно, «он перестал следить за всеми теми переменами, что совершало вокруг него наступающее лето» [5, с. 145].

Перестал замечать и близких, реагировать на окружающее, что уже было как пресечение жизни, шаг к смерти. Автор детально прослеживает такое состояние героя. Между тем точка ещё не поставлена.

Уже после первой, пока импульсивной мысли Мити: «Застрелюсь!», он вдруг чувствует Катю в ряду своей семьи. «Катя! всё то весёлое, игривое, что было в трезвоне колоколов, тоже играло красотой, изяществом её образа, дедовские обои требовали, чтобы она разделила с Митей всю эту родную деревенскую старину, ту жизнь, в которой жили и умирали здесь, в этой усадьбе, в этом доме, его отцы и деды» [3, с. 135]. Круг бытия замкнулся: от первой детской мечты, через слияние со всем миром, к продолжению его жизни — такова поступь любви.

Мотив чувственной силы любви громко звучит в повести. «Не раз внимание Мити останавливается и на чужих деревенских женщинах. «Митя подумал о девках. о молодых бабах, спящих в этих избах, обо всём этом женском, к чему он приблизился за зиму с Катей, и всё слилось в одно — Катя, девки, ночь, весна, запах дождя…"[5, с.143]. Но «женское» в сознании героя сопряжено с любимой. И Алёнка ему понравилась отдалённым сходством с Катей. Чувственное влечение к Кате, единственной, было неотделимо от всех других переживаний, которые все вместе доводили Митю до «какого-то предсмертного блаженства». А когда он прикоснулся к Алёнке, «блаженства, восторга, истомы всего существа» не было и в помине» [15, с. 135].

И это страшное, обнажено-чувственное сопряжение Алёнки с Катей и случилось в предсмертном «самом ужасном и отвратном из всех земных снов» Мити, после которого он и сунул дуло револьвера в раскрытый рот.

Тема любви и смерти в повести переплетены. Само перенапряжение любовного чувства как бы обессиливает человека и подводит его к роковой черте.

Исследователь Ф. Степун в своих литературных заметках пишет следующее: «В „Митиной любви“ космически-природная сущность человека впервые превратилась под пером Бунина в трагедию человеческого духа, и в этом превращении и заключается то совсем новое, что дал нам Бунин» [19, с. 118].

Повесть «Митина любовь» о вечном, она о борьбе человека с самим собою за себя самого. По утверждению Ф. Степуна «Бунин прорвался в „Митиной любви“ к глубокому метафизическому ощущению трагической природы человека» [19, с. 120].

Интересную мысль мы находим у О. Сливицкой о том, что проблема жизни и смерти имеет глубинную органическую связь с проблемой эроса и смерти. Эрос — это наивысшее проявление жизни. Любовь сопряжена со смертью. «У Бунина ситуация выступает в обнажённом виде, потому что в его мире любовь существует только как эрос (как напряжённое сексуальное чувство) и не переходит в фазу каритас (когда сексуальная напряжённость уступает место спокойной душевной привязанности). Эротическая любовь влечётся к смерти, в ней чувство жизни достигает своей высшей точки — того, что на Востоке именуют Великим пределом» [16, с.75]. Великий предел — это точка, после которой маятник может начать лишь обратное движение. Неизбежен переход в инобытие. Следующий шаг — только в смерть. Смерть, когда она сопряжена с эросом, — это не отрицание жизни, а бытие, перешедшее через точку Великого предела.

Таким образом, тема любви и смерти приобретает в повести И. Бунина философский характер. Образы героев помогают в раскрытии этих тем.